|
| [ На главную ] -- [ Список участников ] -- [ Зарегистрироваться ] |
| On-line: |
| Театр и прочие виды искусства / Общий / СТИХИ О ЛЮБВИ |
| Страницы: << Prev 1 2 3 4 5 ...... 105 106 107 ...... 126 127 128 129 Next>> |
|
| Автор | Сообщение |
|
isg2001 Президент Группа: Администраторы Сообщений: 6980 |
Добавлено: 02-05-2007 19:41 |
|
АЛЕКСЕЙ ШЕЛЬВАХ Иглы инея на птичьих сквозняках — зарниц занозы? Или в небесах античных медлят гарпии-стрекозы? Ни души, ни бесов Данта в биографии ребенка. Желчь желаний. Тлен таланта. Только воздуха воронка. 1975 |
|
|
isg2001 Президент Группа: Администраторы Сообщений: 6980 |
Добавлено: 03-05-2007 11:12 |
|
ЕЛЕНА ШВАРЦ ЭЛЕГИЯ НА РЕНТГЕНОВСКИЙ СНИМОК МОЕГО ЧЕРЕПА Флейтист хвастлив, а Бог неистов — Он с Марсия живого кожу снял. И такова судьба земных флейтистов, И каждому, ревнуя, скажет в срок: «Ты меду музыки лизнул, но весь ты в тине, Все тот же грязи ты комок, И смерти косточка в тебе посередине». Был богом света Аполлон, Но помрачился — Когда ты, Марсий, вкруг руки Его от боли вился. И вот теперь он бог мерцанья, Но вечны и твои стенанья. И мой Бог, помрачась, Мне подсунул тот снимок, Где мой череп, светясь, Выбыв из невидимок, Плыл, затмив вечер ранний, Обнажившийся сад; Был он — плотно-туманный — Жидкой тьмою объят, В нем сплеталися тени и облака, И моя задрожала рука. Этот череп был мой, Но меня он не знал, Он подробной отделкой Похож на турецкий кинжал — Он хорошей работы, И чист он и тверд, Но оскаленный этот Живой еще рот... Кость! Ты долго желтела, Тяжелела, как грех, Ты старела и зрела, как грецкий орех, — Для смерти подарок. Обнаглела во мне эта желтая кость, Запахнула кожу, как полсть, Понеслася и правит мной, Тормозя у глазных арок. Вот стою перед Богом в тоске И свой череп держу я в дрожащей руке, — Боже, что мне с ним делать? В глазницы ли плюнуть? Вино ли налить? Или снова на шею надеть и носить? И кидаю его — это легкое с виду ядро, Он летит, грохоча, среди звезд, как ведро. Но вернулся он снова и, на шею взлетев, напомнил мне для утешенья: Давно в гостях — на столике — стоял его собрат, для украшенья, И смертожизнь он вел засохшего растенья, Подобьем храма иль фиала, — Там было много выпито, но не хватало, И некто тот череп взял и обносить гостей им стал, Чтобы собрать на белую бутылку, Монеты сыпались, звеня, по темному затылку, А я его тотчас же отняла, Поставила на место — успокойся, И он котенком о ладонь мою потерся. За это мне наградой будет то, Что череп мой не осквернит никто — Ни червь туда не влезет, ни новый Гамлет в руки не возьмет. Когда наступит мой конец — с огнем пойду я под венец. Но странно мне другое — это Что я в себе не чувствую скелета, Ни черепа, ни мяса, ни костей, Скорее же — воронкой после взрыва, Иль памятью потерянных вестей, Туманностью или туманом, Иль духом, новой жизнью пьяным. Но ты мне будешь помещенье, Когда засвищут Воскресенье. Ты — духа моего пупок, Лети скорее на Восток. Вокруг тебя я пыльным облаком Взметнусь, кружась, твердея в Слово, Но жаль, что старым, нежным творогом Тебя уж не наполнят снова. 1972 |
|
|
isg2001 Президент Группа: Администраторы Сообщений: 6980 |
Добавлено: 03-05-2007 11:14 |
|
МАРК ШАТУНОВСКИЙ БАНАЛЬНЫЕ ВЕЩИ близорукие годы стоят с виноватой улыбкой в мешковатом плаще за зеркальным ободранным шкафом: на отца не похожи — какой-то комплекции хлипкой, и слегка оплывают и плавятся с медленным кайфом. или выйдешь во двор с параличного черного хода — есть еще и такое почти безобидное средство — только ноги промочишь, пусть даже сухая погода, в подсыхающих лужах времен алиментного детства. кто вас так напугал, кто вас вытряс из фотоальбомов, довоенные мальчики, в угол забитые бытом, знатоки изречений и даже самбистских приемов, с выражением лиц, совпадающим с чем-то забытым. ваши длинные тени на лунной поверхности страха — тени прежде стоявших на голой земле монументов, вас знобит от любого волнения в области паха, от лежащих в нагрудных карманах своих документов. проживаешь в квартире, а рядом глухие отсеки остывающей жизни, уже не способной продлиться, кто-то смотрит оттуда, как смотрят с портретов генсеки, и еще мельтешит в физкультурных разводах столица. или встретишь себя на замызганной лестничной клетке: не найдешь, что сказать, и не выйдет с собой разговора, только смотришь просяще на этого в ношеной кепке, мол, еще постоим, ну, чего разбегаться так скоро. незаметные вещи ведут свою жизнь, как улитки: вот баллончик губами обласканной яркой помады, два английских ключа и билет — разве это улики? это так ненарочно и просит позорно пощады. эта мелкая жизнь вымогает себе упрощенье, горстку сахарных слез намывая из детских обманов, и как после дождя, получив для себя отпущенье, выползает наружу из сумочек или карманов. так зачем их щадить? разве так поступают убийцы? и куда уходить, а уйдя, для чего возвращаться? что здесь можно найти или в чем захотеть убедиться? в том, что дети растут и земля продолжает вращаться... |
|
|
Lika Президент Группа: Участники Сообщений: 5717 |
Добавлено: 03-05-2007 17:13 |
|
ЮРИЙ ЛЕВИТАНСКИЙ Как зарок от суесловья, как залог и попытка мою душу уберечь, море входит в эту книгу между строк: его говор, его горечь, его речь. Не спросившись, разрешенья не спросив вместе с солнцем, вместе с ветром на паях, море входит в эту книгу, как курсив, как случайные пометки на полях. Как пометки эти дюны, эта даль, этих сосен уходящих полукруг. Море входит в книгу, как деталь, всю картину изменяющая вдруг. Всю картину своим гулом окатив, незаметно проступая между строк, море входит в эту книгу, как мотив бесконечности и судеб, и дорог. Бесконечны эти дюны, этот бор, эти волны, эта темная вода. Где мы виделись когда-то? Nevermore. Где мы встретимся с тобою? Никогда. Это значит, что бессрочен этот срок, это время не беречься, а беречь. Это северное море между строк, его говор, его горечь, его речь. Это север, это северные льды сосен северных негромкий разговор. Голос камня, голос ветра и воды, голос птицы из породы nevermore. |
|
|
isg2001 Президент Группа: Администраторы Сообщений: 6980 |
Добавлено: 04-05-2007 12:11 |
|
НИКОЛАЙ ШАТРОВ Трехглазая дама Пикассо — Проказой казненная кисть. Покайся и деньги на кассу, Кого не успели догрызть. Голубка летит в поднебесье Молочною каплей в плакат. И прадедов честные пейсы Потомок пускает в прокат. Сказалось наследье Иуды — Проказники доят козла, Чтоб коз лицезрение блуда Спасало от худшего зла. Но явственней запах Содома От Ноя до нынешних дней. Пикассная дама, ты дома? В три глаза тебе мы видней. |
|
|
isg2001 Президент Группа: Администраторы Сообщений: 6980 |
Добавлено: 04-05-2007 12:12 |
|
РАШИД ШАГИНУРОВ НА БУЛЬВАРЕ Стал воздух теплей и полезнее И женщины сняли чулки. И девочки чертят, прилежные, Ведут по асфальту мелки. И чаплинскою походкой, Ах, если б еще в котелке, Гуляет, измученный водкой, И плащик свисает в руке, — Какой-то без возраста чижик Смешной на своих на двоих, Пытаясь достоинство выжать, Держась как завидный жених. Садится он к женщинам ближе И много несет чепухи... Но взгляд отрывают от книжек — Дела его явно плохи. Оставив плевок на асфальте, Уходит уже без надежд. Жужжат обороты скакалки И жалят прикрытую плешь. |
|
|
isg2001 Президент Группа: Администраторы Сообщений: 6980 |
Добавлено: 04-05-2007 12:12 |
|
СЕРГЕЙ ЧУДАКОВ Переводы из Ружевича и Сэндберга ты уже прочитала Наливаешь мне кофе и требуешь разговоров об Антониони Я чувствую себя как окурок не в свой пепельнице Блеск твоих связей в министерстве культуры я одобряю Оператор снимает дождь: ему разрешили Дождь крупный, тугой, напоминающий крутое яйцо мочит людей во фраках вечерних платьях смокингах и тулупах Оптика дождя великолепно передается оператором «Тебе интересно всё это говорить?» «Нет, но я упражняюсь». «Зачем ты грызешь ногти?» «Дурная привычка». «Что ты делаешь сегодня вечером?» «Заказную статью об очерке в молодежном журнале — Проблема изображения казённых подвигов бетонирования и лесоповала». Конечно я маньяк: занимаюсь искусством как любитель Кроме того я трус: я боюсь холода, пошлости и грязи Мы смотрели Антониони в разных просмотровых залах И есть ещё многое что нас разделяет или сближает |
|
|
isg2001 Президент Группа: Администраторы Сообщений: 6980 |
Добавлено: 04-05-2007 12:13 |
|
БОРИС ЧИЧИБАБИН КЛЯНУСЬ НА ЗНАМЕНИ ВЕСЕЛОМ Однако радоваться рано — и пусть орет иной оракул, что не болеть зажившим ранам, что не вернуться злым оравам, что труп врага уже не знамя, что я рискую быть отсталым, пусть он орет, — а я-то знаю: не умер Сталин. Как будто дело все в убитых, в безвестно канувших на Север — а разве веку не в убыток то зло, что он в сердцах посеял? Пока есть бедность и богатство, пока мы лгать не перестанем и не отучимся бояться, — не умер Сталин. Пока во лжи неукротимы сидят холеные, как ханы, антисемитские кретины и государственные хамы, покуда взяточник заносчив и волокитчик беспечален, пока добычи ждет доносчик, — не умер Сталин. И не по старой ли привычке невежды стали наготове — навешать всяческие лычки на свежее и молодое? У славы путь неодинаков. Пока на радость сытым стаям подонки травят Пастернаков, — не умер Сталин. А в нас самих, труслив и хищен, не дух ли сталинский таится, когда мы истины не ищем, а только нового боимся? Я на неправду чертом ринусь, не уступлю в бою со старым, но как тут быть, когда внутри нас не умер Сталин? Клянусь на знамени веселом сражаться праведно и честно, что будет путь мой крут и солон, пока исчадье не исчезло, что не сверну, и не покаюсь, и не скажусь в бою усталым, пока дышу я и покамест не умер Сталин! 1959 |
|
|
isg2001 Президент Группа: Администраторы Сообщений: 6980 |
Добавлено: 04-05-2007 12:15 |
|
ЛЕОНИД ЧЕРТКОВ ИТОГИ Нас всегда нехватает на эпилоги... В самой сонной точке земного шара Уж который год мы подводим итоги За бетонною стойкой последнего бара. Время кончено утреннего карантина — Это час перемены заученных действ: Отупевших от джаза бессонных кретинов Заменяют почтенные люди семейств. Здесь часы протекают в замедленном темпе — Одичавший Запад и дикий Восток — Сюда город сбрасывает, как демпинг, То, чего переварить он не смог. Утверждаешься в справедливости Беркли, Наблюдая в соломину льдистый бокал, И опять в одном помутневшем зеркале Отражается ряд помутневших зеркал. Среди тостов, пари и бессмысленных реплик Сигареты залитой прорежется треск, — Через час на чешуйках в размазанном пепле Выпадает искрами звёздчатый блеск. От коктейлей, проглоченных натощак, Еле двигаясь, как неживой, Говорить с чужим о ненужных вещах, Рискуя своей головой. «Старых ценностей нет-де, иные не созданы, Над землёй призрак некой свободы возник, — Может в эту минуту в Москве или в Лондоне Навсегда умирает последний Старик». Пусть он чист и невинен, как горный источник, Ты источнику горному всё же не верь, — Ты не знаешь, какого сорта молочник Постучится наутро в примёрзшую дверь. «В ту же сторону будет вращаться Земля И по радио будут всё те же мотивы, А до них дойдут лишь раскрошенный камень Кремля Да ок-каменевшие презервативы». Не успел ещё выйти — навстречу тебе — Полупьяной рукой прикрывая погоны, В дверь вломился со шлюхой майор МГБ — Пропивать магаданские миллионы. Будь спокоен — теперь не поможет зарядка, — Этот час всегда напомнит о том, Как за шторой бессонного Дома Порядка Прочернел силуэт, пригрозивший перстом. Резким газом асфальт обдавая, В подворотню откатится ЗИС, По неровным ступенькам ступая, Ты привычно спускаешься вниз. Дробно бьют о простывшие кафли Струйки терпкой и дымной мочи, И плафоны, что хлором пропахли, В сумрак скупо цедят лучи. «А когда в родниках станет красной вода, И не будет нигде неразрушенных зданий, Мы возможно припомним, что эти года Дали нам драгоценную злость ожиданий». Когда в небе зашарит прожектор, Под неверной трезвея луной, — Хорошо по морозным проспектам Одному возвращаться домой. А луна обнаглевшим швейцаром Тебе в душу пытается влезть, — Он открыл тебе двери даром, Но теперь приготовил месть. Он, подобно шпиону и вору Подползёт к окну твоему, И придётся задёрнуть штору, Чтоб закрыть дорогу ему. Переходы луны через улицы жёстки, Нет машин и немного не по себе, Одноцветные кошки на всех перекрёстках Пересекают дорогу тебе. И не в силах подняться с умственной мели, Но держась за уже ушедшим другим, Ты уходишь один в середине апреля По кривому асфальту, считая шаги. Ты сумел бы. В тебе бы достало сноровки, Повернувшись, уйти через поле и в лес, Ты сумел бы ножом перерезать верёвки И сумел бы патроны проверить на вес. Но ты сам виноват и не следует злиться. (Пусть просохнет от липкой настойки нутро), Ты шагаешь пустыми ногами убийцы В полутёмные арки пустого метро. Но уже извивается поезд хвостатый И лампы сбегаются вниз по стержню, А ты мчишь, обгоняя пустой эскалатор. И некому крикнуть — гражданка, лыжню! К сожаленью, обратно придётся вернуться, — Под часами зевает милиционер, — С пневматическим визгом ворота замкнутся, Полусонный, ты снова выходишь наверх. Ну, как будто всё кончилось благополучно, — Озверевший кондуктор мелькнёт у окон, Захватив ускользающие поручни, Ты вползёшь на коленях в последний вагон. Но ещё не успеешь осилить порога, А рванёшься к асфальту под режущий шарк — Непонятно, зачем в половине второго Отправлять трамваи в бессмысленный парк? Но пытаясь с панелью найти параллельность, Через души дождя равномерно даёт Огни Эльма трясущийся жёлтый троллейбус, Тот, который случайно тебя довезёт. Затекли по стеклу дождевые морщины, По сравненью с трамваем здесь просто жара, Ты отвалишься в угол безлюдной машины, — И кондуктор к тому же, как пробка, стара. Но так как бус забирает направо, Соскакиваю на предыдущем углу, И собою едва не измерив канавы, Сажусь на панели, как на полу. Но отряхнув кое-как свои брюки, Я быстро поднялся и вновь зашагал, Пока не дало на нетрезвые руки Окно вытрезвителя жёлтый сигнал. Здесь, когда выгружают любителей вин, То воздух захлёбывается в икоте И долго буксуют колеса машин На обледеневшей блевоте. И чтобы тебя не заметил охранник. Ты к стенке прижавшись, крадёшься, как вор, И переметнувшись задворками бани, В три ночи ты ввалишься в собственный двор. И к свету руку ближе подняв, Ты в скважине шарил ключом, А захлопнув дверь за собой в сенях, Ты её проверял плечом. Ждёшь в тот час, когда храп и соития в мире, И не слушают пальцы и спит один глаз, Как подаст в опустевшем под утро эфире Позывные синкопы неведомый джаз. И своею слюной захлебнёшься опять, И из глотки сорвутся слова — «Я может быть тоже хочу искать Блаженные Острова!» У других были те же заботы, — Им не лучше пришлось твоего, — Все умели свести свои счёты, Но с тобой будет проще всего. Будет просто, как всё на свете, Будет жаркий и нудный бой, — На таком же, как этот, рассвете, Ты сожжёшь мосты за собой. Поверх формы напялив спецовку, После боя, в глухой тишине, Зарядив напоследок винтовку, Ты исчезнешь на той стороне. И сосед о тебе забудет, Дома ты не оставишь жены... Ну а если её не будет Твоей желанной войны? ...После нескольких стычек на перекрёстках Зимним солнечным утром солдаты придут, И оставя следы потолочной извёстки, По расстроенной лестнице вниз поведут. — По воронкам в асфальте разбитых кварталов, Мимо вышитых пулями окон и рам Опустевших домов и убитых вокзалов, И по задним заснеженным мартом дворам, По тропинке, мочою простроченной рыжей, Проведут и поставят к холодной стене. ... Хорошо бы в такую погоду на лыжах В вихрях солнца растаять в лесной белизне. ...Так же будет пестреть барбизонское небо И влюблённых ворон разбередит весной, Не имея в карманах ни денег, ни хлеба, Я вернусь неизвестно откуда домой. Тяжело отсчитаю глухие ступени, Утром мне очень трудно будет уснуть, Я прижму к холодной стенке колени И умершую кошку возьму на грудь. Ветер будет свистеть в изрешеченной крыше И засасывать в щели хромых пауков, Только мне это радостно будет слышать — Я в родной невесёлой Стране Дураков. Стуча о железо новым железом В хрусте и треске жилистых свай Пролязгал по мокрым утренним рельсам Первый полупустой трамвай. Вот часы и отпели мой день рождения, — Значит мне девятнадцать, а двадцать исполнится, — Я узнаю новое наслаждение — Тискать в подъезде тело любовницы. И время пройдёт вереницею лет, И я стану довольным собою и гордым И никогда я больше не встречу рассвет В незнакомой мне части знакомого города. ...По дорожкам от зноя усталым, Где трава желта, как табак, В тихий час, когда по бульварам Педерасты проводят собак. Под конец мрачноватого душного лета Я вернусь издалёка и сброшу рюкзак И с друзьями пропьянствую до рассвета, А наутро возможно будет и так, — Возьму и вылью на дрожащую бумагу Невнятных образов перебродивший сок, Собрав себя к решающему шагу — Провесть черту и подвести итог. — То, что было — забыто, а есть настоящее И загадывать в будущее нельзя, — Что мне думать о потустороннем ящике — Лучше жизни хоть раз посмотреть в глаза. Если мне не придётся по фене ботать, Я уйду из мира коктейлей и книг, — Да и чорта ли мне?! — Придётся работать Безразлично для этих или других. 1953—54 |
|
|
isg2001 Президент Группа: Администраторы Сообщений: 6980 |
Добавлено: 04-05-2007 12:16 |
|
ФИЛАРЕТ ЧЕРНОВ Все жду весны давно, давно, Но нет весны в тревожных далях. Е.Кропивницкий О, эта даль! — она обманна: Ее лазурь и глубина Как будто нам поет: «осанна!» — Но бездна в ней отражена. Иди на даль — она отступит, Иди на свет — потухнет он. Нас тьма, нас смерть, нас бездна крутит Безумным колесом времен. Оно — и солнце завертело, И эти звездные миры. И каждый миг — лишь злое дело Жестокой и слепой игры. Не знаю, было ли начало, Не знаю, будет ли конец, — Но сколько в эту бездну пало Остановившихся сердец! Всем неизбежное паденье, Всех бездна бездной обняла, И нет таких высот спасенья, Где б удержаться жизнь могла. 15 декабря 1922 |
|
|
Lika Президент Группа: Участники Сообщений: 5717 |
Добавлено: 05-05-2007 08:49 |
|
ИОСИФ БРОДСКИЙ Дорогому Д. Б. Вы поете вдвоем о своем неудачном союзе. Улыбаясь сейчас широко каждый собственной музе. Тополя и фонтан, соболезнуя вам, рукоплещут, в теплой комнате сна в двух углах ваши лиры трепещут. Одинокому мне это все интересно и больно. От громадной тоски, чтобы вдруг не заплакать невольно, к молодым небесам за стеклом я глаза поднимаю, на диване родном вашей песне печальной внимаю. От фонтана бегут золотистые фавны и нимфы, все святые страны предлагают вам взять свои нимбы, золотистые лиры наполняют аккордами зданье и согласно звучат, повествуя о вашем страданьи. Это значит, весь мир, -- он от ваших страстей не зависит, но и бедная жизнь вашей бедной любви не превысит, это ваша печаль -- дорогая слоновая башня: исчезает одна, нарождается новая басня. Несравненная правда дорогими глаголет устами. И все громче они ударяют по струнам перстами. В костяное окно понеслась обоюдная мука к небесам и в Аид -- вверх и вниз, по теории звука. Создавая свой мир, окружаем стеною и рвами для защиты его. Оттого и пространство меж вами, что, для блага союза, начиная ее разрушенье, вы себя на стене сознаете все время мишенью. 18 июля 1962 |
|
|
Lika Президент Группа: Участники Сообщений: 5717 |
Добавлено: 05-05-2007 08:50 |
|
ИОСИФ БРОДСКИЙ Притча "Пусть дым совьется в виде той петли, которая согнать его сумела своим кивком с холмов родной земли". Должно быть, в мщеньи выше нет предела. Конечно, достигая до небес, начнет гулять, дымить противоборство. Не стоит крыш снимать, чтоб видел лес сей быстрый труд, настойчивость, упорство. Все в ход пойдет: смола, навоз, трава, должно быть, в виде той петли разложат в горящем очаге свои дрова. Пусть ветер им поможет. Пусть поможет. Нет, никогда ничья на свете власть и всех стихий внезапное движенье не явит ту, что просто родилась и вот живет в их злом воображеньи. Лес по краям. Блестящий снег хрустит, никак не различить теней нерезких, свидетелей того, как слабый мстит. И он пошел во тьму с холмов еврейских. 1962 |
|
|
Lika Президент Группа: Участники Сообщений: 5717 |
Добавлено: 05-05-2007 08:50 |
|
ИОСИФ БРОДСКИЙ Загадка ангелу М. Б. Мир одеял разрушен сном. Но в чьем-то напряженном взоре маячит в сумраке ночном окном разрезанное море. Две лодки обнажают дно, смыкаясь в этом с парой туфель. Вздымающееся полотно и волны выражают дупель. Подушку обхватив, рука сползает по столбам отвесным, вторгаясь в эти облака своим косноязычным жестом. О камень порванный чулок, изогнутый впотьмах, как лебедь, раструбом смотрит в потолок, как будто почерневший невод. Два моря с помощью стены, при помощи неясной мысли, здесь как-то так разделены, что сети в темноте повисли пустыми в этой глубине, но вс же ожидают всплытья от пущенной сквозь крест в окне, связующей их обе, нити. Звезда желтеет на волне, маячат неподвижно лодки. Лишь крест вращается в окне подобием простой лебедки. К поверхности из двух пустот два невода ползут отвесно, надеясь: крест перенесет и опустит в другое место. Так тихо, что не слышно слов, что кажется окну пустому: надежда на большой улов сильней, чем неподвижность дома. И вот уж в темноте ночной окну с его сияньем лунным две грядки кажутся волной, а куст перед крыльцом -- буруном. Но дом недвижен, и забор во тьму ныряет поплавками, и воткнутый в крыльцо топор один следит за топляками. Часы стрекочут. Вдалеке ворчаньем заглушает катер, как давит устрицы в песке ногой бесплотный наблюдатель. Два глаза источают крик. Лишь веки, издавая шорох, во мраке защищают их собою наподобье створок. Как долго эту боль топить, захлестывать моторной речью, чтоб дать ей оспой проступить на теплой белизне предплечья? Как долго? До утра? Едва ль. И ветер шелестит в попытке жасминовую снять вуаль с открытого лица калитки. Сеть выбрана, в кустах удод свистком предупреждает кражу; и молча замирает тот, кто бродит в темноте по пляжу. 1962 |
|
|
Tusik Мыслитель Группа: Участники Сообщений: 841 |
Добавлено: 05-05-2007 12:02 |
|
Владимир Высоцкий День на редкость - тепло и не тает,- Видно, есть у природы ресурс,- Ну... и, как это часто бывает, Я ложусь на лирический курс. Сердце бьется, как будто мертвецки Пьян я, будто по горло налит: Просто выпил я шесть по-турецки Черных кофе,- оно и стучит! Пить таких не советую доз, но - Не советую даже любить! - Есть знакомый один - виртуозно Он докажет, что можно не жить. Нет, жить можно, жить нужно и - много: Пить, страдать, ревновать и любить,- Не тащиться по жизни убого - А дышать ею, петь ее, пить! А не то и моргнуть не успеешь - И пора уже в ящик играть. Загрустишь, захандришь, пожалеешь - Но... пора уж на ладан дышать! Надо так, чтоб когда подытожил Все, что пройдено,- чтобы сказал: "Ну, а все же не плохо я пожил,- Пил, любил, ревновал и страдал!" Нет, а все же природа богаче! День какой! Что - поэзия? - бред! ...Впрочем, я написал-то иначе, Чем хотел. Что ж, ведь я - не поэт |
|
|
Tusik Мыслитель Группа: Участники Сообщений: 841 |
Добавлено: 05-05-2007 12:06 |
|
В.С. Высоцкий Если нравится - мало? Если влюбился - много? Если б узнать сначала, Если б узнать надолго! Где ж ты, фантазия скудная, Где ж ты, словарный запас! Милая, нежная, чудная!.. Эх, не влюбиться бы в вас! Еще не вечер К 4-летию Таганки, Ю. Любимову Четыре года рыскал в море наш корсар, - В боях и штормах не поблекло наше знамя, Мы научились штопать паруса И затыкать пробоины телами. За нами гонится эскадра по пятам, - На море штиль - и не избегнуть встречи! Но нам сказал спокойно капитан: "Еще не вечер, еще не вечер!" Вот развернулся боком флагманский фрегат - И левый борт окрасился дымами, - Ответный залп - на глаз и наугад - Вдали пожар и смерть! Удача с нами! Из худших выбирались передряг, Но с ветром худо, и в трюме течи, - А капитан нам шлет привычный знак: Еще не вечер, еще не вечер! На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз - И видят нас от дыма злых и серых, - Но никогда им не увидеть нас Прикованными к веслам на галерах! Неравный бой - корабль кренится наш, - Спасите наши души человечьи! Но крикнул капитан: "На абордаж! Еще не вечер, еще не вечер!" Кто хочет жить, кто весел, кто не тля, - Готовьте ваши руки к рукопашной! А крысы - пусть уходят с корабля, - Они мешают схватке бесшабашной. И крысы думали: а чем не шутит черт, - И тупо прыгали, спасаясь от картечи. А мы с фрегатом становились к борту борт, - Еще не вечер, еще не вечер! Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза, - Чтоб не достаться спрутам или крабам - Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах, - Мы покидали тонущий корабль. Но нет, им не послать его на дно - Поможет океан, взвалив на плечи, - Ведь океан-то с нами заодно. И прав был капитан: еще не вечер! |
|
|
Tusik Мыслитель Группа: Участники Сообщений: 841 |
Добавлено: 05-05-2007 12:22 |
|
Письмо из детского дома Виктор Третьяков Здравствуй, мама, это я, твой Серёжа, Я пишу тебе из детского дома. За окном уже стемнело, но все же Я успею дописать до подъема... Только ночь мне пережить и осталось, Завтра, видимо, закончится детство. Ну а детство - будто все показалось, Ничего мне не оставив в наследство: Ни фамилии, ни даты, ни отчества, - Только имя на бумажке подброшенной И проклятое клеймо одиночества: Нелюбимый, нежеланный, непрошенный, - И обшарпанный забор, разумеется, Чтоб глаза вам не мозолить сиротами, И дорожка от ворот, чтоб надеяться: Да я ж все детство простоял за воротами! Ночь уходящая вслед За собой меня позовет. А когда наступит рассвет, Песню мне кукушка споет На прощание... Я делюсь с тобой бедою своей Не за тем, чтобы ты меня пожалела. Знаешь, плакать я уже не умею: Нынче камень там, где раньше болело. Боль в подушку вся давно просочилась, И с годами как-то стерлась обида. Да и жизнь меня еще научила: Если больно - не показывай вида. За слова меня прости, не нарочно я. Не со зла я написал, что исправлено. Не волнуйся, ведь письмо, как и прошлое, Никогда тебе не будет отправлено... Я давно тебя простил, и поэтому Мне не нужно твоего снисхождения, Да просто писем мне писать больше некому... Да просто завтра у меня День Рождения!!! 1996 |
|
|
isg2001 Президент Группа: Администраторы Сообщений: 6980 |
Добавлено: 05-05-2007 15:56 |
|
ПЕТР ЧЕЙГИН Что же смертного, брат? Что же смертного ты мне расскажешь? На Крещенье зима объявила горчичный фантом. Распахнулась болезнь, наш отец все сидит, не приляжет, кашель-камень кружит, дом обходит, редеющий дом. О природе бровей догадайся — не выложит Боже. Смерть — любое число, а его календарь не найдет. Флейтик в лае застрял, Кайрос дергает вожжи, бег смягчает нарочно... Что такое? Скажи? — Снег идет. Есть начальная песня, добиблейский фонарь, знак пустыни. Ей сказать, да из детского сна не достать. Обнищала зима, Еле-еле наклянчит на иней. Кайрос саночки рвет, ветер носится, не удержать. Удержу, говорю. Даже если воронья семерка оборвет небосвод и на скатерть положит металл... Все молчит наш отец, все печалится маятник мертвый. Что же смертного, брат, ты расскажешь, а я передам? Февраль 1973 |
|
|
isg2001 Президент Группа: Администраторы Сообщений: 6980 |
Добавлено: 05-05-2007 15:57 |
|
АЛЕКСЕЙ ЦВЕТКОВ На четверых нетронутое мыло, Семейный день в разорванном кругу. Нас не было. А если что и было — Четыре грустных тени на снегу. Там нож упал — и в землю не вонзится. Там зеркало, в котором отразиться Всем напряженьем кожи не смогу. Прильну зрачком к трубе тридцатикратной — У зрения отторгнуты права. Где близкие мои? Где дом, где брат мой И город мой? Где ветер и трава? Стропила дней подрублены отъездом. Безумный плотник в воздухе отвесном Огромные расправил рукава. Кто в смертный путь мне выгладил сорочку И проводил медлительным двором? Нас не было. Мы жили в одиночку. Не до любви нам было вчетвером. Ах, зеркало под суриком свекольным, Безумный плотник с ножиком стекольным, С рулеткой, с ватерпасом, с топором. |
|
|
Lika Президент Группа: Участники Сообщений: 5717 |
Добавлено: 05-05-2007 23:11 |
|
МИХАИЛ БЕРГ “передо мной явилась ты...” Пушкин Убогость пляжной жизни. Направление дневных гигиенических занятий, ночных и участившихся объятий прострация. На мутной глубине не видно дна. Мираж — не совпадение двух женщин с расстояньем в десятилетье, двух поз и пневматических улыбок. И зрение, не принимая скидок, находит снимок в памяти, но — лето, жара струится, так легка ошибка. Струится марево, волнуется прибой. Воспоминание прием, а не прибор слежения. Расплывчаты и зыбки реминисценции простроченные швы, интимных положений отголоски, распавшаяся канитель прически и плагиат круженья головы... И вновь законсервирован Протей известного по книжкам состоянья: еще рывок, последнее касанье — и паузы оставленный пробел, метаморфоз мелькающих когорта… Опять один, и Гефсиманской грусти, ведь свято место не бывает пусто! осадок выпадает на реторту души... |
|
|
Lika Президент Группа: Участники Сообщений: 5717 |
Добавлено: 05-05-2007 23:13 |
|
МИХАИЛ БЕРГ Тоска деревянными пальцами прищелкнет на счетах утрат, кругляшки — просмоленный ад, на спицу насаженный ассами древесной заточки. В сто крат труднее любое движение, как будто расплющили зад казенно-газетным давлением. Берцовые кости торчат, как уши под зимнею шапкою. Легонечко остренькой лапкою мороз проведет по душе полоску, порез, тихой сапою привычки наложит клише. А время пройдет, ощутишь прострации горестный шиш |
| Страницы: << Prev 1 2 3 4 5 ...... 105 106 107 ...... 126 127 128 129 Next>> |
|
| Театр и прочие виды искусства / Общий / СТИХИ О ЛЮБВИ |