А.Сокуров "Солнце", "Борис Годунов", "Александра" и пр. фаусты

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Обсуждение фильмов / / А.Сокуров "Солнце", "Борис Годунов", "Александра" и пр. фаусты

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 12 13 14  ...... 1218 1219 1220 1221 Next>>

Автор	Сообщение
Плетень Гость	Добавлено: 03-05-2007 18:13
	Мне не понять. Вроде интернет – самый быстрый и оперативный вид межчеловеческого общения. Теперь смотрите: премьера "Бориса Годунова прошла 25-го апреля, сегодня 3-е мая. И вот я набираю во всех поисковиках одно и то же: "Сокуров Годунов отзывы" и ничего!!! Кроме горохом высыпающихся многостраничных предпремьерных анонсов, интервью с Сокуровым, впечатлений попавших на репетиции – ничего. Нет, есть два-три абсолютно дежурных отзыва, в которых опять же пересказываются намерения Александра Николаевича и нахваливаются декорации. Есть еще сайт "Классика", где музыкально образованные люди разнесли Сокурова в клочья. Больше ничего. А где же профессиональная оперная критика? Они что там все в многодневном отпаде? Тогда от чего: от уныния или от восхищения? Что же это было по их мнению: успех, провал? Цитировать
Гость 1 Гость	Добавлено: 04-05-2007 02:27
	Почему же нет? Я тоже поискал и вот что нашел на одном только сайте "Театральный смотритель": "Борис Годунов. Большой театр. Пресса о спектакле Коммерсант, 27 апреля 2007 года Большой кинотеатр "Борис Годунов" Александра Сокурова В Большом театре прошла одна из главных оперных премьер сезона – "Борис Годунов" Мусоргского в постановке знаменитого кинорежиссера Александра Сокурова. Долгожданный спектакль оценивает СЕРГЕЙ ХОДНЕВ. До премьеры были очевидны три темы, связанные со спектаклем. Первая тема относится к музыкальной части: по решению Александра Ведерникова для постановки взята не использовавшаяся нигде в России после 1870-х годов вторая авторская редакция "Борис Годунова". Где есть в развернутом виде "польский акт" (то есть сцены, посвященные отношениям Самозванца и Марины), где раскрыты многие купюры в либретто (отчего, например, приобрела немало выразительнейших реплик партия Шуйского), но где нет сцены под Кромами – последней "народной" картиной становится сцена у собора Василия Блаженного. Причем оригинальная партитура Модеста Мусоргского сохранялась полностью в ущерб более нарядной и, казалось бы, более привычной оркестровке Николая Римского-Корсакова; подготовка партитуры для работы над постановкой шла с максимальной научной обстоятельностью вплоть до консультаций со специалистами по колоколам на предмет того, каков в точности был арсенал кремлевских звонниц где-то на момент коронации Бориса. Вторая тема – режиссерская. Александр Сокуров в свое время премного удивил всех, заявивши, что спектакль не будет и не может быть "депрессивным" (читай: трагедией), потому как, мол, это опера о счастливых людях; да и продекларированный перенос внимания от обычной окологодуновской проблематики к взаимоотношениям отца и сына, Бориса и царевича Федора (при том что в опере эти отношения обрисованы, но не более того), также сулил неожиданности. Наконец, тема третья: новым "Борисом" театр собирался попрощаться с почтенным спектаклем Леонида Баратова и Федора Федоровского, который царил в репертуаре Большого, получается, почти 60 лет. Как-то наподобие прощания с "Евгением Онегиным" той же эпохи, каковым прощанием начался нынешний сезон. Даже располагая всей этой информацией, представить себе реальный спектакль, как обнаружилось, невозможно. Едва ли не в первую очередь потому, что спектакль этот не всегда равномерный. Массовые сцены прекрасны (хотя сцена коронации, например, похожа на аналогичную сцену в спектакле 1948 года, как близкий родственник). Со сценами более камерного характера ситуация сложнее: актерской убедительности и убедительности мизансцен в них, как правило, меньше, и не потому ли – в виде некоторой подстраховки – режиссер то и дело выводит на сцену дополнительных персонажей без речей для создания хоть какого-то движения, отвлекающего от того, что происходит с главными персонажами? В корчме у литовской границы вокруг шинкарки вертится глухонемой юноша; в царских палатах снуют занятые своими делами бояре, девки в кокошниках и воспитатели царевича; в келье Пимена тоже вертятся с непонятными намерениями какие-то глуповатые старцы. Где-то это мельтешение работает самым отрадным образом, где-то не работает вовсе. Понятно также, что с художником Юрием Купером (и художником по костюмам Павлом Каплевичем) взаимопонимание у режиссера было отменное: удачные и неудачные сцены в постановке – именно что целостные удачи или неудачи. Разговор Бориса с детьми, а потом с Шуйским, одна из самых эффектных сцен спектакля, развертывается в дворцовом интерьере, своей пышностью и тщательностью наверняка заставившем бы покраснеть со стыда создателей старого "Бориса", но тут декорация действительно работает в полную силу. Пресловутая корчма у границы решена как довольно невнятное и, главное, необъятное пространство абстрактного свойства с намеками на что-то избяное – где действие несколько теряется. Удачна во многих отношениях ночная сцена в саду Сандомирского замка с игрой теней, но перед этим есть и сцена в покоях Марины, где и декорации прескучны, и общение Марины с Рангони выглядит легким фарсом. Есть, конечно, удачи постоянные. Во-первых, феерический свет, поставленный Дамиром Исмагиловым, несколько искусственный по своим эффектам, но много вносящий в общее впечатление от спектакля. Свет в "Борисе" Александра Сокурова вообще очень кинематографичен, да и сцены режиссер разбивает "затемнением" – без всякого закрытия занавеса (декорации меняются за считанные секунды). Во-вторых, общее цветовое решение, красивое и очень тонкое в своем отказе от яркости и пестроты – в гамме спектакля преобладают приглушенные сероватые тона. В-третьих, костюмы Павла Каплевича – не просто обобщенно историчные, но дотошные, многодельные и роскошные, с существенной поправкой на ту же цветовую приглушенность. В музыкальной части главной константой было из ряда вон выходящее качество оркестровой игры, ровным образом сохранявшееся на протяжении всего спектакля. В вокальных работах равномерности было меньше. Роскошный Борис Михаила Казакова; Шуйский Максима Пастера, превосходный даже при том, что чуть-чуть певец все-таки переигрывал; яркая вокально Марина Марианны Тарасовой; точная и деликатная Ксения Анны Аглатовой – вот, пожалуй, основные удачи. Но наряду с ними были также пестро и утрированно спетый Самозванец Романа Муравицкого, неожиданно безвкусно поданный Варлаам Валерия Гильманова и Пимен Леонида Зимненко, количество фальши у которого было вовсе запредельным. Наконец, спорным оказался и главный постановочный ход – назначение на партию царевича Федора не взрослой дамы-меццо, а мальчика – юного Святослава Гончарова было просто-напросто едва слышно, несмотря на все чудеса подзвучки. Особой новизны в психологический портрет отношений Бориса с сыном этот ход тоже не приносит, если не считать того, что, когда проказливого мальчика, раздающего тумаки наставникам, изображает дитя соответствующего возраста, это смотрится заведомо более органично. Все меняется только в последней сцене: умирающий отец уже судорожными усилиями буквально заталкивает оцепенелого от ужаса ребенка на трон, где он маленьким испуганным истуканом и остается сидеть, и в этом детском испуге ничуть не меньше трагизма, чем в простертом на полу Борисе. Впрочем, спектаклем о счастливых людях новый "Борис Годунов" от этого не становится. Газета, 27 апреля 2007 года Ярослав Седов Самозванцу вставили перо Большой театр показал нового "Бориса Годунова" Самое интересное в новой постановке «Бориса Годунова» Большого театра - возможность послушать вторую авторскую редакцию оперы. Казалось бы, все многочисленные варианты «Бориса» - и авторские (их семь), и Римского-Корсакова, и Шостаковича - давным-давно выявлены, десятки раз поставлены, зафиксированы в аудио- и видеозаписях. Однако в Большом театре всегда шла редакция Римского-Корсакова, а нынешний вариант труппа главного театра страны никогда не исполняла. Теперь упущение ликвидировано. Вторая авторская редакция Мусоргского отличается от привычной множеством тонких нюансов и в мелодическом отношении, и в оркестровке. Дирижер Александр Ведерников, старательно вникавший во все эти нюансы, реконструировавший вместе с музыковедом Евгением Левашевым утраченные такты, партитуру колокольных звонов, оркестровые штрихи и прочие профессиональные тонкости, с упоением подчеркивает эти отличия. Пожалуй, он увлекается даже чересчур. То, что в трактовке Ведерникова «Борис Годунов» лишается помпезности, хорошо: данная редакция к ней не располагает. Но вместе с тем уходит ощущение цельности композиции и масштаба сочинения. Как говорится, за деревьями не видно леса. Однако темный лес в спектакле есть. Им оказалось оперное дело для режиссера Александра Сокурова и художников Юрия Купера (декорации) и Павла Каплевича (костюмы). На предварительной встрече с журналистами и в буклете спектакля они изрекли уйму замечательно интересных, разумных и уважительных суждений на исторические и театральные темы. Увы, сценический результат всего этого не отражает. Да и с какой бы стати, если Сокуров приступил к работе над спектаклем прежде, чем разобрался в базовых понятиях и в самой природе оперного театра. Его представления об устройстве этой области искусства имеют такое же отношение к реальности, как убеждения людей, утверждающих на основании собственных наблюдений, что Солнце вращается вокруг Земли. В начале своего почти двухчасового монолога на упомянутой встрече с прессой Сокуров сказал: «Композитор пишет просто музыку, а не спектакль создает. Здесь все начинается с ноты и для композитора все этим заканчивается». Разумеется, не разбираться в чем-либо - само по себе не порок. Однако, не объяснив киномэтру, что музыка является оперной, а не концертной как раз тогда, когда предопределяет тот или иной тип театрального воплощения, для которого и создается (а режиссеры уж вольны следовать этой логике либо с ней спорить), с Сокуровым сыграли примерно ту же шутку, что с практикантом на заводе, которого просят принести «ведро трансмиссии» или «удлинить короткое замыкание». В результате художественного решения пространства в спектакле не оказалось: только серые абрисы палат и соборов да люстра с канделябрами и буквально темный лес в польских сценах. Образов персонажей тоже не обнаружилось: действующие лица банально группируются по сцене, суетятся и выглядят раздражающе карикатурно. С какой стати Шинкарка (Оксана Корниевская) должна отплясывать как угорелая, в одиночестве ожидая прохожих? Какой такой невероятный подтекст в том, что во время конфиденциальных разговоров Бориса (Михаил Казаков) и Шуйского (Максим Пастер) об убийстве Димитрия палата царя превращается чуть ли не в проходной двор? Мамки, няньки, царевна с царевичем крадучись пробираются сюда, чтобы подслушать разговор, а царь и Шуйский делают вид, будто не замечают этого. Зачем Марине Мнишек (Марианна Тарасова) принимать нелепые позы, пока Рангони поет ей «Красою своею плени Самозванца», если в ее ответном тексте значится: «Кляну твои речи лукавые», и эту фразу не худо было бы актерски оправдать? Кого хотели насмешить постановщики, выпустив Марину в сцене у фонтана с двумя огромными перьями-крыльями за спиной и заставив Рангони (Петр Мигунов) воткнуть эти перья в спину Самозванцу (Роман Муравицкий) в конце сцены? Ответов на эти частные вопросы, равно как и на общие - что режиссер видит в истории Бориса Годунова и взгляде Мусоргского на нее, - не может быть в отсутствие внятной сценической концепции. А занятная фраза Сокурова о том, что «Борис Годунов» - история счастливых людей, добившихся того, чего они хотели», остается декларативной. Ведомости, 27 апреля 2007 года Петр Поспелов Большой компьютерный Царь Борис Годунов попал в технологический рай Новый “Борис Годунов” не похож на современные оперные постановки, ставшие в последние годы типичными и для Большого театра. Постановочная группа во главе с Александром Сокуровым создала спектакль зрительно насыщенный, перекликающийся с традицией “большого стиля”. Это первый вариант ответа на вопрос, как скрестить традицию с новыми технологиями. Но само выбранное направление оказалось важнее, чем полученный результат. Идти на спектакль стоит первым делом для того, чтобы услышать подлинную музыку Мусоргского. Возвращение к оригиналу после вековой привычки к редакции Римского-Корсакова — закономерный ход. Теперь всякий раз, обращаясь к классическим русским операм (“Руслан и Людмила”, “Евгений Онегин”), Большой театр предварительно производит источниковедческую расчистку, а премьеры становятся презентациями научных исследований. Благодаря профессору Евгению Левашеву и его ученикам нам стало известно, что Мусоргский создал не две авторские редакции, а семь, но ни одну из них нельзя считать окончательным воплощением его авторской воли. Для постановки выбрали вторую из семи редакций, в финале которой нет — увы! — народной сцены под Кромами, но и без нее спектакль идет четыре часа, в течение которых можно услышать неизвестные ранее такты музыки, оценить аскетическую красоту оркестровки Мусоргского, столь уместную в народных или монашеских сценах, и посетовать на недостаток оркестрового блеска в шикарных польских картинах. Почерк Александра Ведерникова и вверенного ему театра узнается: работа подготовлена тщательно, аккуратно. Оркестр звучит опрятно, безупречен хор. Ведерников ведет оперу сдержанно, не доверяясь полетам вдохновения. Порой его осмотрительность чуть тормозит органичный ток музыки, а контроль над певцами не всюду идеален. Премьерный состав певцов не удивил — общий уровень труппы остается весьма средним. Лучшая роль — боярин Шуйский: Максим Пастер находит для него щедрое многообразие характерных красок. Идеальное попадание — Юродивый: голос Виталия Панфилова будто создан для партии. Как будто идеальное попадание — отец Варлаам: но Валерий Гильманов, с его роскошной фактурой и неподражаемыми интонациями, часто неточен. Похожая проблема у Леонида Зимненко (Пимен), чей красивый и свободный голос плавал мимо нот. На роль Марины Мнишек пригласили звучную и красивую солистку Мариинского театра Марианну Тарасову, небольшую партию дьяка Щелкалова спел баритон из той же труппы Юрий Лаптев — к этим профессионалам претензий нет. Как и к артистам Большого, спевшим Рангони (Петр Мигунов), Ксению (Анна Аглатова) и мамку (Евгения Сегенюк). Но вот ответственная и неудобно написанная партия Самозванца вышла у темпераментного Романа Муравицкого слишком натужно. А исполнитель партии царя Бориса — первый из молодых басов Большого Михаил Казаков с рисунком справлялся, но в голосе не хватало истинно басовой краски. Формально-пустоватый, хотя и четкий исполнитель заглавной роли, над которой витают тени Шаляпина и Пирогова, — одна из тех проблем, с которыми столкнулся Александр Сокуров. Другая — его собственная добровольная склоненность перед великими оперными традициями. Мэтр с европейским именем выстроил мизансцены, которые были бы по плечу любому оперному режиссеру, кто работает в условно традиционной манере, приправляя ее несмелой толикой авторства. В случае Сокурова оно выразилось в неуместной суете, которую разводят на втором плане статисты — монахи, сенные девушки, воспитатели царевича. А кривляние неизвестно откуда взявшегося деревенского дурачка (“селезня”?) хоронит тонкий комизм, с которым прописана Мусоргским сцена в корчме. Центральная для постановщика идея отношений Бориса с сыном (очаровательный, но тихоголосый Святослав Гончаров), впрочем, проведена последовательно: мальчик, засыпая, выслушивает монолог “Достиг я высшей власти”, оказывает отцу физический отпор, не желая удаляться со сцены (жаль, что это требует лишней паузы в оркестре), а в конце умирающий Борис силой заталкивает сына на трон. Не скажешь, что в этом нет смыслового решения, и все же внешнее действие лишь отвлекает от внутреннего: по сути, Борис у Сокурова умирает так же, как все Борисы до него. К числу удач режиссера можно отнести народные хоровые сцены, торжественную коронацию и — самое главное — общую концепцию, выработанную вместе со сценографом Юрием Купером, автором костюмов Павлом Каплевичем, художником по свету Дамиром Исмагиловым и целой командой отраслевых специалистов — в том числе, например, по колокольному звону. Им удалось создать технологическую среду, в которой сплавлены твердые и мягкие декорации, компьютерные проекции, многослойные задники и световые занавесы. Опера не выглядит концептуальной конструкцией: картинка меняется быстро и эффектно, келья на глазах превращается в корчму, польские сады — в московскую площадь. В этих картинках больше декоративной красоты, которая не проникнута глубокой осмысленностью — как проникнута ею операторская работа в лучших сокуровских фильмах. Но после нового “Бориса Годунова” в Большом другим постановщикам будет труднее апеллировать к концептуальной условности. Новая зрелищность возможна, опыт Сокурова и коллег это доказывает. Она еще не обрела нового смысла, это промежуточный этап — как эпоха царя Бориса. (Еще одна рецензия в следующем посте) Цитировать
Гость 1 Гость	Добавлено: 04-05-2007 02:42
	(Окончание предыдущего поста) Время новостей, 27 апреля 2007 года Юлия Бедерова Новое как хорошо припомненное старое Премьера «Бориса Годунова» в Большом театре Режиссер Александр Сокуров, художник Юрий Купер, художник по костюмам Павел Каплевич и дирижер Александр Ведерников сочинили для Большого театра новую версию «Бориса Годунова» - оперы Мусоргского, которая до сих пор шла в знаменитой сценической редакции 1948 года Баратова-Федоровского, недавно даже отреставрированной и прошлым летом ставшей сенсацией на гастролях Большого в Лондоне. Новый «Борис», во-первых, сделан для Новой сцены (впрочем, может и переехать). Во-вторых, основан на другой авторской версии, а именно версии 1871 года (первый вариант так называемой «второй» авторской редакции): с Польским актом, сценой у храма Василия Блаженного (где знаменитый диалог Бориса и Юродивого) и сценой смерти Бориса в качестве финала (народный бунт «Под Кромами» присочинен Мусоргским позже). В-третьих, новый «Борис» идет в авторской оркестровке, что принципиально, поскольку не перелицованная Римским-Корсаковым или Шостаковичем вторая редакция еще нигде у нас не шла. Старое представление признано великим антиквариатом, новое анонсировано как современный спектакль для современной публики, рассказанный современным постановочным языком, хотя и без «осовременивания» сюжета. Формулировка реализовалась неожиданно: Сокуров-Купер-Каплевич создали очень традиционный спектакль, в котором явственны следы Баратова-Федоровского. Особенно, конечно, для тех, кто видел старый спектакль недавно и с участием тех же исполнителей - Михаила Казакова-Бориса, Максима Пастера-Шуйского, Валерия Гильманова-Варлаама. Сокуров, впрочем, предупреждал, что ни полемизировать, ни конкурировать с легендой не собирается. Собирается продолжать. И продолжение теперь вызывает странное чувство. Словно лубочную картинку с чердака достали, пересняли, обработали в фотошопе или в чем-то еще, облагородили, искусственно состарили. Получился благородный алмаз. Эксклюзивные «пророщенные» ткани с нанесенным фоторисунком, а поверх него - реальные камни, вышивки, аппликации. Мягкие, многослойные, многодельные занавесы, трехмерная проекция, общая черно-серо-белая гамма и цвет (с золотом, серебром) - только на главных героях. И такая же - словно чуть приглушенная, облагороженная - драматургия. Никаких новых смыслов, сильных концептуальных метафор. Только динамизированное действие (в опере остался один антракт, все плотно сложено, сцены перетекают одна в другую так, что Пимен начинает свой монолог еще в сцене Коронации и в процессе переходит в Келью). Чуть стройнее выставлены акценты (яснее центрирован образ Бориса, но и остальное не пропало). Мизансценирование - как аккуратно разбросанные виньетки: по кругу ходит хор в первом действии (против хода - Юродивый), насыщая сцену магией, и потом в рифму, как заведенный, ходит вокруг столба нервный Борис с боярами. Некоторые мизансцены трогательны и выразительны: так Юродивый с мальчишками только играет, никто по-настоящему у него не отнимает копеечку, это он «юродствует», а Борис перед смертью буквально заталкивает на трон своего сына. Другие сцены выглядят натужнее. В Корчме у хозяйки (Оксана Корниевская) обнаруживается бессловесный «глухой мальчик» - вроде как сын-дурачок (миловидный образ хозяйки приобретает шероховатую, реалистическую нотку), но тем игра смыслов исчерпывается: сцена решена суетливо, и мальчика в итоге словно могло бы и не быть. А в Польском акте (единственном, где сильная, красивая сценография далеко уходит от традиционных прообразов) Марина у фонтана появляется с какими-то перьями, символизирующими, наверное, ее заносчивость, и, уговорив Гришку на бунт, надевает на него эти перья. Аляповато и надуманно. Можно и пропустить, но когда речь идет о современном спектакле, рассказанном современным языком, всегда мечтается о чистой в режиссерском отношении форме, совсем без грязных нот. А на фоне сконструированного постановщиками мягкого традиционализма, ощущения чего-то уже виденного, узнаваемого, но чем-то непохожего, такие фальшивые ноты очень заметны. Примерно так же, как странное, из ряда вон выпадающее пение Леонида Зимненко-Пимена на фоне очень приличного вокального ансамбля. Музыкальная часть в спектакле вообще очень сильно проработана: авторская оркестровка передана аккуратно, внимательно, сначала кажется скупой, потом постепенно начинает завораживать. Форма выстроена выразительно - второе действие, несмотря на контрасты, совершенно цельно, динамично, и негромкая кульминация в сцене смерти Бориса производит сильное впечатление. Самые достойные вокальные и актерские работы первого состава - Михаил Казаков (Борис) и Максим Пастер (Шуйский). Оба играют в принципе то же, что играли около года назад в старом спектакле, но актерская партия Бориса как будто приглушена, ее экспрессия прорисована строже (хотя некоторые фрагменты рисунка остались просто теми же самыми - как смерть у трона), а партия Шуйского, наоборот, больше усилена. В реальности это противостояние двух персонажей оказывается в спектакле главным - еще и потому, что, например, Роман Муравицкий в партии Гришки вокально слабее, а, скажем, Марина Мнишек в исполнении Марианны Тарасовой, хотя и поет очень прилично, играет одномерный образ заносчивой манерной лгуньи. Одна из главных ролей по Сокурову принадлежит в спектакле сыну Бориса - партию поет не меццо, как обычно, а мальчик (Святослав Гончаров). Драматургически это трогательно, но из-за музыкальных нюансов (голос приходится сильно подзвучивать, и он выпадает из баланса) придумка, как ни жаль, не вписывается в оперную органику. Линия отца и сына, про которую так много рассказывал режиссер, на сцене - только ход. Хотя мысли о ней, возможно, и придали партии самого Бориса строгость, а всей системе - мерную цельность. Проблема (или особенность) спектакля ровно в этом - он движим подспудными силами, закадровой работой (оперная режиссура, в том числе хорошая, обычно зримее, крупнее). А результат, если не очень вглядываться, провоцирует играть в игру «найди десять отличий». Внимательный игрок найдет и больше, ленивый примет новое за старое" ---------------------------------- Мне очень понравилось упоминание фотошопа в рецензии Юлии Бедеровой: "Словно лубочную картинку с чердака достали, пересняли, обработали в фотошопе или в чем-то еще, облагородили, искусственно состарили. Получился благородный алмаз" Только вот с помощью компьютерного фотошопа получаются искусственные подделки – стразы, а не нечто благородное по своей сути. Вот эту стразовость своего кумира никак не могут понять его "интеллектуальные" поклонники. Может, хоть теперь поймут, может, этот уж совсем открытый урок с оперой укоренит в них брезгливость к саморекламному насквозь банально-заемному псевдоинтеллектуализму и подвигнет к настоящему живому, умному и эмоционально заряженному творчеству. Неужели эта умственная парша и теперь не отпустит наше несчастное отечественное ИСКУССТВО? Если – не отпустит, то нет у нашей культуры никакого будущего… Цитировать
Наталья Гость	Добавлено: 04-05-2007 12:41
	Вовсе и не все так однозначно, как тут пытается представить Гость 1., вот вам отрывки из других отзывов: "Новые Известия" 27.04.07: "Сокуров заслужил право считаться одной из ключевых фигур отечественной культуры. Его фильмы стали классикой, а его режиссерский почерк можно узнать, посмотрев на экран всего несколько минут. Трудно было ожидать, что ради оперного театра режиссер вдруг до неузнаваемости изменится. И Сокуров остался верен себе. «Борис Годунов» идет медленно, заставляя отключиться от стремительных ритмов нынешнего времени, и располагает к созерцанию. Увидев зеленоватый сумрак первого оперного эпизода, вспоминаешь картину «Отец и сын». Сцены разделены между собой затемнениями, как будто кто-то разрезал оперу на кинокадры" Газета "Культура": "Главная сенсация премьеры - имя постановщика. "Борисом Годуновым" дебютировал в опере культовый кинорежиссер Александр Сокуров. Он не стал ничего "актуализировать", переносить действие в другую эпоху, но, напротив, стремился максимально точно передать дух той эпохи. И это режиссеру (вместе с художником Юрием Купером и создателем костюмов Павлом Каплевичем) во многом удалось. Новая работа театра вызывает разные, во многом противоречивые оценки, но одно несомненно: это серьезная работа большого художника. А успех Михаила Казакова в заглавной роли очевиден и бесспорен" Цитировать
Викентий магистр Группа: Участники Сообщений: 30	Добавлено: 04-05-2007 15:14
	Я понял! Я все понял!! Я понял, почему наш Патриарх не присутствовал на церемонии отпевания Бориса Николаевича!!! Все эти венедиктовы и гусевы стращали православную паству, будто Алексий II уже готов отойти в мир иной, а он, оказывается, проходил за границей плановую медицинскую проверку. Но если б отсутствие Патриарха объяснялась только этой, не совсем уважительной причиной, ведь плановую-то проверку можно и перенести на день-другой по такому происшествию. А тут… Дело в том, что, в отличие от всей этой ельцинской камарильи и занятого только собой Сокурова, проницательный Алексий II ПРОЧИТАЛ и пьесу Пушкина, и либретто 2-ой редакции оперы Мусоргского (против которой, кстати, выступала в свое время и русская церковь). Ну, сил нет умиляться этому коллективному апофеозу в день общероссийского траура, когда в Большом театре прошла премьера: "Как передает ИТАР-ТАСС, московский Большой театр решил не отменять премьеру новой постановки "Борис Годунов", которая была объявлена еще за несколько месяцев до смерти Ельцина. "Напротив, это самый достойный способ отдать уважения и благодарности выдающемуся политику, коим, без сомнения, был и остается Борис Николаевич Ельцин", - сказал агентству директор Большого театра Анатолий Иксанов. "Премьера в Большом поистине символична. Действительно, в судьбах двух Борисов - Годунова и Ельцина - слишком много исторических параллелей. И главное в том, что обоим тезкам выпало руководить Россией в наиболее трудные для страны времена", - говорит Иксанов" А это радио "Маяк" Саму премьеру Александр Сокуров и весь Большой театр посвящают памяти Бориса Николаевича Ельцина, тем более что с Ельциным у театра сложились добрые отношения. А это "Московские новости" от 27.04.07: Александр Сокуров уверяет, что депрессивные мотивации ему сейчас неинтересны. Его влечет иное. "Желание, чтобы на экране и сцене появился сильный человек. Человек, обладающий изначальной базовой силой. Она не дарована Богом, а заслужена, жизнью заработана через испытания, победы, преодоление личных проблем. Об этом и спектакль…". Д.Бавильский газета "Взгляд": Хочешь ты этого или нет, но более невозможно отрешиться от внешних обстоятельств. Отныне сокуровский «Борис Годунов» будет тем самым легендарным спектаклем, который возник в день памяти Ельцина. А вот классно в НТВньюс.ру: "Екатерина Новикова, руководитель пресс-службы Большого театра: «Каждый служит, как он может, театр — это тоже храм. И этот спектакль — это наша служба в память о Борисе Николаевиче Ельцине»". Так вот все бы было ладно и про "храм" и про "службу", если бы не одна сцена в опере. Это сцена, когда сценический Борис, обращаясь к юродивому, просит помолиться за него. На что юродивый отвечает: Нет, Борис! Нельзя молиться за царя-ирода". И ведь не просто так у Пушкина юродивый это сказал. В этих словах весь корень, центральный пункт, настоящая оценка Борисовых деяний. Мораль пьесы. Без этих слов оперы нет. И они, конечно, присутствуют в сокуровской простановке. И вот те раз! Вот те два Бориса, в судьбах которых "слишком много исторических параллелей". И как же можно за такого молиться? Вот Патриарх и уехал… от греха подальше. Грамотно поступил, однако. Ну, а кто в этой версии "самозванец", пришедший на смену Борису? У Пушкина это – вор Гришка Отрепьев. А в реальной российской жизни 90-х годов? Жуть подумать, если начать городить "исторические параллели"… Как я понимаю, предыдущий "Борис Годунов" давно идет в Большом театре, и каждый зритель сам в себе понимал, какое отношение тот Борис имеет к этому. Но вот такая примитивная верноподданническая торопливость при сопоставлении обоих, как это сделали эти ребятишки, и Щвыдкой с ними, это уж такая глупость в траурные дни… Но глупость эта вполне в духе Сокурова: его шибко "интеллектуальные" поклонники никогда не отличались настоящим умом… У них как всегда, в головах, кроме сизо-зеленого сокуровского дыма, ничего не задерживается. Вот облажались и на этот раз. Ну, ничего, пройдет провальный угар, дым рассеется, и снова они начнут воздвигать своего грабового на пьедестал "новаторско-философского" почета. Вот увидите, это случится очень скоро. Это время такое – фанатское. Одни – фанаты "Зенита", другие – Сокурова, третьи – среднего пальца. Нам без фанатства нельзя, такие мы люди. Нам обязательно нужно "на кого-нибудь молиться", как пел Окуджава… Мы по натуре – не логики. Вот сокуровы-грабовые этим и пользуются… Цитировать
Nokia 3410 Гость	Добавлено: 06-05-2007 00:32
	Мда… Вот уж верно – в головах у этих ребятишек только сизо-зеленый туман и больше ничего. "Больше ничего" – это не фигуральное выражение, оно до жути, до болезненного распада сознания конкретно. Почитайте-ка: "…любой, кто увидит фильм Сокурова на большом экране, будет сражен. Режиссеров, обладающих столь уникальными, не похожими ни на чей взглядом, стилем и интонацией, не только в России, но и в мире ничтожно мало. Человек десять, не больше. Марево зеленоватой картинки втягивает в себя зрителя вне зависимости от степени его подготовки и кинематографической культуры. Один знакомый европеец, профессионально изучающий фильмы Сокурова, однажды спросил меня, жутко при этом смущаясь: “А о чем они?” Внятного и однозначного ответа на такой вопрос, естественно, не смог бы дать никто, но меня пленило искреннее преклонение этого человека перед произведениями, в трактовке которых он сам не уверен" (Газета "Ведомости" 28 июля 2006 года, статья Антона Долина "Охота на леопардов"). И чего европейцев-то позорить, что они, мол, профессионально изучают фильмы Сокурова, но не понимают про что они? Это ж, между прочим, опровергает слова самого Сокурова, что его за границей понимают и ценят, а вот, к сожалению, в своем отечестве…За границей прекрасно понимают, за что награждают Сокурова разными поощрительными грамотками и даже выписывают проездные до Канн, еще не видя, что напустит им любитель бессодержательного тумана – ясно, что хоть с какого-нибудь боку да напакостит своей родине. Полно Ваньку-то валять, Антон! По-моему, лучше, умнее, полезнее для мозга игнорировать, чем по-деревенски восхищаться, не зная чем, но столично важным. Да не в этом дебильном иностранце без имени и ума дело. Дело вот в этом конкретном не очень уже и молоденьком киноболтуне Долине, которого "пленяет" такое вот "сраженное" преклонение перед Сокуровым. Неужто, не понимает, что его рассудок уже пал в этом тумане? Что он есть образцово-преклоненная жертва Сокурова-грабового? Что и говорить: удар своим верным поклонникам в самый мозговой поддых вот этим сине-зеленым "Годуновым" Александр Николаевич нанес не слабый. Нанес и пропал. Что-то его не видно-не слышно.Что ж, мавр сделал свое дело, и теперь пакует чемоданы, чтобы ехать в ненавистные, навязанные продюсером, ему Канны… Если мне память не изменяет, сокуровского продюсера зовут Сигле. Он композитор музыкального сопровождения к последним сокуровским фильмам. Стало быть, Сигле имеет в Каннах не только продюсерский интерес, но и творческий – музыкальный. Но только скажите мне: если Сокурову неприятны все эти фестивали, и он – НЕПРЕМЕННО – ездит на них только потому, что его об этом просит продюсер, то…? Вот же и опять Сокуров сказал, что удивлен выбором Каннских отборщиков насчет "Александры", что только из-за продюсера он не отказывается от участия в фестивале (но как точно к началу фестиваля поспел наш пострел? – не хотел бы участвовать, так взял бы и опоздал или просто не поехал… - тут-то кого он обманывает? Кому врет?! Только, если наивным натальям). То… не такой уж Сигле гениальный и богатый музыкант, чтобы не заменить такого "продюсера" на более умного и неравнодушного к духовным предпочтениям Александра Николаевича. Да и сам Сигле не понимает разве, что с Сокуровым он, как продюсер, всякий раз будет пролетать мимо денег? Так чего он привязался к бедному скромному саше со своими корыстными Каннскими амбициями? Цитировать
Наталья Гость	Добавлено: 06-05-2007 02:14
	Вас интересует мнение Андрея Сигле? Вот отрывок из интервью с Сигле «Сокурову не надо снимать блокбастер»: "— Почему режиссер был удивлен, когда «Александру» взяли в Канн? — Отношение Сокурова к фестивалям для меня вполне понятно. Его, как мэтра мировой киноиндустрии, каждый раз берут на фестивали, но пос¬тоянно оставляют без призов. Отсюда рождается некое философское, с грустинкой, отношение ко всему, что происходит. На подобных мероприятиях все зависит от состава жюри, политической конъюнктуры, от того, что члены жюри едят, выспались они или нет, был ли банкет. А художники — люди ранимые, для них это большое испытание. Вспомню хотя бы, как фильм «Солнце» на Берлинском фестивале, на мой взгляд, жюри совершенно незаслуженно обошло вниманием. В составе жюри, насколько я помню, два человека вообще не были кинематографистами. А председателем оказался Рональд Эммерих — человек, который вообще не признает кино дешевле 100 млн долл. Представьте только — режиссер, который снимал «Годзиллу», вдруг ни с того ни с сего будет оценивать картину «Солнце»! А это же два полюса в кино! Тогда мы остались без призов и были очень огорчены, не скрою. Сейчас мы готовы к тому, что жюри может не выделить нашу картину" (РБК daily 03.05.07). Цитировать
Гость 1 Гость	Добавлено: 06-05-2007 13:23
	Бедная Оля Шервуд, попала в мертвую петлю. Совсем недавно она вдохновенно (впрочем, в обычном для просокуровских реклам гипнабельно-риторическом стиле) писала: "…не только солисты уже сейчас благодарны Сокурову. Технические службы "молятся" на него, работают так, как ни на кого: пашут без выходных, как и он сам. Зрелище предполагается настолько грандиозным, что театр не может перемежать его другими постановками: этого "Годунова" будут играть четыре вечера подряд, лишь затем – перерыв… В азарте от задачи пошивочные мастерские Большого театра… девять сотен одежд предполагается… Художник по костюмам Павел Капневич полтора часа крайне воодушевленно рассказывал мне… И я верю своему давнему товарищу Каплевичу в том, что его именно работа с Сокуровым сподвигла на открытия и, простите, аккумуляцию всего прежнего опыта… Впрочем, не станем забегать вперед. Оперный спектакль есть зрелище, обязанное потрясать, а неожиданность непременна для подлинного "ааах!"… Очистить от привычного и заполнить пространство сцены чем-то свежим, умным, логичным и чувственным – это и есть режиссура… Не дотянуть до замысла может помешать одна лишь театральная машина… запас прочности и самообладания у настоящего художника выше в разы… Сокурову никогда не было легко. Сейчас он, признанный мастер…" (Газета "Санкт-Петербургские ведомости" 11 апреля 2007 года, статья Шервуд "Борис, Борис, Все пред тобой трепещет") Исходя из этой всеобщей предварительной художественной вдохновенности и технической молитвы, что же помешало мастеру Сокурову сотворить потрясное зрелище с перманентным "ааах!!!"? Да разве ж выговорят шервудские губы: "без-дар-ность постановщика"? Давно известно, что монтажно-операторские приемы способны прикрыть любое актерско-постановочное убожество (на этом "эффекте" строится институт кинозвезд), и только сиротски-неприкрытый беззащитный трехчасовой общий план театрального портала в силах констатировать талант-бездарность постановщика. Тут - на сцене! - все эти технически ловкие киноштучки с моментальной переменой декораций, цветовым киносветом, сизой мглой, клочьями дыма и реальными смазливыми мальчиками не в силах прикрыть главный вопрос – талантлив или нет постановщик спектакля. В киношном "Русском ковчеге" все это роскошное технологическое киноблудие, надетое на худосочную палку художественного сокуровского замысла помогло Александру Николаевичу обрести лавры бесповоротного "гения" российского кино. Художественное бесплодие "Ковчега" не было замечено публикой. Теперь, в "Борисе Годунове" оно проявилось во всей своей остропахучей "свежести" (вспомним двусмысленное шервудское: "заполнить пространство сцены чем-то свежим")… И правда: что бы ей написать об этой премьере, чтобы не оскорбить… нет не мэтра Сокурова, а саму себя? Ведь тут всякое хвалебное слово будет приговором ее собственному рассудку… Только и остается - для собственного здоровья - помалкивать. Цитировать
Наталья Гость	Добавлено: 07-05-2007 15:58
	Викентий написал: "в... занятого только собой Сокурова, проницательный Алексий II ПРОЧИТАЛ и пьесу Пушкина, и либретто 2-ой редакции оперы Мусоргского" Так, Викентий, все-таки не надо. Александр Николаевич всегда тщательно готовится к своей режиссерской работе. Не мог он не прочитать ни пьесу Пушкина, ни партитуру Мусоргского. Цитировать
Викентий магистр Группа: Участники Сообщений: 30	Добавлено: 09-05-2007 17:18
	Так в том-то и дело, что мне уже все глаза проели этим вот пассажем": «Борис Годунов» Модеста Мусоргского - «история абсолютно счастливых людей, каждый персонаж достигает того, чего хотел». Так характеризует оперу-бренд Большого театра ее новый постановщик, петербуржский мастер интеллектуального кинематографа с мировым именем, 55-летний Александр Сокуров". Но я же помню, как говорится, с юных лет вот это почти самое начало драмы Александра Сергеевича Пушкина: "Достиг я высшей власти; Шестой уж год я царствую спокойно. Но счастья нет душе моей… Ни власть, ни жизнь меня не веселят; Предчувствую небесный гром и горе. Мне счастья нет. Я думал свой народ В довольствии, во славе успокоить. Щедротами любовь его снискать – Но отложил пустое попеченье… Бог насылал на нашу землю глад, Народ завыл, в мученьях погибая; Я отворил им житницы, я злато Рассыпал им, я им сыскал работы – Они ж меня, беснуясь, проклинали! Пожарный огнь их домы истребил, Я выстроил им новые жилища. Они ж меня пожаром упрекали Вот черни суд: ищи ж ее любви. В семье моей я мнил найти отраду. Я дочь мою мнил осчастливить браком – Как буря, смерть уносит жениха… Ах! чувствую: ничто не может нас Среди мирских печалей успокоить… И все тошнит, и голова кружится, И мальчики кровавые в глазах… И рад бежать, да некуда… ужасно!" Это и есть по Сокурову "абсолютно счастливый человек"? Ничего себе – счастье!!! Не слишком ли "интеллектуально", в смысле – не слишком ли обычная сокуровская обывательская отсебятина? Вот я и думаю: а читал ли Сокуров пьесу-то?! Цитировать
Гость 1 Гость	Добавлено: 09-05-2007 19:27
	Видимо, так и есть! Сокуров уже настолько оговниа… огениалился в своих глазах, что не считает нужным опускаться до внимательной читки первоисточника его очередного "творчества". Что в голову приходит, то он и вышлепывает на публику. Вот и "Солнце" такое же было – зачем ему надо было читать документальные источники, когда его распирает его "авторская концепция". Так и тут. Разве ж ему впервой историю похабить, а потом объявлять себя первым ее защитником? Такая "защита" только на доверчивых Натальях совокупно и держится… Цитировать
Наталья Гость	Добавлено: 09-05-2007 23:30
	Это Ваше такое личное мнение. А вот мнение рецензента "Независимой газеты" от 27.04.07: "Сокуров делает серьезный, вдумчивый, умный исторический спектакль". Как говорится: на вкус и цвет товарища нет. Цитировать
Охрим Гость	Добавлено: 10-05-2007 01:32
	"На вкус и цвет" – разумеется. Но Вы-то, Наталья, разве о вкусе и цвете? Перечтите Вами же приведенную цитату. В ней же совсем другие категории: серьезный, вдумчивый, умный исторический. Это не про вкус и цвет. Кстати, я согласен: Сокуров делает "серьезный, вдумчивый, умный исторический"… Делает… Понимаете ДЕ-ЛА-ЕТ. Но вот что он в результате СДЕЛАЛ – в этом-то и вопрос. Я ведь тоже могу ДЕЛАТЬ, скажем, табуретку, или СОБИРАТЬ компьютер. Но это не факт, что я СДЕЛАЮ, табуретку, СОБЕРУ компьютер. Возможно, я только тщеславно вообразил себе, что я – мастер (естественно, гениальный!) по табуреткам-компьютерам. В каждом деле важен результат. Понимаете, намерение, процесс "делания" – это еще не результат, не сделанность. Сегодня модно говорить, что художника интересует как раз "процесс", а не результат. Но что зрителю до этого "процесса"? Зритель идет не на съемочную площадку, где он может посмотреть за художественным "процессом". Зритель приходит в кинотеатр, где показывается результат уже прошедшего "процесса" творчества. По результату зритель и судит о фильме… Но даже если господин Сокуров что-нибудь сделает, доведет до финального результата. Он у нас мастер – скорострельно лабать фильмы, а теперь вот и оперы. Однако если, не с точки зрения вкуса-цвета, а именно с интеллектуальной точки зрения, самому Сокурову это и покажется и серьезным, и вдумчивым, и умным, и историческим… Может именно так это покажется и его "поклонникам"… Но будет ли это "серьезным, вдумчивым, умным историческим" с точки зрения людей-специалистов в данном вопросе? Да с точки зрения признанно интеллектуальных действительно образованных людей? Вот ведь в чем вопрос, Наталья. А не в том, что самому Сокурову кажется умным и серьезным. Это ведь кардинальный вопрос. В нем, возможно, содержится и резюме – почему большинству кинозрителей Сокуров неинтересен с этим его "серьезом" и умом"? Понимаете, вдруг зрители в массе своей "серьезнее, вдумчивее, умнее, историчнее" этого вконец обнахалившегося господина, пытающегося говорить на важнейшую человеческую тему – тему высшей власти и счастья во власти; тему, ему – Сокурову - в его личном опыте не пережитую, не прочувствованную? И умственно не понятную. Вот уж точно - не понятую. Ведь говорит-то он и о Ленине, и о Гитлере, и о Хирохито, и о Годунове – чушь обывательскую, скучную вовсе не длиной его бесконечных сине-зеленых кадров, а скучную именно содержательной, мыслительной пустотой его инфантильного рассуждения о власти, и о счастье-несчастье властью обладать. И дело тут не в том, насколько сам по себе серьезен, вдумчив, умен, историчен некто господин N. Это, как говорится, его личное дело, уровень его личного развития. А вот если этого господина много лет усиленно подсаживают на бочку всеобщего внимания, если с этой бочки данный господин начинает вещать о КУЛЬТУРЕ, ОТЕЧЕСТВЕ, УМСТВЕННОСТИ, вот тогда слова этого господина становятся общественно важны. Важны для общества, так как поневоле формируют умственный уровень данного общества. Таких "бочковых" господ - мыслителей, экономистов, политиков, колдунов и пр. перестройка выплеснула великое множество. И тут существует опасность инфантилизации всего общества, живущего в таких вот ориентирах. Вы, Наталья, разве не замечаете, как постепенно погрязаем мы всей страной в болоте всеобщей глупости? Не потому ли, что все меньше среди нас настоящих СВЕТОЧЕЙ культуры, ума, чувственности. И лишь тускло (в сине-зеленых оттенках) мерцают вокруг подменившие их стразы-стекляшки, постепенно вытесняющие Карамзина, Пушкина, Толстого, Тютчева, умевших серьезно, вдумчиво, умно, исторически говорить о власти на всех ее уровнях. Вот их почему-то читать и перечитывать не скучно, а очень даже интересно. А вот разве не на тему власти и личности фильм "Гражданин Кейн" Орсона Уэллса? Посмотрите, это серьезное и умное кино, вовсе не скучное. А "Лакомб Люсьен" Луи Малля смотрели? А "Жестяной барабан" Шлендорфа? А "Земляничную поляну" Бергмана? Смотрите, Наталья, добротное талантливое кино, добротные талантливые оперы, а не стразовые их скороспелые инфантзаменители. А Вы – "на вкус и цвет"… Цитировать
Nokia 3410 Гость	Добавлено: 10-05-2007 17:21
	По-моему, в этой истории с "оперным режиссером" Сокуровым можно повести разговор о границах режиссерской трактовки драматургического материала. Вот Сокуров пишет: "Меня в данном случае не интересует власть. Это будет спектакль не о власти. Только о людях. Действующие персонажи оперы и самой истории все как один сильные личности, достойные противники. И все счастливые люди: каждый достиг того, о чем мечтал. Свою смерть Борис принимает без страха. С грустью, но без содрогания", — говорит режиссер". Но и Пушкин и Мусоргский в "Борисе Годунове", они как раз о власти! О пределах власти, о взаимоотношениях властителя и народа, властителя и бояр. И тут возможны различные трактовки – боковые режиссерские ходы-раздумья. Однако, вынув этот центральный мотив из драматургии, Сокуров выхватил из "Бориса Годунова" действенный хребет пьесы. И пьеса развалилась, ибо в таком случае нужны совсем другие монологи, другие персонажи, другие коллизии. Стало скучно, потому что чувствуется люфт между текстами и музыкой – с одной стороны, и "режиссерским "замыслом" с другой. Потерялась логика развития действия. Персонажи поют не про то, про что слова их монологов. И действия их не те, которые предусмотрены данными монологами, данной музыкой. Стало быть, нарушены взаимоотношения по всем драматургическим линиям. Причем я имею в виду не то, что вот завсегдатаи именно этой оперы хотели увидеть одно, а вышло другое. Другое-то ведь – не вышло! Не получилось! Вот в чем дело. Постановщику явно не хватило сил не на проведение иной трактовки, а на проведение вообще какой-либо цельности в спектакле. Разрушенная драматургия не позволила ему собрать осколки в новое единое целое. Нельзя на полном произволе подходить к драматургическому источнику. Может быть, с Арабовым такие штучки проходят… Но с Пушкиным-Мусоргским – нет. По крайней мере, у Сокурова. Не надо бы так с Пушкиным-то! Все-таки не те масштабы талантливости. "Смерть Борис принимает… с грустью, но без содрогания" – как-то мелко это, не по-пушкински. "С грустью…" – грустят люди о прошедшей весне, о давней любви, о несбывшихся юношеских мечтах… А умирают с грустью… - это как?! По крайней мере, в том "сокуровском" Борисе, который в смертельной судороге заталкивает сына на трон, - грусти не видно. И все по той же причине – не про финальную Борисову "грусть" Пушкиным написана пьеса, а Мусоргским сочинена опера. И превратить ее в очередную сокуровскую "элегию" не удается… Кстати, Борис у Сокурова даже говоря решающие предсмертные слова, так и не перекрестился – ни разу! Это тоже такая сокуровская задумка, или общая постановочная оплошность атеиста Сокурова? Цитировать
Наталья Гость	Добавлено: 11-05-2007 13:30
	Вот что говорил Александр Николаевич в интервью Юлии Кантор еще примерно год назад: "Тема власти меня не интересует категорически. Я буду делать спектакль без всякой привязки к этому контексту, без аллюзий и намеков. Да и вообще о власти там ничего нет. Есть — о людях. Я считаю для себя будущую работу беспрецедентной… Мне надо создать полноценное театрально-музыкальное действие. Не будет никакой эксплуатации православно-религиозной символики. Я категорически против всяческих крестов и куполов в постановке. Я вообще против подобного насильственного внедрения в сознание. Не будет никакой «клюквенности», никакого экспортно-туристического варианта" Вот какие задачи поставил Сокуров перед собой. И обсуждать результат надо в пределах этих задач. Как говорил еще Александр Сергеевич Пушкин: "Художника должно судить по законам, им самим созданным". А вы… Цитировать
Охрим Гость	Добавлено: 11-05-2007 16:32
	Наталья, насколько я знаю, эта цитата Сокурова произнесена им по поводу "Хованщины", которую он собирался ставить в Ла Скала, но получил от ворот поворот, и теперь уж – после конфузии с "Годуновым" – видимо и к счастью - навсегда. Ну да, ладно: Сокуров бы и "Хованщину" испоганил тем же манером, что и "Годунова". Ведь не вынимается тема власти ни из той, ни из другой оперы – не вы-ни-ма-ет-ся. Ибо она проведена не только в конфликтах, характерах, монологах, но и в самой музыке Мусоргского. Тогда надо и музыку менять! Или разбавлять… побрякушками Сигле и постмодерными юморесками Арабова. Самое странное, вычитывать эту музыкальную ересь про возможность слушать музыку Мусоргского без темы власти от самого Александра Николаевича. Он же – это от него не отнять - тщательно подбирает фонограммы к своим фильмам. Еще бы! - сама мама научила его любить музыку… А тут он никак не может понять, что на тему личных взаимоотношений грандиозная "властная" музыка Мусоргского никак не ляжет. Вот они: музыка и персонажи – существуют в сокуровском "Годунове" отдельно, сами по себе. А насчет "крестов и куполов", скажу Вам, драгоценная Наталья, что если уж решил без всякой там "клюквы", тогда и одежды со всех персонажей – снимай! Все эти длиннополые драгоценные шубы а ля рюс, боярские шапки да посохи, да сапоги, да бороды. И золотыми монетами царя не осыпай (да еще из сыновней детской ручки, что само по себе глупо). И вместо трона поставь – "стул обыкновенный", из гардероба взятый у тети Маши под личную ответственность… А разве не смешная "клюква" – эта сокуровская келья Пимена с двумя (двумя!) шикарными входами без дверей? А эти "крылья", что Марина дарствует Самозванцу? А не "клюква" эта толпа ряженых-нищих? А опереточный Юродивый? А как актерски-клюквенно прячется сын Феодор от отца своего Бориса Годунова? Так бездарно в самодеятельном театрике не играют тему страха. И чем эта мальчиковая поза на четвереньках Сокурову так приглянулась? На кого это рассчитано? Не на иностранцев, знакомых с Россией исключительно по русским операм? То есть – будь последователен в своем борении с "клюквой" (в том числе, с собственной) и не путай "клюкву" с национальными обычаями. Обычаи и обряды надо беречь изо все сил. Что же касается до того, что Борис не крестится, то и тут – возьми пьесу про атеистов, или про нынешних сановных "подсвечников", вот там и не креститесь, ироды царя небесного. А персонажей Руси не троньте! Тем более – царствовавших особ. Они крестятся не потому, что вот сейчас в оперу играют, а потому, что это – русский православный обязательный обряд. Не искажайте историю страны. Не поганьте оперы – национальные достояния отечества. Кто ж вам поверит, когда вы витийствуете про разрушаемую российскую культуру, и сами же ее и крушите под видом борьбы с "клюквой"?! Цитировать
Наталья Гость	Добавлено: 22-05-2007 15:54
	Вы говорите, что Александр Николаевич куда-то пропал. А вот он дал интервью "Комсомольской правде" от 22 мая 2007 года, где рассказал и о фильме "Александра", участвующем в Каннском фестивале, и о своих взаимоотношениях с Галиной Вишневской (он сказал: "Мы с ней очень близкие люди") И о самом рыночно-суетливом фестивале: "Сокуров: Не знаю, поедет ли Галина Павловна в Канны. Это должно быть ее решение. Все же не пройдет еще сорока дней со дня смерти мужа… Правда, совсем не понимаю, зачем ей туда ехать. Она ведь не голливудский персонаж… О чем ей там говорить, да и с кем? Канны – это рынок, суета. Никто никого, по сути, там не интересует. Никто ни во что там не всматривается основательно. Моя работа в Каннах уже в пятый раз. Уступая уговорам продюсеров, приезжая туда, я всегда мучился от абсурдности своего пребывания. Корреспондент: Вы всегда были довольно критичны по отношению к Каннскому фестивалю. И все-таки вновь отдаете на конкурс свой фильм. Сокуров: Уверен, что выбор каннской комиссией "Александры" – это ошибка. Мы сделали простую, сердечную картину, русскую по духу и по интонации. Нам незачем и не с кем там соревноваться. Но я понимаю моего продюсера Андрея Сигле в его решении согласиться на участие в конкурсе. Для него как для продюсера это возможность на весь мир заявить о существовании этого фильма, решить вопрос мирового проката". --------------------------------- Вот видите, это только вам кажется, что в Каннах Александр Николаевич пребывает в полном киноудовольствии, а он в суетливом Канне только мучается, чтобы помочь своему продюсеру решить "вопрос мирового проката" своего кино. И так – каждый раз, теперь уже в шестой… Это ж сколько душевных и физических сил надо иметь, чтобы пройти такое. Злобные какие-то вы, мальчики! Прямо как те представители каннского жюри, которые уж сколько раз не воздают ему по его заслуженным заслугам. Хотя и невольно способствуют (коль отбирают для показа) продвижению сокуровских картин на мировой экран. И это хорошо, как говорится: с худой собаки – шерсти клок. Все – и злые, и добрые - способствуют росту популярности имени Сокурова в мире. Вот вам!!! Наверняка вас – злобных! – имел в виду Александр Николаевич, когда говорил о своей постановке "Бориса Годунова" в Большом театре: "Сокуров: …Благодаря Ростроповичу я пришел в оперный театр. Не знаю, оправдал ли доверие… Время не любит людей, не замечает их. Нам бы надо как-то сопротивляться этому жестокосердию замысла. Но вот не можем. Не в силах. Корреспондент: Как вы оцениваете свою постановку в Большом театре? Сокуров: В Большом театре была трудная работа. Чрезвычайно трудная. Работа режиссера в опере много сложнее, чем в драме или в кино. В самой оперной традиции режиссер – персонаж второго сорта. Его все как будто терпят, все пережидают, когда он закончит фантазировать и наконец даст всласть попеть. У меня многое не получилось. И когда я читаю злобные рецензии, я только могу улыбнуться – я вижу много недостатков. Куда более существенных. Обращаю внимание на важное обстоятельство – я не ставил перед собой цели режиссерского самовыражения. Музыкальный текст Мусоргского настолько сложен, что дай Бог добраться до его смысла… Наш спектакль – это просто очередное звено в культурной традиции постановок "Бориса" в классическом стиле. Мы только звено в цепи". -------------------------------- Жизнь режиссера-новатора вовсе не так сладка, как кажется некоторым… Говоря о Галине Вишневской, Александр Николаевич печально замечает: "Очень важно, когда человек понимает, что он по-прежнему кому-то нужен. Я был бы счастлив, если бы когда-нибудь был кому-то так же нужен". ---------------------------------- А вы… Цитировать
Гость 1 Гость	Добавлено: 22-05-2007 19:13
	А мы… Мы, Наталья, не злобные. Мы – резкие, в отличие от сокуровской любвеобильной клаки. И тут еще бабушка надвое сказала, что – Сокурову полезнее (для его творчества, разумеется, а не для его рекламы).. Вот ведь, оказывается, режиссера в опере: "… все как будто терпят, все пережидают, когда он закончит фантазировать и наконец даст всласть попеть". Это говорит сам Сокуров по окончании своей неудачной оперной деятельности (а это, Наталья, не злобно-постфактное отношение самого Сокурова к оперным певцам?)… А помните ту статью Ольги Шервуд, в соответствии с которой и исполнители и даже механики Большого, якобы, благоговеют перед нашим оперным "новатором"? А я думаю, что Шервуд тогда подложила любимому Сокурову огромную свинью! Лучше бы сказала правду, возможно сам Сокуров иначе бы отнесся к своему труду. Может бы, перечитал Станиславского о его работе в оперном театре… Там много чего есть насчет работы режиссера с оперными артистами. О важности и особенностях профессии оперного режиссера. Да и о реальных сроках постановки опер (а не скоротечных оперных кинохалтур). Нет там только одного – инфантилизма работы на сцене вообще, и с оперными актерами, в частности… Понимаете, вот был бы Ваш Сокуров по оперно-режиссерскому таланту на уровне оперной дивы Вишневской, а в кино – на уровне Чаплина, Феллини, Висконти, Сергея Бондарчука, да хоть Рязанова "в расцвете лет", то есть был бы художественным, занимательным, умным – тогда бы и был нужным не только себе. И сколько же в одном человеке неодолимой, неконтролируемой тяги к самому себе! Он, даже начав о Вишневской все равно закончит собой! Своей несчастливой никому-не-нужностью… Ну-ка, посчитайте, сколько раз на дню сей "забытый" упоминается в прессе, в Интернете, в фестивальных релизах!!! Куда чаще, чем Галина Вишневская…. Вопрос: есть ли за всем этим достаточный талант, кроме изворотливо саморекламного?! Не болезненный ли комплекс нарциссизма на самом деле мучает и влечет Сашу в его киностремлениях делать вот это, а не то? И влечет, влечет на всякие фестивали, газеты, встречи… - куда угодно, лишь бы была возможность услышать со стороны свою фамилию, постоять на возвышении перед залом, да пусть только на пресс-конференции… Вы, Наталья, глубоко ошибаетесь, если думаете, что Сокуров не делал свою "Александру" специально к Каннскому фестивалю. Он только на фестивали и работает. Каждый год! Ибо давно уж потерял связь с отечественными зрителями… А продюсер Сигле здесь совершенно не при чем. Он только – предлог, ширма, прикрывающая это страстное, никогда не утолимое, желание Сокурова быть на людях… вернее, быть при знаменитых людях… в компании знаменитых людей… Потому подавай ему "на киноанализ" Ленина, Гитлера, Хирохито, Годунова, Ельцына, Растроповича, Вишневскую… Очень, кстати, распространенный комплекс неродовитого провинциала, вдруг поймавшего момент-случай и затесавшегося сразу "в столбовые дворяне"… И теперь мучающегося необходимостью соответствовать этому проходному билету в "высшее общество". Цитировать
Гость 3 Гость	Добавлено: 23-05-2007 02:16
	Это сам Сокуров говорит: "… все как будто терпят, все пережидают, когда он закончит фантазировать и наконец даст всласть попеть"?! Как-то это не очень вяжется с тем, что Сокуров говорил самим актерам. Вот что вспоминает исполнитель роли Бориса Михаил Козаков: "Для меня очень важно то, что Александр Николаевич сказал с самого начала: «Прежде всего — все нужно выражать голосом!» Он требует, чтобы как можно меньше было мимики, как можно более скупыми были движения — у слушателя, у зрителя все внимание должно быть приковано к голосу, к тем словам, которые мы поем и к той мысли, которую мы пытаемся выразить. Вот это очень важно для оперного режиссера, и я рад, что у Сокурова именно такое требование номер один. Он даже подходит к некоторым певцам, заводит им руки за спину и держит, чтобы не лезли привычные штампы из старых постановок. Он говорит, что такого класса певцы, в таком театре обязаны уметь выражать чувства только голосом" (PRS.ru 23 апреля 2007 года). Интересно, это и есть важнейшее (номер один!) в оперной режиссуре – заводить руки актеров им за спины и утверждать, что "певцы в таком театре обязаны уметь выражать чувства только голосом"? В таком случае режиссером может быть и суфлер. Только чего ж тогда обижаться на певцов, что им, при такой режиссуре, остается одно – хоть попеть всласть?! Да походить между дорогущих кинодекораций… Именно это и происходит в годуновско-сокуровском сонном царстве… Цитировать
Матрена Гость	Добавлено: 24-05-2007 20:21
	Да уж, это, право, смешно, когда наш герой, только фестивалями и живущий, говорит о фестивалях с пренебрежением. Он, иностранными фестивалями вылепленный и вскормленный и постоянно поддерживаемый, должен свечки всякий день ставить, что существуют они – фестивали! И первый – Каннский, на котором этот хитрован умудрился присутствовать шестой раз, так ничего призового на нем не получив! Да и прочие солидные фестивали постоянно дают ему полный отлуп или дают второстепенные сосательные леденцы. Теперь это открыто признают даже сторонники Сокурова, типа Сигле. И на тебе – не нравятся ему фестивали! Он, видите ли, на них – ошибочно! Кто б был Сокуров, если бы не эти кинотусовки? А вот интересно, как сами-то дирекции фестивалей расценивают эти сокуровские нападки? Он им в рожи плюет, а они все приглашают, приглашают… он все кочевряжится, кочевряжится, а потом едет, едет… Какая-то смешная карикатура на воцарение Бориса Годунова – в пигмейском королевстве. Только в качестве предмета торга не трон, а кресло в зале. И сколько там еще таких – пустозванных? Каким побочным ветром их туда заносит? Продюсер Сигле, вишь, виноват – заставляет несчастного Сашу рекламировать очередную сокуровскую торопливую стряпню в надежде на мировой прокат. Кто сказал "на мировой"? - да сам Сокуров и сказал… Тут наверняка какая-то не прямая, а околокинематографическая подоплека существует… И пока она существует, пока кино находится в руках околокинематографических людей, не видать в мире расцвета настоящего кино. Цитировать

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 12 13 14  ...... 1218 1219 1220 1221 Next>>

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Обсуждение фильмов / / А.Сокуров "Солнце", "Борис Годунов", "Александра" и пр. фаусты