[ На главную ] -- [ Список участников ] -- [ Зарегистрироваться ]

СТИХИ О ЛЮБВИ

  Вход на форум   логин       пароль   Забыли пароль? Регистрация
On-line:  

Раздел: 
Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 63 64 65  ...... 312 313 314 315 Next>> ответить новая тема

Автор Сообщение

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 07-04-2011 00:48
ЕЛЕНА ШВАРЦ

ЭЛЕГИИ НА СТОРОНЫ СВЕТА

Южная

Ивану Бурихину

Девушка! Вы что-то обронили?
Ах, неважно. Это так — ступня.
Как перчатка узкая. И пылью
Голень поразвеялась, звеня.


И гладя на вас, я хватилась себя —
Нет старой любви, нет и этой зимы,
И будущей — только на мачте огонь
Горит синеватый. Да рёвы из тьмы,
Да стаи ладоней кружат надо мной,
Как чайки, и память уносят, клюют,
И тьма костенеет, и скалы хрипят,
И ткань будто близко и яростно рвут,
И жизнь расползается в масляный круг —
А точкой болимой была. Обломки плывут.
Скажи мне, родимая — я ли жила
На свете? В лазури скользила, плыла?
Изумрудную травку с гусыней щипала, рвала,
И мы с нею шептались — ла-ла да ла-ла?
В луже вечность лежала, Ия из неё и пила,
Разлилась эта лужа, как море, глее в волнах — ножи,
Они рубят и режут. О долгие проводы — жизнь!
А ведь Бог-то нас строил — алмазы,
В костяные оправы вставлял,
А ведь Бог-то нас строил —
Как в снегу цикламены сажал,
И при этом Он весь трепетал, и горел, и дрожал,
И так сделал, чтоб всё трепетало, дрожало, гудело,
Как огонь и как кровь, распадаясь, в темноты летело —
Где сразу тебя разрывают на части,
Впиваются в плечи несытые пасти,
Вынь памяти соты — они не в твоей уже власти.
И только любовь, будто Лота жена, блестит,
Копьём в этой бездне глухой висит.
Где полюс Вселенной, скажи мне, алмазный магнит!
Где белый и льдистый сияющий Тот,
К которому мчатся отныне и Нансен, и Пири, и Скотт,
Чрез тьму погоняя кпряжку голодных теней?
Я тоже туда, где заваленный льдинами спит
Лиловый медведь — куда кажет алмазный магнит.
Горит в небесах ли эфирный огонь,
И глаз косяки пролетают на Юг.
Птицы — нательные крестики Бога!
Много вас рвётся и снова вас много,
Вы и проводите нас до порога
Синих темнот, где найдём мы упряжку и сани,
Где чрез вечную тундру дорога —
Там уже не собьёмся и сами.
1978 г

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 07-04-2011 01:02
Елена Шварц

В моей душе сквозит пролом,
Туда, кружась, влетает вечность.
Я упаду горячим лбом
На скатерти большую млечность.
Так мужественно начала
Я было делать харакири,
Но позабыла, что была
Слабее всех я в этом мире.
Царапина - и нож отброшен,
Я зажимаю тряпкой рану,
И крови полные пригоршни
Мне видеть холодно в тумане.
Не помогай, не подходи,
Хотя бы я о том молила.
Ты только издали следи,
Как боль в глаза мне ужас влила.
Не помогай, не подходи,
Не то и ты скользнешь со склона.
Как корчусь - издали следи,
Как пальцы, локти в смерти тонут.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 07-04-2011 01:24
Евгений РЕЙН

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Ну, чего тебе еще от меня надо?
Почему до сих пор долетает прохлада
этих улиц сырых, прокисших каналов,
подворотен, пакгаузов, арсеналов?
Вот пойду я опять, как ходил ежедневно,
поглядеть, погулять за спиной Крузенштерна...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...и вернусь через мост и дойду до Мариинки,
где горят фонари до утра по старинке.
За Никольский собор загляну я украдкой,
там студент прикрепляет топор за подкладкой.
Вот и Крюков канал, и дворы на Фонтанке,
где когда-то гонял я консервные банки,
что мячи заменили нам в году сорок пятом...
Как меня заманили к этим водам проклятым?
Что мне в этом пейзаже у державинской двери?
Здесь при Осе и Саше в петроградском размере,
под унылый трехсложник некрасовской музы
мы держали треножник и не знали обузы.
Мы прощались "до завтра", хорохорясь, цыганя, -
а простились от Автова до Мичигана.
Виден или не виден с чужедальней платформы
сей ампир грязно-желтый, европеец притворный,
этот Дельвиг молочный, и Жуковский румяный,
и кудрявый бессрочный этот росчерк буланый,
вороной и гнедой, как табун на бумаге,
и над гневной Невой адмиральские флаги?

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 07-04-2011 11:31
Юрий Шевчук

Контрреволюция

Контрреволюция, наехав на нас, довела до больницы — вырос живот
Рок-н-ролл стерт, я учусь играть джаз, но меня рвет — полный рот нот
Старости нет, есть только усталость, от баррикад ничего не осталось
Скупые коллеги, любовь на панелях, бутылки от пива на рок-батареях
Контрреволюция ставит вопрос, как подключить к тебе мой насос
Шелестит шоколадками вечная глупость, твоя дальнозоркость, моя близорукость
Справедливость еды и вечная жажда, как выйти сухим из воды этой дважды
Жить по писанию, но веруя в «если», эксгумируя спьяну великие песни
И многое здесь переварено в студень, умные мысли надежней великих идей
Контрреволюция не всем, как людям, а каждому, как у людей
И лучшие чувства давно не с нами, доскреблись до чистилища, разбирая завалы
И, как водится, вслед за погибшими львами бредут, разбирая их кости шакалы
Северный ветер рвет ваши тени — Че Гевара, Вольтер, Гарри Поттер и Ленин
Контрреволюция добра и гуманна, но очень туманна и не постоянна
Есть в демократии что-то такое, до чего неприятно касаться рукою
Хрипит перестройка в отвоеванных кухнях, ждет, когда и эта стабильность рухнет
Утонул наш Титаник в шампуне и водке, тусуясь на майках дешевой рекламы
Попса носит модные косоворотки, пробитые кровью погибшей Нирваны
Поглупевшее время, заела икота, я тоже буржуй — у меня есть холодильник,
Пятнадцать гитар, осень, ночь и будильник, но мне не до сна, изо рта лезут ноты.
Дураки называют нас совестью рока, циники видят хитроумный пиар
А я не желаю дохнуть до срока, у меня в глотке рвет связки дар
Все возвращается на круги своя, рок-н-ролл — это когда-то ты да я
Но контрреволюция всегда с тобой, лежит в постели третьей ногой,
Сексуальной ногой, виртуальной ногой

И только, и только осенний дождь в окно
О сколько, ты знаешь, сколько мне без тебя дано

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 07-04-2011 11:57
Нателла Болтянская

Богохульный марш

Кто знает, каким богам молятся
люди, идущие воевать.
Кто знает, в каких отношениях
эти люди с высшими силами.

Увы, обычай твой суров,
Патрон мой дорогой,
Вассал твой за тебя готов
И в пекло и на бой.
Вот только ты не спрашивай,
А много ль будет нас,
От своего бесстрашия
Впадающих в экстаз.

Хрупка и бренна наша плоть,
Как всяческая плоть,
Но нас помилует господь…
Не правда ли, господь?

Весь мир – пехоте под ноги,
На ратные дела…
Нас ждут такие подвиги,
Пора для них пришла.
А после, может быть, начнут
Подсчитывать долги –
И первый здесь, и третий – тут,
А пятый вот – погиб…

Хрупка и бренна наша плоть,
Как всяческая плоть,
А вот его не спас господь…
Ну, что ж ты так, господь?

Кому судьбы последний дар –
Посередине лба?!
И врет господь, и врет букварь,
И врет твоя труба.
Но, если горький час придёт,
Но если что не так,
Встают, гляди-ка, под ружье
Лентяй, болтун, дурак…

Хрупка и бренна наша плоть,
Как всяческая плоть…
Не искушай её, господь!
Вот так-то вот, Господь.

Бессмертия секрет зарыт
Среди простых вещей
И – календарной нет поры
Для подвига – вообще.
Речей твоих чеканный жар
Поднимет их ещё…
Пускай – пожар, пускай – угар,
Но только – не расчёт.

Хрупка и бренна наша плоть,
Как всяческая плоть…
Но мы тебе простим, Господь,
Чего уж там, Господь…

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 08-04-2011 01:10
Евгений РЕЙН

МАЛЬТИЙСКИЙ СОКОЛ

Иосифу Бродскому

ТРИНАДЦАТОЕ НОЯБРЯ

Я долго прожил за "Аттракционом"
в Четвертом Барыковском переулке
в Замоскворечье возле Пятой ТЭЦ.
Что значит долго? Просто девять лет.
И вот пошли отчаянные слухи,
что дом наш непременно забирают
под неопределенную контору.
Никто не верил. Вышло - точно так!
Я переехал и забыл про это.
Так что хочу тебе я рассказать?
Что кто-то там ведет свою таблицу
коварного слепого умноженья
и шулерски стасовывает карты,
чтобы потом подкинуть их в игру,
и, выиграв, заливисто хохочет.
Вот и сегодня, о, совсем случайно,
я позвонил тебе после полудня
и предложил пойти куда угодно
часа в четыре,
а куда пойдешь?
Туман и мокрый снег Москву накрыли,
так отвратительно печальны рестораны,
где туго с водкой, круто с коньяком.
А выставки? Что надо - мы видали,
а прочее и видеть не хотим.
Пойдем в кино? Конечно! А куда же!
Там хорошо, там пряники в буфете,
разбавленный, слегка прокисший сок.
Тогда уж встретимся в "Аттракционе",
днем там пустыня, вот и хорошо.
- Ты видел этот фильм? - спросила ты.
- Да, видел, - я ответил, - но не стану
разоблачать сюжет, погибнет тайна,
словечко лишнее - и кончен интерес.
А впрочем: чушь, великие актеры,
да и кино... там не в сюжете суть.
А что касается меня,
я так люблю
Америку годов пятидесятых, сороковых -
мужчины в темных шляпах,
двубортные костюмы, "кадиллаки",
тяжелые, что ступки, телефоны,
ковры, отели, гангстеры с кобурой
под левой мышкой - что за красота!
Какой она была - никто не знает,
что стало с ней - придумал Голливуд,
а называется кино "Мальтийский сокол".
И этот фильм я видел двадцать лет
тому назад, и не поверишь где -
в двухкомнатной квартире на Ордынке...
Там жил, а ныне выехал надолго
на кладбище Немецкое один
теперь совсем забытый человек
по имени Викентий Тимофеев.
Был у него домашний кинотеатр...
- Да ты все врешь...
- Вру, но не все, послушай...
Когда-то в молодости он служил в посольстве
киномехаником и получил в подарок
проекционный аппарат и три-четыре ленты,
среди них и "Серенаду солнечной долины",
по коей мы тогда с ума сходили,
три фильма Чаплина - "Диктатора", "Огни..."
и "Золотую лихорадку" - самый
великий фильм на свете, и еще
вот этот фильм "Мальтийский сокол".
Викентий Тимофеев, когда я знал его,
чудил в литературе, правил бал.
Он далеко ушел из кинобудки,
стал основателем журнала "Детский сад",
уговорил сильнейшее начальство
вручить ему дошкольную словесность.
В дому его,
весьма гостеприимном,
где всякий раз менялася хозяйка,
толкались молодые претенденты
на лавры Самуила и Корнея! -
ужасный, доложу тебе, народ!
Кто без пальто в январские морозы,
кто без ботинок в мартовские лужи,
кто без белья под кроличьим манто -
все сочиняли что-то быстро, ловко,
случалось изредка, что очень хорошо.
И некто там надиктовал на пленку
за десять дней почти полсотни сказок,
где воевали мыши да ужи.
(Импровизатор - он был враг бумаги.)
"Уж - это гад ветхозаветный, явно,
но зашифрованный в дошкольном варианте", -
заметил теоретик Тимофеев.
Но, кажется, совсем не угадал -
тот до сих пор живет на эти сказки...
Уж там, уж сям, уже ужи в балете,
уже ужи на кинофестивале,
и даже он на форуме всемирном
был удостоен Третьего Ужа,
поскольку Первый и Второй достались
какому-то ужасному акыну,
но в этом наш ужист не виноват.
Бывали там дельцы и дипломаты,
посланцы азиатских территорий
(что лопотали по своим делам).
Считалось шиком ящик коньяка
втащить туда по лестнице щербатой,
и потому полно девиц умелых
и дошлых дам к Викентию ходило...
Там жил и я, глядел кино и басни
рассказывал в распаренном застолье,
крутили эти фильмы день и ночь...
Но Чаплин - что ж! Он - классика, а этот -
"Мальтийский сокол" - рядовой шедевр.
Но почему-то он запал мне в душу,
и полистал я старые книжонки
и раскопал, откуда все пошло.
Гроссмейстер Ордена Мальтийского когда-то
в знак преданности в Рим отправил Папе
фигурку птицы, ясно, золотую.
Но в золоте ли дело? Дело в том,
что в это золото оправили такие
рубины, изумруды и алмазы,
что даже Папа ахнул, прочитав
письмо Гроссмейстера (пергамент сохранился).
Но птица до святейшего престола
не долетела. - Но была она на самом деле?
- Да была. Была! Я думаю, Гроссмейстер
не стал бы Рим дурить.
И все, что он писал про эти камни,
все было правдой. И к тому же
мальтийский адмирал признался,
что выкупил себя и всю команду
вот этим соколом, когда его эскадра
(три корабля) попала к туркам в плен.
Но все это историкам известно,
а дальше романист присочинил,
что, дескать, объявился он в России,
добрался до Орлова Алексея...
В романе сказано, что правнук Алексея,
а вместе с ним и сокол объявились
в Крыму при Врангеле, потом Стамбул,
Париж... Об этом и проведала компашка
авантюристов, рыскавших по свету,
ну, предыстория была им безразлична,
но сокола они добыть решили
и переправить через океан.
Тут, может, я сбиваюсь, так давно
я все это увидел, и время действия,
быть может, сорок первый иль
около, когда союзники
среди нормандских пляжей
сто тысяч положили под стволы
немецких раскаленных пулеметов,
гораздо раньше, чем Георгий Жуков
пробился к райху и занес приклад
над головой с непобедимой челкой.
Тогда-то вот в Нью-Йорке частный сыщик
(играет Богарт) предложил клиентке
прекрасной, словно ангелы распутства,
свои услуги (это - Ингрид Бергман).
Клиентка молча выписала чек,
и дело завертелось...
Вроде кто-то ее преследовал.
И в этот самый день, вернее, вечер
помощник детектива был застрелен
в густом тумане около реки.
Полиция решила - это сыщик убрал собрата,
но сыщик никого не убивал.
Его подставила и чуть не погубила
та самая клиентка. Вот она
как раз охотилась за соколом мальтийским,
и этот сыщик стал ей поперек. Случайно -
он и сам не знал об этом.
Запутанный сюжет, потом поймешь.
Кончай свой кофе, закрывают зал,
не то мы опоздаем...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Здесь пропускаю ровно два часа...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Стемнело, а туман еще сгустился.
- Пойдем подышим сумрачным предзимьем
и, кстати, посетим мой переулок,
тот самый, тот, Четвертый Барыковский,
я не бывал здесь года полтора.
Вот церковь обойдем, и сразу будет
тот дом, где бедовал я девять лет.
Ну что, кино понравилось? - Да, очень!
- Ты понимаешь, это сказка,
особенно для нас, Шехерезада,
но что-то бродит в ней на самом дне,
какой-то образ, символ и намек...
- Ты объясни - какой?..
- Ты помнишь кадр: помощник детектива
в тумане ждет кого-то... Мы понимаем
по его лицу, что этот человек ему знаком
и он не опасается его.
Но главное -
туман, густой туман и люди - точно
рыбы через воду...
Вот крупное лицо усталой жертвы
в намокшем барсалино набекрень.
И вдруг мы видим, как в туман вползает
неотвратимо ясный револьверчик...
...И покатилось барсалино быстро
в тумане роковом, потом пропало...
- Я поняла тебя. Да, это главное,
здесь ось, вокруг нее
и вертится вся лента...
- Постой, а где же мой старинный дом?
Дом был на месте, только на ремонте.
- Пойдем посмотрим, что там натворили.
- Пойдем посмотрим... Вроде повезло,
не слишком дело двинулось у них,
еще не сломаны полы и перекрытья,
и двери не забиты... Так зайдем же...
- Зайдем, зайдем... - А вот моя квартира
на семь жильцов, теперь она пустует,
вот комната на первом этаже.
А под окном стоил жасмин могучий,
и был он украшеньем бедной жизни
все девять лет.
Жасмин они срубили.
Ремонт, неразбериха, переделка.
Паркета нет, но есть еще обои
и крюк с лепниной, на котором долго
покачивался абажур - его я перевез
из Ленинграда, из довоенных лет,
он видел маму и отца, убитого под Нарвой,
блокаду выдержал... Так, не споткнись,
я спичкой посвечу. Ты не находишь,
что-то есть такое,
задуманное на далеком небе,
что мы попали в эту вот квартиру,
разбитую туманную пещеру?
- Конечно, нахожу. Но так бывает
всегда, они следят за нами,
и подбирают крап на узких картах,
и мечут без ошибок их на стол.
- Теперь послушай: я люблю тебя,
люблю давно, с той самой глупой встречи,
в том суетливом тягостном дому.
Ты знаешь ведь, что я в виду имею?
- Конечно, знаю...
- Я глядел, глядел и отводил глаза...
- А было все нестрашно...
- Я думаю, что было все непросто.
- Ну, это чепуха, твои химеры!
- Химеры-то как раз не чепуха,
как налетят, как на постель присядут
и все лопочут: ша-ша-ша-ша-ша-ша!
- Но что-то есть полезное в химерах,
видать, они в свойстве с мальтийской птицей,
они, быть может, и накликали ее?
- Пожалуй, слишком просто...
- Слишком сложно...
- Пойди сюда, сними свою шубейку,
тут был крючок на стенке,
вот он, цел! Смотри, какой туман,
как фонари сюда плывут пустым жемчужным светом,
как бродят тени плавниками
зелеными на этом потолке...
- Что будем делать?
- Будем жить, как прежде,
ну, может быть, чуть-чуть, чуть-чуть иначе.
Большие перемены ни к чему.
- Нас не запрут в твоем фамильном склепе?
Там кто-то бродит под дверьми и как-то
металлом угрожающе звенит.
- Да нет, пустое, это слесарь или
ремонтник что-то подбирает,
снесет народу и стакан получит
свежайшего родного самогона.
- Как сыро, я бы выпила глоток...
- Нет ничего. Вот только сигареты.
- Я не курю... -
Мы вышли на бульвар, и я подумал:
два сеанса птицы
отрезали от жизни двадцать лет...
И был еще один туманный день когда-то...
Стоял я около реки Фонтанки и ждал жену,
и подошла жена. Я заломил покрасивее шляпу,
тогда еще носили шляпы, и было это там,
где Чернышев сковал цепями башни над водою.
А жизнь катилась по своим ухабам,
не шатко и не валко...
Я зарабатывал чуток на "научпопе",
в журналах детских... Радио, бывало,
передавало очерк иль куплет,
что добавляло роскоши и неги:
поездка на такси, поход на "крышу"
ресторана "Европейский"
и туфли для жены из венской кожи,
и этого вполне, вполне хватало.
А рядом были добрые друзья -
художники, геологи, поэты,
и у иных достаток был скромнее -
все это мало волновало нас.
Мы собирались в кинотеатр "Аврора",
и до начала было семь минут.
- Пора, пошли, не то сеанс пропустим.
- Постой минутку, дай я покурю, -
жена сказала. Сумочку открыла,
размяла сигарету и затем
австрийскую достала зажигалку,
такой изящный черный пистолетик,
игрушку, привозную ерунду.
И я увидел вдруг, как зажигалка
потяжелела, вытянулся ствол,
покрылась рукоять рубчатой коркой,
зрачок мне подмигнул необъяснимо...
Я не услышал выстрела, я был
убит на месте, стукнулся башкою
о полустертый парапет моста, а шляпа
полетела вниз в мазутные потоки
и поплыла куда-то в Амстердам.
Очнулся я в Москве спустя три года
и долго ничего не понимал...
Потом сообразил - мальтийский сокол -
вот где разгадка, все его проделки...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Бульвар московский забирался в гору
и выводил к заброшенному скверу,
затиснутому в тесноту Таганки,
затем спускался круто вниз к реке.
- Присядем здесь, немного я устала.
- Ты знаешь, если забрести в тот угол,
то там стоит какой-то старый чертик,
какой-то мрамор, может быть, остаток
усадьбы старой. Я всегда хотел
поразузнать о нем, но всё заботы,
всё недосуг, а прочем, как у всех;
а я его давным-давно приметил.
Но час настал - пойдем и разберемся.
- Пойдем и разберемся - час настал!
- Вообще я помню что-то в этом роде
у нас в дворцовых парках Петербурга,
но как-то поантичнее, получше.
А здесь-то, видимо, была усадьба
московского дворянчика, купчишки,
и он купил дешевую подделку
в каком-нибудь Неаполе лет сто тому назад.
- Да, вот она. А что все это значит?
- Вот видишь, дама, бывшая красотка,
не первой свежести, но все же хороша.
Приятная фигурка, ножки, грудки -
все так уютно, как у Ингрид Бергман.
Она глядит таким туманным взором,
доверчивым, открытым, дружелюбным
и обещающим полулюбовь и полу...
А рядом - это символы ее.
Здесь на плече была, пожалуй, птица,
но только голову ее отколотили,
а под рукой у дамы некий ящик,
и что-то в нем нащупала она.
(Ты помнишь, ящик был и у Пандоры.)
И надпись есть на цоколе замшелом,
ведь это аллегория, должно быть... -
Внезапно спутница моя сказала,
не вглядываясь даже в эти буквы:
- Я, пожалуй, знаю. На нем написано
"Ля традиненто", по-итальянски -
черная измена, обдуманное тайное коварство...
- Ну и ну! .. Откуда же тебе известно это?
Ты здесь бывала? - Что ты, никогда.
Но нам известно. Это "коза ностра". -
Туман, туман над всем московским небом,
в тумане вязнет куртка меховая
и челочка разбухшая твоя.
Туман бледнит парижскую помаду,
развеивает запахи "Мицуки"
и чем-то ленинградским отдает,
тем самым стародавним, позабытым...
- Ну что, пора? - спросил я.
- Да, пожалуй, сегодня было очень хорошо. -
Через туман глядел я ей вослед:
расчетливо раскачивая бедра,
в распахнутой пушистой лисьей куртке,
и лайковая сумка на ремне.
И вот перед последним поворотом
она через туман кивнула мне,
как заговорщица - почти неразличимое лицо, -
овальный циферблат моей надежды показывал
ноль-ноль часов одну минуту...
Невежда, полузнайка, знаю я:
пифагорейцы точно рассудили,
что вечен круг преображенья жизни.
Но в человеческой судьбе загадка есть,
какой-то повторяющийся образ -
попробуй-ка его уразумей.
И то, что нам показывал Викентий
на рваной простыне, когда она
от выстрела в затылок прогорела, -
всего лишь детективный эпизод
чужого фильма... Или нет, не только.
А впрочем, пифагорейская все это чепуха...
Поскольку ход судьбы непредсказуем,
то произвол творит мальтийский сокол,
бессмысленно петляет он, и все же
всегда свое гнездо находит он.

Да, Аристотель прав, сей сокол божество:
ему готовится повсюду торжество.

1986

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 08-04-2011 01:27
ГЛЕБ ГОРБОВСКИЙ

ФОНАРИКИ

Когда качаются фонарики ночные
и темной улицей опасно вам ходить,
я из пивной иду,
я никого не жду,
я никого уже не в силах полюбить.

Мне дева ноги целовала, как шальная,
одна вдова со мной пропила отчий дом!
Ах, мой нахальный смех
всегда имел успех,
и моя юность пролетела кувырком!

Лежу на нарах, как король на именинах,
и пайку серого мечтаю получить.
Гляжу, как кот в окно,
теперь мне все равно!
Я раньше всех готов свой факел потушить.

Когда качаются фонарики ночные
и черный кот бежит по улице, как черт,
я из пивной иду,
я никого не жду,
я навсегда побил свой жизненный рекорд!
1953

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 08-04-2011 01:39
ГЛЕБ ГОРБОВСКИЙ

ПРОКЛЯТИЕ СКУКЕ
Монолог лишнего человека

Боюсь скуки, боюсь скуки!
Я от скуки могу убить,
я от скуки — податливей суки:
бомбу в руки — стану бомбить,
лом попался — рельсу выбью,
поезд с мясом брошу с моста.
Я от скуки кровь твою выпью,
девочка, розовая красота!
Скука, скука... Съем человека.
Перережу в квартире свет.
Я — сынок двадцатого века,
я — садовник его клевет,
пахарь трупов, пекарь насилий,
виночерпий глубоких слез.
Я от скуки делаюсь синим,
как от газа! Скука, наркоз.
Сплю, садятся мухи, жалят.
Скучно так, что — слышно! Как пение...
Расстреляйте меня, пожалуйста,
это я прошу — поколение.
1956

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 08-04-2011 03:07
Памяти «Живого журнала»

Всеволод Емелин /07 апреля 2011

Вставайте, люди рабочие,
Пожар на этаже.
Враги три дня, три ночи
Рушат наш ЖЖ.



Говорят, под хакерской личиной
ЖЖ обрушил В. Ю. Сурков,
Но я так скажу, что искать причину
Надо внутри нас самих, мудаков.

Получив пространство в интернет-эфире,
Что мы рассказали про наши достижения?
Как подняли авторитет России в мире,
Где гремят жестокие информационные сражения?

От нас ожидали позитивного контента
Про нано, например, технологии,
А мы зубоскалили над президентом
В каждом вонючем блоге.

В стране привлечение инвестиций
Стоит на первой строчке в меню,
А мы не преодолели своих амбиций
И писали всякую хуйню.

Мы должны были служить примером
Государственного подхода,
А мы недовольны даже премьером,
Национальным лидером нашего народа.

Для того учили нас бесплатно в вузе,
Чтобы мы подъебывали да подначивали?
Никакие мы не юзеры, а лузеры,
Это совершенно однозначно.

Завладев российской блогосферой,
Мы не стали сеять ни разумное, ни доброе, ни вечное,
А взялись травить несчастных милиционеров,
Вызывая у них приступы сердечные.

Мы могли стихи слагать одические
Про историю родную и природу,
Но утехи предпочли педерастические
Мы в верлибрах проповедовать народу.

И вот естественно уже,
Как когда-то газету «Искра»,
Беспощадно ломают и валят ЖЖ —
Коллективного организатора и пропагандиста.

Я теперь из-за вас, гандонов,
Из-за ваших личных интересов
Не смогу смотреть Никиту-Бесогона,
Стало быть — останусь одержимым бесом.

Не победить в информационной войне,
Государству бросая вызов,
Вот и сидите теперь в говне,
Смотрите телевизор!

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 08-04-2011 11:47
Юрий Шевчук

Конвейер

Плавно движется дорога,
Да не еду я по ней.
По дороге скачут ноги,
Рёбра, груди "Жигулей".
Я сверлю 103-ю дырку,
Мне ещё полдня пахать.
На заводе, под копирку
Брэк учусь я танцевать.

Брэк-дэнс, брэк-брэк-денс.
А-га! А-га! А!

1240 дырок
Просверлил за смену я.
Задохнётся "Общий Рынок"
В дырке нашего нуля.
Я спросил у дяди Пети:
"Кто ж придумал танец сей?
Всю судьбу мне искалечил
Этот чёртовый конвейр. "

Мастер Петя мне ответил:
"Брэк зробили у США
Чтоб радяньски классы у клети
Засадить на уси года.
Мы ж свои законы знаем,
Сей гопак нам не беда!
Мы конвейром повышаем
Производительность труда! "

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 08-04-2011 12:19
Нателла Болтянская

Динозаврик

Многие сегодня становятся
информационными наркоманами,
это вполне объяснимо.
Труднее объяснить взгляды тех,
кто не желает знать о том, что
происходит вокруг.

Пусть голову о том, что будет завтра,
Себе ломает кто-нибудь другой,
А я – уйду громадным динозавром
В далёкий и прекрасный мезозой.

Чтоб неуклюжей многотонной тумбой,
Жуя траву, стоять на берегу…
Чтоб медленные-медленные думы
Текли лениво в маленьком мозгу..

Всё под рукой, вернее, под ногою –
Семья и кухня, ванна и кровать.
Зачем, скажите мне, житьё другое,
Зачем же от добра - добра искать?!

Всё – рядом, стоит только оглянуться,
Всего – в избытке, век мой золотой.
Мне – никаких не нужно… эволюций,
Меня страшит грядущий кайнозой.

Все перемены мне грозят бедою,
С моей ли массой – двигаться вперед?
Пошли мне, боже, вечного застоя!
К чему – прогресс, коль полон мой живот?!

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 08-04-2011 22:30
Кормильцев И.

Скованные одной цепью

Круговая порука мажет как копоть
Я беру чью-то руку а чувствую локоть
Я ищу глаза а чувствую взгляд
Где выше голов находится зад
За красным восходом розовый закат
Скованные одной цепью связанные одной целью
Скованные одной цепью связанные одной целью

Здесь суставы вялы а пространства огромны
Здесь составы смяли чтоб сделать колонны
Одни слова для кухонь другие для улиц
Здесь брошены орлы ради бройлерных куриц
И я держу равнение даже целуясь на
Скованных одной цепью связанных одной целью
Скованных одной цепью связанных одной целью

Можно верить и в отсутствии веры
Можно делать и в отсутствии дела
Нищие молятся молятся на
То что их нищета гарантирована
Здесь можно играть про себя на трубе
Но как не играй все играешь отбой
И если есть те кто приходят к тебе
Найдутся и те кто придут за тобой
Так же
Скованные одной цепью связанные одной целью
Скованные одной цепью связанные одной целью

Здесь женщины ищут но находят лишь старость
Здесь мерилом работы считают усталость
Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи
Здесь первые на последних похожи
И не меньше последних устали быть может быть
Скованными одной цепью связанными одной целью
Скованными одной цепью связанными одной целью
Скованные одной цепью связанные одной целью
Скованные одной цепью связанные одной целью
Скованные одной цепью связанные одной целью
Скованные одной цепью связанные одной целью
Скованные

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 09-04-2011 00:17
Наталья Астафьева

Подходила смерть
к самым воротам,
ударяла в медь –
в колокол заботы.
И не отвратить
крик рукой усталой,
только:
- Дайте пить! –
я всю ночь шептала.
Только:
- Дайте пить! –
я всю ночь молила.
И, устав томить,
смерть уходила.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 09-04-2011 00:44
Ольга Берггольц

Друзья твердят: "Все средства хороши,
чтобы спасти от злобы и напасти
хоть часть Трагедии,
хоть часть души..."
А кто сказал, что я делюсь на части?

И как мне скрыть - наполовину - страсть,
чтоб страстью быть она не перестала?
Как мне отдать на зов народа часть,
когда и жизни слишком мало?
Нет, если боль, то вся душа болит,
а радость - вся пред всеми пламенеет.
И ей не страх открытой быть велит -
ее свобода,
та, что всех сильнее.

Я так хочу, так верю, так люблю.
Не смейте проявлять ко мне участья.
Я даже гибели своей не уступлю
за ваше принудительное счастье...

1949

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 09-04-2011 01:00
Евтушенко Е.

Нас в набитых трамваях болтает,
Нас мотает одна маята,
Нас метро то и дело глотает,
Выпуская из дымного рта.

В шумных улицах в белом порханьи
Люди ходим мы рядом с людьми,
Перемешаны наши дыханья,
Перепутаны наши следы, перепутаны наши следы.

Из карманов мы курево тянем,
Популярные песни мычим,
Задевая друг друга локтями,
Извиняемся или молчим.

По Садовым, Лебяжьим и Трубным
Каждый вроде отдельным путем,
Мы не узнанные друг другом,
Задевая друг друга идем,
Задевая друг друга идем.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 09-04-2011 12:09
Юрий Шевчук

Компромисс

В плохие дни, когда я некрасиво пел,
Но все равно во что-то верил и хотел,
Что б кроме совести моей со мной никто
Не смог бы справится достаточно легко.
Но когда дяди мне сказали: "Выбирай!
Дорога наша скачет, парень, прямо в рай.
И если ты не хочешь падать вечно вниз -
Решайся на компромисс."

Я долго мучался в сомнениях тогда,
Шептал себе, что может это не беда,
Напоминая, как бывало трудно мне
Играть и петь на отвратительном дерьме.
О высоте же я всегда, увы, мечтал.
И вот он этот долгожданный час настал.
Один лишь шаг, пускай исполню их каприз -
Всего один компромисс

И вот все блага в этой жизни получив,
Я, правда, пел уже слащавенький мотив,
Кричал со сцены чьи-то глупые слова,
Зато прекрасно шли хрустящие дела.
Но на гастролях позапрошлою зимой
Я оглянулся слыша шорох за спиной -
За мною жадно наблюдал из-за кулис
Один большой компромисс

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 09-04-2011 12:24
Нателла Болтянская

Еврейский погром

У меня такое чувство, что этот
сон снился многим из нас...

По шкафам – кульки да банки,
Окна –настежь в ранний час.
Грустноглазый старый Янкель
У дверей встречает вас…

Серый дом под ржавой кровлей
Покосился – не беда.
«Бакалейная торговля» _
Проходите, господа!

Ах, мадам, тут нет вопроса,
Аромат живых цветов –
Он клюёт унылым носом
Склянку хрупкую духов.

Господину – чашку чая,
Шоколад – для госпожи…
Околоточный кивает:
А ты не помер, старый жид?

А в ночи дома горели,
Старый Янкель мирно спал…
Молча шла громить евреев
Стервеневшая толпа.

От безумных пьяных бесов
Не спастись в полночной мгле…
Окровавленные пейсы
На затоптанной земле.

Ниц – истерзанная Хая,
Дом их – пламенем объят…
«Боже, я тебе прощаю» -
В небо кроткий мёртвый взгляд…

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 10-04-2011 00:11
Борис Леонидович Пастернак

Детство


Мне четырнадцать лет.
ВХУТЕМАС
Еще школа ваянья.
В том крыле, где рабфак,
Наверху,
Мастерская отца.
В расстояньи версты,
Где столетняя пыль на диане
И холсты,
Наша дверь.
Пол из плит
И на плитах грязца.
Это дебри зимы.
С декабря воцаряются лампы.
Порт-артур уже сдан,
Но идут в океан крейсера,
Шлют войска,
Ждут эскадр,
И на старое зданье почтамта
Смотрят сумерки,
Краски,
Палитры
И профессора.

Сколько типов и лиц!
Вот душевнобольной.
Вот тупица.
В этом теплится что-то.
А вот совершенный щенок.
В классах яблоку негде упасть
И жара, как в теплице.
Звон у флора и лавра
Сливается
С шарканьем ног.

Как-то раз,
Когда шум за стеной,
Как прибой, неослаблен,
Омут комнат недвижен
И улица газом жива, -
Раздается звонок,

Голоса приближаются:
Скрябин.
О, куда мне бежать
От шагов моего божества!
Близость праздничных дней,
Четвертные.
Конец полугодья.
Искрясь струнным нутром,
Дни и ночи
Открыт инструмент.
Сочиняй хоть с утра,
Дни идут.
Рождество на исходе.
Сколько отдано елкам!
И хоть бы вот столько взамен.
Петербургская ночь.
Воздух пучится черною льдиной
От иглистых шагов.
Никому не чинится препон.
Кто в пальто, кто в тулупе.
Луна холодеет полтиной.
Это в нарвском отделе.
Толпа раздается:
Гапон.
B зале гул.
Духота.
Тысяч пять сосчитали деревья.
Сеясь с улицы в сени,
По лестнице лепится снег.
Здесь родильный приют,
И в некрашеном сводчатом чреве
Бьется об стены комнат
Комком неприкрашенным
Век.
Пресловутый рассвет.
Облака в куманике и клюкве.
Слышен скрип галерей,
И клубится дыханье помой.
Bыбегают, идут
С галерей к воротам,
Под хоругви,
От ворот - на мороз,
На простор,
Подожженный зимой.
Восемь громких валов
И девятый,
Как даль, величавый.
Шапки смыты с голов.
Спаси, господи, люди твоя.

Слева - мост и канава,
Направо - погост и застава,
Сзади - лес,
Впереди -
Передаточная колея.

На каменноостровском.
Стеченье народа повсюду.
Подземелья, панели.
За шествием плещется хвост
Разорвавших затвор
Перекрестков
И льющихся улиц.
Демонстранты у парка.
Выходят на троицкий мост.

Восемь залпов с невы
И девятый,
Усталый, как слава.
Это -
(слева и справа
Несутся уже на рысях.)
Это -
(дали орут:
Мы сочтемся еще за расправу.)
Это рвутся
Суставы
Династии данных
Присяг.

Тротуары в бегущих.
Смеркается.
Дню не подняться.
Перекату пальбы
Отвечают
Пальбой с баррикад.
Мне четырнадцать лет.
Через месяц мне будет пятнадцать.
Эти дни, как дневник.
В них читаешь,
Открыв наугад.

Мы играем в снежки.
Мы их мнем из валящихся с неба
Единиц
И снежинок
И толков, присущих поре.
Этот оползень царств,
Это пьяное паданье снега -
Гимназический двор
На углу поварской
В январе.

Что ни день, то метель.
Те, что в партии,
Смотрят орлами.
Это в старших.
А мы:
Безнаказанно греку дерзим,
Ставим парты к стене,
На уроках играем в парламент
И витаем в мечтах
В нелегальном районе грузин.
Снег идет третий день.
Он идет еще под вечер.
За ночь
Проясняется.
Утром -
Громовый раскат из кремля:
Попечитель училища...
Насмерть...
Сергей александрыч...
Я грозу полюбил
В эти первые дни февраля.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 10-04-2011 00:38
Алла Ахундова

Виноград

Лезет, лезет лоза виноградная
По забору, на крышу, вверх...
Агитация эта наглядная,
Как заклятие на успех.
Вы локтями так поработайте,
Как работает виноград!
Против ветра пробиться попробуйте,
Заведя оба локтя назад...
В каждой плети — по сотне вывихов,
В каждой плети — по сто локтей.
Вот попробуй, как этот, вымахай,
Не сломав по пути костей.
Виноградину рвешь, украдкою,
Оцени в его жизни гроздь,
Он и в ягоду свою сладкую
Локтевую положит кость.
Чтоб потомству взойти не растерянно,
Не свернуть с полпути назад,
Помни вьющееся растение,
Дикий, гибкий, как змей, виноград.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 10-04-2011 00:59
Лермонтов М.Ю

СКАЗКА ДЛЯ ДЕТЕЙ

1

Умчался век эпических поэм,
И повести в стихах пришли в упадок;
Поэты в том виновны не совсем
(Хотя у многих стих не вовсе гладок);
И публика не права между тем.
Кто виноват, кто прав — уж я не знаю,
А сам стихов давно я не читаю —
Не потому, чтоб не любил стихов,
А так: смешно ж терять для звучных строф
Златое время... в нашем веке зрелом,
Известно вам, все заняты мы делом.

2

Стихов я не читаю — но люблю
Марать шутя бумаги лист летучий;
Свой стих за хвост отважно я ловлю;
Я без ума от тройственных созвучий
И влажных рифм — как например на ю.
Вот почему пишу я эту сказку.
Ее волшебно-темную завязку
Не стану я подробно объяснять,
Чтоб кой-каких допросов избежать;
Зато конец не будет без морали,
Чтобы ее хоть дети прочитали.

3

Герой известен, и не нов предмет;
Тем лучше: устарело всё, что ново!

426

Кипя огнем и силой юных лет,
Я прежде пел про демона иного:
То был безумный, страстный, детский бред.
Бог знает где заветная тетрадка?
Касается ль душистая перчатка
Ее листов — и слышно: c’est joli?..1
Иль мышь над ней старается в пыли?..
Но этот черт совсем иного сорта —
Аристократ и не похож на черта.

4

Перенестись теперь прошу сейчас
За мною в спальню: розовые шторы
Опущены, с трудом лишь может глаз
Следить ковра восточные узоры.
Приятный трепет вдруг объемлет вас,
И, девственным дыханьем напоенный,
Огнем в лицо вам пышет воздух сонный;
Вот ручка, вот плечо, и возле них
На кисее подушек кружевных
Рисуется младой, но строгий профиль...
И на него взирает Мефистофель.

5

То был ли сам великий Сатана
Иль мелкий бес из самых нечиновных,
Которых дружба людям так нужна
Для тайных дел, семейных и любовных?
Не знаю! Если б им была дана
Земная форма, по рогам и платью
Я мог бы сволочь различить со знатью;
Но дух — известно, что такое дух!
Жизнь, сила, чувство, зренье, голос, слух —
И мысль — без тела — часто в видах разных;
(Бесов вобще рисуют безобразных).

6

Но я не так всегда воображал
Врага святых и чистых побуждений.

427

Мой юный ум, бывало, возмущал
Могучий образ; меж иных видений,
Как царь, немой и гордый, он сиял
Такой волшебно-сладкой красотою,
Что было страшно... и душа тоскою
Сжималася — и этот дикий бред
Преследовал мой разум много лет.
Но я, расставшись с прочими мечтами,
И от него отделался — стихами!

7

Оружие отличное: врагам
Кидаете в лицо вы эпиграммой...
Вам насолить захочется ль друзьям?
Пустите в них поэмой или драмой!
Но полно, к делу. Я сказал уж вам,
Что в спальне той таился хитрый демон.
Невинным сном был тронут не совсем он.
Не мудрено: кипела в нем не кровь,
И понимал иначе он любовь;
И речь его коварных искушений
Была полна: ведь он недаром гений!

8

«Не знаешь ты, кто я — но уж давно
Читаю я в душе твоей; незримо,
Неслышно говорю с тобою, — но
Слова мои, как тень, проходят мимо
Ребяческого сердца, — и оно
Дивится им спокойно и в молчанье, —
Пускай! Зачем тебе мое названье?
Ты с ужасом отвергнула б мою
Безумную любовь, — но я люблю
По-сво&#769;ему... терпеть и ждать могу я,
Не надо мне ни ласк, ни поцелуя.

9

«Когда ты спишь, о ангел мой земной,
И шибко бьется девственною кровью
Младая грудь под грезою ночной,

428

Знай, это я, склонившись к изголовью,
Любуюся — и говорю с тобой;
И в тишине, наставник твой случайный,
Чудесные рассказываю тайны...
А много было взору моему
Доступно и понятно, потому
Что узами земными я не связан,
И вечностью и знанием наказан...

10

«Тому назад еще немного лет
Я пролетал над сонною столицей.
Кидала ночь свой странный полусвет,
Румяный запад с новою денницей
На севере сливались, как привет
Свидания с молением разлуки;
Над городом таинственные звуки,
Как грешных снов нескромные слова,
Неясно раздавались — и Нева,
Меж кораблей сверкая на просторе,
Журча, с волной их уносила в море.

11

«Задумчиво столбы дворцов немых
По берегам теснилися, как тени,
И в пене вод гранитных крылец их
Купалися широкие ступени;
Минувших лет событий роковых
Волна следы смывала роковые,
И улыбались звезды голубые,
Глядя с высот на гордый прах земли,
Как будто мир достоин их любви,
Как будто им земля небес дороже...
И я тогда... я улыбнулся тоже.

12

«И я кругом глубокий кинул взгляд
И увидал с невольною отрадой
Преступный сон под сению палат,
Корыстный труд пред тощею лампадой,

429

И страшных тайн везде печальный ряд;
Я стал ловить блуждающие звуки,
Веселый смех и крик последней муки:
То ликовал иль мучился порок!
В молитвах я подслушивал упрек,
В бреду любви — бесстыдное желанье;
Везде — обман, безумство иль страданье!

13

«Но близ Невы один старинный дом
Казался полн священной тишиною.
Всё важностью наследственною в нем
И роскошью дышало вековою;
Украшен был он княжеским гербом;
Из мрамора волнистого колонны
Кругом теснились чинно, и балконы
Чугунные воздушною семьей
Меж них гордились дивною резьбой;
И окон ряд, всегда прозрачно-темных,
Манил пугая взор очей нескромных.

14

«Пора была, боярская пора!
Теснилась знать в роскошные покои —
Былая знать минувшего двора,
Забытых дел померкшие герои!
Музыкой тут гремели вечера,
В Неве дробился блеск высоких окон,
Напудренный мелькал и вился локон;
И часто ножка с красным каблучком
Давала знак условный под столом;
И старики в звездах и бриллиантах
Судили резко о тогдашних франтах.

15

«Тот век прошел, и люди те прошли.
Сменили их другие; род старинный
Перевелся; в готической пыли
Портреты гордых бар, краса гостиной,
Забытые, тускнели; поросли

430

Дворы травой, и блеск сменив бывалый,
Сырая мгла и сумрак длинной залой
Спокойно завладели... Тихий дом
Казался пуст; но жил хозяин в нем,
Старик худой и с виду величавый,
Озлобленный на новый век и нравы.

16

«Он ростом был двенадцати вершков,
С домашними был строг неумолимо;
Всегда молчал; ходил до двух часов,
Обедал, спал... да иногда, томимый
Бессонницей, собранье острых слов
Перебирал или читал Вольтера.
Как быть? Сильна к преданьям в людях вера!..
Имел он дочь четырнадцати лет;
Но с ней видался редко; за обед
Она являлась в фартучке, с мадамой;
Сидела чинно и держалась прямо.

17

«Всегда одна, запугана отцом
И англичанки строгостью небрежной,
Она росла, как ландыш за стеклом
Или скорей как бледный цвет подснежный.
Она была стройна, но с каждым днем
С ее лица сбегали жизни краски,
Задумчивей большие стали глазки;
Покинув книжку скучную, она
Охотнее садилась у окна,
И вдалеке мечты ее блуждали,
Пока ее играть не посылали.

18

«Тогда она сходила в длинный зал,
Но бегать в нем ей как-то страшно было
И как-то странно детский шаг звучал
Между колонн; разрытою могилой
Над юной жизнью воздух там дышал.
И в зеркалах являлися предметы

431

Длиннее и бесцветнее, одеты
Какой-то мертвой дымкою; и вдруг
Неясный шорох слышался вокруг:
То загремит, то снова тише, тише...
(То были тени предков — или мыши!)

19

«И что ж? — она привыкла толковать
По-сво&#769;ему развалин говор странный,
И стала мысль горячая летать
Над бледною головкой и туманный,
Воздушный рой видений навевать.
Я с ней не разлучался. Детский лепет
Подслушивать, невинной груди трепет
Следить, ее дыханием с немой,
Мучительной и жадною тоской,
Как жизнью, упиваться... это было
Смешно! — но мне так ново и так мило!

20

«Влюбился я. И точно хороша
Была не в шутку маленькая Нина.
Нет, никогда свинец карандаша
Рафа&#769;эля, иль кисти Перуджина
Не начертали, пламенем дыша,
Подобный профиль. Все ее движенья
Особого казались выраженья
Исполнены. Но с самых детских дней
Ее глаза не изменяли ей,
Тая равно надежду, радость, горе;
И было темно в них, как в синем море.

21

«Я понял, что душа ее была
Из тех, которым рано всё понятно.
Для мук и счастья, для добра и зла
В них пищи много; — только невозвратно
Они идут, куда их повела
Случайность, без раскаянья, упреков
И жалобы. Им в жизни нет уроков;
Их чувствам повторяться не дано...

432

Такие души я любил давно
Отыскивать по свету на свободе:
Я сам ведь был немножко в этом роде!

22

«Ее смущали странные мечты.
Порой она среди пустого зала
Сиянье, роскошь, музыку, цветы,
Толпу гостей и шум воображала;
Кипела кровь от душной тесноты;
На платьице чудесные узоры
Виднелись ей, — и вот гремели шпоры,
К ней кавалер незримый подходил
И в мнимый вальс с собою уносил;
И вот она кружилась в вихре бала
И утомясь на кресла упадала...

23

«И тут она, склонив лукавый взор
И выставив едва приметно ножку,
Двусмысленный и темный разговор
С ним завести старалась понемножку;
Сначала был он весел и остёр,
А иногда и чересчур небрежен;
Но под конец зато как мил и нежен!
Что делать ей? — притворно-строгий взгляд
Его, как гром, отталкивал назад,
А сердце билось в ней так шибко, шибко,
И по устам змеилася улыбка.

24

«Пред зеркалом, бывало, целый час
То волосы пригладит, то красивый
Цветок пришпилит к ним; движенью глаз,
Головке наклоненной вид ленивый
Придав, стоит... и учится; не раз
Хотелось мне совет ей дать лукавый;
Но ум ее и сметливый и здравый
Отгадывал всё мигом сам собой;
Так годы шли безмолвной чередой;
И вот настал тот возраст, о котором
Так полны ваши книги всяким вздором.

433

25

«То был великий день: семнадцать лет!
Всё, что досель таилось за решеткой,
Теперь надменно явится на свет!
Старик-отец послал за старой теткой,
И съехались родные на совет.
Их затруднял удачный выбор бала.
Что? будет двор иль нет? — Иных пугала
Застенчивость дикарки молодой;
Но очень тонко замечал другой,
Что это вид ей даст оригинальный;
Потом наряд осматривали бальный.

26

«Но вот настал и вечер роковой.
Она с утра была, как в лихорадке;
Поплакала немножко, золотой
Браслет сломала, в суетах перчатки
Разорвала... со страхом и тоской
Она в карету села и дорогой
Была полна мучительной тревогой;
И выходя споткнулась на крыльце.
И с бледностью печальной на лице
Вступила в залу... Странный шепот встретил
Ее явленье: свет ее заметил.

27

«Кипел, сиял уж в полном блеске бал.
Тут было всё, что называют светом...
Не я ему названье это дал,
Хоть смысл глубокий есть в названье этом.
Своих друзей я тут бы не узнал;
Улыбки, лица лгали так искусно,
Что даже мне чуть-чуть не стало грустно.
Прислушаться хотел я, — но едва
Ловил мой слух летучие слова,
Отрывки безыменных чувств и мнений —
Эпиграфы неведомых творений!..»

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 63 64 65  ...... 312 313 314 315 Next>> ответить новая тема
Раздел: 
Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ

KXK.RU