[ На главную ] -- [ Список участников ] -- [ Зарегистрироваться ]

СТИХИ О ЛЮБВИ

  Вход на форум   логин       пароль   Забыли пароль? Регистрация
On-line:  

Раздел: 
Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 60 61 62  ...... 312 313 314 315 Next>> ответить новая тема

Автор Сообщение

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 29-03-2011 00:09
Евгений Рейн

В старом зале, в старом зале, над Михайловской и Невским...


В старом зале, в старом зале, над Михайловской и Невским,
где когда-то мы сидели то втроем, то впятером,
мне сегодня в темный полдень поболтать и выпить не с кем -
так и надо, так и надо, и по сути - поделом.

Ибо, что имел - развеял, погубил, спустил на рынке,
даже первую зазнобу, даже глупую слезу,
но пришел сюда однажды и подумал по старинке:
"Все успею, все сумею, все добуду, все снесу".

Но не тут, не тут-то было - в старом зале сняты люстры,
перемешана посуда, передвинуты столы,
потому-то в старом зале и не страшно и не грустно,
просто здесь в провалах света слишком пристальны углы.

И из них глядит такое, что забыть не удается -
лучший друг, и прошлый праздник, и неверная жена.
Может быть, сегодня это наконец-то разобьется,
и в такой вот темный полдень будет жизнь разрешена.

О, вы все тогда вернитесь, сядьте рядом, дайте слово -
никогда меня не бросить и уже не обмануть.
Боже мой, какая осень! Наконец, какая проседь!
Что сегодня ночью делать? Как мне вам в лицо взглянуть?

Этот раз последний точно, я сюда ни разу больше,
что оставил - то оставил, кто хотел - меня убил.
Вот и все: я стар и страшен, только никому не должен.
То, что было - все же было. Было, были, был, был, был.

1989

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 29-03-2011 00:27
Евгений РЕЙН

ДЕЛЬТА

В столетнем парке, выходящем к морю,
Была береговая полоса
Запущена, загрязнена ужасно,
Во-первых, отмель состояла больше
Из ила, чем из гальки и песка,
А во-вторых, везде валялись доски,
И бакены измятые, и бревна,
И ящики, и прочие предметы
Неясных материалов и названий.
А в-третьих, ядовитая трава
Избрала родиной гнилую эту почву.
И видно, что неплохо ей жилось:
Такая спелая, высокая, тугая
И грязная, она плевала вслед
Какой-то слизью, если на нее
Вы неразборчиво у корня наступали.
В-четвертых же... но хватит, без четвертых.
Так вот, сюда мы вышли ровно в час,
Час ночи бледно-серой над заливом,
В конце июля в тот холодный год,
Когда плащей мы летом не снимали.
Я помню время точно, потому что
Стемнело вдруг, как будто в сентябре.
Я поглядел на смутный циферблат
И убедился - час, и глянул в небо.
Оно закрылось необъятной тучей,
Столь равномерной, тихой и глубокой,
Что заменяла небосвод вполне.
И только вдалеке за островами,
За Невкой и Невой едва светился
Зубчатый электрический пожар.
Взлетела сумасшедшая ракета,
Малиновая, разбросалась прахом,
Погасла, зашипела. И тогда
Я спутницы своей лицо увидел
Совсем особо, так уж никогда,
Ни раньше и ни позже не случалось.
Мы были с ней знакомы год почти
И ладили зимою и весною,
А летом что-то изводило нас.
Что именно? Неправда, пустозвонство
Паршивых обещаний и признаний
За рюмочкой, игра под одеялом,
Растрепанная утренняя спешка,
И все такое. Вышел, значит, срок.
И значит, ничего нам не осталось.
Мы знали это оба. Но она,
Конечно, знала лучше, знала раньше.
А мне всего лишь представлялся год
Душистой лентой нежной женской кожи.
Начало ленты склеено с концом,
И незачем кольцо крутить по новой.
Но я хотел бы повернуть к ракете
Малиновой, взлетевшей над заливом.
Красный блеск лишь на минуту
Осенил пространство, и я заметил все:
Ее лицо, персидские эмалевые губы,
Широкий носик, плоские глазницы
И темно-темно-темно-синий взгляд,
Который в этом красном освещенье
Мне показался нелюдским каким-то...
Прямой пробор, деливший половины
Чернейших, лакированных волос,
Порочно и расчетливо сплетенных косичками.
Я что-то ей сказал. Она молчала.
- Ну, что же ты молчишь? - Так, ничего, -
Она всегда молчала. Конечно, не всегда.
Но всякий раз, когда я ждал ответа,
Пустячной шутки, вздора и скандала, -
Она молчала. Боже, боже мой,
Какая власть была в ее молчанье,
Какое допотопное презренье
К словам и обстоятельствам. Она
Училась даже в неком институте
И щеголяла то стишком, то ссылкой
На умные цитаты. Но я отлично понимал:
Каким-то чудом десять тысяч лет
Словесности, культуры, рефлексии
Ее особы даже не коснулись.
И может, только клинописью или
Халдейскими какими письменами
В библейской тьме, в обломках Гильгамеша
Очерчен этот идеальный тип
Презрительной и преданной рабыни.
Но преданной чему? Служить, гадать
По голосу, по тени в зрачках, по холоду руки,
Знать наперед, что ты еще не знаешь.
Готовой быть на муку, на обиду
И все такое ради самой бедной,
А может, и единственно великой
Надежды, что в конце концов она
Одна и нету ей замены.
А прочее каприз и ностальгия...
И все же презирающей тебя за все,
Что непонятно ей, за все,
Что ни оскал, ни власть, ни страсть,
Ну и так далее...
Я как-то заглянул в наполовину
Книжный, наполовину бельевой комод -
Вот полочка: стишки и детективы,
Два номера "Руна" и "Аполлона",
"Плейбой" и "Новый мир" и Баратынский,
Тетради с выписками, все полупустые,
Пакеты от колготок, прочий хлам,
Измятая Махаева гравюра
(Конечно, копия) "Эскадра на Неве",
Слепая "Кама-сутра" на машинке
И от косметики бесчисленные гильзы,
Весь набор полинезийского, парижского дикарства,
Не знаю - капля ли восточной крови,
Виток биологический в глубины дикарские?
А может, что иное? Как применялась
К нашей тихой жизни, как понимала,
Что она неоценима? И в лучшие минуты
В ней сквозили обломки критских ваз,
Помпейских поз, того, что греки знали
Да забыли, что вышло из прапамяти земли,
Из жутких плотоядных мифологий, из лепета
И силы божества, смешавшего по равной доле
Сладчайшей жизни и сладчайшей смерти, -
Того, что может плоть, все заменяя -
Дух и сознанье, когда она еще не растлена,
Не заперта в гареме и подвале,
А есть опора тайны и искусства,
И ремесла и вдаль бегущих дней.
Отсюда, верно, и пошла душа...
А через час была еще ракета,
Зеленая. Должно быть, забавлялись
В яхт-клубе, что на стрелке, в самой дельте.
И вот подул гольфстрим воздушный,
Распалась туча, и стало,
Как положено, светло в такую ночь.
Мы всё еще сидели на скомканных плащах
Среди всего, что намывают море и река,
И молчаливая молочная волна
Подкатывалась, шепелявя пеной.
Проплыл речной трамвай, за ним байдарка,
Две яхты вышли - "звездный" и "дракон", -
Залив зарозовел, и день настал.
Проехало такси по пляжу, колеса увязали,
Интуристы подвыпившие подкатили скопом,
Держа за горлышко священные сосуды
С "Московской" и "Шампанским", загалдели.
- Нам в центр, водитель. До Пяти Углов.
Прощай, до смерти не забыть тебя,
Как жаль, что я не Ксеркс и не Аттила,
И даже не пастуший царь, что взял бы
Тебя с собой.
Прощай, конец,
Но помню, помню, помню,
Как вечно помнит жертвенник холодный
Про кровь и пламя, копоть, жир, вино,
Про уксус, мякоть и руно, про ярость
И силу и последний пир...
Уже остывший круглый камень,
На котором ютились духи ночи до утра.

1976

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 29-03-2011 00:41
Олег Чухонцев

ДВОЙНИК



...А если это символ, то чего?



В тени платана, рядом с «Ореандой»,

сидел он у киоска и курил

(не знаю что, наверно, как обычно,

«Герцеговину Флор». Или «Памир»),

Цвели сады, и острый запах шторма

стоял, не просыхая, на бульваре,

и свежие газеты тяжелели

от йодистых паров и новостей.

Он докурил и развернул газету

так широко, что сделался невидим,

лишь сапоги с защитною фуражкой

обрамили невидимый портрет.

Но по рукам, по напряженной позе

я с ясностью увидел, что он думал

и даже что он думал (мысль была

отчетлива, вещественна, подробна

и зрима так, как если бы он был

индуктором, а я реципиентом,

и каждый оттиск на листе сознанья

был впечатляющ): баржи затопить

цыплят разделать и поставить в уксус

разбить оппортунистов из костей

и головы бараньей сделать хаши

сактировать любимчика купить

цицматы и лаваш устроить чистку

напротив бани выселить татар

из Крыма надоели Дон и Волгу

соединить каналом настоять

к женитьбе сына чачу на тархуне

Венеру перед зеркалом продать

поднос пустить по кругу по подаркам

и угощать нацелить микроскоп

на рисовое зернышко отправить

на Темзу бочку паюсной икры

засохший гуталин подскипидарить

примерить в мавзолее саркофаг

с мощами Геловани как нажрутся

так языки развяжут приказать

Лаврентию представить докладную

о языке Марр против Маркса вырвать

кого-чего кому-чему плевать

на хачапури главное цицматы

и чача больше чачи дать отпор

троцкистам вейсманистам морганистам

и раком поползут как луноход

на четвереньки встав от поясницы

достать змеиный яд и растирать

и растирать и чистить чистить чистить

до солнечного глянца — он сложил

газету и зачем-то огляделся,

и мы глазами повстречались... (Так

на парагипнотическом сеансе

посылкой встречной размыкают цепь.)

Он усмехнулся и усы пригладил.

И злость меня взяла — я подошел

и, выставив башмак, сказал:—Почистить!-

Он как-то странно на меня взглянул,

и молча поднял перст, и черным ногтем

мне показал: «Закрыто на обед».



Каких нам знамений не посылает

судьба, а мы и явного не ждем!

Шибало море, высекая искры,

и вспыхивала радуга то здесь,

то там на берегу, удар — и брызги!

...Но для чего же этот маскарад?

Тщеславье? Вряд ли. Мелкое позерство?

Едва ли. Это сходство, думал я,

не может быть случайностью. А если

намек, и очевидный? но на что?



— Волна!— я услыхал у парапета

и загадал. И ухнул водный столб!

Я пробежал, а парочку накрыло.

Ну и прекрасно, вот он и ответ.



Я должен быть лирическим поэтом,

а чистильщик пусть драит башмаки

или сдирает кожу с мирных граждан,

а двое любят. Каждому свое!



Как непосильно быть самим собой.

И он, и я — мы, в сущности, в подполье,

но ведь нельзя же лепестками внутрь

цвести — или плоды носить в бутоне!

Как непосильно жить. Мы двойники

убийц и жертв. Но мы живем. Кого же

в тени платана тень маньяка ждет

и шевелит знакомыми усами?

Не все ль равно, молчи. И ты был с ним?..

И я, и он — и море нам свидетель.

Ну что ж, еще волна, еще удар —

и радуга соленая, и брызги!..

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 29-03-2011 02:30
Дмитрий Быков

Со мною вот что происходит:
Ко мне мой старый друг не ходит,
И даже открывает рот,
И говорит наоборот!
А я катал его на лыжах,
Учил не отдавать Курил...
Он слов тогда не то что лишних –
Он вообще не говорил!
Он под ногами не мешался,
Любил смиренное житье, –
Как тени свойственно у Шварца,
Всегда он место знал свое.
Я главный пост доверил тени
В веселом нашем шапито,
Меж нами внятных разночтений
Не находил почти никто –
Допустим, я, руля державой
Небрежной левою рукой,
Часы ношу всегда на правой,
А он не помню на какой.
Но, в общем, мы ходили цугом,
Я был вполне доволен другом –
Пока в один прекрасный день
Он не решил, что он не тень.

Еще зимой, не ради спору,
Имея «Юкос» на уме,
Я внятно высказал, что вору
Сидеть положено в тюрьме –
А он с хихиканьем подспудным
Сказал, что я давлю на суд, мол,
И зарезвились в суете
Разнообразные не те.
Потом с усмешкою рисковой
Сказал я, пальцем погрозя,
Что, мол, на Ливию крестовый
Поход устраивать нельзя –
И услыхал от друга Димы:
«Твои слова недопустимы!»
Меня публично он уел.
Ты что же, Дима?! Ты неправ!

Зачем тебе со мною ссора?
Иль ты наслушался ИНСОРа?
Иль ты забыл, освоив власть,
Кому на плечи руки класть?
Ты мне невежливо ответил,
И в общем, судя по губе,
Ты неосознанно наметил
Второе царствие себе!
Иль соблазнил тебя Гонтмахер
Своей словесною пургой?
Тебе его послать бы в рифму,
Но ты не Быков, ты другой.
Тебя прельстили эти цацки,
Тебя опутывает лесть –
Но это так не по-пацански!
Ты помни, Дима, кто ты есть!
Какой резон в таких демаршах?
Запомни, Дима, – ты из младших,
Ваш долг – доверие к отцам!
Димон! Ты что как не пацан?!

А дальше вот что происходит:
Ко мне в волнении приходят
Силовики, сырьевики
И остальные земляки,
Визжат Сванидзе и Альбацы,
А я в ответ: спокойно, братцы.
Поверить в то, что это вождь,
Не согласится даже «Дождь».
Кому-кому, а нам известно,
Хоть пять корон себе надень:
Коль наша тень меняет место,
То мы отбрасываем тень.
И пусть порой он смотрит злобно
И даже пыжится, как царь, –
Тень ляжет так, как мне удобно,
И мы подружимся, как встарь.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 29-03-2011 12:07
Юрий Кукин

Иди

Мне солнце виски опалит,
Мне дождь обесцветит глаза.
Ищу я в дорожной пыли
Слова, что еще не сказал.
Трава мне кивает: "Приляг!"
Мне звезды кричат: "Погляди!"
И крутится набок Земля,
И хочешь не хочешь - иди.

Мне путь этот с детства знаком -
Восторгов, сомнений и бед.
По мыслям-ножам босиком
Иду, улыбаясь тебе.
Но пальчиков детский забор
Мне путь по земле преградил,
И мне уж не выиграть спор,
И хочешь не хочешь - иди.

А песни мне спать не дают,
И времени нет - пустота.
И где вы, покой и уют?
Без вас я немного устал...
...Разорванный мыслями сон,
Лежит потолок на груди...
И не пересечь горизонт,
И хочешь не хочешь - иди.

26 сентября 1966

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 29-03-2011 12:57
Нателла Болтянская

Оперетка

Гертруда знает толк в лафите, скачках и мужчинах,
Под челкой синий взор ее как будто глуповат..
Ей бравый лейтенант милей напыщенного чина,
Но в споре с нежным сердцем побеждает голова.
Гертруды губки сахарны, Гертруды шляпки дороги,
За шелковые платьица уплачено сполна…
Гертруда от полковника не то чтобы в восторге,
Но склонна уступить его стратегии она.

Не двадцать – не дождаться ведь ни принца и ни чуда,
Богиня гарнизона пудрит носик поутру,
И локоны взбивает в честь полковника Гертруда,
А то, не дай Бог, Анна или Клара подберут.
Гертруда сдастся натиску настырного вояки,
Гертруда будет нехотя визиты принимать,
Там будет даже вызов на дуэль, но вот до драки
Не доведут, а дело постараются замять.

Полковник - солдафон, и на плечах у него перхоть,
А юмор соответственный, точнее, полковой..
Еще он лысоват, но это – если смотришь сверху,
И не мешает шалостям в коленно-локтевой
На службе хмур и мстителен, а в женских ручках тает,
И в обществе гертрудином, конечно, демократ
Он Гейне по-немецки ей вполголоса читает,
Он станет ей убежищем от горестных утрат,

Полковнику – скоромное, Гертруде – новый капор,
На пару-тройку месяцев полковник – не беда,
Потом он, заскучав, на перевод напишет рапорт…
Так думает Гертруда, только это – навсегда.
Глазами не стрелять ей, как в войну, из всех орудий,
Но каждый день, согнувшись, драить ваксой сапоги,
И в смену караула не видать теперь Гертруде
Ни вальсов, ни букетов, ни полковников других…

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 30-03-2011 00:42
Владимир Леонович

Я впал в нечаянный восторг,
прочтя безвыходное МОРГ
налево справа: вышел ГРОМ.
Прекрасно! Значит, поживём.

Какое золотое средство
нам дарит мудрое еврейство!

У Чёрной Сотни есть мотив:
кто на Руси жидолюбив,
тот ненавистнее жида —
дак это я ведь, господа.

Есть любопытное преданье
про ЧИСТОРУССКОЕ собранье
коллег, отмытых добела:
не выпив, встал из-за стола,
услышав про жидомасонов,
Андрей Платонович Платонов
и, обернувшись у дверей,
сказал: — Простите, я еврей.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 30-03-2011 00:55
Кушнер Александр Семёнович

Исследовав, как Критский лабиринт

Исследовав, как Критский лабиринт,
Все закоулки мрачности, на свет
Я выхожу, разматывая бинт.
Вопросов нет.
Подсохла рана.
И слезы высохли, и в мире – та же сушь.
И жизнь мне кажется, когда встаю с дивана,
Улиткой с рожками, и вытекшей к тому ж.
От Минотавра
Осталась лужица, точнее, тень одна.
И жизнь мне кажется отложенной на завтра,
На послезавтра, на другие времена.
Она понадобится там, потом, кому то,
И снова кто нибудь, разбуженный листвой,
Усмотри чудо
В том, что пружинкою свернулось заводной.
Как в погремушке, в раковине слуха
Обида ссохшаяся дням теряет счет.
Пусть смерть старуха
Ее оттуда с треском извлечет.
Звонит мне под вечер приятель, дуя в трубку.
Плохая слышимость. Всё время рвется нить.
“Читать наскучило. И к бабам лезть под юбку.
Как дальше жить?
О жизнь, наполненная смыслом и любовью,
Хлынь в эту паузу, блесни еще хоть раз
Страной ли, музою, припавшей к изголовью,
Постой у глаз
Водою в шлюзе,
Всё прибывающей, с буксиром на груди.
Высоким уровнем. Системою иллюзий.
Еще какой нибудь миражик заведи.
1974

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 30-03-2011 01:18
Николай КОНОНОВ

Плескалась музычка во мне
Синичкой в зеленях,
Сияла пряжка на ремне –
Мне было тридцать лет.

На эти подлые поля
Так было хорошо
Ступать, когда б начать с нуля,
С нуля, траля, с нуля.

На это простенький мотив
Раскатишь, Боже мой,
Свою губу, не заплатив
За мамин ремешок.

Ах, невеликая цена,
Я, право, не хотел
Глядеть туда, где целина
Распахана двух тел.

Ведь то была не наша связь,
Как Анненский учил,
А казнь – и за светобоязнь,
И за позор чернил.

И, знаешь, если я умру,
Но позже, не теперь,
За нашу тошную муру
Ты денег попроси.

Такой растлительный рассказ
Путь изучают в шко-
Ле – лом мороза и маразм
Подавшийся пешком

Вперед, вперед, вперед, вперед.
Где твой меня зовет
На малодушный выйти лед
Невиноватый рот.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 30-03-2011 13:21
Юрий Шевчук

Игра

А я не хочу вам петь о любви.
Что стоит она, любовь, черт возьми.
С ней вместе, обнявшись, ходил я вчера.
Сегодня же понял, что это была лишь
Игра, игра, плохая игра.

А я не хочу о дружбе вам петь.
Мы часто за друга готовы на смерть.
Народ тычет пальцем на нас, хохоча.
Кто это вперед идет - он или я? Или я?
Я. Он или я. Я, о-я! он, или я?..

Эй!

- Тебе не везет, - кричали вы мне.
- Любовь вместе с дружбой поют, и в Христе
Вы правы, я знаю любовь, или есть.
Но только таких, как я, тоже не счесть.
Не счесть, не счесть. Тоже не счесть.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 30-03-2011 14:08
Нателла Болтянская

Сказка о потерянном времени

А в часах моих изменился такт,
То ли сломаны, то ли брак.
И как будто – тик, и как прежде – так,
Но в итоге - не так, не так.

Неспокойно - ночью, тревожно – днем,
Рваным ритмом – не спать, не спать!
Словно там, внутри, поселился гном,
И часы повернули вспять.

Убыстряя темп, ускоряя ход,
Круг за кругом они летят..
И уже не день, и отнюдь не год,
А лет восемьдесят назад.

И оттенком крови мазнет заря
Новой эры оскал кривой.
И уже построены лагеря,
Но еще не пришел конвой.

Пару лет еще подождет пора
Заметать следы на воде
Но уже обучены мастера
Мокрых, грязных и разных дел.

Пропадаю в омуте временном,
Сердце выплеснув из груди,
И в ладошки хлопает гадкий гном,
И безвременье впереди.

Я проснусь, измучившись этим сном,
Минералки плесну в стакан.
А с экрана мне улыбнется гном
Из- под лупы часовщика

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 31-03-2011 00:04
Осип Мандельштам

Шестого чувства крохотный придаток
Иль ящерицы теменной глазок,
Монастыри улиток и створчаток,
Мерцающих ресничек говорок.
Недостижимое, как это близко!
Ни разглядеть нельзя, ни посмотреть, -
Как будто в руку вложена записка
И на нее немедленно ответь.
Май 1934, Москва

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 31-03-2011 00:16
Александр Кушнер

И В СКВЕРИКЕ ПОД ВЯЗОМ...

Бог, если хочешь знать, не в церкви грубой той
С подсвеченным ее резным иконостасом,
А там, где ты о нем подумал, — над строкой
Любимого стиха, и в скверике под вязом,
И в море под звездой, тем более -- в тени
Клинических палат с их бредом и бинтами.
И может быть, ему милее наши дни,
Чем пыл священный тот, — ведь он менялся с нами.
Бог — это то, что мы подумали о нем,
С чем кинулись к нему, о чем его спросили.
Он в лед ввергает нас, и держит над огнем,
И быстрой рад езде в ночном автомобиле,
И может быть, живет он нашей добротой
И гибнет в нашем зле, по-прежнему кромешном.
Мелькнула, вся в огнях, — не в церкви грубой той,
Не только в церкви той, хотя и в ней, конечно.
Старуха, что во тьме поклоны бьет ему,
Пускай к себе домой вернется в умиленье.
Но пусть и я строку заветную прижму
К груди, пусть и меня заденет шелестенье
Листвы, да обрету покой на полчаса
И в грозный образ тот, что вылеплен во мраке,
Внесу две-три черты, которым небеса,
Быть может, как теплу сочувствуют и влаге.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 31-03-2011 00:40
Алексей Парщиков

Мемуарный реквием

1.

От поясов идущие, как лепестки, подмышки бюстов,
бокалы с головами деятелей, - здесь
с принципиальной тьмой ты перемешан густо,
каштаном в головах оправдан будешь весь.
Но в бессезонной пустоте среди облакоходцев
терпеньем стянут ты, исконной силой лишь,
так напряжён Донбасс всей глубиной колодца,
9,8 g и в Штаты пролетишь.
Ты первый смертью осмеял стремления и планы.
Ты помнишь наш язык? Ступай, сжимая флаг!
Как в водке вертикаль, всё менее сохранны
черты твои. Ты изнасиловал замкнутый круг!

2.

Как будто лепестки игрушечной Дюймовочки,
подмышки бюстов - лопасти. Я вспоминаю миг:
как сильный санитар, ты шёл, на лоб воздев очки,
толкая ту же тьму, что за собой воздвиг.
В азовские пески закапывая ногу,
ты говорил: нащупана магнитная дуга.
И ты на ней стоял, стоял на зависть йогу,
и кругосветная была одна твоя нога.
Ты знал про всё и вся, хотя возрос в тепличности,
ты ведал, от кого идёт какая нить.
Идол переимчивости вяз в твоём типе личности,
его синхронность ты не мог опередить.

3.

У мира на краю ты был в покатой Арктике,
где клык, желудок, ус в ряду небесных тел
распространяются, но кто кого на практике
заметил и сманил, догнал, принудил, съел?
Неведомо. Здесь нет на циферблате стрелок,
кроме секундной, чтоб мерцаньем отмерять
жизнеспособность там, где Лены пять коленок
откроет мне пилот, сворачивая вспять.
Там видел я твою расправленную душу,
похожую на остров, остров - ни души!
Ты впился в океан. Тобою перекушен
ход времени, так сжал ты челюсти в тиши.

4.

Ты умер. Ты замёрз. Забравшись с другом в бунгало,
хмельной, ты целовал его в уста.
А он в ответ - удар! И бунгало заухало,
запрыгало в снегу. Удары. Частота
дыхания и злость. Ты шёл со всех сторон,
ты побелел, но шёл, как хлопок на Хиву.
Но он не понимал. Сломалась печь. Твой сон
унес тебя в мороз и перевёл в траву.
У друга твоего глаз цвета "веронезе",
в разрезе он слегка монголовит.
Его унёс спидвей в стремительном железе.
Лежал ты исковерканный, как выброшенный щит.

5.

Прозрачен, кто летит, а кто крылат - оптичен.
Язычник-октябрёнок с муравьем,
стоишь, догадкой увеличен,
похоже, дальний взрыв вы видите вдвоём.
Мир шёл через тебя (ты был, конечно, чанец),
так цапля, складывая шею буквой Z,
нам шлёт, при взлёте облегчаясь,
зигзаг дерьма - буквальный свой привет.
Ну, улыбнись, теперь и ты - в отрыве.
Ты сцеплен с пустотой наверняка.
Перед тобою - тьма в инфинитиве,
где стерегут нас мускулы песка.

6.

В инфинитиве - стол учебный и набор
приборов, молотки на стендах, пассатижи,
учителя, подзорные в упор,
в инфинитиве - мы, инфинитива тише.
И зоокабинет - Адама день вчерашний,
где на шкафу зверёк, пушистый, как юла,
орёл-инфинитив с пером ровней, чем пашня,
сплочённая в глазу парящего орла.
Наш сон клевал Нерона нос неровный,
нам льстила смерть в кино, когда
принц крови - Кромвель падал с кровли,
усваиваясь нами без следа.

7.

В год выпуска кучкуясь и бродя вразвалку,
пятнали мы собой заезжий луна-парк,
где в лабиринте страха на развилке
с тележки спрыгнул ты и убежал во мрак.
Ты цапал хохотушек, ты душу заложил,
рядясь утопленницей от Куинджи.
Снаряд спешил под мост. Пригнитесь, пассажир!
Но этот мост установил ты ниже,
чем требовал рефлекс. Ты выведен и связан.
Ты посетил Луну и даже ею был.
В кафе "Троянда" ты стал центровым рассказом,
а в КПЗ царапался и выл.

8.

Молочный террикон в грозу - изнанка угля,
откуда ты не вычитаем, даже если
слоистые, как сланцы, твои дубли
всё удалённее (их тысячи, по Гессе)
от матрицы, запомнившей твой облик.
Вот энный твой двойник даёт черты Хрущёва.
(Поскольку оба вы напоминали бублик.)
Черта по ходу закрепляется и снова
выпячивается. Я вижу, вы напротив
сидите, мажете друг друга красками
(а ваши лики цвета спин у шпротин,
чёрно-златые) и шуршите связками.

9.

Наш социум был из воды и масла,
где растекался индивид,
не смешиваясь, словно числа
и алфавит. Был деловит
наш тип существованья в ширину,
чтоб захватить побольше, но не смешиваться
с основой, тянущей ко дну,
которое к тебе подвешивается.
Тот, кто свободу получал насильно,
был вроде головы хватательной среди пустот,
то в кителе глухом свистел в калибр маслины,
а ты дразнил их, свергнутых с постов!

10.

Ты стал бы Северянином патанатомки,
таким, мне кажется, себя ты видел, -
твой мешковатый шаг, твой абрис ёмкий,
в себе на людях высмеянный лидер...
Оставивший азовский акваторий,
твой ум, развёрнутый на ампулах хрустящих,
обшарив степь, вмерзая в тьму теорий,
такую арку в небе растаращил,
откуда виден я. Прощальная минута.
Я уезжаю, я в вокзал вошёл,
где пышный занавес, спадая дольками грейпфрута,
разнеживает бесконечный холл.

11.

И властью моря я созвал
имеющих с тобой прямую связь,
и вслед тебе направил их в провал:
ходи, как по доске мечтает ферзь!
Координат осталось только две:
есть ты и я, а посреди, моргая,
пространство скачет рыбой на траве.
Неуловима лишь бесцельность рая.
Пуст куст вселенной. Космос беден.
И ты в кругу болванок и основ
машиной обязательной заведен.
Нищ космос, нищ и ходит без штанов.

12.

Как нас меняют мёртвые? Какими знаками?
Над заводской трубой бледнеет вдруг Венера...
Ты, озарённый терракотовыми шлаками,
кого признал в тенях на дне карьера?
Какой пружиной сгущено коварство
угла или открытого простора?
Наметим точку. Так. В ней белена аванса,
упор и вихрь грядущего престола.
Упор и вихрь. А ты - основа, щёлочь, соль...
Содержит ли тебя неотвратимый сад?
То съёжится рельеф, то распрямится вдоль,
и я ему в ответ то вытянут, то сжат.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 31-03-2011 02:35
В.Высоцкий

Я дышал синевой, белый пар выдыхал...
Он летел, становясь облаками.
Снег скрипел подо мной, поскрипев - затихал,
А сугробы прилечь завлекали.

И звенела тоска, что в безрадостной песне поётся,
Как ямщик замерзал в той глухой непролазной степи...
Усыпив, ямщика заморозило жёлтое солнце.
И никто не сказал: "Шевелись, поднимайся, не спи!"

Всё стоит на Руси до макушек в снегу,
Полз, катился, чтоб не провалиться.
Сохрани и спаси! Дай веселья в пургу!
Дай не лечь, не уснуть, не забыться.

Тот ямщик - чудодей бросил кнут и - куда ему деться?!
Помянул он Христа, ошалев от заснеженных вёрст.
Он, хлеща лошадей, мог бы этим немного согреться...
Ну, а он в доброте их жалел, и не бил, и замёрз.
Да...

Отраженье своё увидал в полынье -
И взяла меня оторопь: в пору б
Оборвать житиё, я по грудь во вранье!
Да и сам-то я кто? Надо бы в прорубь.

Вьюги стонут, зовут, кто же выстоит, выдержит стужу?
В прорубь надо да в омут, но - сам, а не руки сложа.
Пар валит изо рта... Эх, душа моя рвётся наружу!
Выйдет вся - схороните, зарежусь - снимите с ножа.

Снег кружит над землёй, над страною моей.
Мягко стелет, в запой зазывает...
Ах, ямщик удалой! Пьёт и хлещет коней!
А не пьяный ямщик замерзает...

Так звенела тоска, что в безрадостной песне поётся,
Как ямщик замерзал в той глухой непролазной степи...
Усыпив, ямщика заморозило жёлтое солнце.
И никто не сказал: "Шевельнись, поднимайся, не спи!"

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 31-03-2011 13:05
Юрий Шевчук

Иван Иванович умер (застольный шум)

- А! Вот, вот, вот, а вот пришел Иван Иваныч! Иван Иваныч!
(в сторону шепотом) Как кто? Это управляющий трестом!
(вслух) Иван Иваныч, Иван Иваныч, проходите, проходите,
Иван Иваныч, пожалуйста, садитесь, штрафную, штрафную
Иван Иванычу, штрафную. Иван Иваныч, щас, щас...
Иван Иваныч щас нам скажет тост, Иван Иваныч... да?
Пожалуйста..!
- ... ну может быть не надо ...
- Да нет, ну давайте... конечно... мы вас все просим...
- Тише, товарищи, тише, тише, тише...
- (Иван Иваныч) Ну я не знаю...ну... ну ладно... Товарищи!
Позвольте мне от имени и по поручению и от себя лично
выразить глубочайшую и, э... искреннюю э... признательность
и уверенность в том, что и дальше и больше...
(делает агонизирующие вздохи и всхлипы, с грохотом валится
на стол)
- (все вокруг) Что такое? Иван Иваныч!!! Что случилось???
Иван Иваныч!!! Иван Иванычу плохо!!...
Голос Свыше:
- Иван Иванович умер!

Псалм (12 век)

О человече бренный!
Как ты скоро отменный!
Жизнь твоя краткая подобна есть дыму,
Скоро убегающему, ветром разносиму,
Язык разноцветущий, речив добротою,
Скоро будет связан вечной немотою,
Глаза лучезарны, увы, потемнеют,
Смерти вечным облаком покрытисть имеют,
Ланиты багряны, ланиты всерясны,
Червием изъядены, станут быть ужасны,
Слава твоя, как пузырь, расскочется водный,
Глас тя похваляющий умолкнет народный,
Серебро твое и злато скоро будет ржею,
Алмазы, брильянты станут быть землею,
Очи о дела твоя будут непременны,
О сих будешь оправдан или осужденны.

Поэт

Я весь - скрученный нерв
Моя глотка - бикфордов шнур,
Которая рвется от натиска сфер,
Тех, что я развернул.
Я - поэт заходящего дня,
Слишком многого не люблю.
Если ты, судьба, оскорбишь меня
Я просто тебя убью!
Я - пастырь, я - красный волк
Дрессировке не поддаюсь.
Пасу беззубых словечек полк
И, конечно, на них женюсь.
Я, я - электрический стул
Слишком долго не посидишь.
Я Вселенной вчера между глаз звезданул,
Подняв свой земной престиж.

Сквозь голодную толпу, стоящую за искусством
Лезу, раскинув всех без очереди я!
Поднапри веселей, мы искусству,
Без сомнений прорубим русло,
Мы искусству прорубим русло!
Становитесь за мной, друзья!

Я весь живой человек,
Я падал тысячи раз,
Сотнею - проклят, сотней - воспет,
И снова встаю сейчас.
Я обожаю красивую жизнь
И нашу великую грязь.
Кого трясет - тот может пройтись,
Кто трус - из телеги вылазь!
Я называю плохое - дерьмом,
А хорошее - красотой.
И если что не разрежу умом,
Распакую своей душой.
К чёрту слёзы - от них тоска
Наше время не терпит соплей.
Посмотри, старина, на любого щенка.
Он резвее тебя и злей!

И я не расстрелян, я не в тюрьме,
Хотя это желают мне.
Друг мой лучший, доброволец-судья,
Мещанин, я хочу тебя. Ха!
Ты - клочок мягкой ваты в ушах,
Ты - здоровый оскопленный пень.
У тебя мой крик вызывает страх,
Как и будущий Судный день.
Ты боишься всего, что не можешь понять,
Для тебя лишь вечно вчера.
Тебе в твои ручки топорик бы взять
Взамен голубого пера.
Вот тогда бы ты показал себя...
Что там раньше шипел Гапон?
Ничего, дружок, мы побьём тебя,
А История выкинет вон!

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 31-03-2011 13:28
Владимир Высоцкий

ДЕРЕВЯННЫЕ КОСТЮМЫ

Как все мы веселы бываем и угрюмы,
Но если надо выбирать и выбор труден,
Мы выбираем деревянные костюмы,
Люди, люди...

Нам будут долго предлагать - не прогадать.
- Ах!- скажут,- что вы, вы еще не жили!
Вам надо только-только начинать... -
Ну, а потом предложат: или-или.

Или пляжи, вернисажи или даже
Пароходы, в них наполненные трюмы,
Экипажи, скачки, рауты, вояжи...
Или просто - деревянные костюмы.

И будут веселы они или угрюмы,
И будут в роли злых шутов иль добрых судей,
Но нам предложат деревянные костюмы,
Люди, люди...

Нам могут даже предложить и закурить.
- Ах!- вспомнят, - вы ведь долго не курили.
Да вы еще не начинали жить...-
Ну, а потом предложат: или-или.

Дым папиросы навевает что-то...
Одна затяжка - веселее думы.
Курить охота, ох, курить охота!
Но надо выбрать деревянные костюмы.

И будут вежливы и ласковы настолько -
Предложат жизнь счастливую на блюде.
Но мы откажемся... И бьют они жестоко,
Люди, люди, люди...

1967

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 31-03-2011 14:52
Нателла Болтянская

Родина

Мы рождены в грехе и беззаконье
От разных легкомысленных отцов,
И наша мать под гулом колокольным
Не шла из храма с новеньким кольцом:
В тяжелых схватках билась и кричала,
И липли пряди к мокрому челу...
А после — новорожденных швыряла
В тряпье на сером выбитом полу.
Она по дому редко хлопотала,
Хотя металась вечно в суете...
И ложка-то в борще порой стояла,
Но им кормили псов, а не детей.
И мы росли голодными щенками,
И ни роптать, ни плакать не моги.
Кого-то без вины – да тумаками,
Кому-то без заслуг – да пироги.
И не-любовь, и не-забота стыли
В ее остановившихся глазах...
И страшновато щурились святые
На выцветших постылых образах...
И выросло помойное отродье
Из мелюзги, отхныкавшей свое.
Она, хрипя и кашляя, отходит.
А мы — стоим и смотрим на нее.

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 01-04-2011 00:04
О. Мандельштам

Посв. М. Ломоносову

Этот воздух пусть будет свидетелем -
Дальнобойное сердце его -
Яд Вердена всеядный и деятельный -
Океан без окна, вещество...

Шевелящимися виноградинами
Угрожают нам эти миры
И висят городами украденными,
Золотыми обмолвками, ябедами,
Ядовитого холода ягодами
Растяжимых созвездий шатры -
Золотые созвездий жиры...

Аравийское месиво, крошево -
Начинающих смерть скоростей.
И не знаешь, откуда берешь его
[Свет размолотых в смерть скоростей]
Свет пропавших без вести вестей -
Недосказано там, недоспрошено,
Недокинуто там в сеть сетей
И своими косыми подошвами
Свет стоит на сетчатке моей.

Миллионы убитых [задешево] подошвами
Шелестят по сетчатке моей.
Доброй ночи! Всего им хорошего!
Это зренье пророка смертей.

[Начало марта 1937]

Академик
Группа: Администраторы
Сообщений: 12558 		Добавлено: 01-04-2011 00:31
Михаил Лермонтов

ВОЗДУШНЫЙ КОРАБЛЬ

(Из Цедлица)

По синим волнам океана,
Лишь звезды блеснут в небесах,
Корабль одинокий несется,
Несется на всех парусах.

Не гнутся высокие мачты,
На них флюгера не шумят,
И молча в открытые люки
Чугунные пушки глядят.

Не слышно на нем капитана,
Не видно матросов на нем;
Но скалы, и тайные мели,
И бури ему нипочем.

Есть остров на том океане -
Пустынный и мрачный гранит;
На острове том есть могила,
А в ней император зарыт.

Зарыт он без почестей бранных
Врагами в сыпучий песок,
Лежит на нем камень тяжелый,
Чтоб встать он из гроба не мог.

И в час его грустной кончины,
В полночь, как свершается год,
К высокому берегу тихо
Воздушный корабль пристает.

Из гроба тогда император,
Очнувшись, является вдруг;
На нем треугольная шляпа
И серый походный сюртук.

Скрестивши могучие руки,
Главу опустивши на грудь,
Идет и к рулю он садится
И быстро пускается в путь.

Несется он к Франции милой,
Где славу оставил и трон,
Оставил наследника-сына
И старую гвардию он.

И только что землю родную
Завидит во мраке ночном,
Опять его сердце трепещет
И очи пылают огнем.

На берег большими шагами
Он смело и прямо идет,
Соратников громко он кличет
И маршалов грозно зовет.

Но спят усачи-гренадеры -
В равнине, где Эльба шумит,
Под снегом холодным России,
Под знойным песком пирамид.

И маршалы зова не слышат:
Иные погибли в бою,
Другие ему изменили
И продали шпагу свою.

И, топнув о землю ногою,
Сердито он взад и вперед
По тихому берегу ходит,
И снова он громко зовет:

Зовет он любезного сына,
Опору в превратной судьбе;
Ему обещает полмира,
А Францию только себе.

Но в цвете надежды и силы
Угас его царственный сын,
И долго, его поджидая,
Стоит император один -

Стоит он и тяжко вздыхает,
Пока озарится восток,
И капают горькие слезы
Из глаз на холодный песок,

Потом на корабль свой волшебный,
Главу опустивши на грудь,
Идет и, махнувши рукою,
В обратный пускается путь.

1840

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5  ...... 60 61 62  ...... 312 313 314 315 Next>> ответить новая тема
Раздел: 
Театр и прочие виды искусства -продолжение / Курим трубку, пьём чай / СТИХИ О ЛЮБВИ

KXK.RU