Страницы: << Prev 1 2 3 4 5 6 7 Next>>

Автор	Сообщение
FroSen Гость	Добавлено: 21-05-2006 20:12
	Юнико, знакомое чувство Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 21-05-2006 20:23
	Мстительности или раздавленности? Цитировать
FroSen Гость	Добавлено: 21-05-2006 20:47
	И того и другого. Больше, наверное, вторго. Цитировать
Катрин666 Гость	Добавлено: 22-05-2006 21:16
	И вправду знакомо... Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 26-05-2006 14:58
	Я хотел, что бы ты была счастлива. Я строил счастье кирпич за кирпичом. Но Фортуна, как женщина, ревнива – Она не терпит, когда заботятся о ком. Ни океан, что исполинского разлива, Ни Геб, что землю сотрясёт, Не помешают мне найти ту точку срыва. Авось, твой друг, дыру ту самую зашьёт. Богом был забыт, без чуткого присмотра, увы, Я пытался, как друг, нити времени сшить. Я слушал веленья ветра, леса, моря, травы, Но надо было очень сильно поспешить. Я опоздал, я каюсь Богу этой синевы. Я мог, увы, но мог дух весь опустошить, Я душу всю растряс велением судьбы И Бог сумел, он всё-таки сумел, решить. Ты думаешь, погиб я, и всё из-за борьбы. Не знаешь правды этой – тебя мой Бог отгородил. Увы, моих молитв не слышал, он игнорировал мольбы. А знала б ты, как умолял я за тебя, как я молил. И всё же цветок счастья для тебя я не сорвал. Он растёт далеко, среди могил. Он привередлив, нетерпелив, мал. Питает он соки из мёртвых жил. Нам такого не надо, я другой рисовал. Я брал краски из радуг, самоцветы дробил. На осколках от неба, он соцветием жил. Я, увы, для тебя не жив, но тебе я его отдам. Он, как ты, чист и светел. Знай же, я тебе лишь счастья желал. Вот… Я на всё и за всё ответил… Я тебе всё прощу, прощаю, прощал… Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 28-05-2006 20:04
	Сухое «нет» звучало звонко В моих ушах. И в тишине кот мяукнул тонко – Кот в сапогах. Была то сказка, стала быль. Как на глазах, Слетела старой книжки пыль И посох – взмах! Сложилась сказка старых лет В моих устах. Из песни выдранный куплет В моих слезах. Разбилась маска на куски – Вся ложь во прах. Слова, что истинны, резки – В любых руках. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 30-05-2006 19:41
	Шаль проедена молью, Волосы белы в пучке, Глаза покраснели от соли, Шаль сползла уж с плечей. Голос, пропитанный болью, Жизнь, что была яровой, Руки измазаны кровью Людей, погибавших с пальбой. Вжатая в жизнь-безисходье, Опытом, ей уж ненужным, Забытая нашим отродьем, Духом и ликом наружным. Память – последнее счастье, На проклятие больше похожа. От нас не дождёшься участья, Старухам сейчас очень негоже. Мы не сойдём с пьедестала, Что бы помощь в руках принести. Старуха ненужную стала, Ей осталось лишь память плести. Цитировать
Камилла Прекрасная дама Группа: Призраки Сообщений: 1676	Добавлено: 31-05-2006 11:45
	Юнико, изюминельно, вот, особенно последнее! Цитировать
Катрин666 Гость	Добавлено: 01-06-2006 13:41
	Память – последнее счастье, На проклятие больше похожа. В точку. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 01-06-2006 22:26
	Увы, но память в этом и есть...Во всяком случае, это моё понимание... Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 18-06-2006 16:12
	*** В сердце осколок льда застрял, Но он холод его предал. В большом сердце лёд потерял, Но вынуть его опоздал. Знаешь ли ты об этом осколке? Поймёшь ли веления льда? Он, словно татуировка, Кричит, что в сердце беда. В сердце осколок льда посеял, Но он холод его отстранил. Он мелкой крупой рассеял Его вдоль кровотОчащих жил. Знаешь ли ты об этих осколках? Поймёшь ли веленья крупиц? Ты будешь жить на иголках, Жалея разбившихся птиц. В сердце он лёд развеял, Желая тебя позабыть. Он столько желаний лелеял, Что б о сердце твоё разбить. Знаешь ли ты об этих осколках? Поймёшь ли веленья зарниц? Но знай: на души его полках Ты не найдёшь человеческих лиц. *** Душа, сгоревшая в огне И жизнь, утопшая в вине. Памяти сгоревшие листы – Разведены и сожжены мосты. Ты мчишься в светлый Рай. Мой ангел, я прошу, не умирай. За чертой даны нам разные пути, Я не хочу тебя покинуть и уйти. Мой друг, надежду чище снега Подари. Ну, не дана мне Рая нега! Мне ада лишь даны сомненья – Минуты, дни, года гоненья. Мой ангел, я прошу, прости. Коварство, силу, гнев и злость. Прошу, ты сердце отпусти, Любовь моя - случайный гость. Мой гений светлый, моя тьма Ушла. Она не выдержала срама – Любви простейшего обмана – Раскрылась и зарубцевалась рана. Когда пылает сердце под ребром И демон весь объят добром, Он ищет света в темноте, Красу он видит в простоте. В ночи он зажигает свечи И с ними ждёт тоскливый вечер, Прошу, его вы обойдите стороной И не тревожьте вновь его покой. Страданьям вечным обречён – С ребёнка сердцем обручён. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 18-06-2006 16:16
	*** Мы ходили с Мари и разговаривали, разговаривали… Я хотел провести этот день с пользой для себя. Ведь это последний полноценный день в этом мире. Теоретически, я знал как вернуться… Даже опробовал этот метод, когда Мари уехала куда-то в город… Но, увы, видимо, для этого нужен орган… Я… Мне кажется маловероятным, что в какой-нибудь церквушке мне его «одолжат». Не представляю, как я смогу воплотить свой замысел… Но… Разве меня это когда-нибудь останавливало? Нас нагнал некий юноша. На вид ему можно было дать лет двадцать, никак не больше. Его преклонения, реверансы и прочие знаки внимания «даме» показались мне столь неуклюжими и театральными, что я едва не рассмеялся. Судя по его виду, это было обычное приветствие хорошей знакомой. Похоже, выражение глаз выдало меня, юноша смотрел на меня с такой укоризной, что тут уж смех я сдерживать не стал. Вернее, просто не сумел. Одно только выражение голубых глаз этого принца ввело меня в такое состояние. Мари улыбалась – я видел это по глазам. Она сняла маску и представила мне его. Это был Роман – виновник торжества. Принц снял свою позолоченную маску и я просто оторопел. На меня смотрело столь знакомое лицо… Юное, со стыдливым румянцем девушки, голубыми глазами спаниеля и едва заметными белобрысыми усами… Да, это было лицо Рауля. Того самого юнца. Он смотрел на меня в ожидании, что я тоже сниму маску, но… Разве я мог это сделать? Надо сказать, Мари сыграла мне на руку. - Рома, мне говорили, что у вас пополнилась коллекция раритетных кинжалов… Ты не покажешь их мне? Она торопливо повела его по коридору. Юноша окликнул меня из вежливости, но было уже поздно. Искусственный полумрак коридоров сделал своё дело. Я безнаказанно скрылся в тени, за первым поворотом. На сердце творилось что-то странное. У меня было ощущение, будто я увидел призрака. Я поднялся на четвёртый этаж, который был чем-то вроде огромного балкона… Просто каменные перила с резьбой, колонны, как в античных храмах, плющ, свисающий с крыши… Собственно говоря, это и было сделано под античный храм. Веяло Римом… Даже, висели кадильницы с розовым маслом. На бортике фонтана сидел мальчик. Немного похож на Рауля – формой лица, глаза зелёные и большие, но не его. Волосы русые, кудрявые… В наряде обычного ученика старой английской школы. Он играл на флейте. Тихо, мелодично и…грустно. Он играл и в тоже время зорко наблюдал за мной. В его глазах не было этого озорства, не было веселья. Он просто искал покоя. Невольно я заслушался. А ведь, играет недурно. Очень даже недурно. Да, что там недурно!? Восхитительно! Это был Данила. Хотя, его все звали «Дан» или «Даниил». Похоже, звучание первой вариации им не нравилось. Талантливый мальчуган… Я никак не мог вспомнить эту текучую и в тоже время с завихрениями мелодию… Кто же её написал? Внезапно догадка тихо постучалась в мою голову, но её я отогнал. Поспешно, но неуверенно. Я так задумался, что не заметил, как он кончил играть. Он смотрел на меня в ожидании. Глаза, в которых отражались сосны и розовый пар кадильниц, смотрели на меня отрешённо и непрестанно. - Вам понравилось? – голос у него оказался не менее холодным, чем камень. Он был звонким и довольно тихим. - Да, очень… Но скажи же, ребёнок, кто написал эту мелодию? – он провёл рукой по камню, будто хотел погладить собаку, засмотрелся на прожилки мрамора и не отрывая глаз ответил: - Её написал я… - какое холодное безразличие было в его голосе! - Похвально! Я в твоём возрасте едва ли написал бы лучше. - Вы тоже играете на флейте? Вы музыкант? – при этих словах у него в глазах что-то сверкнуло. Зажёгся некий огонёк. - Да, я музыкант… Вот только, я не играю на флейте. Я играю на скрипке, органе, пиано… я буду долго перечислять. Лучше, я просто скажу, что играю на многом… Но не на флейте. – как же трудно врать человеку, который многое ещё не понимает в жизни. И по сути, является непорочным… Я лгал многим. Я лгал дароге, Кристине, но… Ребёнку? Ну, умею я играть на флейте, но не показывать же ему моё лицо? - Но… Вы ведь сыграете для меня… На скрипке? – в его глазах была такая надежда. Так смотрит больной, которого одолела тоска… Уже не ищущий исцеления, но всё же надеющийся на что-то светлое… А я разве светел? Ох, мальчик, я несу тьму… Но ради тебя я зажгу звезду на своём покрывале ночи… Да, пожалуй, я действительно её зажгу. - Да, я сыграю тебе… - по его губам скользнула лёгкая улыбка. Вернее, грустная улыбка. Он ушёл, не оглядываясь. Только едва слышные отклики его шагов звучали в моих ушах. Что же ты со мной делаешь, ребёнок? Я сел на бортик фонтана и снял шляпу… Что же ты со мной делаешь? *** От Романа прям-таки не отвязаться. Он уже провёл меня по всем галереям, которые я видела раз пять точно… Показал коллекцию кинжалов, револьверов, арбалетов, недавно приобретённый клавесин, то есть провёл меня по всей коллекции музыкальных инструментов. Нет, ещё чуть-чуть и он покажет мне коллекцию «Барби» Кристины. То ли он по мне так соскучился, то ли… Так, my darling, это бред. Опомнись, милая, это твой друг детства! К счастью, в банкетном зале замаячила, знакомая мне, каштановая грива волос. Именно грива! Хорошая такая грива до лопаток. Обладательница этой фантасмагории была облачена в чёрный фрачный костюм, начищенные мужские туфли, цилиндр и маску чёрного цвета в форме бабочки. Она скрывала почти всю верхнюю половину лица, за исключением разве что лба. В руках она вертела трость чёрного цвета с белым набалдашником в форме шара. Кисти обтягивали белые перчатки. Рядом с ней стоял не менее экстравагантный субъект в белом фрачном костюме с чёрной машинкой, белом цилиндре и с точно такой же тростью. Она отличалась только тем, что набалдашник был чёрного цвета, а сама трость белого. На нём была точно такая же маска, но она опять же была белой. Весь костюм дополняли чёрные перчатки. Что-то мода нынче на фраки… Эта мысль вызвала у меня улыбку. Внезапно к Роману подплыла пожилая матрона в бардовом одеянии и начала читать ему, похоже, заранее подготовленную, поздравительную речь. Пользуясь этим, я неслышно ускользнула из поля его зрения и подошла к «фрачной» паре. Ирина обернулась и насмешливо посмотрела на меня своими карие глазами. Она меня давно узнала. Собственно говоря, какой идиот ещё таскается с кудрями до поясницы? Это просто неудобно… Супруг же её – Александр – смотрел на меня со свойственным ему спокойствием. Вообще, это довольно оригинальный кадр. Чёрные прямые волосы до середины спины аккуратно забраны в хвост, безразлично-спокойные и в тоже время ироничные синие глаза не выдают его мыслей. Такие люди выводят из себя и в тоже время притягивают. Во всяком случае, как я убедилась, ему можно доверять. Из многих передряг он меня вытаскивал… И, естественно, Ирку. Вспомнить бы со скольких лет я её знаю… Я даже не помню как мы познакомились. Такое явление часто между лучшими подругами. Её я по праву могу назвать лучшей. По праву. - Чудесный маскарад, не правда ли? – они стояли спиной к Роману и, как следствие, меня за ними видно не было. - Маскарад и вправду чудесен, так ведь, Ирэн? – по сути, они смотрелись, как «инь-янь». Задумка была довольно оригинальной и радовала глаз. «Ирэн» смешливо подняла глаза на своего спутника (он был всё-таки её выше). - Да, он чудесен… Ой, смотри, туман выпустили! – я посмотрела под ноги… И вправду… Все были по колено в густом тумане, который обычно выпускают на вечеринках. Через несколько секунд выключили свет и пустили по стенам тени, похожие на изящные ветви деревьев. Было легко отличить листочки. Полилась тихая, медленная музыка. Это была «Лунная соната» Бетховена… За пианино я увидела Роминого отца. Всегда питала уважение к этому человеку. Кроме того, что он являясь превосходным музыкантом, был очень принципиальным и благородным человеком. Если описывать его внешность, то это коричневые короткостриженые волосы, густая, но не длинная борода, немного-крючковатый нос, шоколадные глаза… Если бы он встал, вы увидели, что он его голова возвышается над всеми гостями. Рост был более чем величественный, но очень неудобный. Когда-то он хотел купить себе джип, но произошло жестокое разочарование. Ни в одном джипе, в том салоне, он не смог поместиться из-за роста. Представьте себе картинку: мужчина сидит на переднем сидении шевроле тахи, а его голова возвышается над крышей машины, высунувшись из дверного проёма. Задумавшись, я не заметила, как Ирка и Александр закружились в танце. Но, что хуже всего, я не заметила, что голубые глаза именинника уже нашли меня в толпе. Их обладатель медленно, но верно приближался ко мне. Я стояла в недоумении ибо, когда он приблизился, я увидела в его глазах печаль. Холодную, вязкую, сокрушающую… Отрешающую. - Вы ведь подарите мне один танец? *** Водяные лилии мерно покачивались в неработающем фонтане. Мальчик специально его отключил, что бы мирное журчание воды не мешало ему слушать мою игру. Я выбрал одно из ранних своих произведений. Тогда ещё я лелеял надежды на лучшее. Лелеял свои мечты. Тогда ещё я и не подумывал бежать из родительского дома – покинуть предместье Руана. Это самое светлое, что у меня есть. Скрипка из красного дерева, на которой я узнал знакомые инициалы «К.Н.В», прекрасно легла на руку. Лёгкая и изящная, из неё текла мелодия, как течёт маленькая, но бурная горная речка, срываясь водопадом в бескрайнее и спокойное озеро. Холодная и чистая вода обмывает скалистые берега, пенясь и закручиваясь белыми гребешками волн. Но если отойти чуть поодаль от озера, вы увидите, что там расцвёл цветок. Один единственный, маленький, но огненно-яркий. Пока он молод и нуждается в заботе, но очень скоро он станет больше, не утратив своей яркости, сплетёт длинную и крепкую паутину корней. Однако через сорок два года он будет сорван и обречён на медленную смерть в стеклянной вазе, которая очень легко бьётся. Пока он об этом не знает и надеется на лучшее. Пробиваясь сквозь камни, терпеливо борется с сильным горным ветром. Таких цветов больше не будет. Он – единственный. Многие даже не подозревают о его существовании, но он есть. Но зато будут ещё и другие цветы. Некоторые его превзойдут, а некоторые даже не дотянут до его уровня. Но таких – именно таких! – всё равно не будет. Они не повторят его судьбу, узор на его лепестках, его мировоззрение. Цветок с ног до головы соткан из огня, а в его жилах течёт яд. Он не виноват, что таким родился, но таков он есть и он надеется на лучшее. Не смотря на такой смысл, эта мелодия очень размеренная и спокойная. Да, она грустна – глупо это отрицать, - но всё же она несёт в себе одну мысль… Надежда умирает последней, да, последней. Это не относится ко мне, но в большинстве случаев это так. Я плохой утешитель, так что я попробую утешить его таким образом. Мне не суждено иметь детей, но я могу помочь этому ребёнку. Когда я убрал смычок от инструмента Сатаны, коим считалась скрипка, открыл глаза, я увидел, что Даниил смотрит на меня с восхищением. В глазах появились озорные огоньки и неподдельный интерес. Он смотрел на меня, как на равного и в тоже время был восхищён. Внезапно он упал на одно колено, опустил голову так, что в его поле зрения были только каменные плиты, а русые кудри занавесили лицо… Но следующее его действие было для меня ещё более неожиданно. Неуверенным ломким жестом он протянул мне флейту. - Ваша игра прекрасна. Мне кажется, я больше никогда не увижу Вас, но я хотел бы запомнить этот вечер на всю жизнь. Я не виню Вас. Вы сказали мне неправду, но всё же, я прошу… Сыграйте мне на флейте. Тогда я буду знать, к чему мне стремиться. Если Вы не хотите, что бы я видел ваше лицо, я не буду смотреть. Обещаю, – его голос дрожал. На другого человека за такие слова я мог бы и разозлиться, но только не на него. Он пересилил свою застенчивость, свой страх и стыдливость. У него был такой виноватый вид, что я просто не мог питать ничего отрицательного к нему. Мне ничего не оставалось, кроме как наклониться и взять из его рук флейту. - Что ж… Только одно условие, – при этих словах, я неожиданно для самого себя заулыбался. – Ты повернёшься ко мне спиной, - мальчик покорно повернулся и пошёл к периллам. Облокотившись на них, он смотрел в лесную даль, в ожидании. Положив маску на бортик фонтана, я поднёс флейту ко рту. *** Весь этот злополучный танец у него был вид «я несчастный и безумно одинокий». Сие несвойственное ему поведение меня раздражало. Я три раза задавала ему вопрос «Что с тобой творится?» и в ответ слышала лишь бессмертное произведение Бетховена. На четвёртый раз я взорвалась: «Да, что с тобой такое, чёрт побери!!!» - сказала я как можно резче и оттолкнула его от себя. По его глазам было видно, что он начинает вскипать. - Со мной ничего, а вот ты очень изменилась! – ох, конечно, дружок! - Да? И чем же? – было видно, что дыхание у него учащается. Глаза сузились в злом прищуре, а лицо покраснело. - Ну как же?! Ты вышла замуж, возымела «прекрасного» - нет, я его сейчас убью - мужа, рассталась с ним! Вот теперь привела нового хахаля! – что? Какой хахаль? Он, что? Сдурел? Я была растерянна и смущенна. Просто открыла рот и не могла ничего сказать… Казалось, что пульс отбивает чечётку, а рука сейчас сама поднимется дать ему пощёчину. И это Рома? ЭТО мой друг детства!? - Вот, он, кстати, тоже подтягивается к зрелищу, – теперь в его голосе было ледяное спокойствие. К нам же, шелестя плащом, направлялся Эрик . - Извините, юноша, я, кажется, опоздал к представлению? – голос был нарочито вежливый, но в нём скользила угроза. - Да, пожалуй… - буркнул под нос «юноша». - Если Вы не против, маленькое уточнение - я не являюсь, как вы выразились, «хахалем» мадмуазель Виардо. Во-первых, мадмуазель мне годится в дочери, хотя мне лестно, что вы считаете меня столь юным. Во-вторых, я друг мадмуазель и не стану терпеть оскорблений в её сторону. На большее я не претендую. Если у Вас есть ещё какие-нибудь претензии, то я предлагаю обсудить их в каком-нибудь отдельном помещении. Не люблю публичные скандалы, – друг? Что ж, спасибо новоиспеченному другу. Чувствуется, ещё чуть-чуть и на такие «Дни Рождения» я буду приводить телохранителей, что бы держали именинников на расстоянии. С чего он так взбесился? Вон как голову задрал, что бы посмотреть Эрику в глаза. Сюжет достойный Голливуда. Разъярённый юнец, который пытается сделать более величественный вид нежели «незнакомец» в маске. Со стороны похоже на сюжет из паршивой мелодрамы. Но я-то знаю, что это совсем не мелодрама. Я всего-лишь помогла человеку, нуждающемуся в помощи. Теперь этот человек отплачивает мне той же монетой. Правда, второй раз. Подобная ситуация для меня в новинку, но ему она, похоже, уже знакома. Интересно, каким же боком? И снова в памяти всплыла та девушка... Наивные глаза. *** У юноши был распетушившийся вид. Покрасневшее лицо, глаза, которые ещё чуть-чуть и выскочат из орбит. Хотя, меня больше забавляло то, что он стоял на цыпочках и изображал из себя жирафа. Что я могу сказать? Юнец! Когда «принцу» надоело позориться, он развернулся на пятках и быстрым шагом направился вон из зала. На выходе он наткнулся на Данилу и с разъярённым видом резко оттолкнул его так, что тот пошатнулся и чуть не упал. Мальчик долго недоумённо смотрел ему в след, соображая, из-за чего дядя так взбесился. Когда я, наконец, вспомнил, что сейчас все глазеют на меня и Мари, я поспешно направился вместе с ней к выходу. Она шла молча и как будто ничего не видела. Мне буквально пришлось её вести. Странно, но за моё недолгое пребывание в её доме я успел обзавестись чем-то вроде отцовского стремления позаботиться об этой девушке. По лицу было видно, что удивление и оторопь ещё не покинули её, глаза были остекленелые, как у куклы. Шла она медленно и как-то ломано. Лишь когда я уже усадил её в машину, она тихо-тихо прошептала (на столько тихо, что даже мне пришлось прислушаться): «Спасибо…» Мне только и оставалось, что ответить: «Не за что, дитя… Не за что.» *** Сейчас я испытывала настоящую благодарность по отношению к Эрику. Он сидел молча, задумавшись, но вёл машину мягко и ровно. - Мари… Хм… Не могли бы Вы мне показать, где Вы меня нашли? – сказал он, не поворачиваясь в мою сторону. Меня этот вопрос несколько удивил, но я утвердительно качнула головой (разве я когда-нибудь забуду это место?). - Это рядом. Вон, за тем поворотом на лево и метров двести нужно проехать до фонаря. Минут через десять мы доехали до того места, где судьба преподнесла мне подарок в виде Эрика. Припарковавшись, он вышел из машины и начал медленно ходить взад-вперёд по обочине. Внезапно он подошёл к одной из самых развалистых елей и приподнял пушистую ветку. В руках быстро мелькнул какой-то чёрный предмет, но он тут же исчез в складках плаща. Собственно говоря, он меня не слишком интересовал. Больше всего меня сейчас интересовала возможность уснуть и представить, что сегодняшний скандал был сном. Слишком ярким, слишком красочным и слишком горьким. Слишком режущим сердце, но… Я ведь знаю, что не получится. Он был моим другом… Я ждала от него чего-то светлого и доброго… Он таким и был пока я не сбежала от него. На его же празднике… Стыдись! Человек давно тебя не видел, ждал от тебя тоже чего-то светлого и доброго, как и ты от него, а ты, сбежав, нарушила хрупкую иллюзию. Эгоистка! Но… Но я же не виновата, что он такой ревнивый… Столь… ЧТО? Подождите-ка… Какой? РЕВ-НИ-ВЫЙ? С каких это пор он начал меня ревновать? Я его всегда считала чем-то наподобие старшего брата. Он всегда защищал меня. Порой, правда его «защита» меня сильно раздражала, ибо язык у меня был хорошо подвешен, да и уроки Вин-Чуна, которые мне давала Анна, делали своё дело. В голове такая каша, что в пору показаться психиатру. Он, что… Тут меня посетила мысль, которую я долго, очень долго, пыталась отогнать от себя. Она лезла в голову, как «венгерка с крепким телом» - её в дверь, она в окно. Да, что там окно! Она могла просочиться даже в замочную скважину! *** - Жаль… Всё-таки жаль, что тут нет органа… - Органа? Вы умеете играть на органе? – минуту я молчал. Я никак не мог воспринять, что я сказал это вслух. Мне казалось, это была лишь мысль, промелькнувшая в голове. - Да, я играю… - в глазах девушки читалась некоторая растерянность. - Ну, если ваша игра на столь величественном инструменте столь же хороша, что и игра на скрипке, то это стоит послушать, – иронично ухмыльнувшись, она взяла на руки Мстислава и пошла наверх. Реакция несколько удивила меня. Какой резкий перепад настроений… Двухчасовая ошарашенность минутно сменяется иронией! Поднявшись в свою комнату, я положил на стол чёрную кожаную папку с золотистой надписью на французском (над которой сам – лично – трудился) «Торжествующий Дон Жуан». Я перелистывал листы, читая, как книгу, ноты, аккорды… Рассматривая свой воистину отвратительный почерк. Мать не любила возиться со мной и грамоту я учил сам… В письме она дала мне лишь азы, решив, что и такой почерк вполне приемлем. Впрочем, я и сам не стал особо заморачиваться на этом. Какая разница, какой почерк? Главное не как написано, а что написано. Двадцать лет труда. И все они тут – в этой папке. Я посвятил свою жизнь этому произведению, но его никто не услышит. Я позволил лишь одному представителю рода человеческого услышать его. И то лишь малую часть. Кристина, моя милая Кристина, как же ты там? Ах, ну да. Ты счастлива. Я рад за тебя… И, я надеюсь, скоро я покину этот мир. Знай же, я покину его с радостью, что бы принять то наказание или награду, которое мне преподнесётся всевышним. Я никому не нужен, поэтому будет лучше, если я его покину. Я люблю и поэтому покидаю. Данные обстоятельства – это лишь временная помеха моему «уходу». Эта задачка разрешится. Чуть раньше, чуть позже. *** Ну, пусть будет Мстислав… Только сейчас я поняла на сколько глупо называть животное цветом. Всё-таки каждое животное – это индивидуум. Каждое животное уникально, как личность. Хорошо размышлять о жизни, лёжа в кровати… Обняв обнаглевшего, но тёплого щенка, поглаживая его лоснящуюся чёрную шерсть. Его недавно помыли, и он пахнет травами. Чувствуется, Аннина патологическая тяга к стерильности выплеснулась на нём в полной мере. Мстислав положил голову мне на живот и тихо посапывал – он спал. Обычно он не очень любит ластиться. Единственное, что он позволяет себе – это уткнуться носом в ладонь. И то, такой чести удостоился лишь Эрик. Не знаю чем, но он заслужил доверие в глазах моих зверёнышей. Впрочем, и в моих тоже. Крыс в клетке высунул мордочку из домика, лениво зевнул, потом зажмурился и повернулся к нам спиной, уткнувшись носом в дальний угол дома. Савва в последнее время был очень спокойным. На столько спокойным, что я волновалась. Подняться, взять его на руки уже просто не было сил. Это была моя первая вылазка за эти полгода. И она была неудачной. Что-то творилось в этой семье и это «что-то» было далеко не положительного характера. Я всегда их помнила сплочёнными, радостными, уравновешенными, а сегодня я увидела, как взрывается человек. Эмоции выплёскиваются, подобно автоматной серии выстрелов, и все нацелены только в одно место – в сердце. Эх, Рома-Рома… Что же ты за человек? Недавно мне казалось, что я знаю его, как несколько раз прочитанную книгу, а теперь в ней появляются новые страницы. Новые и пугающие. Я не могу прочесть их до конца. Пока мне открылись только первые строчки, остальные же я не вижу, а неизвестность всегда пугала… И манила. Новые качества друга детства… Интересно… Я улыбнулась, глядя в потолок. Занавески открыты и лунный свет свободно проникает в комнату. Блики играют на отполированной мебели. Внезапно меня разобрал смех. Громкий и безумный. Было ощущение, что он сейчас раскатывается по всему дому, подобно раскатам грома. Боже, какая же я дура! *** Я проснулся от дьявольского – да-да, именно дьявольского! – смеха. Он отдавался у меня в ушах грохотом выстрелов и грозой, которая была за окном. Рывком встав с кровати, я посмотрел на часы … Бог мой! Только-только три часа ночи… Нет, с этим пора что-то делать. Сегодняшний сон был очень длинным. Вчера я смог уйти с работы пораньше – в семь часов вечера. Приехал домой в восемь и сразу свалился спать. Сон был довольно тяжёлым, можно сказать утомляющим, но проснулся я довольно-таки бодрым. Приняв душ, я сел за письменный стол, который уже давно пора отправить на помойку, да нет ни времени, ни сил. Не смотря на то, что я лучший психиатр в Москве, я завален работой… Низший свет, высший свет – все летят ко мне. Как всегда, на правом краю стола лежит толстая тетрадь в кожаном переплёте. Её я начал вести в пять лет. Тогда сны стали более осмысленными, вернее я стал более здравомыслящим… Сны же всегда были очень яркие и правдоподобные. Они отпечатывались в моём сознании очень ярко, когда я был ребёнком. На сегодняшний день они не менее впечатлительны. Эти сны – это моя вторая жизнь. Иногда, просыпаясь, я ловил себя на том, что по моим щекам текли слёзы, а глаза были красными. В эту чёрную тетрадь я записал почти всю свою «сонную» жизнь. Мне посоветовала делать это мать, когда я начал жаловаться, что во сне какая-то женщина обращается со мной едва ли по-матерински. Она никогда не целовала меня на ночь, отобрала у меня скрипку и запрещала мне петь, а главное звалась при этом моей матерью! Но я всё равно пел. Ночью я убегал из дома в лес и играл на скрипке, и пел. Во сне я очень любил эту женщину и по началу побаивался её… Потом моё второе я осмелело и начало хамить, а после и вовсе сбежало из «родительского дома». Далее было путешествие с цыганами. Тогда я возненавидел свои сны. Клетка, побои, унижения. Никто не скупился на оскорбления: «Монстр! Чудовище! Дитя дьявола!» Но я всё это перетерпел. Вскоре я стал получать заработок и стал иллюзионистом. Меня очень увлекло это. В Нижнем Новгороде я усовершенствовал искусство пения до «почти идеала». Мне не хватало человека для которого я буду петь. Лишь тогда я смог бы назвать своё пение идеальным. Мой голос стал практически совершенен. О моих фокусах узнал некий торговец мехами и передал эту весть персидскому шаху. Он же отправил за мной дарогу. Это был улыбчивый, дипломатичный и довольно самоотверженный человек, блещущий благородством, которое я практически растерял, пытаясь сохранить свою шкуру в частности и шкуру дароги за компанию от гнева этого эгоманьяка и аспида – шаха. Ещё подкинула дров младшая жена султана, страдающая от скуки, столь свойственной людям у которых есть всё. Эта молодая фурия тешилась кровью не только осуждённых, но и невиновных людей. Эта змея раздражала меня боле всего. Её выходки смешивали меня с грязью, пока шаху не надоела кровь. Его заинтересовала архитектура. Правильнее сказать, его заинтересовала возможность получить новую игрушку, благодаря которой он перерезал половину своего гарема. Сад эхо. Он мог появиться откуда угодно, он слышал всё. Он тешился этим дворцом, как коробкой фокусника. Позже он, ведомый своим эгоизмом, решил убить меня. В этом случае мне помог всё тот же дарога, который лишил себя всего посредством помощи мне. Нет, об этом не узнали! Просто провал был непростителен. Я не мог воздать ему должное и терзаемый совестью, отправился в Париж, где недолгое время пытался быть совершенно обычным архитектором. Вскоре пронёсся слух о проекте «Гранд Опера». Моя тяга к музыке заставила меня поспешить и наняться на работу к Гарнье. Архитектор был неплох, но всё равно мне пришлось влезть и кое-что исправить. Однако в тайне от него я создал себе убежище. Это был дом, о котором никто не знал. В нём я мог, как крот, спрятаться от всех. И всё-таки я не удержался от ещё кое-каких нововведений. Подобно пауку, я, в тайне от Гарнье, плёл паутину тайных ходов, люков и ловушек. Эта работа была сложной и… Безумно интересной. Но вскоре последовала война. Я мог себе позволить жить неплохо. Еды мне требовалось очень мало, а денег было достаточно для абсолютно безбедной жизни - я пустил в ход то, чем меня благоволил шах. Когда же война окончилась, а Гранд Опера функционировала (туда сливался весь высший свет, завязывающий интриги, где только возможно, да и невозможно), судьба преподнесла моему второму я ещё один сюрприз – юная Дааэ, обладающая очень незаурядными способностями и внешностью ребёнка. Сначала всё было прекрасно, но потом сны превратись в сплошные страдания. Я переживал не свои страдания – я переживал страдания Призрака Оперы. Я не любил её, но её любил он. Это была жуткая интрига, но и она закончилась. Её сменили мысли об уходе из мира сего, проще говоря, о самоубийстве. Зачастили странные припадки, его лихорадило – жизнь превратилась в сплошную муку. Да, ещё сказывалось то, что этот юнец всё-таки попал в него. А потом орган, головная боль, и на те… Всё перенеслось из девятнадцатого века в это время. А этот сон… Маскарад. Роман, который Рауль. Всё это странно. Но я так и не понял. И, боюсь, никогда не пойму, реальны ли эти сны. Для просто снов они слишком последовательны и логичны. Я хотел от них избавиться, но я чувствую, что эта история скоро закончится. Меня мучают подозрения, что моему второму я жить осталось недолго. Одно радует – близ леса болезнь не коснётся его, я знаю это. Я жалею не сон, нет. Я жалею человека. Говорят, все психиатры психи. Что ж! Теперь я могу сказать, что это почти правда. Что бы суметь вылечить человека, надо его понять, но иногда «понять» практически является синонимом глаголу «перенять». Постепенно перенятое стирается и появляется что-то другое, которое тоже потом исчезает. К счастью, мне приходилось перенимать только в самых малых долях, иначе бы мировоззрение этого человека осталось бы для меня загадкой. Мне повезло, что мою тетрадь никто не читал, кроме меня. Если бы это случилось, я лечился бы у кого-нибудь из моих собратьев по профессии. Сегодня у меня выходной и я утратил надежду отоспаться по-настоящему. Что ж, мне остаётся только записать свой сон. Цитировать
Ksenya Мастер Группа: Фантомы Сообщений: 1363	Добавлено: 19-06-2006 19:23
	Ни... чего себе! Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 19-06-2006 21:31
	На столько плохо?)) Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 20-06-2006 22:07
	Память – лживый рок, С человека временный оброк. Понятье, исчерпавшее исток. Понятие тех бед, тянущих сок Из душ, суша их, как листок. Она затянет нас в поток И лишь тогда поймёшь - иссох. Пропущен тот спасительный глоток И взгляд меланхолично в потолок, Чертя во сне изгиб, чертя виток, Уставлен, точно пеленою обволок. Тот взгляд, что вежливо так кроток, Он пуст, прозрачен, чист и тонок. Таким всегда смотрел ребёнок, Едва проснувшийся, – спросонок, Не понимающий в чём дело, Как будто привидение пропело: «Не вини себя за то, чего не делал. Корь должна быть пресечённой, Что бы быть едва ли сонной, Но готовой разразиться, О безразличие разбиться. Если что, всему свой срок. Помни! Ненависть родит порок » Цитировать
FroSen Гость	Добавлено: 25-06-2006 17:02
	Моё глубочайшее почтение вашему творчеству Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 25-06-2006 18:14
	Спасибо... Вот только с каких пор мы на "вы"? Цитировать
FroSen Гость	Добавлено: 25-06-2006 19:16
	А когда мы успели на "ты"? Ладно, торможу Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 25-06-2006 22:14
	В любом случае, я младше)) Ко мне можно и на "ты". Обращение "вы" мне непривычно...))) Цитировать
FroSen Гость	Добавлено: 25-06-2006 22:19
	Какая разница, младше или старше?)) Просто, это моя привычная галантность Цитировать
Ksenya Мастер Группа: Фантомы Сообщений: 1363	Добавлено: 26-06-2006 08:27
	Юнико, почему плохо? Очень даже хорошо! Цитировать
FroSen Гость	Добавлено: 10-03-2007 21:24
	Юнико, ну, тему я тебе вернула. Ну, где же фик твой дальше? Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 11-03-2007 19:07
	Пардон, склероз.... Секунду... Найду сестрин ноут, перекачаю и выдам. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 11-03-2007 19:25
	Тут немного, но что-то есть. Последние аккорды ___________________________ Сегодня она повела его на конную прогулку по лесу. Тут, рядом, есть хорошая конюшня с не менее хорошими лошадьми. Раньше они делали такие вылазки всей семьёй, но после этой трагедии она не решалась туда выезжать. Сейчас же Марья снова возымела интерес к жизни. Вчерашней вылазкой она была, мягко говоря, недовольна. От размышлений меня оторвал звонок в дверь. Кто ещё к нам прилетел на крыльях попутного ветра? На экране перед дверью крутились не слишком интеллигентного вида люди с большими коробками. Меня, конечно, предупредили что сегодня «кое-что привезут», но я не предполагала, что это «кое-что» такое большое. Впустив их, я тут же об этом пожалела. Эти наглые физиономии прошлись в грязных ботинках по персидскому ковру! Поднимаясь по лестнице, самый чистый из них крикнул мне: «Вы не волнуйтесь, нам уже заплатили!» Угу, вижу. В комнату, где они «работали» меня отказались впускать. Заплатили им уже! Теперь видно, почему они такие наглые. Отходя от двери, я споткнулась о какой-то предмет и чуть не упала. Это что ещё за хрень? Тут я просто обомлела… Ботинки были расставлены, как по линеечке, вдоль ковровой дорожки. А слабо вот так же, только при входе? Ладно, и на том спасибо. Из-за двери банкетного зал не раздавалось ни звука. Только изредка шорох или редкое постукивание, сопровождаемое скрипом. Часа этак через три меня пригласили в комнату. Все коробки были аккуратно сложены при входе и подготовлены для выноса. Но когда я вошла в комнату, я не смогла сказать ни слова. Всю стену перед дверями занимал орган.. Строгий, как католический священник и величественный, как Большой Театр. Плавные линии тёмного дерева и огромные литые трубы. Перед этим величием, я чувствовала себя мелкой рыбёшкой перед огромным китом. Ракушкой перед трезубцем Нептуна. Вот, значит, что есть это «кое-что»! *** Ощущение тоски заполняло мою душу. Вернее, оно просто её заполнило. Быстро и бескомпромиссно. Я соскучился. Я очень сильно соскучился по ней. Перед глазами то и дело возникали её глаза. Только, это были другие глаза. Такие, какими я видел их, когда рука Кристины коснулась, пылающей жаром, стены комнаты пыток. В них был испуг. Казалось, они источают страх. В них читалась не просто тревога, а страх за дорогого тебе человека. Сколько же ран нанесли эти глаза на мою душу, покрытую толстой коркой гранита для всех остальных… Моя душа была открыта только для неё и… для музыки. Ах, этот мир музыки! Он так загадочен. У музыки нет лица, но она воссоздаёт самые, что ни на есть волшебные образы, даже в душах самых бесчувственных сухарей. Мой взгляд блуждал по разноцветной листве, по перистым облакам и всегда утыкался в солнце. Ненавязчивое, тусклое, но ненавистное. В темноте не видно моего лица, но мрак всегда разрушается светом. Светом солнца. Слева лёгкой рысцой скакал сивый жеребец. Чёрная грива вздымалась по наитию ветра, но всё равно опускалась. В огромных карие глазах читалось удовольствие. Похоже, столь длинные прогулки были для него редки. Внезапно я поднял взгляд на глаза всадницы и оторопел. На меня смотрели наивные голубые глаза. Золотистые кудряшки рассыпались по плечам, а на губах сияла дружелюбная улыбка, которой она столь часто одаривала матушку Валериус. Подол амазонки из чёрной тафты ниспадал с дамского седла мягкими складками. - Кристина… - имя само сорвалось с губ. - Что? – и наваждение тут же рассеялось… Его рассеял голос. Это был не голос Кристины, это был голос Мари. Она смотрела на меня непонимающе, пожалуй, даже с иронией. И это было не дамское седло, а обычное – мужское. Эта была не амазонка с ниспадающим складками подолом и затянутым корсетом, а обычные чёрные джинсы и мягкая толстовка. Мираж… Это был всего-лишь мираж! Галлюцинация! В груди опять что-то заныло, будто в сердце вцепилась змея и тянула из него соки. За что мне это всё? За что?! За то, что полюбил. За то, что не исполнил обещание. *** Всю прогулку мы ехали молча. Я видела, что его что-то гложет, и не трогала его. Мне было приятно молча общаться с конём, которого столько времени не видела. Обычно Грей довольно норовистый, но сегодня он ведёт себя очень спокойно. Похоже, он рад нашей встрече так же, как и я. Сосны сегодня были такими же угрюмыми, как и мой спутник, за то берёзы радовали своими жёлтыми листьями и бело-чёрными талиями. Многовековые дубы смотрели на нас с высот своего почтенного возраста, склонив к нам свои огромные сильные ветви. Молоденькие ёлочки, напоминающие мне маленьких девочек в зелёных сарафанчиках, выстраивались в озорные хороводы, то и дело слишком близко приближаясь к протоптанной лошадьми тропе. Невдалеке слышался шум небольшой речушки и журчание маленьких ручейков – её детей малых. Казалось, что тут время замерло, остановилось… Остановилось на века, что бы потом снова прийти в движение и опять остановиться под тяжестью сугробов, которые принесёт зима. Осень – пора чудес, которая сменится ещё более чудесной порой, приносящей сверкающие снега и переливающиеся льдинки. Жаль, но мне почему-то кажется, что ему не придётся встретить зиму с нами. Жаль, я успела к нему привязаться! *** Когда мы направились в дом (а до него тут пешком дойти можно), было где-то шесть часов вечера. С наступлением вечера тоска немного отпустила меня, и я снова мог проявлять интерес к окружающему миру. В душе было некое предвкушение торжества. Затаённое, притихшее, но присутствующее, не смотря на то, что оно упорно делало вид, что его нет. Оно тихо пробиралось в самые дальние уголки души, про которые я благополучно успел забыть, и воскрешало в памяти мало-мальски приятные воспоминания. Когда я впервые ушёл из дома ночью… Я долго бродил по пустынным улицам без маски и наслаждался ночной прохладой мая. Не было этого дневного шума, дневной суеты. Я просто шёл и наслаждался свободой, к которой меня не допускали. Именно тогда я понял, что с того самого момента ночь будет моим вечным спутником и ближайшим товарищем. Вернее, другом. Ночью у меня больше преимуществ, больше возможностей… И вдохновение тоже чаще всего приходит ночью. *** Стянув с себя сапоги, я повернулась к Эрику и сказала, всматриваясь в его глаза: - Знаешь… Мне кажется, теперь у меня есть кое-что, которое может быть тебе интересным… - при этих словах в его глазах появился странный блеск. Он молча согласился идти за мной и я привела его к заветной двери, пропуская его вперёд. Его шаги были медленными, как бы торжественными. Не сводя глаз с огромных, на всю стену, труб он провёл пальцами по клавиатуре, будто поглаживая котёнка. Подойдя поближе, я увидела, что из-под маски скатилась слеза. - Мне почему-то кажется, что это будет ваша последняя игра… - мне было грустно… Предчувствие неизвестно чего впечаталось в моё сознание. - Да… Эта игра последняя… Я бы советовал Вам уйти, потому что я буду играть свою боль и не хочу, что бы Вы почувствовали что-то хоть сколько-нибудь похожее на это… Но, к моему прискорбию, я знаю, что Вы не уйдёте… - его голос звучал очень спокойно, даже утомлённо, но… Но очень воодушевлённо. - Да… Я не уйду… Я искренне хотела бы понять столь таинственную натуру… - при этой фразе я улыбнулась, вернее не удержалась от улыбки. - Что ж… За все тайны надо платить. – его голос был полон иронии и пугал меня, - Учти, эта музыка очень тяжёлая. – с этими словами он сел за орган и мощный, чистый и в то же время хаотичный звук заполнил комнату… *** Прошёл целый год с исчезновения этого таинственного субъекта. Мария совсем плоха… Нет, она в сознании, но… Эта всепоглощающая депрессия, тоска… Вечный цвет белого мрамора на коже, она почти не ест… Недавно в новостях передавали, что Артура Талова нашли повешенным в какой-то московской квартире. В предсмертной записке было только написано: «Каюсь…» Увидев этот выпуск, она зашлась в хохоте… Только это был не её смех. Этот смех был столь безумным и грозным, что закрыв глаза, можно было подумать, будто некий демон смеётся у вас над ухом в припадке эйфории. Она пугает меня. Если раньше она напоминала нириаду, то сейчас она похожа на утопленницу. Я волнуюсь за неё… Она перерезала провод телефона, разбила компьютер, не впускает Ирину, которая столько раз к ней ломилась. Я тогда побоялась ей перечить, столь безумен был её вид. Волосы отросли до пят, на улицу выходит только что бы выгулять своих зверей. Только и общается, что со зверьми. Часто сидит на крыше ночью и опять заходится смехом. Я больше так не могу. Я вызвала психиатра… Лучшего. Я вызвала Владимира Сергеевича Огнеева. Через час он приедет. Смешно, но она согласилась его принять… Почему? Загадка. Я надеюсь, он поможет. Я молю Бога, что бы он смог вывести её из столь запущенного состояния. Я знаю её с трёх лет… Я учила её, я всегда помогала ей. Как могла, заботилась о ней… И она меня никогда не бросала. Настало время проявить большую заботу. Она примет его в комнате, где орган. *** - Надеюсь, Вы поможете ей… - Сделаю всё, что смогу… - Подождите здесь, она скоро придёт. Меня оставили в огромной комнате с органом. Эта рыжая дама с серыми глазами показалась мне смутно знакомой, но я не обратил внимания на это предчувствие. Пациентка не появляется вот уже семь минут. Не удержавшись, я сел за орган и попробовал несколько нот, но потом меня как будто повело. Моё тело было не моим, мои пальцы меня не слушались. Они творили гармонию хаоса и хаос гармонии. Музыка гремела на весь дом, но я не мог остановится. Это было ощущение транса. Мне казалось, что я смотрю на это со стороны. Но, вдруг дверь распахнулась и в комнату влетело аморфное создание, музыка оборвалась… Я узнал в ней девушку из сна… Да, узнал. В руках она держала чёрную кожаную папку, в глазах блуждали странные зелёные огоньки, но они были осмысленными. - Вы знаете, ЧТО Вы играли?! – голос бил мне в уши, хотя девушка стояла в десяти метрах от меня. Он был каким-то странным, когда он звучал было ощущение прохладного дуновения ветра. Подобно гласу привидения, он насылал ощущение некого трепета. - Нет… - честно сказал я… После этих слов она мягко улыбнулась и сказала: - Не играйте больше этого. Эта музыка чревата последствиями, которые несёт. – с этими словами она передала мне папку, на которой я прочёл на французском «Торжествующий Дон Жуан». Я узнал эту папку… Целый год я не видел снов… Целый год. *** Я вижу перед собой женщину, склонившую голову на плечо своему мужу. Чёрные волосы заплетены в толстую косу, которая ниспадает до поясницы. Глаза зажмурены, на губах детская улыбка. Я знаю её с детства, но мне кажется, что ребёнком она стала только теперь. Хрупкая, но такая сильная, она пережила больше нас всех вместе взятых… А перед этим человеком стоит снять шляпу, именно он вывел её из одичавшего состояния. Она стала ласковой кошкой – женой и матерью. На бортике яхты сидит семилетний мальчонка с серыми глазами, обведёнными чёрной каёмочкой, как у отца и чёрными кудряшками, позаимствованными от матери. Это будет очень красивый ребёнок. Тонкие аристократические черты лица, выразительные глаза… Что же до его голоса, то, порой, кажется, что это поёт не он, а ангел. Вот только имя они дали ему, право, странное – Эрик. Отец аккуратно придерживал его одной рукой, что бы он не упал. Рядом с ним он казался кем-то вроде льва, усмирившегося и взявшего на себя обязанности защищать белого агнца. Он смотрел вдаль серыми глазами сына. На губах застыла мечтательная улыбка… Взгляд блуждал по горизонту, будто надеясь найти там алые паруса. Каштановую шевелюру слегка подёргивал морской ветерок. Этот человек останется загадкой для многих из нас. Роман не согласился поехать покататься на яхте, - он убеждён, что именно этот человек не снял свою маску на маскараде. Вообще, он стал странным. Женился, вот только на жену он обращает меньше внимания, чем на ковёр, по которому идёт. Она нечто вроде декорации… Женщины с грустными глазами и вечной слезой в уголках глаз. Чувствую, я никогда не смогу узнать всей этой истории, Но я довольствуюсь тем, что могу созерцать эти счастливые лица. Может быть мне когда-нибудь всё расскажут, но я сомневаюсь. Я ведь, всего-лишь Ирка. Цитировать
FroSen Гость	Добавлено: 11-03-2007 19:58
	О! Юнико, спасибо!!! Потрясно. И концовка мне понравилась. Надеюсь, напишешь ещё что-нить в этом духе? Ну, можно в другом духе, конечно Цитировать
Катрин666 Гость	Добавлено: 11-03-2007 20:06
	Супер )) Ждём новых произведений Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 12-03-2007 21:28
	Потихоньку-полегоньку накидываю штрихи... Ет уже другое. _____________ Мадам дэ Нуар, По некоторым косвенным источникам я узнал, что вы испытываете некоторые финансовые затруднения. Ваш особняк очень удачно располагается в центре города и я хотел бы некоторое время побыть вашим постояльцем. У меня своеобразный характер, но, думаю, хорошая оплата это искупит. Не обращайте внимания на мои странности и мы вполне поладим. Кроме того, я слышал, в вашем доме есть орган… Для меня это очень важный пункт. К счастью или сожалению, я очень привязан к этому инструменту и то, что его невозможно перевозить доставляет множество неудобств. Надеюсь, Вы простите меня за навязчивость. С нетерпением жду вашего ответа, который Вы пришлёте мне в гостиницу Аквинкум. Эрик ле Грэйв. Мсье ле Грэйв, Мне очень приятно встретить своего соотечественника в Будапеште. Я скучаю по родине и мне было бы интересно услышать что-нибудь новое. С радостью предоставлю вам апартаменты в своём особняке. P.S. Передайте вашим «косвенным источникам», что я уже давно не испытываю финансовых осложнений. Маргарет дэ Нуар. *** В окне мелькали огни улиц. Был вечер. Мерный стук копыт и присвистывание кучера. Как давно я не видел эту женщину… Я рад, что её жизнь сложилась хорошо. А ведь когда-то, очень давно, когда я был ещё совсем ребёнком, её все звали мадмуазель Роум. Её отец был кукольником, но я помню только одну его куклу. Он так и не успел её продать. Маргарет – она позволяла мне так себя называть – звала её Бонни. Бонни была маленькой девочкой с печальными глазами-сапфирами и белыми, как молоко, волосами. У неё была мертвенно-бледная кожа и маленькие, живые, ручки, сжимающие букетик сухих белых лилий. Чёрное платье было оттеснено такими же чёрными кружевами. Из-под подола выглядывали чёрные детские туфельки, а с шляпки на лицо спадала вуаль, скрывая хрустальные слёзы на щеке. Альфред Роум сделал её, предчувствуя смерть. На мертвенно-живом лице малышки он отразил скорбь. Угнетающую, холодную и прекрасную… Такою скорбь я видел в глазах Кристины Дааэ. Сквозь полумёртвую дрёму, когда тело сковано цепями самой смерти… Жаль только, что ни один яд не смог довести дело до конца… *** Я очень давно не видела этого человека. Мне уже шестьдесят лет. Да, именно шестьдесят. А я… Я, как сейчас, помню его совсем мальчишкой... Мне жаль его. Жаль. Но у меня тоже жизнь сложилась не лучшим образом. Не лучшим. Хотя… У меня есть муж, которого я любила и люблю, моя младшая дочь Морриган вышла замуж во Франции и живёт припеваючи. У меня есть тесть и его с Ирэн дочь – Анжелика… Только у меня нет больше моей старшей дочери… Моей милой Ирэн. Жану было очень тяжело смириться с этой потерей… Как-никак она была его первым ребёнком – она была старшей. Прямо сказать, он не любил возиться с совсем маленькими детьми, а я не хотела нанимать гувернанток. Поэтому, что бы хоть как-то сделать мне жизнь легче, он всюду брал с собой Ирэн. Она тогда была уже довольно самостоятельным ребёнком. Ирэн всегда была рядом с ним, но шестнадцать лет назад она умерла. Умерла, дав жизнь маленькой Анжелике. Анжелика росла ангелом, словно внимая своему имени. Она всегда жила с нами. Она так похожа на мою дочь… Вот я закрываю глаза и вижу её пятилетнюю. Простое детское платьице, сделанное из нежно-голубой тафты, маленькие белые туфельки. Я заплетаю ей косы… Боже, как я любила заплетать ей косы! Её чудесные густые тёмно-каштановые волосы! Её длинные косы, затянутые белыми шёлковыми лентами. Её голубые глаза… Её голубые глаза. Она улыбается и спрашивает: «Бабушка, а когда вернётся папа?» А я не знаю что ответить… Адорьян опять куда-то уехал… После смерти жены он часто и надолго уезжал… И не говорил куда … Только и могу ответить: «Скоро, милая, скоро…» Спасибо, что хотя бы праздники не пропускает… В деньгах нужды нет, мы сами можем вырастить Анжи. Об этом мы его даже не просим, хотя он и предлагал. Ах, если бы только он больше времени проводил с нашей малышкой. Только от него дождёшься! Со смертью Ирэн, в нём умерла мораль. Пару раз находила его пьяным, как… Ладно, не начинай снова, Маргарэт. Ты этим никому лучше не сделаешь. Хотя… Кто знает? Может, я ошибаюсь, и это совсем не тот маленький мальчик с несправедливой судьбой? Может, это какой-нибудь солидный господин из Парижа, а не тот маленький мальчик из Руана… Сегодня он приедет. Осталось всего пол часа. - Луиза! Луиза! - Да, мадам. Вы что-то хотели? - Да, конечно хотела! Ты приготовила комнату для гостя? - Конечно мадам! – в голосе молодой горничной слышалось плохо скрытое возмущение. - Ладно-ладно милая, не дуйся. Ты прекрасно знаешь, что это бесполезно. – в глазах девушки, напоминающей крольчонка, мелькнуло что-то вроде снисхождения и она успокоилась, - Позови Анжелу. Я хочу, что бы она встретила гостя вместе со мной. - Хорошо, мадам. Сию секунду. – нет, всё-таки как приятно смотреть на улыбку Луи! Вроде бы внешность совершенно обычная, но есть в ней что-то особенное. По-детски милое и по-старому мудрое. Я ещё узнаю эту девушку. Эту книгу просто так не прочитаешь. И ещё что-то очень-очень знакомое… Что-то очень знакомое. - Простите, мадам… Вы что-то сказали? – с удивлением я осознала, что последнюю фразу сказала вслух. - А? Нет, Луи, это были мысли вслух. Не обращай внимания. - Как прикажите, мадам. – пролепетала Луи, когда маленькие каблучки на её туфельках уже стучали по паркету на втором этаже. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 15-03-2007 19:58
	Забытых мук воспоминанье, Забытых слов былая боль - Всё вдруг прихлынуло к сознанью И на щеках моих вновь соль. Мне жаль. Жалею искреннно и честно. Твоя вуаль так соскользнула незаметно, Так приоткрыло твою суть... Разочарован. Уж прости, не обессудь. Забытых слов забыл очароваье - Теперь я вижу в них жестокий смысл. Тебя я вижу, как частицу мирозданья - Гнилую, но засахаренную мысль. Цитировать
FroSen Гость	Добавлено: 16-03-2007 19:40
	Класс!! Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 19-03-2007 13:58
	Нет силы, нет тьмы, нет света. Всё исчезло давным-давно. Коль мог кто-то любить беззаветно, То я рада. Не всем суждено. Этот свет люди ищут , сгорая В безызвестном, жестоком, огне. Люди ищут, дороги не зная, Утопая душою в пьянящем вине. В дверь стучишь, увы, нет ответа. Ты врываешься в чей-то дом. Все ушли - никого тут нету. Ты проснёшься опять - это сон. И опять... Что-то снова ищешь... Не находишь и ищешь вновь. Иголку в стоге не сыщешь. Не найдёшь ты свою любовь. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 24-03-2007 19:03
	Нашла что-то древнее своё...Может кому понравится. *Если этого в этой теме ещё не было* Роза сухая горела в огне. Я всё это видел во сне. Я в ладони собрал её прах И развеял его в ветрах. Что сон тот значил? Что мне сулил? У Бога ответ я клянчил, я Бога молил. Что мне Фатум сулила, к чему вела? Чей тот прах на ветрилах и чьи слова? В огне сгорела моя роза. Исчезли те изобилия лозы. Я просто молчу в раздумье, Я просто упал в безумье. К чему меня жизнь вела, к чему звала? За чьи дела и чьи безумные слова Я слышу в темноте, в бесшумной мгле: «Ты солгал себе, ты солгал судьбе…» Ах, судьба моя, кто прав? Кто виноват? Вопрос пустой. Не усмирит ответ мой нрав, Не восстановит мой покой. Каков же смысл в моих словах? К чему? Зачем? Я говорю чего, кому и почему? Я задаю себе вопрос и не даю ответ. Среди ответов нет ни да, ни всё того же нет. Зачем? К чему и для кого? Живу для счастья далеко, Но для страданий близко. Жалею я себя, а это низко. Теряя честность, честь и благородство Я потерялся среди дум и размышлений. Вопрос себе, сквозь много поколений, Ронял то величавое исконное дородство В объятья «демона сомнений». Она несёт всё больше изменений - Жизнь такова. И уж не изменить Тот принцип, что дано боготворить. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 05-04-2007 11:17
	*** Боль от случайного слова, Боль от случайного взгляда- Это, мой друг, мне не ново И мне больше такого не надо. Знаешь, бывает больно Просто от боли других. Мне уж такого довольно И теперь мне хватает своих. Боль вдруг приходит нежданно: «Здравствуй, к тебе я вновь!» Да, и приходит не званно, Как несчастье или любовь. Знаешь, ведь всё не так просто. Боль от любимых – сильней всего. Трудно мостить понимания мостик Очень трудно построить его… Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 05-04-2007 18:36
	*** Знаешь…Бывает страшно. Страшно за близких, да. Без условий пахать эту пашню, Без условий пахать всегда. Мы не привыкли ставить условий. Что нам дадут – мы берём. Хоть уроженцы верхних сословий, Мы себя лишь людьми и зовём. Да-да, мы люди просто. Даже не боги – что там! Нам для них не хватает роста – Бог себе каждый сам. Мы свои судьбы строим, О чём-то Иисуса моля. Быть может, мы пятна смоим, Но их же запомнит Земля… Нам просто болтать впустую – С достоинством, честью, мы маски носим. Нам просто шуметь и стрелять вхолостую, Но даже за это награды просим. Люди – народ шебутной – Каждый из мухи творит слона. Каждому слон достаётся свой, Лиь единиц жизнь "одарит" сполна. Знаешь, за это бывает обидно. За тех единиц и за социум весь. Быть может, тебе и не видно, Но моя боль лежит именно здесь. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 07-04-2007 16:03
	Я для себя лишь пишу... Я вижу это в пустоте... Кого увижу - укушу Иль заподозрю в слепоте. Мольберт забыли - вижу точно. Молча сидит импрессионист. Он в тишине застрял так прочно, Что в тишине уж слышит свист. Замёрзли руки, засохли краски, Печаль в улыбке и смех на маске. Да-да... Забыт. Забыт мольберт, Тетрадь пуста и глас мой мертв. Цитировать
Катрин666 Гость	Добавлено: 07-04-2007 16:25
	Юнико, ничего подобного Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 08-04-2007 00:26
	Это радует... А то смотрю - могила. Точно эхо слышно - от пустых стен голос отражается...) Цитировать
Йоганн Вайс Без права быть собой... Группа: Полтергейсты Сообщений: 493	Добавлено: 08-04-2007 00:55
	Что, я тоже почитываю время от времени...Меня порадовало про осколок и ещё куча...В общем классно пишешь, Uniko! Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 09-04-2007 19:03
	*прибалдела* Цитировать
Йоганн Вайс Без права быть собой... Группа: Полтергейсты Сообщений: 493	Добавлено: 10-04-2007 16:59
	Вот видишь...А ты говорила! Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 08-12-2007 22:54
	Тааак... Время идёт и всё меняется...) Подвалы тоже изменились - их поменяли. Я уж думала, что мой мольберт отправили в архив... Признаюсь, была очень удивлена, обнаружив его на старом месте. Конечно, он покрылся пылью и паутиной, но это не проблема...))) Да... Кстати, я вижу тут новые лица и жажду с ними познакомиться)) Кроме того у меня есть небольшое продолжение моего фика (на большее времени не было). Выкладываю его сразу же)) *** Анжелика сидела за столом, в гостиной, и рассматривала маленькие ручки голубоглазой куклы. Ей было непонятно, почему они сжимают букет траурных цветов? Почему мастер изобразил её плакальщицей… Она не знала, как зовут этого ребёнка и кого она оплакивает… Она просто нежно любила это маленькое создание, которое ей не разрешали ставить в своей комнате. Единственное, что она о ней знала, так это то, что её сдёлал её дед, но ей этого вполне хватало, что бы каждый день сидеть в свой комнате с кистью и рисовать беловолосую девочку, собирающую цветы или гуляющую вместе с большим огненно-рыжим псом неизвестной породы, или же просто сидящей на коленях какого-то человека… Вот только она никогда не рисовала лица этого человека… Это всегда был человек «в общих чертах». Она каждый день пыталась придать его чертам индивидуальность, что-то своё… Что-то узнаваемое… Иногда в его лице появлялось что-то от Адорьяна – её отца… Иногда что-то от статуи короля Иштвана… В общем, она меняла ему маски, не зная настоящего лица её деда. Девушка столь углубилась в какие-то свои мысли, что не заметила, как в комнату вошла Луиза. На правах подруги она тихо опустила ладони на плечи Анжи, погладила волосы, поправила выбившуюся прядку. - Тебя зовёт бабушка. – когда никого не было рядом они всегда были друг с другом «на ты». Анжела слегка вздрогнула от неожиданности, но, осознав, кто рядом с ней, положила руку на ладонь Луи. - Хорошо, сейчас спущусь. – корсет был затянут довольно туго, поэтому она вставала медленно и осторожно, что придавало ей вид благородного животного, некогда взятого хозяином из лучшего питомника. Луи безусловно поняла в чём тут дело и мысленно отправила укор мадам. Мадам столь была озабочена тем, что её дитя прекрасно и пыталась это подчеркнуть так, что доводила это до абстракции. Неужели она не понимает, что ещё чуть-чуть и самой Луи придётся ловить Анжелику на каждом шагу, дабы та не упала и не стукнулась головой. - Анжи… Анжи, может мне чуть-чуть распустить корсет? Ты ведь, ей богу, в обморок упадёшь! Бабушка даже не заметит… - Милая Луи, я просто не влезу в это платье, если ты ослабишь корсет хотя бы на миллиметр. Дай бабушке волю и она бы вырезала мне нижние рёбра, как в пятнадцатом веке, что бы моя талия была обхватом в шестнадцать сантиметров. - Но ты и так всегда была очень тонкокостна и твоя талия без корсета по обхвату, как у нашей модницы Иветты в корсете! - Бабушке этого не объяснишь и если я когда-нибудь повешусь на шнурке от этого корсета, она не заподозрит, что я повесилась от того, что просто хотела съесть пирожное, но понимала, что если съем мне придётся уходить из кафе голой. Девушки рассмеялись и пошли к лестнице. Внизу уже раздавался голос гостя. У лестницы вид Анжелы стал каким-то странно-отсутствующем. Лицо побледнело. Она потёрла тыльной стороной ладони лоб, попыталась вздохнуть полной грудью – тщетно. Её бедным лёгким мешал корсет. - Держись милая… Держись. Только лестница и всё. Может… Может сказать, что ты себя плохо чувствуешь и не выйдешь к гостю? - Нет. Это же гость… Бабушка так его ждала. Так хотела познакомить… Их шёпот не слышали. Их даже не видели. Мужчина в шляпе и плаще был увлечён беседой с мадам дэ Нуар. Он стоял к ним спиной. Это была уже середина лестницы. Казалось – осталось совсем чуть-чуть. Луи прикоснулась ко лбу Анжи – он горел. Руки были холодные, как лёд. - Может мне помочь, Вам… - Луи не решалась обращаться к ней «на ты» в присутствии хозяйки дома. - Не… надо… - еле-еле прошептала девушка. – осталась всего-лишь половина лестницы. - Как зна… Мадмуазель! – Анжелика оступилась и, казалось, ещё совсем чуть-чуть и она покатится по лестнице, но… Мужчина в плаще оказался весьма проворным. Он двумя прыжками пересёк половину лестницы и успел подхватить её на руки, после чего она потеряла сознание. Свет в её глазах погас, и она медленно опустилась в сон… - Врача! – голос Маргарэт срывался на крик, она хотела бы проорать что-нибудь ещё, Но её грубо прервал мужской голос. - Да какого тут врача, Маргарэт! У меня нету медицинского образования, однако даже я вижу, что на ней слишком сильно затянут корсет! – в голосе звучала такая сильная укоризна, что мадам дэ Нуар просто упала в кресло, испуганно смотря на гостя. – Кто же так издевается над ребёнком! Даже в Париже девушки не затягивают на себе корсет ТАК! По пульсу же похоже, что она дня три не брала ничего в рот. – голос срывался на глухое шипение, пальцы же едва заметно скользнули по шнуровке, и она развязалась – Никогда не думал, что ты до такого дойдёшь. Вот теперь идите к своему портному и дайте ему нормальные мерки. – на этих словах в глазах пожилой женщины скользнул хитрый огонёк, который безусловно не остался незамеченным и был причиной добродушного смешка. – В таком случае, мадам, заказывать придётся мне. Не переживайте, мне часто говорили, что у меня хороший вкус. Куда мне перенести мадмуазель? *** Я проснулась на руках у какого-то мужчины (женщина меня на руках держать просто не стала бы). Глаза до боли не хотелось открывать. Дышать было на удивление легко, голова горела. Много меньше, но горела. Мужчина что-то говорил. Понять не могла что (все звуки в голове перемешались и лишь сейчас всё начало раскладываться по местам), я понимала лишь одно – у него был очень приятный голос. И была очень не против уснуть под этот голос. Приоткрыла один глаз, но уткнулась взглядом прямо ему в плечо и предпочла его закрыть. Боже, как хочется спать… Всё. Я больше по ночам книг не читаю. Мужчина куда-то шёл. Шёл по лестнице – наверх. Благо дверь в мою комнату была слегка - чуть-чуть - приоткрыта и он распахнул её «лёгким движением стопы». Меня аккуратно положили в мою кровать с репликой, от которой я была вынуждена улыбнуться «якобы во сне». - Я вижу, что мадмуазель понравилось спать у меня на руках, но уверен, что на кровати ей будет не менее удобно. - Спасибо... – его рука по-отечески скользнула по моим волосам, и он вышел, тихо закрыв за собой дверь. *** Проснулась я от тихого шебуршанья в своей комнате. Луи возилась с какими-то коробками, что-то делала в моём шкафу и с жутко деловым видом поправляла юбки на каких-то платьях. - М? Я разбудила тебя? Извини, пожалуйста. Обычно ты не просыпаешься, когда я сутра вожусь в твоей комнате. Ну и загонял же месье Ле Грейв нашего Мартона. Мартон никогда не шил в такие короткие сроки. И, знаешь, похоже на счёт хорошего вкуса месье не врал. Ты только посмотри на это платье! Я всегда ненавидела розовый, но этот оттенок будет тебе очень к лицу. Или же вот это голубое платье с белым воротничком. Помнишь… На детском портрете мадам Ирэн точно такое же… И эта ткань… она не мнётся и тебе вполне будет удобно ездить в нём верхом. Но сейчас я советовала бы одеть вот это – изумрудно-серебристое. Ты в нём будешь похожа на бутон голландской розы. Серые глаза светились. Да, она единственный мой настоящий друг. Белый котёнок… Бесконечно добрый, бесконечно преданный. - Это? Но оно же вечернее! - А сейчас, по-твоему, что? – сказала Лу и раздвинула шторы. Из окна светила луна, прикрытая, как вуалью, тучами. - Тогда зачем мне одеваться? - Дорогуша, ты уже два дня спишь! А сегодня вас пригласили на вечер Эттэши. Мне сказали тебя подготовить, но сразу тебя будить я не стала, так что – да, просыпайся ты! – отправляйся в ванну. С меня бесцеремонно стянули одеяло и включили все светильники. Лу открыла все окна. Умеют же люди издеваться! Я была вынуждена ретироваться в ванну, где было т-т-т-т-т-е-е-е-е-п-л-о…. *** Зеркало отображало меня странную. Волосы свободными кольцами спадают на спину и плечи. Широкие белые кружева обрамляют кисти, подобно лёгкой паутинке, они прикрывают кисть до второй фаланги моих пальцев. Плечи открыты. Вырез плавно переходит в V-образное декольте и обрамлён простой полосой из белого шёлка. Плечи непривычно открыты для меня, и я пытаюсь прикрыть их волосами, но Лу останавливает меня. Смешно. Я никогда не выбрала бы себе изумрудную материю на платье. Смешно. У меня голубые глаза, а оно мне всё равно идёт. Смешно. Мне смешно, потому что мне хочется сбросить белые туфли и пройтись по снегу, которого никогда не бывает достаточно много. Смешно и грустно то, что бабушка меня совсем не понимает. То, что отец уехал в Австрию по вечным делам работы. Смешно, что даже он меня не знает. Смешно, что из-за этого глупого фуршета я не смогу попеть вместе с Лу. У неё такой красивый голос.… А я уйду за ним. Я уйду за этим голосом, как только она запоёт. И я буду счастлива. Счастлива, как будто у меня есть свой ангел. Лу аккуратно отодвинула мои волосы и застегнула на шее бусы из больших морских жемчужин. Они аккуратно обрамляли шею, не привлекая особого внимания, мягко поблёскивали и чуть-чуть переливались. - Лу, ты сегодня будешь петь? Может после фуршета споём? Там... Наверху… Помнишь ту комнату с органом? Она звуконепроницаема, да и пиано там стоит… - Споём милая, споём.… После музыки всегда становится легче… *** Мне действительно было её жалко. Действительно. Она была таким уставшим существом с вечным грузом на душе. Мне было её жалко, и я утешала её своим голосом. Кто же знал, что он станет для неё наркотиком? Я не знала. В доме сейчас никого нет. Всех слуг распустили, а мне просто некуда идти. Что ж мне остаётся только уйти в тот же наркотик – в музыку. *** Все уехали. Я забился в свой подвал и сколько бы меня не пытались оттуда выманить, я не выходил. Ну, неужели Маргарет не понимает, что я не показываюсь на людях НИКОГДА. Для чего я сюда приехал? Я не знаю. Но я не задержусь тут надолго. Может быть развлеку себя преподаванием… Хотя, навряд ли. У мадмуазель Анжелики есть талант к рисунку, а голос её, хоть и мил, весьма слаб. Она лишь цветок, который талантлив к красоте видимой. Её талант прекрасен, как и она сама, но этот талант пагубен. Я, безусловно, мог бы его развить, но я не буду ей предлагать этого. Она должна прийти к этому решению сама. Постойте-ка! Мне казалось, что уехали все… *** Когда я робко заглянул в комнату, из которой раздавался до боли знакомый и в тоже время абсолютно чужой женский голос, девушка сидела в углу на кровати и что-то напевала. Тихо, очень тихо, но она не соврала ни одной ноты. Это был почти шёпот и в тоже время это был голос, полный боли. Я не знал этой песни. В отличие от всех остальных языков венгерский давался мне довольно трудно. Всё-таки финно-угорская группа, как-никак. Но смысл, если передавать в грубовато сложившейся рифме, был таков: «Король лесов жил во дворце из изумрудов. Богат и властен, благородной статью Он подчинить любую б смог. Но воспылал он дикой страстью Лишь к той, кого любить не мог. Свою любовь он пел ей в песнях, Преподносил в каменьях, жемчугах. Но дева-сирин со смешливой спесью Была холодной, словно яблоня в снегах. Он приходил к ней, к побережью, Он в море самоцветы клал. И воздух моря, вечно свежий, Ему лишь образумиться желал. А он всё звал её, страдая, Желая голос слышать вновь. И, от любви, изнемогая, Он пел ей песни про любовь. Но лишь молчала дева-сирин, Ей наш король не интересен! Та лишь сказала: «Будь же смирен! Уходи! Землёй будь весел.» Она смеялась в глаза – озёра. Она смеялась в глаза властелина. И лишь круги в воде – узором – Ложились скромно «ты уж прости нам!» Мы – нириады – смеялись очень, Мы разыграли тебя, дружок. Ну, а сестра над тобой хохочет. У нас нету сердца. Мы знаем, дружок. Впрочем, про нас ты забудешь, Но, а в лесу найдёшь себе ты жену. Впрочем, ты с нами смеяться не будешь. Но, то и жаль, не уйдёшь ты с нами ко дну. - Мадмуазель, у вас прекрасный голос. – девушка вздрогнула и подняла на меня свои кошачьи серые глаза, окаймлённые чёрными ресницами. В них читалось замешательство. - Простите… Я думала, что вы уехали вместе со всеми. - Я никогда не выезжаю на балы. Людские развлечения не для меня. - От чего же? Вы ничем ни хуже других людей. – она улыбалась. Улыбалась глазами. Милый ребёнок, но в нём уже проглядывается это вечное женское любопытство. - Всё вам расскажи! Лучше я задам вопрос по существу. Ваш голос мне очень знаком. Я знал одного человека, у которого голос был очень похож на ваш. Но этому человеку было не суждено дожить до ваших лет. Я мог помочь вам развить ваш талант. Я мог бы обещать вам славу, успех и мастерство, если мои догадки верны. Расскажите мне о вашей семье. Откуда вы? Вы ведь не коренная венгерка! - Откуда вы знаете монсеньор! Что вызывает в вас такие сомнения? – в её голосе звучал смех. Звонкие колокольчики смеха. Но и глуховатые тона иронии тоже давали о себе знать. - Позвольте! Вас выдают ваши русые косы и серые глаза. – я улыбался. Лишь бы мои догадки были верны. - Хорошо. Я расскажу вам о своей семье. Я рискую испить вместо моего любимого токая обычное столовое вино, да ещё и перебродившее. Вы обещаете мне сказку, если «ваши догадки верны». Но это всего-лишь догадки, а сердце и душа мои живы. Они куда ранимее, чем вы думаете. Я расскажу вам о моей семье, но лишь когда научусь верить вам. Доверять вам. Если научусь. *** - Эрик! Эрик, ты обещал мне сыграть ту партию из Волшебной флейты! Ну пожалуйста, Эрик! Родители ушли – они не помешают. Передо мной стояла девочка восьми лет. У неё были те же серые глаза, что и у Луизы. Волосы вились чёрными кудряшками, как у мамы, а кожа была болезненно-белой. На ней было платье холодного голубого цвета с кружевными белыми манжетами. Это было любимое детище моих родителей и единственный мой друг. Моя маленькая сестричка Эжени. - Ты хочешь спеть партию королевы ночи? Или всё-таки Памины? - Королевы ночи. Памину я пела вчера. – её детский голосок был сокровищем моей души. - Хорошо – как же я мог устоять перед просьбой любимой сестрички? Я послушно задвигал все папки с чертежами, и мы шли петь. Моей задачей была музыка, а её – голос этой музыки. Как правило, я поправлял её ошибки, но они были столь мелкими и несущественными, что не бросались в глаза, и мне приходилось по-настоящему вслушиваться. Но наше маленькое счастье длилось недолго. Через месяц она слегла с температурой, её била горячка, жар. Уже в июле нам сказали, что жить ей осталось два дня от силы. И никто – ни один врач – не мог нам назвать ни саму болезнь, ни её причины. Да… Эжени умерла… Я посадил на её могиле розы… Много белых роз… Она их так любила… Она умерла, но остался старший брат, который меня ненавидел и даже в её смерти винил меня. Да, Шарль остался, а я решил уйти. В той семье, в том доме, больше ничего не держало меня. *** Девушка грациозно соскользнула с кровати. Застегнула на маленьких ножках аккуратненькие, но простые туфельки на небольшом каблучке и, гордо выпрямившись, направилась в сторону выхода. Я понимал, что требовать от этого ребёнка, которому и так пришлось нелегко, откровений с первым встречным было невозможно. И всё же любопытство, которое, как правило, подводило меня, пересилило. Мне оставалось только ткнуть пальцем в небо и то неизвестно выиграю я, или проиграю, если мои догадки верны. Стоит ли это делать? Чего я этим добьюсь? Помогу ей и сломаю себе жизнь? Или же сломаю жизнь ребёнку и помогу себе? Поломаю жизнь нам обоим? Эти две жизни, которые и так уже… Ладно, кто не рискует… - Твоего отца звали Шарль? – в этот момент она остановилась в коридоре, как вкопанная и застыла. – Шарль дэ Рашилье? Девушка медленно обернулась… Опустила глаза и сделала два несмелых шага в мою сторону. - Да… Мой…отец…папа…Рашилье. Вы его знали? - Хм… В некотором роде. Знал… Не более того. Что с ним случилось, что он собственную дочь отправил работать служанкой? Не похоже. Семья была небедной вроде бы. - Позвольте, если вас не затруднит… Пройдём на кухню. Поговорим там. Её пальцы лихорадочно теребили носовой лоток, глаза она не осмеливалась поднимать. Я решил не трогать её по пути, решил дать ей собраться с мыслями. Похоже, ей предстояли неприятные откровения. Когда мы пришли, я сам заварил ей кофе, не смотря на её протесты. Что-то слишком бурная реакция на воспоминания об отце. Неужели он со временем такой сволочью стал? - Папа сильно запил, когда мама умерла. Потом ещё записался ужасным игроком. Казино, скачки, посиделки – он везде успевал и везде проигрывал. Так он спустил всё. И мне устроил «весёлую жизнь». В смерти мамы он винил меня и мне часто доставалось. И скончался он в буквальном смысле с занесённым кулаком. После этого я вынуждена была пойти работать. Маргарэт приняла меня. Она предлагала мне жить у неё так запросто, но я не могу. Совесть не позволяет - Мда… Нет, я конечно знал, что Шарль вечно был домашним тираном, но что б дошёл до такого… - она с благодарным взглядом приняла из моих рук чёрный кофе (в отличие от Кристины, она любила очень крепкий кофе).- А вообще, знаешь малыш, ты очень похожа на нашу сестру. На Эжени. Только ей было восемь, когда она умерла… Ты на неё очень похожа. Тебе достался её голос. Милая была девочка. Наверно она выросла бы такой же как ты, только вместо твоих рыжеватых волос у неё были бы смоляные, чёрные. - Вы – брат моего отца? Мой дядя? Эрик? - Хмм… Получается, так. Неужели Шарль рассказывал обо мне? – даже интересно, что такое Шаро рассказал обо мне этой девочке? Сказку-страшилку? - Говорил, что у вас было что-то не в порядке с лицом и что вы сбежали с цыганами… - Знаешь, мне кажется ты сильно обеззлобила слова Шаро. Он всегда был резок на язык. В детстве особенно. Но содержание ты выявила правильно. И с лицом непорядок (поэтому и ношу маску), и с цыганами сбежал, когда Эжени умерла. Не любили меня в той семье, если сказать мягко, и я решил облегчить жизнь и себе, и им. Ничуть не жалею. Почему-то я улыбался. Не знаю почему. Может быть, потому что я видел человека, который не собирался отвергать меня? Ну.… Хотя бы в качестве дяди? *** Я была ошарашена. Глаза, медовые глаза, этого странного человека светились состраданием, добротой и какой-то непонятной мне грустью. Он протянул через стол руку в перчатке, поправил выбившуюся чёлку, положил ладонь мне на кисть. Я не знала его, но почему-то верила ему. Я вдруг почувствовала себя защищённой. От него веяло защитой. Раньше я была волчонком. Я верила только Маргарэт и Анжелике. Сейчас я чувствовала, что у меня появился человек, который не даст меня в обиду. Почти… отец? - Знаешь, дитя… Я хотел бы дать тебе будущее. Карьеру… Счастье. Но я не смогу это сделать здесь. Вернее, я мог бы, но это слишком большой риск. Если бы я был моложе, я провёл бы тебя через любую бурю. Сейчас же я не молод. Не могу сказать, что я стар, но… Сейчас я тут не властен. Я могу лишь обещать тебе признание на землях Франции. Готова ли ты бросить тут всё? Можешь ли? Я видела в его глазах силу. Величие короля, но короля, который уступит скоро свой трон. Он хочет завершить своё земное предназначение, завершить достойно, но всё же признает, что править он будет ещё не долго. Но не сожалеет об этом. Его осанка всё ещё полна величия, руки легко управляют тяжёлым карающим мечом, а в омутах глаз поблёскивают шальные искорки пламеня жизни. Он старался быть мягким и деликатным, но всё же решил предупредить о предстоящем тяжёлом решении заранее. Это был правильный ход. Честность людей всеподкупна. - Я уеду. Но… Мне нужна неделя, что бы подготовить к этому Анжелику. Мой голос… Он… Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 08-12-2007 23:01
	- Святая простота… - В его голосе прозвучала нескрываемая жалость… - Девочка моя, наш голос… Если человек с тонкой, хрупкой душой слушает его очень долго… Он замыкается на нём. Это становится наркотиком для него. Тем более такое несчастное создание, как Анжелика. Ты сделаешь только хуже, если будешь петь ей дальше. Ей Богу, у Анжелики сейчас возраст, когда люди влюбляются. Спой ей последний раз, перед отъездом, а дальше пусть уж лучше переключит своё вниманье на Эттэша младшего, допустим. Приятный молодой человек недурной наружности и благородной сущности. У Маргарэт хороший вкус на мужчин, она сможет всё провернуть. Я понимаю, тебе было жалко её, а утешать мы с тобой умеем только песней – музыкой нашего голоса, но… В общем, ты поняла… - Его глаза странно блестели, тая слёзы в уголках. Наш голос, музыка нашего голоса. Нашего? - Скажите… Вы ведь не были особенно дружны с моим отцом… Зачем Вы помогаете мне? Эта мысль не давала мне покоя. Она кружилась в моей голове, как назойливая мошкара. У меня не получалось её прогнать. Вернее, я просто не пыталась этого сделать. Быть может, это любопытство лишнее, но мне нужно это знать. Я должна иметь почву под ногами. - Знаешь, я никогда не знал твоей матери, а ты пошла характером именно в неё. Я просто думаю, что ты не отвернёшься от своего последнего родственника. Кроме того, мне очень не хотелось бы, что бы твой талант пропал. Такой голос должен жить. А я мог бы довести его до совершенства… Я мог бы дать тебе то признание, которого никогда не добивался для себя… Всепоглощающая грусть его глаз спровоцировала мой вопрос. - Но почему? Вы же могли всё это воплотить… - Люди – народ злой. Посмотри на меня, малыш. – Он усталым жестом стянул маску. В его глазах стояли слёзы, и лишь одна капелька стекала по тонкой бледной коже, которая обтягивала его череп, через которую были видны вены и артерии. Мне было жаль его. Он был добрым, а этого было достаточно для меня. Остальное не должно было волновать. В глазах всплывали картинки. Вот он ловит Анжи на лестнице, вот укладывает её на кровать, как маленького ребёнка, вот варит мне мой любимый кофе. Он был добрым и этого было достаточно. – Разве люди смогли бы меня признать? Я просто был затравленным зверем. Сильным, властвующим, диктующим, но всё-таки затравленным. Я мог двигать людей, как пешки. Я мог помогать добиваться успеха или карать, но для себя я ничего сделать так и не смог. Уж лучше я помогу тебе, нежели умру отъявленным эгоистом, потерявшим последние остатки разума на старости лет. Вот такой вот твой родственник – дядя Эрик. Маску он всё ещё держал в руках, взгляд был отсутствующим. Мне было его бесконечно жалко. Я, стараясь не отрывать его от мыслей, поднялась со стула и тихо подошла к нему. Казалось, он этого даже не заметил. Обняла за плечи… Он вздрогнул, но рук не скинул. Положила ему голову на плечо (когда он сидел, это было вовсе незатруднительно, даже наклоняться не нужно было). - Дядя Эрик… Дорогой дядя Эрик… Спустя несколько месяцев. Мы приехали во Францию. Я уехала отсюда, когда мне было пять. Сейчас мне всё в новинку и я стараюсь везде держаться вместе с дядей. Он терпит, хотя ему это и не очень нравится. Поселились мы под Оперой. Идти по веренице подземных ходов было боязно (я то и дело хваталась за руку дяди – он лишь добродушно посмеивался), но меня это не слишком удивило. С его внешностью это было вполне нормально. Впереди меня ждали долгие занятия вокалом (он всё-таки нашёл какие-то недостатки в моём исполнении), кроме того нужно было заучить хотя бы часть классического оперного репертуара. Пока мы ехали, я успела сдружиться со своим новоиспечённым родственником и привыкнуть к его лицу. Он хороший. Странный критерий, не правда ли? Впрочем, он же не только родственник – он родственная душа. Со своим голосом он решил знакомить меня потихоньку – каждый вечер он пел мне что-нибудь. Пел сначала довольно простенькие арии, постепенно переходя ко всё более сложным. В его голосе никогда не чувствовалось напряжения, он играл им, его голос был глиной из которой он мог слепить всё что угодно. Я преклонялась пред его гением, я признала его своим учителем, наставником и может быть даже отцом. Сначала за мной присматривали, но настал момент, когда я практически полностью освоилась и мне предоставили полную свободу… Ну… Или почти полную. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 08-12-2007 23:02
	- Святая простота… - В его голосе прозвучала нескрываемая жалость… - Девочка моя, наш голос… Если человек с тонкой, хрупкой душой слушает его очень долго… Он замыкается на нём. Это становится наркотиком для него. Тем более такое несчастное создание, как Анжелика. Ты сделаешь только хуже, если будешь петь ей дальше. Ей Богу, у Анжелики сейчас возраст, когда люди влюбляются. Спой ей последний раз, перед отъездом, а дальше пусть уж лучше переключит своё вниманье на Эттэша младшего, допустим. Приятный молодой человек недурной наружности и благородной сущности. У Маргарэт хороший вкус на мужчин, она сможет всё провернуть. Я понимаю, тебе было жалко её, а утешать мы с тобой умеем только песней – музыкой нашего голоса, но… В общем, ты поняла… - Его глаза странно блестели, тая слёзы в уголках. Наш голос, музыка нашего голоса. Нашего? - Скажите… Вы ведь не были особенно дружны с моим отцом… Зачем Вы помогаете мне? Эта мысль не давала мне покоя. Она кружилась в моей голове, как назойливая мошкара. У меня не получалось её прогнать. Вернее, я просто не пыталась этого сделать. Быть может, это любопытство лишнее, но мне нужно это знать. Я должна иметь почву под ногами. - Знаешь, я никогда не знал твоей матери, а ты пошла характером именно в неё. Я просто думаю, что ты не отвернёшься от своего последнего родственника. Кроме того, мне очень не хотелось бы, что бы твой талант пропал. Такой голос должен жить. А я мог бы довести его до совершенства… Я мог бы дать тебе то признание, которого никогда не добивался для себя… Всепоглощающая грусть его глаз спровоцировала мой вопрос. - Но почему? Вы же могли всё это воплотить… - Люди – народ злой. Посмотри на меня, малыш. – Он усталым жестом стянул маску. В его глазах стояли слёзы, и лишь одна капелька стекала по тонкой бледной коже, которая обтягивала его череп, через которую были видны вены и артерии. Мне было жаль его. Он был добрым, а этого было достаточно для меня. Остальное не должно было волновать. В глазах всплывали картинки. Вот он ловит Анжи на лестнице, вот укладывает её на кровать, как маленького ребёнка, вот варит мне мой любимый кофе. Он был добрым и этого было достаточно. – Разве люди смогли бы меня признать? Я просто был затравленным зверем. Сильным, властвующим, диктующим, но всё-таки затравленным. Я мог двигать людей, как пешки. Я мог помогать добиваться успеха или карать, но для себя я ничего сделать так и не смог. Уж лучше я помогу тебе, нежели умру отъявленным эгоистом, потерявшим последние остатки разума на старости лет. Вот такой вот твой родственник – дядя Эрик. Маску он всё ещё держал в руках, взгляд был отсутствующим. Мне было его бесконечно жалко. Я, стараясь не отрывать его от мыслей, поднялась со стула и тихо подошла к нему. Казалось, он этого даже не заметил. Обняла за плечи… Он вздрогнул, но рук не скинул. Положила ему голову на плечо (когда он сидел, это было вовсе незатруднительно, даже наклоняться не нужно было). - Дядя Эрик… Дорогой дядя Эрик… Спустя несколько месяцев. Мы приехали во Францию. Я уехала отсюда, когда мне было пять. Сейчас мне всё в новинку и я стараюсь везде держаться вместе с дядей. Он терпит, хотя ему это и не очень нравится. Поселились мы под Оперой. Идти по веренице подземных ходов было боязно (я то и дело хваталась за руку дяди – он лишь добродушно посмеивался), но меня это не слишком удивило. С его внешностью это было вполне нормально. Впереди меня ждали долгие занятия вокалом (он всё-таки нашёл какие-то недостатки в моём исполнении), кроме того нужно было заучить хотя бы часть классического оперного репертуара. Пока мы ехали, я успела сдружиться со своим новоиспечённым родственником и привыкнуть к его лицу. Он хороший. Странный критерий, не правда ли? Впрочем, он же не только родственник – он родственная душа. Со своим голосом он решил знакомить меня потихоньку – каждый вечер он пел мне что-нибудь. Пел сначала довольно простенькие арии, постепенно переходя ко всё более сложным. В его голосе никогда не чувствовалось напряжения, он играл им, его голос был глиной из которой он мог слепить всё что угодно. Я преклонялась пред его гением, я признала его своим учителем, наставником и может быть даже отцом. Сначала за мной присматривали, но настал момент, когда я практически полностью освоилась и мне предоставили полную свободу… Ну… Или почти полную. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 08-12-2007 23:05
	*** Смешно мне в том несовершенстве Смотреть, на тех, кого столь ценят. Смешно мне видеть их блаженство, Когда дырявый флаг во «славе» реет. И их эгоцентризм забавен очень мне. Их слепота меня давно уж забавляет. Они живут, как в вечной коме или сне, Когда «друзья» вновь маски одевают. Им ценен взгляд рабопоклонный, Сулящий преклонение и лесть, Ценны им люди-слуги, преклонённые, Но именно они готовят идолам тем месть. Но больно мне… Мне больно видеть грязь. Противно их ничтожество, столь разуму глухое. И плачу я, но плачу я с иронией смеясь, Смешно мне всё, что им – священное, святое. *** Когда человека предали Он чувствует дикую боль. Для тех, кого столь часто предавали Верность играет важнейшую роль. Такие люди бывают резки И, порою, способны до слёз довести. И боль ваши сдавит виски. Вы поймёте, что трудно их долю нести. Но когда-нибудь у них дома, Вы примете горячую чашу с чаем, А может быть кофе с ромом, Добродушная псина вас встретит с лаем. Вам расскажут что-то из жизни, Чуть-чуть приоткроют вам боль, И вы снимите с глаз эту призму, И поймёте, какую играет он роль. Может статься, он резкостью вас проверял, Наблюдая за вашей болью и гневом. Просто нам сложно теперь доверять В этом мире предательски-сером. *** Тяжёлой маской лицемерия, Тяжёлым кучерявым париком, Я скрою все души мучения И естество оставлю на потом. На талии я затяну корсет, И рукавами я закрою кисти. Меня обычной больше нет, Как нет зимой на древе листьев. Пред зеркалами меня оденут в шелка И ожерелье на шею накинут. Маскарад всем по вкусу, наверняка, Но в конце все маски с лиц снимут. Пусть скроет сейчас черты полумаска. Я хочу, что б меня никто не узнал. Сейчас я сияю как меч из дамаска, А после потухну, как ржавый кинжал, Сломаюсь, кусками глухой звон издав, Полированный пол слегка поцарапав. И не помогут настои из трав, И не воскресят, свои соки отдав. Цитировать
Йоганн Вайс Без права быть собой... Группа: Полтергейсты Сообщений: 493	Добавлено: 09-12-2007 02:11
	мне очень понравилось. Красивые стихи. И так всё это знакомо. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 09-12-2007 16:50
	Спасибо, Вайс...) Что-то народу тут (на форуме)...мало... Всегда так? Цитировать
Lightgestalt EisStachel Группа: Полтергейсты Сообщений: 2369	Добавлено: 09-12-2007 17:20
	Последнее время да. Стихи твои, Юнико, замечательные. Особенно приметились мне второе и третье. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 09-12-2007 23:04
	Второе посвящено учителю Вин-Чун...Третье же просто небольшой отрывок самочувствия. Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 10-12-2007 17:28
	Кстати, поэтэсса, ты на стихах.ру не числишься?)) Цитировать
Lightgestalt EisStachel Группа: Полтергейсты Сообщений: 2369	Добавлено: 10-12-2007 18:11
	Не, а что, нашла кого-то похожего?)) Дай ссыль, что ль тогда)) Интересно)) Цитировать
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 10-12-2007 18:52
	нет, просто интересно стало. Интересно находить знакомых)) Цитировать

Страницы: << Prev 1 2 3 4 5 6 7 Next>>

Отвечать на темы в данном разделе могут только зарегистрированные пользователи

Отвечать на темы могут только зарегистрированные пользователи