Саша Григорович высказывает мысли

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Курим трубку, пьём чай Интересная режиссура Стихи,которые сочиняют форумчане Публикации Виртуальный кинотеатр Льва Савицкого Театр и прочие виды искусства -продолжение / Публикации / Саша Григорович высказывает мысли

Страницы: 1 2 3 Next>>

Автор	Сообщение
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 13-07-2011 02:22
	Идеальное убийство Мириады вспыхнувших звезд крошатся в ладонях. Пропуская сквозь пальцы мельчайшие кусочки далекого лета, я заставляю их играть, плести замысловатые узоры, ложиться в коробку - то глянцевым лицом, то шершавым затылком и замираю в предвкушении, глядя на изуродованный диск закатного летнего светила, разбросанного осколками прямо передо мной. Я погружаю пальцы в душистую, пахучую, полынную бумажную душу высококачественной немецкой печати и слышу хрип – хрип времени. Время как паяц в безумном танце, учуяв пыльный запах, раскиданный небрежно по комнате, словно вещи нерадивой хозяйки, хочет вырвать у меня хоть какую-то свою часть (день, может два – не больше) - кусок, похожий на материю, цепко оберегая свою красочную сущность, падает с высоты на пол, глядя на меня с укором, той самой сценой, где апельсиновый сад, балансируя на грани калёного оранжевого, желтого и охряного, застыл в закатных лучах между каменистым спуском и морем. Бережно поднимаю его с пола и, отдав посмертную дань, жадно вглядываюсь в бездну потраченных секунд, за мгновение до того как убить. Конечно! А зачем это все? Да, необходимо впрыснуть небольшую дозу яда, сделать маленькую инъекцию откровения - по большей части я просто убиваю время. Если мне начинает казаться, что действую вольно, независимо, что проснувшись утром, взорвав панцирь сна, сделав глоток обжигающего кофе, начинаю жить, то тут же признаюсь себе, что это фикция, обман – на самом деле я начинаю убивать. Весь мой день соткан из насилия. Стою ли в душной пробке, завистливо глядя на птичий полет, читаю ли бульварные романы, насквозь пропитанные розово-бантичной пошлостью, смотрю ли в светящийся экран, от которого, как от всевидящего ока невозможно скрыться – я безусловный, безжалостный палач. Так почему не спланировать идеальное убийство? Почему не выбрать красивый, изящный способ? Что, если я хочу знать, из чего соткан мой день, моё время? Да, я хочу видеть, как может истончаться жирный круг циферблата, превращаясь на моих глазах в точку. При этом, не надо подражать всесильным и наимудрейшим, не надо пытаться укротить свою совесть, не надо бежать кары небесной, ведь время принадлежит мне, вернее, время и есть я. Глядя на обрывки волн, что вспенивая прибой, окрашивают скалы жемчужно-белым, на угасающее солнце, ласково оставляющее глушь итальянской деревушки в прохладном покое, на корабельные мачты, которые уже не разглядеть в сгущающихся сумерках, вижу себя бегущей босиком по истоптанным тропинкам какой-нибудь Roccia near. Сначала чудится, что это лишь мой двойник, моя тень, что, перекликаясь с явью, тень вот-вот исчезнет. Но потом силуэт становится четче. Слышу учащенное дыхание, чувствую сладковатый ванильный запах волос и уже мчусь, царапая руки о прутья деревьев, стремлюсь сквозь апельсиновый сад вниз – в теплый прибой нарисованного моря, ожившего моей прихотью. Я знаю все оттенки бледно-синего в правом углу, знаю неровное решето орды бурых облаков, сквозь которое пробиваются слабеющие лучи - мне пришлось укрощать их не один час, подбирая осколки один за другим. Всего пару мгновений назад передо мной лежала моя жизнь. Целых девяносто шесть часов, двадцать три минуты, одиннадцать секунд. Когда все было готово, я глубоко вздохнула и, не дав себе опомниться, вздыбив скалы, небо и море, проложив посередине рваное русло разомкнутых пальцев, позволив бумаге натужно трещать, с силой рванула несчастное полотно… Трасса разрыва неопрятна, пазлы рассыпаются, а я продолжаю кромсать исчезающий на глазах пейзаж, полюбившееся мне море и острые темные скалы в ажурной воздушной пене. Если уж убивать время, то именно так – ощущая босыми стопами мелкие камни, что ранят ноги, когда ты бежишь сломя голову, чтобы искупаться на закате кем-то придуманного летнего дня… Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 13-07-2011 02:24
	Можно смотреть часами "Можно смотреть часами... Идти и смотреть, облекая в своих мыслях восторг от увиденного - то в слова, то в мелодию, то в тихую ненавязчивую песню нежности. И ритм, четкий ритм, совпадающий с каждым шагом... Красивые изгибы, движущиеся в пространстве без сопротивления, без малейшего усилия, легко проходят между мирами из прошлого в будущее, из реальности в фантазию. Материя служит высокой цели сокрытия тайны. Она может существовать, как вторая кожа или трепетать вокруг туманным облаком, может пологом укрывать, может краткостью своей сводить таинственность к минимуму. Так живет она, тая и одновременно подчеркивая, меняя форму, но оставляя суть, двигаясь в такт переходам, взлетам и падениям. Как клавиши фортепиано послушны пальцам пианиста, так материя послушна ритму музыки и слов, придуманных созерцателем. Только он может наделить увиденный рисунок красками божественного восприятия, повысить плотность красоты на квадратный сантиметр бумаги или холста, усилить вкус и запах, закружить себе голову, захмелеть от счастья обладания совершенным Движением. Поймать движение дано не каждому - это все равно, что поймать полет птицы. Не птицу, а полет птицы! Невозможно, невероятно, волшебно! В руке созерцателя бьются хрупкие крылья, стучит звонко и часто сердце пойманного времени. Да! Описав Движение, заглянув в глаза его тайны, можно поцеловать холодную ладонь бессердечной дамы, имя которой - Время. Иди, иди неутомимый художник, листай книгу перемен, вздыхай по ушедшему, хорони мгновения Прошлого под своими ресницами, ликуй, целуя секунды, падающие каждый миг на тебя, как звезды с неба Будущего. Иди, пока хватит сил, любуйся и воспевай, трепещи и восторгайся. Ты избранный, ты ценитель, ты главный жрец храма. Твоя богиня, твоя муза идет впереди, недосягаемая в своем свободном движении, непостижимая, великая в своей красоте..." - думал профессор русской словесности, проходя по коридору института и разглядывая стройные ноги студенток. Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 13-07-2011 02:25
	Охотник нить тонка… как лески лучик, утопая в жесте скором, обрамляя край воздушный чуть скрипучим разговором, заплетет узлы в узоры, заплутает в изумрудном, а потом вдруг оборвется – неожиданно в пурпурном. ничего… такие нити со смертельным приговором, как бы ты не убегала, не смотрела вслед с укором точно в правое предсердье, покидая путы пальцев и тугую тетиву, обязательно вонзятся – звонко оборвав струну. мне легко тебе признаться… за нехоженые тропы, за костры, что вдруг простыли, за песок и за те стопы, что на нем на миг застыли, заставляя неба парус в те секунды развернуться и по-детски откровенно головы моей коснуться, и за то, что лишь глазами я с тобою говорю – мой охотник, мой избранник - я тебя благодарю. Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 15-07-2011 02:20
	Пять ошибок, семь способов, двенадцать советов и одно предсказание Вот она цель – красная горящая кнопочка с надписью "Хочешь…?" Да! Да! А, кто не хочет? Кто скажите мне не хочет знать про пять основных ошибок женщин в постели, про семь способов очаровать мужчину, про двенадцать советов, как его родимого удержать в дальнейшем в этой самой постели, ну и, понятное дело, чем дело кончится, чем сердце успокоится, и прикрылось бы оно все медным тазом, но знать-то – ой, как хооооочется! И главное, чтобы по пунктам, понимаете? В этом тайный, сакральный смысл. Нам нельзя говорить: «есть несколько». Это пагубная практика. Обязательно пусть будет число. Числа на нас действуют магически. Нас к ним приучают с детства: «Три орешка для Золушки», «Цветик-семицветик», «три богатыря» и прочее. Итак, заголовок: «Пять (три –мало, десять много, семь –было, пять – в самый раз) проверенных способов…» Так… загвоздка… чем бы удивить? Быстренько смотрим «ленты», шаримся в инете. И тут же понимаем – нужно про секс. Хочешь, не хочешь – это работает. Люди привыкли читать про секс и отвыкли им заниматься. Вот, свеженькое - ошибки в постели. Сразу видно - писал профи, скорее всего айтишник, потому что сравнил эрогенные зоны мужчин с клавиатурой. По мнению автора, теперь всё унифицировано. Раньше ведь, как было: у одного мужчины «клавиатура» мягкая, пальчики бегут легко, такая вся удобная и эргономичная; у другого, наоборот – как на старом «Ундервуде» – все жестко и четко – хоть щипай, хоть кусай; этого вообще, лучше не трогать – ему везде щекотно, а вон того – трогай, не трогай - не напечатаешь. Нет, не подходит. Идем дальше. Может, пять способов соблазнить женщину? Открываем первую статью и тут же видим чудесный способ обольщения! Сразу видно, что пишет девушка (ну кому, как не девушке давать советы, как ее соблазнить). Пишет с легкостью, с воодушевлением, с какой-то детской непосредственностью: «Поэтому женщины постоянно попадаются в ловушку мужчины, который играет роль «хозяина жизни». Легко играть эту роль, имея в кармане тысячи долларов. Но женщин привлекают не столько деньги, сколько образ мужчины стабильного и серьезного; словом, тот, кто сможет поддержать её и её детей. К сожалению, подтверждением стабильности на сегодняшний день являются машины, дома и тому подобные вещи». Слезы умиления наворачиваются, когда представляешь себе многодетную мать, ждущую такого соблазнения. Мол, «да, мужчины, я такая – невинная и чистая, заботящаяся о своем выводке, на деньги мне совершенно наплевать, и я не виновата, что подтверждением вашей состоятельности должны служить столь известные всем движимые и недвижимые предметы. Я сама очень от этого страдаю, но что поделать. Поэтому, если у вас есть чем меня убедить – подходите, не стесняйтесь. С яхтами – без очереди». Ересь чистой воды, но ведь читают, еще как читают, даже перепосты делают. Ага, нашла. Десять «нельзя» для женщины в постели. Шикарно! Нельзя говорить, нельзя молчать, нельзя делать больно и… опаньки, плохо пахнуть и приносить игрушки из секс-шопа… Удивлеееена… Прикольно… Живут же люди. Прийти на свидание вонючей, с большим вибратором и постоянно молчать… это сильно, это может у мужчины вызвать шок. Верю, однозначно. Беру в копилку. Или написать про мужскую измену? Тут до 50-ти причин можно нарыть, причем, они частенько взаимоисключающие: вялая - инициативная, болтаешь - молчишь, слишком сексуальная и доступная – зануда-недотрога. Пунктов через двадцать складывается унылое ощущение, что как ты, блин, не старайся – причин у него море. Но одна мне очень понравилась: «Мужчинам не так часто, как женщинам, предлагают заняться сексом. Когда другая женщина предлагает секс, не каждый мужчина сможет отказать». Не спешите смеяться – здесь бездна смыслов. Вы хоть понимаете до чего бедным мужикам худо? Они готовы заняться сексом, просто, потому что им предложили. Т.е. нам, женщинам, предлагают часто, мы привыкли, ну и в зависимости от настроения, от того с какой ноги встали, какое предложение за день опять же, посмотрели-покуртили, вроде ниче – ну, давай. А сильному-то полу приходится брать, что дают. Вот ведь незадача. Я бы этот пункт вывела из разряда причин измены, потому что он к ней не имеет отношения. Это изнасилование чистой воды. Не столько тела, сколько мозга. Мужчину, находящегося под жестким прессингом женского эротизма, обездвиженного, обезглавленного, шокированного происходящим, жестоко используют и оставляют жить с тяжелой душевной травмой, с чувством вины и непонятным послевкусием того, что тебя «поимели» (скорее всего, по пьяни, но утверждать не будем - всяко бывает). Ну, вот о чем писать? Давайте о главном и коротко. Итак, просто пять: 1. Никогда не читайте статей, где наша многогранная и интересная жизнь разложена по полочкам, как увидите пункты – листайте дальше (действует сразу после прочтения). 2. Никогда не думайте, что знаете всё о себе или о тех, кто вас окружает. 3. Изучайте себя и тех, кто рядом, будьте внимательны – жизнь идет и все меняется. 4. Занимайтесь любовью, а не болтайте о ней. 5. Любите - по- всякому, по- разному, коротко ли, долго ли, прощайте, не прощайте, удерживайте, прогоняйте, прощайтесь, встречайтесь, уходите, бросайте, опять сходитесь, на потолке, на полу, в бане, с игрушками и без оных, молодыми и старыми – любите. Все беды от нелюбви. Р.S. Предсказание забыла! И БУДЕТ ВАМ СЧАСТЬЕ Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 17-07-2011 01:57
	Тца-тца Паша стоял и рассматривал ноги. Мужские ноги, торчащие из-под белой длинной сорочки, выглядят приблизительно так же, как ветви деревьев в марте: уныло, редко и без должного шарма. Даже голубые парчовые тапочки с помпонами не спасали положения - они его усугубляли, потому что нарядностью своей походили на женские. Тапки беззастенчиво являли миру ноготь большого пальца правой ноги того, кто елейным голосом произнес: - Пал Сергеич, присаживайтесь, голубчик, присаживайтесь, - лицо дяденьки могло бы быть приятным, но его страшно портил нос. Такой нос, вообще, способен испортить не только лицо, но и жизнь, и карьеру, и судьбу. Бывают такие способные носы, которые могут дать сто очков любому злому року. - Спасибо, - еле ворочая шершавым языком, пролепетал Паша, посмотрев на небольшое клубящееся облако, уютно сформировавшееся аккурат в районе его филея. Однако садиться прямо так, в незнакомые волшебные газы, он поостерегся, поэтому подождал, пока не проступят очертания стула. Робко пристроившись на самый край, Паша спросил: - Простите, где я? – только тут молодой человек понял, что и сам выглядит весьма странно - попросту говоря, Павел был абсолютно голый. Общество двух совершенно незнакомых людей, тем более, не располагало к тому, чтобы почувствовать себя вольготно (второй гражданин был маленького роста, лысый, тоже в белой сорочке и в простых шлепанцах с облупившейся краской на логотипе «Adidas»). Паша прикрыл то, что можно прикрыть, а прочее осталось сиять бледностью кожи среди рассыпанных вокруг звезд. Дабы другая часть тела – та, что не поместилась в ладонях - не соревновалась с ночными светилами, молодой человек сел на стул поудобнее. - Вы, любезный, там, где и положено, не волнуйтесь - всё, как вы себе и представляли, как смотрели в кино, читали в книжках, - носатый увлекся и соскочил со своего высокого кресла, при этом Паше на секунду показалось, что вместо парчовых тапок он увидел копыта. - Меня зовут Стас, - дяденька приветливо улыбнулся, - можно запросто, без отчества. - Это, - новый знакомый картинно взмахнул волосатой рукой, - Рома. Толстый старичок поджал под себя ноги, еле заметно вздернув бровь от удивления. Стас продолжал: - Тоже, голубчик, не напрягаясь, по-родственному. Зачем нам эти мимансы? - Мы друг другу, поверьте, не чужие, - дяденька многозначительно поднял кривой волосатый палец, а потом, стушевавшись по поводу неказистой внешности собственного перста, спрятал руки за спину, и, покачиваясь на носках своих двусмысленных тапочек, продолжил знакомство, которое приняло вдруг неожиданный оборот: - Вы давеча, Пал Сергеич, изволили повеси-тца? - Да, Рома, я настаиваю на этом произношении, - парировал Стас молчаливый выпад старичка. Тот, в свою очередь, продолжал деликатно ерзать и прятать ноги под креслом так, будто прочел мысли Павла. - Мало того, я настаиваю и на таком же написании, - не унимался носатый, пренебрегая полным отсутствием понимая в глазах оппонента. – Послушайте, Пашенька, как звучит: «Тца-а-а - нет любви без конца, тца-а-а – жизнь с лицом мертвеца, тца-а-а - затянулась верёви-тца, тца-а-а – вот и нет молодца, тца-а-а …» - Хватит, Стас, - прервал музыкальную зарисовку лысенький толстячок, и, проявив неожиданную для своего возраста сноровку, быстро подошел к молодому человеку, загораживая собой чудесную картину танцующего с воображаемым колокольчиком Стасика. - Вы санитар, да? – обрадовано сказал Паша, которого посетило понимание всего происходящего. - Нет, ну что ты, я не санитар, хотя некоторые имеют право так думать, - голос у Ромы был такой приятный и проникновенный, что гость сразу же успокоился. – Прости Станислава, ладно? Работы много, сам понимаешь, как осень-зима – авралы. - Я тебе скажу просто, без всего этого, - старичок потряс рукой, будто в ней был колокольчик, при этом живот его всколыхнулся, потревожив белые одежды. – Ты, Павел Сергеевич, испортил нам показатель раёвости. - Мне больше нравится – «райности»! – опять влез носатый. - Без разницы, право слово, но похоже на «крайности», - парировал Рома. - А «раёвости» хорошо рифмуется, - продолжал спорить Стас. - Не надо рифмовать, рифмовать не надо, - быстро сказал толстячок, остерегаясь буйной фантазии товарища. - Черт возьми, можете толком объяснить?! – вмешался в разговор гость. - Ей Богу, ничего не понимаю! – в сердцах воскликнул молодой человек, грозно насупившись и сжав один кулак (второй, как вы догадываетесь, сжать, в силу определенных обстоятельств, он не мог). Тут же старичок и дяденька, почти одновременно, икнули. Рома погрозил Паше пальцем: - Всуе не надо, только по делу. Павел вытаращил глаза. Видимо, догадка способна распирать человека изнутри. - Ну, вот и славно, - увидев нужную реакцию, Рома продолжил: - Все просто. У нас со Стасиком есть смысл жизни – это люди. Люди, которые лишают себя жизни, лишают, в свою очередь, нашу жизнь смысла. Понятно? По лицу Павла Сергеевича нельзя было определить понятно ему или нет. Скорее «страшно» - читалось в выпученных глазах, «больно» - в дрожащих руках и «ужасно хочется проснуться» - в безвольно отвисшем подбородке. Остальные части тела в диалоге участвовали вяло. - Нам бы очень хотелось, чтобы люди ценили жизнь, понимали, как она хороша, какое счастье родиться Там, - жест холеной руки однозначно показывал майна. – Но, к нашему великому сожалению, люди придумали себе свою игру: они ищут смыслы жизни, совершенно не разбираясь в данном вопросе. В природе, Павел Сергеевич, смыслы – это не яблоки на деревьях, их нельзя просто собрать, их надо создать. Посадить семена, полить, культивировать, привить и только потом можно получить урожай. - Я, например, создал Землю, творю добро, по мере возможностей, - старичок скромно потупил голубые глазки, подождал минутку, но, так и не услышав от апатичного Паши привычного «Аллилуйя!», продолжил: – Стасик ко мне присоединился чуть позже, в силу некоторых разногласий, возникших по ходу обсуждения, - лысенький замялся, пытаясь обойти скользкую тему, – нам бы теперь жить да жить. Людям счастье, процветание, технический прогресс, освоение космоса - все, что пожелают, а нам старикам – малая награда, заслуженный, так сказать, отдых. – Рай, то бишь, Павлуша, - дедуля ласково, как-то даже игриво, посмотрел на молодого человека, - может, слышал? - Слышал, - механически и не вполне живо, без интонаций, ответил гость. Хозяева переглянулись. Стасик, разочарованно махнув рукой, сел на свое место. Как ни странно, но этот жест вывел парня из ступора: - Получается, что рай только для вас, а для людей нет? - Здрасте-пожалста-а-а, договорились, - закрыв голову руками, выражая крайнее неудовольствие, дяденька в голубых тапках задрал волосатую ногу и рьяно почесался. - Так мы же вам все условия создали: Рома не спал веками, тысячелетиями без отпуска. Для чего? А для того, голубчик, чтобы вы процветали, росли, сами себе создали смыслы, научились их оберегать, воспитывать, научились заботиться о них и потом, со спокойной совестью, отправлялись в рай. А вы что делаете? Вы ищете смыслы, то промеж себя, то в своей голове, то в смерти, то в рождении, то в любви, то в отказе от всего, то вон, еще куда хуже - в нас с Ромой. Толстячок закатил глаза, всем своим видом давая понять, что его такое положение вещей никак не устраивает. - Получается, что такие как я, - Паша потрогал след на шее, - не дают вам спокойно отправиться в рай? - В числе некоторых других причин, да, - уверенно ответил на вопрос Роман. - Извините, - парень весь скукожился и опустил голову. Белесые облака все плотнее укутывали мужчин, предрекая скорейшую развязку. Свет почти погас, звезды мерцали тускло, казалось, подул ветер и немного похолодало. - Ну что, Павлик, может назад? – корректно и без нажима спросил Рома. - А можно? – голос парня дрожал призрачной надеждой. - Странные они все-таки, - ворчливо заметил Стасик, обращаясь к другу, - чего-то ты им не доложил. - Зачем мы по-твоему, мил человек, тут с тобой битый час толкуем? – резонно спросил носатый у гостя. – Иди давай. Только смотри, не болтай лишнего, в крайнем случае – свет в конце тоннеля, понял? - Поня-я-я-я-я-а-а-а-а-а-л, - едва успел ответить Паша, проваливаясь сквозь лучистый коридор, открывшийся в толще плотных облаков. - Стоп, всем спасибо! – голос режиссера выражал полное и всеобъемлющее удовлетворение. – Завтра второму составу на генеральный прогон явиться в девять. Смирнова достать не забудьте, а то получится конфуз, как в прошлый раз. Главреж хихикнул, вспоминая потоки отборного мата, которыми щедро наградил весь состав театральной труппы, включая декоратора, заслуженный артист РФ, играющий самоубийцу Павлика, когда, спустя три часа после репетиции, его из-под сцены вызволила уборщица. Семидесятипятилетняя Зинаида Никитична ничего не имела против того, чтобы повторить свой «подвиг» еще раз, поэтому, на всякий случай, уже пристроилась за кулисами в надежде лицезреть заслуженные голые чресла. Опомнившись, режиссер состроил серьезную мину и добавил с некоторой угрозой: - Не расслабляемся, родные, до премьеры осталась неделя. Еще раз - всем спасибо, все свободны! Последняя фраза касалась не только актеров, но и осветителей. Макс сидел, зачарованно глядя на сцену, погружающуюся в сумрак. - Чего застыл? Скажи - ерунда полная? Такая ересь во всех смыслах, богохульство с голой задницей, - высокий, симпатичный парень привычными движениями выключал тумблеры и нажимал кнопки. - Провал гарантирован, уверяю тебя. Если все понял, давай, не подведи. Завтра слышал? В девять, как штык! Уже на выходе осветитель остановился и, стараясь пробиться сквозь заторможенность товарища, добавил: - Макс… и это, блин, не пей сегодня. Заканчивай, окей? Саныч учует, выгонит, однозначно. Максим, еще год назад сам служивший актером в одном из известных столичных театров, отрешенно кивнув, тоже стал собираться домой. Город встретил его вечерней прохладой и шумом проезжающих автомобилей. Прохожие опасливо обходили худую, укутанную в черное, фигурку, будто нарисованную грифелем, потому что в движениях ее читалось полное безразличие. Но, на этот раз, Макс чувствовал, что безразличие его только внешнее. Открыв дверь квартиры, он сразу понял - Лиза ушла. Записка на столе сухо сообщала, что она больше не может, что она устала и, что искать ее не нужно. Как ни странно, сердце его не остановилось, а продолжало мерно выстукивать какую-то новую мелодию. Макс прислушался. «Тца-тца, тца-тца, тца-тца», - звенело в груди. Парень подошел к окну и открыл его настежь. Потом встал на подоконник, набрал полные легкие воздуха и… что есть сил, закричал: - Ро-о-о-м-а-а-а-а, я-а-а-а всё-ё-ё-ё поня-я-я-ял! Вытянув руку перед собой, Макс позвонил в невидимый колокольчик. На небе сверкнула молния. Молодой человек слез с подоконника, закрыл окно. Задергивая шторы, он заметил краем глаза, что облака потемнели. «Кажется, будет гроза», - с улыбкой подумал Макс. - Что?!!! Рома?!!! Рома?!!! – толстенький старичок нырнул куда-то вниз, под кресло, а потом, вооружившись шлепанцем, резво подскочил. Но его визави был хитер и уже отбежал, на некоторое расстояние, шутливо повизгивая: - Да брось ты, сработало же! - Я тебе сейчас покажу - Ррррома-а-а-а!!! - с небывалой прытью, подхватив белую сорочку, толстячок бросился вдогонку, размахивая своим «грозным» оружием так, что с надписи стала отставать белая краска и мелкими горошинами града падать на землю. - Ай! Ай! Больно же, пожалей Стасика! - отчаянный крик беглеца тонул в его же собственном смехе, а копытца то и дело тормошили недовольные тучи, расплескивающие воду. Густые стремительные потоки наполняли землю весной. Люди ловили зонты, закрывали двери и окна, прятались под карнизами зданий. Макс всего этого не видел. Он крепко-крепко спал. Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 22-07-2011 02:29
	Кондратьев Он замер на мгновение, а потом побежал… Старался изо всех сил, но ватные ноги, будто глухие к призывам о спасении, еле передвигались. Деревья же, напротив, с невероятной скоростью неслись навстречу. Ветки хлестали по лицу, больно царапая руки, выставленные вперед, словно неумелый живой щит. Все кончилось неожиданно - Егор упал, а когда поднялся, то увидел девушку, с лицом, сотканным из мельчайших отсветов луны. Формы тела, почти нагого, будоражили воображение и волновали. Он захотел прижать ее тесно к себе, почувствовать тепло и запах, который чудился ему ванильно-молочным. - Это тебе, возьми, - сказала незнакомка и протянула руку. Ладонь распознала шероховатую поверхность бумаги. Внезапно девушка закричала. Тонко, пронзительно, противно… Егор, еле разомкнув веки, снял трубку, разрывающегося от звонка телефона. - Алло, - голос его, хриплый после сна, прозвучал недовольно. Те же чувства, видимо, разделяла жена, которая, пробурчав в подушку слова негодования, повернулась к мужу той частью своего тела, на которую Волков, даже после многолетнего брака, не мог смотреть спокойно. - Егор Алексеевич, простите, что разбудила, - буднично зачастила секретарша, - звоню, чтобы напомнить вам - через час в малом зале института состоится конференция. - Черт! - не сдержался мужчина, посмотрев на часы. - Дьявол, - добавил он, понимая, что времени осталось в обрез. - Простите, спасибо Вера, да, да, конечно, буду. Забыв о вежливости, Егор бросил трубку и вскочил с кровати. Закончив бурные, торопливые сборы, он чмокнул жену на прощание в то, что нашел свободным от раскиданных по подушке светлых волос. Мужчине показалось, что это была щека. В тот же миг Егору Алексеевичу вспомнилось, что когда-то он любил по утрам, проникнув к жене под одеяло… Мысль внезапно перескочила на воспоминание о незнакомке, увиденной во сне, но и она не задержалась надолго. Спешно побросав в кожаный коричневый портфель нужные бумаги, Волков, в наспех наброшенном пальто, выскочил из дома. На дорогу ушло минут двадцать. Ровно в девять часов, слегка вспотев, поправляя на ходу галстук, начальник отдела макроэкономических исследований, найдя табличку со своим именем, занял место за полукруглым столом. Кивая знакомым, улыбаясь лишь уголками губ приглашенным на конференцию коллегам, Егор мысленно готовился к нудному сидению в президиуме. Разобрав бумаги, Волков налил себе водички и приготовился слушать докладчика. Взгляд невольно скользил по лицам людей. Имена и фамилии, череда занимаемых должностей - все как обычно. Внезапно Егор замер. «Кондратьев Иван Степанович, заместитель руководителя межрегионального отдела финансового контроля», - прочитал он несколько раз. Затем отвел глаза, чувствуя, как сознание попадает в клещи непонятной и бессмысленной тревоги. «Кондратьев, Кондратьев, Иван Степанович Кондратьев…» - стаей птиц кружились мысли в голове Егора. Он сделал глоток воды, но вкуса не почувствовал, потом внимательно посмотрел на лицо человека. Тот улыбнулся ему и кивнул. Птицы, крючковато-острыми клювами воспоминаний, с протяжным криком ринулись вниз, целясь в Волкова, как выпущенные из лука стрелы. Егор почувствовал болезненный укол в грудь и закрыл глаза. - Бабуль, ты скоро? - Идем, идем, не волнуйся, - ответила женщина, с трудом запихивая полные ноги в старенькие разбитые туфли. Каждый день они вместе выходили из дому: бабушка на работу, восьмилетний Егорка в школу. Волковы вдвоем шли до середины пути, а потом, потрепав внучка по пепельным вихрам, Екатерина Алексеевна спешила забрать почту и разнести по адресам. Почтальоном она работала не так давно, поэтому сильно уставала с непривычки. - Егорка, поможешь мне? - Чего, ба? - ответил внук, подхватив с земли какую-то палку и восхищенно разглядывая ее на предмет того, как она может послужить ему мечом в предстоящих баталиях с однокашниками. - Да, - вздохнула Екатерина Алексеевна, - теть Шура заболела. Она вчера письмо не донесла - совсем плохо стало, мне отдала. - Дом знаешь двухэтажный кирпичный, напротив кулинарии? - Знаю, - коротко ответил Егор, нещадно лупя траву палкой. - Тебе по пути как раз, занеси после школы - все мне из-за одного письма не тащиться, - сказала женщина и остановилась. - Давай, ба, занесу, не бойся, - ответил Егорка и, забрав у женщины конверт, засунул его в карман портфеля. - Шестнадцатый дом, третья квартира, там написано, - растревожилась Екатерина Алексеевна, - только обязательно, внучек, ладно? - Опоздаю, - торопливо чмокнул Егор бабушку и они разошлись. После уроков ватага пацанов шумно вывалилась из школы и занялась, наконец, важными делами. Где-то между соревнованиями в плевках и короткой потасовкой с вечным врагом Вовкой из 3-го "Б", Егор вспомнил о поручении бабушки и, неохотно попрощавшись с друзьями, отправился выполнять наказ. Подойдя к желтому кирпичному зданию, которое бесстыдно являло миру свои голые облезшие стены, мальчик насторожился. Во дворе дома собрались люди. Мужчины и женщины, все поголовно в черной одежде, тихо перешептывались. Кто-то жалобно скулил или плакал - Егор не мог разобрать. Обойдя толпу со стороны палисадника, мальчик понял, что попасть в подъезд будет не просто. Еще год назад он не обратил бы никакого внимания на процессию, и, смело преодолев людской кордон, зашел в подъезд. Год назад - да, а сейчас - нет. Егорка понял, что произошло. Он уже видел эти лица, венки и музыкантов, деловито расчехлявших инструменты. Руки мальчика похолодели. Когда умер дед, Егору показалось, что дедушка просто не вернулся из больницы. В ожидании тела из морга, прошел целый день. Большое количество людей, суета, нервные телефонные разговоры, трясущиеся руки заплаканной мамы, «скорая», которая делала бабушке уколы - так утомили Егорку, что он свернулся калачиком на родительской кровати и уснул. На какое-то время про ребенка все забыли. Проснулся он ночью от ужасного сладковато-приторного запаха и странной тишины, иногда нарушаемой всхлипами. Егорка, будто ничего не произошло, вышел из спальни - прямо так, как уснул - в майке и синих колготках. В полутемной комнате, на обеденном столе, разложенном «книжкой», стоял наспех сколоченный гроб, в котором лежал дед - Василий Кузьмич Волков. Егор уставился на его лицо, не в силах оторвать взгляда. Запах был такой сильный, что мальчика затошнило, но двинуться с места он не мог. До Егора донесся шепот тети Клавы, которая сказала странную вещь, что дедушка «тает». Мама встала с каменным, застывшим от горя лицом и, подняв голову покойника, поменяла салфетку на подушке. Постояв еще какое-то время, мальчик понял, что хочет в туалет. Надо было решиться и пройти мимо грубо соструганного, торчащего щепками сквозь красный сатин, гроба. Егор сделал шаг. В этот момент рука деда скользнула по военному мундиру. Смертельно испугавшись, дите ринулось вон из комнаты. Утром, когда родственники собрались на вынос тела, заиграла ужасная музыка. Все стали плакать, Егор тоже тоненько завыл, потому что устал, потому что было очень жаль маму, которая, пошатываясь, шла за гробом, и еще потому, что он все понял: деда больше нет - совсем нет, вместо него несут жуткий труп, который зловонно пахнет и зачем-то тает. Потом было кладбище и прощание - мальчик с ужасом думал, что его тоже попросят поцеловать прозрачно-голубой лоб покойника и, застывая всем телом, с мольбой заглядывал в невидящие глаза матери. Очнувшись от воспоминаний, испуганный Егор стал разглядывать венки. «Кондратьеву Ивану Степановичу от коллег, от жены и детей, от профсоюза...» - гласили надписи на красных лентах. Вдруг Егору вспомнилось, что бабушка часто говорит: «Меня чуть кондрашка не хватила». Дурацкая мысль вернула его к обещанию, данному утром. Мальчик выдохнул, считая удары сердца и уговаривая себя, что успеет - быстро заскочит в подъезд, кинет письмо в ящик и пулей вылетит на улицу. Мысленно сосчитав до трех, Егор дернулся с места. Чья-то цепкая рука больно впилась ему в плечо в тот самый миг, когда из подъезда показался гроб с телом покойного Кондратьева. - Ку-у-у-да?! - услышал Егор строгий голос за спиной, - стой, малец, примета плохая, покойничку дорогу перебегать, будто раньше него успеть хочешь. Мальчик не повернул головы. Тонкая теплая струйка страха текла по ногам. Желание исчезнуть, пропасть от стыда, было столь велико, что Егору показалось, что он сам умер. Мимо проплывал профиль покойного Кондратьева: мощный выпирающий подбородок, высокий лоб и впалые синеватые виски. Егорка утер глаза, из которых прыснули слезы, и бросился бежать. - Егор Алексеевич, ты чего? - сосед справа вернул Волкова в реальность, - пойдем покурим, перерыв двадцать минут. - Пойдем, - куда-то в пустоту ответил Егор и поднялся. Прохладный уличный воздух помог развеять воспоминания. Волкову стало даже как-то неловко перед самим собой. - Здравствуйте, мы, кажется, знакомы? Егор Алексеевич повернул голову, чтобы ответить. - Иван Степанович Кондратьев, не помните? - сказал мужчина и протянул руку для пожатия. - Помню, - еле выдавил из себя Волков, разглядывая знакомые черты, - извините... - промямлил он тут же, а может ему только показалось, что слова прозвучали вслух. Волков развернулся и, не застегивая пальто, быстрым шагом направился к машине. Вечером, заглушив головную боль анальгетиками, Егор взял ключи от родительского гаража и ушел. Вернувшись через час, он сжимал в кармане пальто пожелтевший от времени конверт. Рассказать о случившемся недовольной жене, Егор Алексеевич так и не решился. На следующий день, после работы, Волков подъехал на машине к дому номер шестнадцать и позвонил в дверь квартиры номер три. Ему открыла пожилая, опрятная женщина, в уютном домашнем шерстяном платье. Кутаясь в шаль, она спросила: - Вы ко мне? - Если честно, я не знаю, - замешкался Егор, осознавая нелепость ситуации. - Вот, письмо. Волков протянул женщине старый конверт с выцветшими узорами чернил и выбеленными временем марками. Хозяйка квартиры взяла конверт, внимательно рассмотрела подпись отправителя, потом как-то странно выдохнула и, чуть покачнувшись, сказала: - Проходите, пожалуйста, я на секундочку. Женщина ушла в комнату. Вслушиваясь в звук бережно открываемого конверта, а затем и в мучительную тишину чужой квартиры, Егор Алексеевич считал секунды, которые отмеряли большие настенные часы. Наконец, он услышал голос хозяйки - она торопливо говорила в телефонную трубку: - Машенька, Петя не улетел? Нет? Слава Богу! Немедленно приезжайте ко мне, срочно. Позвони Саше и Степе, короче, всем... принесли письмо... нет, Маша, ты все увидишь... я и сама, если честно не верю своим глазам. Правильно говорил папа: «Письма, как души, теряться не должны». Не дослушав, Егор вышел. Вышел и вздохнул с облегчением. Что ему еще нужно было сделать? Извиниться за покойницу бабушку, доверившую ответственное дело ребенку? За себя - испуганного восьмилетнего мальчика? «Глупо ужасно, - Волков сел в машину и завел двигатель, - жаль, конечно, что так получилось с письмом - видать очень важное оно, да и с господином Кондратьевым, который случайно попал в водоворот совпадений, некрасиво вышло», - подумал Егор, представляя, какое недоумение вызвал его стремительный уход у научного сотрудника, приглашенного на конференцию. Утром следующего дня, придя на работу, Волков, первым делом попросил Верочку, соединить его с отделом кадров: - Наталья Петровна, Егор Алексеевич беспокоит. Будьте добры, вчера на конференции был некто Кондратьев Иван Степанович, мне бы его телефон узнать, заместитель руководителя межрегионального отдела финансового контроля, если я правильно запомнил, скорее всего, из НИИ системного анализа. Не в службу, а в дружбу, гляньте списки... жду, жду, спасибо. Егор Алексеевич стал разбирать бумаги, всматриваясь в отчеты сотрудников. Все больше погружаясь в работу, Волков вздрогнул от неожиданности, когда раздался голос начальника отдела кадров: - Егор Алексеевич, нет такого, вы что-то перепутали. - Как это, нет? - плохо соображая, ответил мужчина. - Вообще, нет никакого Кондратьева, и отдела тоже нет – расформировали. Волков не прощаясь, молча, повесил трубку… Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 23-07-2011 02:55
	Зимняя Бывает скажешь: "Жив", А эхом: "Еле.. еле...", Но главное порыв, Зима и стон метели. Они прошьют дорог Белесых одеяло Следами быстрых ног, Морозным острым жалом. Остудят лоб стеклом Замерзшего забрала Окна того, кто жив, Кому зимы не мало... И стать бы январем, Запутаться в узоре На окнах, серебром Забрызгать небо-море, Содрать с домов бетон Завыть листом металла, И знать, что этот стон У проводов украла. Но сможешь ли узнать, Кем забываясь стала?... Как горько понимать - Тебе зимы хватало... . Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 02-08-2011 01:40
	Альбом с фотографиями Вы когда-нибудь пробовали разобрать старые фотоальбомы? Сейчас все просто: на цифровом носителе фотографии сразу раскладываются по папкам, а папки по годам. Но, что же делать с ворохами старых фоток? С теми матовыми и глянцевыми, цветными и черно-белыми свидетелями докомпьютерной жизни, что любовно разложены по стареньким бархатным альбомам или просто томятся, ожидая новых прикосновений в черных бумажных пакетиках? И вот, когда альбомы с выпадающими из них страницами потерты, пакетики изношены и всем своим видом обвиняют нас в небрежности, настает тот миг, когда мы готовы все рассортировать, разложить по годам, по темам, - короче, навести порядок, а может даже больше – перенести на цифру. В тот самый момент встает вопрос: «А, как это сделать?» Не все фото подписаны, не на каждом из них мы узнаем людей и где, собственно, мы с этими людьми случились, для нас тоже загадка. Столкнувшись с этой проблемой пару лет назад, я сделала для себя некоторые выводы, которые, надеюсь, вам пригодятся. На фото изображен жизнерадостный малыш с голой попой и полотенцем на голове? Это вы в младенчестве. Разница тут принципиальная, потому что если на попе подгузник, а на голове бейсболка – это уже ваш ребенок, а в некоторых случаях даже внук или внучка. Если ракурс хороший, то удастся определить пол, что, несомненно, облегчит нашу задачу. Важно ориентироваться на то, что окружает ребенка. Если в кадре ковер – однозначно - вы. Обратите внимание на родителей. Их, как правило, не часто встретишь на фото, когда вам было не больше трех лет. Маму узнать чертовски тяжело. У нее странная прическа, одежда, взгляд и, вообще, такое ощущение, что она может быть и рада, но меньше всего ей сейчас хочется фотографироваться. Большая удача, коль попадется отец. Папа бодрый, в рубашке и брюках. Держится на небольшом расстоянии, в очень неудобной позе - например, выставив вас перед собой на прямых руках. То ли обескуражен, то ли любуется, то ли просто не верит в происходящее. Платочки в горошек, ползунки и вязаные пинетки – также являются приметами того славного времени, когда вы еще не ходили, не бегали и ничего от жизни особенного не хотели. Она сама по себе представлялась тогда, чем-то ярким, интересным, требующим проверки «на зубок». Зубы росли, а вместе с ними знания и печали. И вот уже с фотографии на вас смотрит малыш с безумной прической. Да, дурацкие прически – это основная примета детского сада. «Горшок», челка, как у фашиста-предателя, зализанная набок, кудри буйные (наверняка, стараниями бабушки), хвостики с шаровидными бантиками, что визуально утяжеляли конструкцию головы до такой степени, что ребенок выглядел, как детеныш гуманоида, косички унылые или просто невзрачная лысыватость – все это характерно для фотографий того времени. Еще обратите внимание на выражение лица, вернее, на глаза. Даже, если вас заставили изображать радость, или не успели заставить и вы просто скучаете – глаза везде будут грустными. Очень, очень редко лица детей в детском саду не омрачены пониманием того, что опять придется кушать за обедом ненавистные щи, что мамы рядом нет, а впереди еще сон-час и танцы в паре с мальчиком Гришей, у которого потеют ладошки. Кстати, на этих фотках чаще всего встречаются кораблики, самолеты, большие мячи с тремя полосками, куклы с томно опущенными глазами и толстыми ножками доярок, но самая популярная вещь – телефон. На фотках с телефоном можно увидеть по-настоящему счастливых детей. В чем магическая сила сего предмета непонятно. Скорее всего, дети чувствовали себя с трубкой, прижатой к уху, взрослыми, уверенными в себе и свободными. Вы никогда не перепутаете старые карточки детсадовского времени с новыми. И дело тут ни в качестве нынешней печати, ни в графических редакторах, а в полном нежелании нынешних фотографов оставить детям детство, а родителям деньги. Поэтому они наряжают девочек в костюмы французских профурсеток, мальчиков в мушкетеров и выдают весь этот театр лилипутов за высокое искусство. Следующая группа фоток – это школа. Тут все просто: согнали класс, поставили лесенкой, сфоткали, отпустили. Никто уже придурковато не лыбится деснами, не ждет птичку, не стремится понравиться, но выглядят все просто кошмарно. Каждый раз, глядя на школьные фотографии, я не перестаю удивляться, как можно было так себя изуродовать. Общая угловатость, прыщавость, неряшливость вперемешку с немытостью на фоне тотального желания выглядеть круто и постарше своих лет, уступает только желанию выделиться любыми способами. У тех, кому повезло, есть любительские фото. Они, как правило, плохого качества, но весьма забавные. Чего мы только не делали, и как только не кривлялись, чтобы сделать прикольный кадр. Причем, алкоголь в ту пору вовсе был не обязателен. Он был непременным атрибутом следующего этапа. Итак, институт. Сразу видно, кто уже «пожил», а кто лишь на подступах. Ах, эти самоуверенные глаза с прищуром у мальчиков, при любом удобном случае хвастающих, кто сколько вчера выпил! Ох, эти мини–юбки у девочек, уверенно обтягивающие бедра и все необходимые точки, ответственные за приключения. Тут уже все по-взрослому, правда, мордашки еще детские, хотя местами усатые и с макияжем, а все равно – детские. Здесь вы впервые можете провести пальцем по матовой поверхности фотографии, будто жалея своих давнишних приятелей-однокурсников. Здесь можно впервые всплакнуть (если этого не случилось раньше), потому что, кого-то из них уже нет на этом свете. Нельзя не сказать также о тех фотографиях, которые мы можем назвать одним словом - «Отдых». Кипарисы и пальмы Черноморского побережья, турбазы и дома отдыха, фото с обезьянками и лечебными водами Кисловодска. Никаких Турций, Египтов и Мальдив. И знаете, удивительное дело - в то время они выглядели не хуже. Обратите внимание, какое чистое море, какая буйная растительность. Мало того, всё это великолепие усиленно оздоровительными процедурами, спортивно-массовыми мероприятиями и вечерними танцами. Но самое главное на этих фотографиях – это молодые, счастливые родители, которые, отработав год, выбили путевки, накопили или заняли денег, нашили нарядов и все-таки поехали отдыхать. Очень радостные, светлые фотографии, очень естественные, живые. Мамы не отклячивают попы, не выставляют вперед грудь, не надувают губки, не ловят диск закатного солнца, не смотрят в объектив мутным от некачественного турецкого виски взглядом. Папы не ходят везде и всюду в одних и тех же шортах, не пьют с утра до вечера, бреются каждый день и в тридцать лет считают неприличным иметь пивной живот. Единственно, что нас тогда огорчало - это то, что мама постоянно заставляет одеть панамку, вылезти из воды и больше загорать на спине. Конечно, есть еще фото всеобщих сабантуев, пьянок, дней рождений и свадеб. Есть изображения чьих-то детей, дальних родственников, собак, кошек и купленных автомобилей. Есть коллеги по работе. У некоторых найдутся фотки с грифом «Бывшие». Там «обрезанные» руки, обнимающие за плечи, брошенные мужья, оставленные жены, мимолетные любови и длительные страсти, а также те, кто испортил не только фотки, но и нашу жизнь своим присутствием. А дальше вы легко разберетесь сами. Фоток станет больше (скорее всего, была куплена «мыльница»), потом еще больше (это первая радость от покупки цифрового фотоаппарата), а потом вдруг все прервется - где-то здесь заканчивается история семейного альбома. Предвестником его «кончины» стало появление фотоаппарата, встроенного в телефон. В тот самый телефон, который мы сто лет назад так радостно прижимали к уху в детском саду... Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 25-08-2011 16:38
	Яблоко - Это ты положила? - Нет, я была в ванной, откуда оно? - Не знаю, я футбол смотрел, час назад здесь ничего не было. Ева Витальевна и Адам Казимирович переглянулись. Они стояли в гостиной. Перед ними на красивом, отливающем золотом блюде, лежало яблоко. - Дорогая, тебе не стыдно? – мужчина лукаво прищурился и легонько ущипнул жену за прозрачные складки пеньюара, так и не добравшись до пышных бедер, умело вильнувших прочь от похотливой длани. – Ев, столько насмешек было, гадко, между прочим, с твоей стороны, муся, - Адам Казимирович пытался смотреть строго, но глаза выдавали, что он не прочь поддержать супругу в ее шалости. - Мне нечего прекращать, я ничего и не начинала! – незамедлительно отреагировала Ева Витальевна, при этом оборки на ее груди пошли крупными волнами, что само по себе было дурным знаком. - Подумай сам: я принимала ванну, Вовка в школе. На что ты, вообще, рассчитывал? Ты же знаешь, Адам, я по утрам ЭТИМ заниматься не люблю. Но ты продолжаешь, тебе всегда было плевать на то, чего хочу я, зато вечером пиво и коньячок, коньячок и водочка, а муся может идти спать! Муж с женой стояли и смотрели друг на друга. При этом утро, которое вполне могло бы окраситься в нежные пастельные тона, стремительно мрачнело, потому что супруги раздражались все больше. - Тогда я его сейчас выброшу, а блюдо…блюдо…это же не наша тарелка? - Не наша, первый раз вижу… Адам замер в нерешительности, а Ева недобро покосилась на фрукт, спокойно мерцавший глянцевым боком. Резкий звонок телефона заставил парочку вздрогнуть. Ева Витальевна легонько взвизгнула, схватившись за пышную грудь, на что Адам Казимирович тут же сочно выругался и поднял трубку: - Фу, ты черт! Алло! - Давайте сразу к делу! Жду в течение часа, потом пеняйте на себя, - голос в трубке был хриплый и вкрадчивый. - Кто это? Кого Вам нужно? Вы не туда попали!!! - Адам Казимирович остервенело жахнул трубкой, но аппарат тут же разразился новой трелью. - Алло! - У Вас уже не час, а пятьдесят девять минут. Смотрите, как бы ни пришлось пожалеть… - Что?!!! – свирепея, прокричал Адам. – Что Вы хотите???!!! - Решайте быстрее, - голос оппонента ничуть не изменился в интонациях, но казалось, будто ему что-то мешает говорить. «Да он же ест, - внезапно осенило Адама Казимировича, он беспардонно жрет и при этом угрожает». На том конце провода, опять что-то с хрустом откусили. «Яблоко», - догадался Адам Казимирович. - Что решать? - Сейчас, коллега, все зависит от вас и вашей милейшей супруги, у меня, к сожалению, не так много времени, думаю, вы все понимаете – второго такого шанса не будет. Мой вам совет – берите, берите, не задумываясь, - звонивший не то хрюкнул, не то хихикнул. Адам Казимирович посмотрел на жену, потом на стол, где самым вызывающим образом лежало невесть откуда взявшееся яблоко. Догадка, осенившая мужчину, тут же нашла свою двигательную реализацию – он опять бросил трубку, настолько недвусмысленно попрощавшись, что Ева Витальевна покраснела кончиками ушей. Развернувшись волчком, Адам Казимирович пальцем, который в данную секунду можно смело назвать перстом, уперся жене в лицо: - Ты, ты...если ты немедленно не прекратишь, если ты не закончишь этот балаган, я...я... – мужчина угрожающе приблизил свой указательный палец, как достаточно длинный аргумент местами покрытый редкой порослью черных волос, к носу жены. – Вечно эти дурацкие шуточки! А это заявление: "не люблю заниматься ЭТИМ по утрам"? Ты вообще ЭТИМ не любишь заниматься! Я не помню, когда мы занимались хоть этим, хоть не этим, хоть чем-нибудь!!! - Адам Казимирович понимал, что перегибает, что, возможно, повод не такой существенный, что вожжа точно попала не туда, куда надо. Подкреплялось это понимание размером глаз жены - казалось, она пытается дышать ими, потому что ртом глотнуть воздуха у нее никак не выходило. Следующий выпад мужа должен был сокрушить бастионы безгрешной и высокомерной Евы Витальевны: - А я тебе скажу, скажу, я-то помню! Последний раз Ваше Величество снизошло до меня в своей благодати, когда я ему, т.е. ей… Вам, - Адам Казимирович сбился, но пыл не умерил, - т.е. тебе, дорогая, дал сто рублей на тряпки! Лицо женщины передернулось, как от пощечины. - Это тебя твои подружки - куры безмозглые научили? Или маманя в своей деревне книжек бульварных начиталась? Что, думала увижу яблочко, распущу слюни, вспомню свадьбу, забьюсь в ностальгическом припадке? Да мне плеваться хотелось, если хочешь знать, от всех этих конкурсов, устроенных твоим братцем-алкоголиком, от этих замызганных библейско-поселковых шуточек. Мы столько лет вместе, а мне до сих пор кажется, что ты веришь во всю эту чушь больше, чем в нашу любовь. Надо напоминать, как я ненавижу яблоки? - Только не в пирогах Ларочки, да, дорогой?- ответ Евы Витальевны заставил мужчину захлебнуться собственными словами, готовыми бесконечно вырываться из перекошенного гневом рта. Адам Казимирович только сейчас заметил, что женщина изменилась. Глаза заняли привычное место, светились холодно. Фигура застыла, руки тесно сжимали плечи. Бледная и спокойная Ева Витальевна продолжала: - Что ты? Что случилось? Что замолчал? Интересуешься, кто научил? Ларочка твоя и научила! - Не надо...- пресекла она попытку мужа, что-то сказать, - ты думал, я не узнаю, ты думал шито-крыто - переспали разочек и все? Она мне сама все рассказала на Новый год. И у тебя совести хватило пригласить ее с мужем... – Ева Витальевна не подбирала слова, они будто были готовы заранее, будто были не раз и не два произнесены: - Как у тебя язык поворачивается упрекать меня, когда ты сам все испоганил своей изменой? И, несмотря на это, я постаралась простить тебя. Причем тут деньги? Ты тогда пришел с работы, подарил цветы… Мне на секунду показалось, что ты очень сильно переживаешь, что мучаешься, что пытаешься хоть как-то загладить вину, что ты еще любишь меня, Адам. Вижу - ошибалась. Ты не способен на мужские поступки. Если бы не я, у нас и Вовки бы не было. Что смотришь? Забыл свое "тебе решать"? Если бы я не бросила аспирантуру, доучилась, работала сейчас по специальности, а не в магазине топталась до ночи. Где уж тут любовь и ласку взять. Ева Витальевна трясущимися руками стала открывать ящики буфета в поисках сигарет. Адам Казимирович слушал жену, и перебивать больше не пытался. Он весь подобрался, скукожился, ссохся. - Свадьба ему не понравилась, яблоки ему не пришлись, - четко, трезво, безжалостно продолжала супруга. - А ты помнишь, почему мы справляли свадьбу в деревне? Может, забыл, что твои "высокие" профессора родители меня на порог не пустили, что Вовку первый раз увидели, когда ему три года исполнилось? Это теперь они добрые и хорошие – «Ева то», «Ева сё», а тогда, если бы не мои мать с отцом, чтобы мы делали? На твою-то стипендию, живя в общаге, а? Ты вагоны разгружать, что-то не стремился. И сало кушал и соленья-варенья нахваливал.... Не договариваясь, не глядя друг другу в глаза, супруги одновременно сели. Запал неожиданно прошел, сказанное повисло в комнате звенящей тоскливой тишиной. Битва закончилась, только вот победителем себя явно никто не чувствовал. - Прости меня, Евушка родная, прости! Я такой пьяный был, не понял, как это все получилось, да и не получилось, кажется… - Адам Казимирович схватил руки жены и стал целовать. - А на Новый год эта змея сама напросилась, я не приглашал, честное слово. И родителей твоих люблю и очень уважаю, ты же знаешь - рад им всегда. Мне очень стыдно за то, что я наговорил, черт попутал, прости! - И ты меня, - после секундной паузы тихо прошептала Ева Витальевна, - я тоже виновата: "сам погладь", "сам разогрей", "отойди", "не мешай, "некогда "... Они обнялись, прижались друг к другу крепко. И так бы, наверное, сидели долго-долго, если бы взгляд Адама Казимировича не упал на злополучное яблоко. - Дай-ка я его выкину! - Нет, Дамушка, стой. Если ни ты, ни я не клали его сюда, то... Женщина смотрела на мужа многозначительно, явно ища помощи, боясь озвучить мысль, которая пришла ей на ум. - Ты думаешь, ты думаешь… это, что-то…ну... - Адам с трудом подбирал слово, - сверхъестественное? - Да! И звонок, был же звонок. Надо что-то решать. Вдруг это всё правда? И потом, ты только не смейся, ладно? Знаешь старушку из соседнего подъезда? Она всегда, когда видит меня, говорит: "Идет к тебе Антихрист!" - Милая, а тебя не смущает, что эта же бабуля периодически выходит на балкон голая и читает Маяковского? - Ладно, хорошо, - смеясь, ответила Ева Витальевна, - а мою прабабку Василину, помнишь? - Ту, которая чуть не сто лет прожила? - Да. Она ж на всю область известная гадалка была. Так вот, бабка - покойница всем ворожила, а меня только в лоб целовала и говорила: "От тебя зависит судьба мира!" - Хорошо. Тогда я сейчас откушу яблоко, потом накормлю тебя - мужики станут рожать в муках и людей депортируют в еще худшие условия, - игриво предложил Адам Казимирович, безусловно, все еще находившийся в состоянии шока. - Рожать?- улыбаясь, сказала жена, - лучше тогда яйца нести! Давай я спрячу его в кладовку, пусть сгниет там, потом выброшу? - А, давай! Пусть знает Змий, что нынешние Адам и Ева на искусы не поддаются, - воодушевился Адам Казимирович, но тут же и стушевался, припоминая свой конфуз. Только Ева Витальевна собралась встать, чтобы провести обещанную экзекуцию, как в комнату ворвался шестнадцатилетний Вова: - Ма, па, хаюшки! Закончили прения? К консенсусу пришли, или просто орать устали? - весело прострочил он, попутно хватая яблоко и с хрустом откусывая от него огромный кусок. - Я это… сидеть больше в комнате не могу, очень кушать хочется, есть чё? Статуи родителей, не моргая, смотрели на фрукт, усеченный молодыми здоровыми зубами. - Так, блин, понял, не закончили! Бать, ты штоль опять черные носки засунул в корзину для белого белья? Не получив ответа, разозлившись, Вовка еще раз откусил яблоко, взял "золотое" блюдо и сказал, яростно пережевывая: - Ну и фидите фут! Не мофут фебенка накофмить! Пойфту фефе Маше тафелку отдам! - Тете Маше?- хором, пугая сына, рявкнули Ева Витальевна и Адам Казимирович. Чуть отступив назад, Вова с любопытством разглядывал родителей: - Пить меньше надо. Она на Новый год торт принесла, но вы, правда, не дожили до этого момента. Посуду тоже не мыли, вот и не помните ни фига. Так дело пойдет, мне вас усыновить придется – уж больно инфантильные. - Вов, ты полегче, - вскользь, мысленно собирая мозаику происходящего, пробормотал Адам Казимирович. - А ты давно пришел, яблоко откуда? Ты же в школе должен быть? - Яблоко теть Маша дала, когда просила тарелку занести. Добрая женщина не дает сироте при живых родителях с голоду помереть, - Вовка не смог удержать от комментариев. - Блюдо приготовил, яблочко заначил, пока переодевался - слышу, тут огонь на поражение, решил отсидеться. - Пойду я горемычный, - Вовчик трогательно сдвинул бровки, - никому я не нужен, никто меня не кормит… не поздравляет, - с нажимом добавил он. - С чем, Вов?- ожила мама. - А с тем, дорогая моя мутер, что твоего сыночка приглашают в Академию Наук с докладом по альтернативному топливу, что мы с Иван Иванычем, физиком нашим, все-таки сделали это!!! Вовка, смешно выкидывая руки, танцевал то ли лезгинку, то ли джигу, родители подхватились, заполошно кружась вокруг, целуя и поздравляя отпрыска. Когда успокоились, сын все-таки пошел отдать блюдо, а муж с женой опять сели - счастливые и раскрасневшиеся. - Видишь, Дамушка, вот оно - "судьба мира", права была бабка Василина! - Да, похоже на то. Они опять засмеялись. И тут же стали вместе накрывать стол, чтобы отпраздновать головокружительный успех сына. Открывая шампанское, Адам Казимирович неожиданно спросил: - Ев, а кто звонил-то? Ева Витальевна застыла, медленно повернула голову и пристально посмотрела мужу в глаза: - Не знаю и знать не хочу... Двумя пальцами женщина осторожно взяла огрызок яблока и выбросила в мусорное ведро. Рабочий день товарища И.А. Краузе заканчивался ровно через десять минут. В общем-то, заведующий базой, мог уйти и гораздо раньше, но он решил набраться терпения и дождаться ответа. «Ерунда какая-то, я же их еще и должен уговаривать, - возмущался товарищ Краузе про себя, - какая разница вишневая стенка или цвета дуба, ну и народец пошел. Не будут брать, хоть позвонили бы, хамы. Задаток придется вернуть, черт». Мужчина покосился на трубку, достал из ящика клочок бумажки с номером клиента. - Алло! Вы издеваетесь? Неужели нельзя позвонить? Сначала Ваша супруга мне портила нервы, теперь Вы старательно их подвергаете износу! - Да что Вы? Что Вы? Супруга просто уточнила, а так… мы готовы, мы только Вашего звонка ждали. Можно забирать? - Забирайте… завтра с утра, - товарищ Краузе был несколько обескуражен – голос клиента он слышал впервые. Мужчина закрыл кабинет, накинул на шею зеленый мохеровый шарф, взял портфель и, уже выходя из конторы, озадаченно наморщил лоб: - Странно, а кому же я тогда звонил? Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 26-08-2011 00:43
	Перед глазами …шуршит.. что-то шуршит в углу, будто маленький жучок точит дерево… эта мелкая монотонная возня отвлекает и не дает сосредоточиться на вязании: изнаночная, лицевая, накид, изнаночная…что б тебя прищемило - опять пропустила петлю… шт-шт-шт… черт, в самом деле – это невыносимо… - Тата, Тата, девочка, подойди, пожалуйста! Кто-нибудь скажет мне, что там скребется? Я одна слышу это сухое чавканье? …теперь еще хуже, вообще, непонятно - с этим слуховым аппаратом никогда не знаешь, орешь ли ты на всю квартиру или шепчешь себе под нос… хи-хи, может это Лаврушка-вредная старушка с третьего этажа ко мне подкоп делает? накинется, отнимет связанный носок, или фотокарточку Сережи… что ты несешь? спятила? ой, можно подумать; эта зараза ему всю жизнь проходу не давала…шт-шт-шт... или это сон, сон подкрадывается ко мне? тапки войлочные, а я слышу, неужели я теперь могу это слышать? …сволочь, да угомонишься ты, в конце-то концов? …и щемит, как назло… - Таааааата!!! …еще раз так крикнешь - челюсть выскочит … а ты крикнула? крикнула!… или нет… не могу понять, вроде рот открывала… вот, дура… так ведь щемит… так не вяжи… шт-шт-шт… может, сплю?…может, Зина капусту шинкует: шт-шт-шт… нож вверх – вниз, вверх-вниз, ввввввввв… - …. ееееерх! – папины руки расставлены широко. - Еще выше? - Да!!! - визжу, захлебываясь смехом. Ловит меня, прижимает крепко, целует. Жмурюсь от удовольствия, щетинки колются, щекочут. Вовка щекочет – неожиданно, исподтишка, а Сережка злится, нос смешно морщит и смотрит волчонком. Весь урок пялится мне в затылок, в шею - аж печет, рукой закрыть хочется. Не выдерживаю, поворачиваюсь, хочу отругать, обозвать, чтобы прекратил, а у него глаза беззащитные, влажные. Кольцо одевает, а глаза влажные. Такой красивый, усатый, а глаза, как у ребенка. Всю жизнь так смотрел. Цепенела. Любила? Не любила? Цепенела. И ничего поделать не могла, хотя мама предупреждала. Мама, мамочка, с мороза румяная, руки холодные, мягкие, легкие. Ерошит волосы, щебечет что-то, а сама торопливо пальто снимает, чтобы ужин поставить скорее. Скорее, скорее, какая боль, скорее, только бы вытерпеть. Крик, слезы, врачи улыбаются: «Девочка! Поздравляем, мамаша!» Сережа - апельсины, а мне нельзя. - Нельзя! Стоять! Назад! – конвойный отшвыривает маму, а я не успеваю подхватить ее. Падает в снег, воет, платок съехал. Папа повернул голову, посмотрел, хотел крикнуть, не успел – дверь машины с лязгом захлопнулась. Лязг, грохот, стены дрожат. Уши зажала, залезла, забилась. Тонко звенит люстра на потолке и срывается в тот же миг. Взрывы стихают, ползу под стол – там лежит кукла. У нее рука оторвана. Плачу. Мама подарила еще до войны куклу с ямочками на щечках. - Ямочки у него, как у тебя, - Сережа смахивает слезинку и бережно отдает внука дочери. – Господи, счастье-то, какое! - Счастье. Какое счастье! Вернулся, деточка моя ненаглядная. - Живой вернулся, Пашенька - внучек, - цепляюсь за него, а он улыбается и по голове меня гладит, как маленькую: - Бабулечка, дома я дома, не плачь, заживем теперь. - Заживем, бабуль! - Паша качается пьяный, дышит тяжело, лезет в коробочку с пенсией, тельняшка на груди рваная. – Помяни солдатиков, а останется рублик мне конфеток купи, внучек, - шамкаю беззубо ему вослед, - сладенького очень хочется. - А, кто любит сладенькое?! А, что я купил?! – Сережа сияет, как начищенный самовар и вываливает на стол конфеты из пакета. – Ты чего? Это же дорого? – вроде сержусь, а сама губы его ищу, чтобы поцеловал, чтобы внутри тепло стало. …тепло как, надо же… солнышко не видно, а как припекает… облака слепят белые-белые, пушистые…папа с мамой… Сережа руку козырьком сложил - глаз не видно, но мне и видеть не надо, я каждую ресничку помню… что ты радуешься, дуреха? спокойно и скрежета больше не слышно... надо бежать к ним навстречу, а ног не чую… само будто - все выше верх, вверх, вверх.. жаль только носок не довязала, наверное, выбросят… Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 26-08-2011 00:44
	Сирень Мне не надо бы по написанному, по знакомому, по чистому… по листу водить чернилами, по воде чужой остро вилами. Мне бы мимо пройти с улыбкой, прикрывая догадки ошибкой. Закурить, не глядя в глаза, и сказать: "Мне смешно, потому и слеза". А кота, что чернее ночи не искать, коли он не хочет. Просто в комнате выключить свет и поверить - его там нет. Закрывая шторы плотные, укоряя станы нотные бессердечная твоя музыка умерла. И пусть нет числа, нет ни буквы ни иероглифа, чтобы кинуть вдруг тебе под ноги. Ну и пусть... Заберет все слова мои грусть. Закопает в саду в тот же день – может, вырастет позже сирень. И я буду искать пять листочков в море мелких душистых цветочков. Загадаю - пусть все, что случилось мне сегодня всего лишь приснилось... Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 19-01-2012 03:12
	Прости, мне не увидеть - высоко В то утро ты наденешь ожерелье Из снов моих и белых облаков, Что собраны на ниточку похмелья. Прости, мне не услышать - далеко Твой шепот и дыхание отлива, Когда луна касается легко, Когда стихи кидаются с обрыва. Прости, мне не подвластна глубина И недоступны ласки откровенья, Прости… всё это лишь моя вина, Но я дышу вне всякого сомненья, Пока умею жить ради глотка Любви земной короткого мгновенья, Пока лежит твоя небесная рука Пятиконечным светом вдохновенья. Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 20-01-2012 02:42
	меня нельзя обидеть:) К моему восторгу!))) Обида - это банальное чувство от мелкого укола. Надо быть выше, надо уметь понимать. Я умею, честно) Но ведь никто не отнимет у меня права с улыбкой Фреи постоять за себя? Никто не отсечет руки, крепко сжимающей меч того, что имею сказать людям, которые не особо имеют ко мне отношение. Вот ведь в чем основа обиды - разве может обидеть чужой? Да с какой стати! Обидеть может только родное и любимое - им я вверяю это, и то редко и избирательно, ибо чувство уникальное, его нельзя расточать, а воспользовавшись - нужно отыграть красиво: увертюра, прения, конфликт, развязка))) Я шучу, конечно, но в моей шутке все правда - я просто не имею в окружении своем людей, способных меня обидеть, или это мои самые близкие, достойные моей ШИКАРНОЙ обиды))) Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 21-01-2012 00:30
	Качалка - процесс, путь - согласна. Грусть - это... шуршание, глухое падение чего-то, это мысли не туда, это руки холодные (они всегда холодные) и море в ноябре. Февраль и ноябрь - грусть. Ой, сейчас найду смешную штуку, написанную давно... вот: Ресницы дрожат и слезы, ветром сбивает в комки, бедно зонты у прохожих плачут, значит заноза тоски в сердце, место найти и крикнуть:"Спаси меня. ... от ноября!" Приди, накрой пледом, следом зажги свет- солнце- летом, налей в стакан веселье, похмелье не будет жестоким, короткой встреча, Вечер спасенной меня от ноября... до ноября... ))) Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 31-01-2012 12:58
	Легкая аутичность в первый день лета:)) Подмосковье. Дача. Идет дождь. Папа (строго): Собаку кормили? Мама (обиженно): Ты третий раз спрашиваешь. Хоть бы раз спросил, ела ли я. Папа (хитро): Ты ела? Мама (спокойно): Да. Папа (радостно): А собаку кормила? Сын (морщась): Мама, на улице пахнет говежью. Я (подняв бровь): Чем, прости, пахнет? Ты неправильно произносишь это слово. Сын: А, как? Я: Эээ… на улице пахнет навозом. Сын (уверенно): Не знаю что это, но пахнет говежью. Мама (удрученно): Бананы есть нельзя! Их обрабатывают в газовых камерах. Лена, ты слышишь? Я (запоздало): Что? Ааааа… Ужас. Мы едим мертвые бананы. Папа: Я не понял, собаку кормили? Мама: Лучше дай коту попить. Я: Мам, я наливала, он не пьет. Мама: Он любит из-под крана. Папа: Я открывал кран – он не пьет. Мама: А что делает? Я (задумчиво): Медитирует… Дочь: Мама, Наташе 13 лет и у нее выросла грудь. Я тоже хочу. Я (заинтересованно): Да, а зачем? Что ты с ней будешь делать? Дочь (радостно улыбаясь): Ходить! Сын: Мам, а ты грудь убольшала? Я (смеясь и опустив глаза на предмет беседы): Нет. А где ты узнал о таком? Папа: Помогите собрать пазлы, а то у меня попа затекла. Мама: Освобождай стол обеденный. Неделю уже собираешь, результатов ноль. Папа: Собаку кормила? Мама (гневно): Зачем любисток скосил? Я: Красивое слово. Мама: Наверное, не так, «тархун» что ли… Сын: Мама, коту плохо. Я: Почему? Сын: Его сейчас вИрвет. Я: ВЫрвет, а не вИрвет. Сын: Все. Он набилювал под столом. Поздно. Телевизор «Час суда»: Кот Василий старый и приревновал меня. Мама: Кто кормил кота шкурками от колбасы? Ну, сколько можно говорить? Дочь (тихонько бабушке): Дед. Папа (сосредоточенно собирая пазлы): Ябеда! Мама: Ты ж глухой? Дочь: Мам, давай поговоЙим? Я: ПоговоРРРим, поговоРРРим, скажи табуРРРетка… Дочь (пеРРРебивая): А, можно мне ногти накРРРРасить? Я: Нет. Но «Рэ» хорошо получилось. Мама: Лена? Лена-а-а? Ты сегодня какая-то странная. Слышишь меня? Урожая не будет. Я (отстраненно): Ммм… Вороны приземляются на крышу с таким шумом, спать утром не дают. Папа: Это они катаются. Я (задумчиво): На антенне? Папа (медленно): Нет, прямо по крыше. Садятся на задницу и скатываются. Я: Здорово. Жаль, что аттракцион у меня над головой, а так ради Бога. Мама: Тут белки прибегали яйца из скворечника воровать, так вороны помогли скворцам спасти потомство. Я: ? Мама: Ага, я тоже от белок такого хамства не ожидала. Бежали так, что одна даже с забора свалилась, чуть ли не на голову Чуньке. Папа: Собаку кормили? Телевизор: Подследственный, встаньте! Я (про себя): … что можно написать, что... ну, никак ничего не придумывается... хочется, чего-то интересного, необычного... крутится, крутится… Мама: Лееена, пойдем, прогуляемся за хлебом, вроде дождь кончился. Лена! Я (вздрогнув): А? Пойдем. Сын: Там собаки злые и тетка . Дед в них камнем кидал. (Одновременно) Мама: В собак? Я: В тетку? Сын: Нет. В кусты. Я: Пойду тогда лучше с детьми погуляю. Мама: Иди, иди, отнеси тете Нине мазь. Дочь: Мама, а я вот что знаю: «А воз и Нине там». Я: Правильно говорить "ныне". Дочь: Ладно. А зачем Ныне мазь? Здесь лошадь нарисована. Я: Мам, а правда, это ж мазь для животных? Мама: Говорят, помогает. Неси. Собаку заодно прогуляете. Папа: Собаку кормили? Хором: Даааааааа! Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 23-02-2012 18:35
	Господа, к растерзанию готова. Войдите в мою душу, выверните ее ноги, плечи... Ответьте, хороши ли ее губы? Достаточно ли густы ее волосы? А как вам ее талия, ноги и растяжка, хорош ли взгляд, поза? Вы недоумеваете? Вот и я думаю.... почему люди, что готовы к растерзанию чужих душ думают, что имеют на это право? (празднованию моего дебюта посвящается) Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 15-03-2012 01:42
	Кто-нибудь видел живьем флешмоб? А, расскажите? Или просто, скажите, что вы об этом думаете:) А я вам словарик покажу забавный: Кузьмичи - собственно, оказавшиеся поблизости люди, ставшие зрителями действа. Фомичи - то же, что и Кузьмичи. Фомичи отличаются от Кузьмичей тем, что Кузьмичи — в ушанках, а Фомичи — в валенках. Или наоборот. Пингвины (Зиберы, Зриберы) - люди, которые знали заранее о проведении флешмоба и пришли на место проведения с целью исключительно попялиться. Не путать с прохожими. НГХЕ - сверхудовольствие. Флэшмоб проводится, помимо высокопарных социальных и художественных целей, ещё и ради того, чтобы получить немножко НГХЕ, разглядывая потом фотки с удивлёнными лицами кузьмичей. Парускер - флэшмоббер, применяющий стиль «паруски» (от «по-русски») — приходит на акцию с друзьями и бухлом. Флэшмоббер, моббер- человек, участвующий во флэшмобах. Ыбло - использование этого слова говорит о том, что обсуждаемый сценарий чем-то похож на ранее проводившиеся. Локальный вариант баяна. Происхождение — подхваченная сообществом ошибка в слова «было». Мобстеры - хорошие, годные флэшмобберы. Моблики - молодые, неопытные флэшмобберы. Произошло от опечатке в слове «мобилки». Мобля - плохие, неорганизованные флэшмобберы. ШАРИКИ - Квинтэссенция баяна. Каждый второй моблик предлагает встать в очередь с шариками. Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 18-03-2012 00:52
	..и вы уже спите... теплые одеяла укрывают плечи, мягкие подушки, как плахи для хороших и дурных снов. возможно, кто-то сопит рядом, а может быть, ваше дыхание глубоко и одиноко в этой мартовской ночи - когда зимы уже нет, а весна еще не пришла. и лишь коты и кошки знают чуть больше. впрочем, как всегда... во все остальные дни и ночи. Мурчавая кошка сидит на заборе И смотрит туда, где кончается море, Туда, где песками укрыта земля, Где небо как волны, а волны-поля. Где тихо, безмолвно, где тысячи лет Живет одиноко оранжевый свет. И каждый, кто помнит – начало не край, И каждый, кто ищет потерянный рай Узнает себя и отправится в путь, Лишь стоит в глаза этой кошке взглянуть. Мурчавая кошка сидит на заборе И смотрит туда, где кончается море... Где мы уже были, где нас еще нет - Мурчавая кошка встречает рассвет. Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 21-03-2012 15:15
	Чемпион В бассейне, как в больнице - своя специфическая атмосфера, свой аутентичный запах: уникальная смесь резких ароматов хлорки, мягкого грибного амбре сырого кафеля и непередаваемый флер душистой хвои банного мыла с молочно-фруктовой ноткой свежести, которую способны источать лишь молодые, спортивные тела. Но, даже, если соберутся все парфюмеры мира и возьмут нужные ингредиенты (зальют хлорки, потрут плесени, соскребут с мочалок засохшее мыло) и, ценой невероятных усилий, заточат все это в нужных долях и пропорциях под тонкое стекло маленькой пробирки – ничего не получится. Всё можно вычленить, вычислить, описать, все можно рассмотреть под микроскопом, опустить в лакмус и даже разогнать в большом адронном коллайдере, если уж совсем невмоготу, всё - кроме запаха рекорда в бассейне Олимпийского центра водного спорта. - Работай! Ногами работай! Что ты ковыряешься там, Шевцов? Ты плывешь или носки под водой вяжешь! Где руки?!!! - Где руки, гад?!!! – надрывался тренер, понимая, чего именно не хватает сегодня в атмосфере. – Шестьдесят три секунды! Иди отсюда, одевайся и уматывай. В Адлере спасатели быстрее плавают! Семен Аркадьевич Гус нервно терзал секундомер, беспрерывно нажимая на кнопку пуска. Шевцов тем временем покинул лазурные воды, активно вспененные его усилиями. - Что мне с тобой делать, скажи? Ты думаешь работать? Как тебя заявлять? Ноль результатов, ноль! Подопечный старательно пытался скукожить свое двухметровое тело, но ничего не выходило. Пока вода стекала с Антона вместе с ругательствами, он вяло оправдывался: - Завтра постараюсь улучшить. Есть еще резерв, Семен Аркадьевич. Тренер зло сплюнул, изрыгая проклятья, и отправил парня домой. - Слышь, Шевцов, у тебя психика устойчивая? – голова Семена Аркадьевича не посчитала, что телу необходимо входить полностью, поэтому через пять минут после разноса торчала в дверном проеме раздевалки. - Ну, да, - неуверенно промычал спортсмен. - Сегодня в девять жду тебя на пляже в Серебряном бору. - Хорошо, буду, - удивился Антон, но расспрашивать побоялся. Вечером встретились в назначенный час. Тренер хмурился еще больше, жевал губы и вел парня одному ему известными тропками. «Что-то не нравится мне все это, - думал про себя Шевцов, усиленно вглядываясь в лицо наставника. - Топить будет или бить, а, может, какую-нибудь зверскую методу у китайцев подсмотрел - с этого психопата станется, совсем озверел». - Все, конечная, переодевайся, - буркнул Семен Аркадьевич, а сам пошел к пышнотелой даме, что уютно расположилась недалеко у воды. Антон видел, что тренер всем своим видом выказывает своей знакомой необычайное расположение: целует руки, пламенно жестикулирует и хохочет, как молодой жеребец. Шевцов окончательно смутился и стал подумывать о побеге. - Иди сюда! – наконец, тренер вспомнил о нем. - Вот, знакомься - Анжелика Карловна - лучшая в нашем деле, - Гус слащаво поклонился и пихнул Антона в бок, стоило ему только подойти. - Здрасьте… - вяло отреагировал тот, чувствуя себя полным идиотом. - А это, Анжелочка, мое чудо недоплавающее, моя головная боль. Два метра три сантиметра беспрерывного сопротивления воде и моим стараниям. Спаси, помоги по старой дружбе. На тебя вся надежда! - Ладно, ладно, Гусенька, не части, все поняла, - дама, всколыхнув необъятные груди, благосклонно протянула Антону руку. Тот, схватив ее, принял устойчивую позу, дабы роскошная красота, заключенная в цветастый сплошной купальник, не перевесила его пусть и длинного, но иссушенного тренировками тело. К большому удивлению молодого человека, мадам встала легко, ничуть его не затруднив. Она ловко подцепила наманикюренным пухлым пальчиком розовую резиновую шапочку, спрятала свои крашенные белые кудряшки и, бодро улыбаясь, скомандовала: - Прошу! Антон обреченно последовал за Анжеликой Карловной, как баркас за баржой. «Надо проситься к Крякину», - подумал Шевцов и поплыл. Плыл он не спеша, в треть силы, попутно любуясь пейзажем. Метров через сто парень оглянулся, пытаясь обнаружить Анжелику Карловну. - Гребок неважный, ноги вялые, да и сам весь, как червяк, - раздался голос за спиной. Шевцов обомлел и обернулся. Розовая шапочка вызывающе маячила впереди. «Что за фокусы?» - подумал Антон и лег на воду уже всерьез. Еще через сто метров Шевцов, отфыркиваясь, с усилием тер глаза: голова Анжелики Карловны была аккурат в десяти метрах перед ним. - Ничего, так лучше, но техника у тебя, прямо скажем, не чемпионская. Задницей вихляешь, много лишних движений, шея не очень, угол неправильный изначально… - Как!!!? – Антон, не сдерживая восставшего духа, и, внутренне уже приняв решение послать Гуcа к чертям собачим, был не просто удивлен, а злостно уязвлен в своем спортивном самолюбии. - Каком кверху, мордом в воду, пукну – стану пароходом! – рассмеялась Анжелика Карловна, ничуть не сердясь. - Это фокус? У вас есть двойник, да? – сказал Антон, набирая скорость. – Ладно, держитесь, сейчас узнаем, кто тут пароход. Шевцов яростно работал руками и ногами, стараясь контролировать каждый мускул, каждую связку и ему удалось сократить расстояние. Последние два метра до жертвы он хотел преодолеть в броске. Антон мощно оттолкнулся, пытаясь ухватиться, хоть за что-нибудь. И ухватился! Ухватился за огромный рыбий хвост, который сначала по инерции трепыхнулся, а потом отвесил спортсмену сочную оплеуху. - А вот характер - то, что надо, молодец, - призрачно улыбнулась русалка Анжелика Карловна, подхватив бесчувственного Шевцова. Всеобщая летняя благодать, близость водоема, тишина и покой не могли обмануть Антона, осторожно приоткрывшего глаз. - Вставай, хорош отдыхать, - легонько пнул его Семен Аркадьевич. – Подумаешь, какие мы нежные, а говорил - психика устойчивая. Что ты мне прикажешь делать, если ученик тюфяк-тюфяком, а лучшими специалистами по гидродинамике всегда были русалки? Конечно, риск есть. Двадцать лет назад Анжелочка у меня лучшего парня увела, мировую звезду, олимпийца, но ничего… - Хватит, Сёма, - промурлыкала Анжелика Карловна, греясь в остывающих лучах. - Увела – это утопила что ли? – тихонько спросил Шевцов, осторожно рассматривая толстые загорелые ножки спасительницы. - Женила на себе, дурень! – сказал тренер, удрученно. - Все по любви, прошу без инсинуаций, - белокурая русалка, вздохнув, закатила глаза. - Значит так, господа спортсмены, вот вам заключение специалиста: парень к конкурсу строя и песни не годен - ни слуха, ни голоса. Пусть идет в школу, детишек тренировать или… - Что или? – нетерпеливо перебил ее Антон. - Знаешь, Сема, ты только не смейся, ладно? Я бы его в прыжках в высоту попробовала. Хвост даю, будет из парня толк. - Не, ну нормально, а? – тренер подскочил, как ужаленный. – Мне, между прочим, через три месяца заявку подавать на чемпионат и что я там напишу? Извините, плавали – плавали, устали, по башке хвостом получили, пошли прыгать? Анжелочка, мне до пенсии всего ничего осталось, знаешь, как бы хотелось уйти красиво, нарядно, в золоте? - Знаю, Гусенька, не кипятись, - русалка посмотрела на мужчину с такой теплотой, что у Антона закрались некоторые подозрения на тему того, почему тренер не ест рыбу. – Я тебе пришлю тут кое-кого на днях. - Кого пришлешь, кого? Разве можно из человека за пару месяца сделать чемпиона? - Из человека, нет, а из моего сыночка, да, - смешно прищурилась Анжелика Карловна, оценивая произведенный ею эффект. Семен Аркадьевич открыл рот от удивления, потом задумчиво крякнул, а потом буквально вспыхнул: - Сын?! Твой и Попова?! Душенька, рыбонька, касаточка моя ненаглядная, что же ты раньше молчала? Дальше пошли расспросы, смех, обсуждение. Гус буквально на глазах расцвел и будто стал выше ростом, а русалка увлеклась, давая советы и рекомендации. Антон встал потихоньку, оделся, и, не дождавшись паузы, попрощался: - Ну, всего вам хорошего, мне пора домой, - соврал Шевцов, который вообще не понимал, куда ему теперь идти и что делать. - Так, постой, - деловито приказала Анжелика Карловна, - чего нос повесил, ну? Я твой характер видала – прирожденный чемпион. - Да, Шевцов, не дрейфь, что-нибудь придумаем, - застыдился тренер. - Знаешь что, Сёма, есть у меня один специалист… - Чего еще? – испугался Антон. – Не надо мне больше специалистов! - Гуся, ученика сам в порядок приведешь и покажешь вот этой барышне, - водная нимфа извлекла из сумки визитку и протянула ее товарищу. - Эльвира Быстрова? Воздушная гимнастка? Цирк на проспекте Вернадского? - А, что тебя смущает? Лучшими специалистами по аэродинамике были, есть, и будут - сильфиды, - Анжелика Карловна рассмеялась, прихватила полотенце и ушла, махнув рукой на прощание. На стадионе, как в бассейне - своя специфическая атмосфера, свой неповторимый воздух: навязчивое амбре резины, тонкий аромат пыли, нежный, едва отличимый флер зеленой травы с нотками свежего, чистого пота, которые способны источать лишь молодые, спортивные тела. Антон принюхался и совершенно точно уловил то, что не сможет повторить ни один парфюмер – запах победы, запах рекорда. Цитировать
isg2001 Академик Группа: Администраторы Сообщений: 12558	Добавлено: 29-03-2012 13:49
	Шестьдесят пятая Сухое потрескивание тысячи невидимых разрывов нарастает, заглушая звуки покинутого мира. Краткие щелчки стремительно сливаются в гул, а тот, в свою очередь, почти лишенный тембра и потому пластичный, образует вокруг легатов Верховной Академии Бозона упругий, непроницаемый кокон из разрядов и полей. Джон, выравнивая дыхание, медленно отсчитал про себя «девять, восемь, семь…». Купол упал слишком резко - командир едва успел подхватить Мэри. - Кэп, все тоже самое, но на пять джей-ти при посадке полегче, - недовольно заметил он Сэму. Пилот-новичок смущенно кивнул, стараясь придать своей растерянности вид осмысленной озабоченности. Пока Сэм колдовал с панелью управления на планшете перемещений, Джон дал последние указания: - Все инструкции, озвученные дома соблюдать неукоснительно, с этого момента вы должны четко выполнять все мои требования. Приказ прозвучал строго, но в нем было больше регламента, чем чувства. Джона постоянно отвлекала, какая-то мысль: мелькнет, зацепит легким всполохом и опять исчезнет, не давая сосредоточиться на главном. – Мэри, все заборы материала только там, где я скажу. Говорим по команде, двигаемся по команде, даже дышим и то… - По команде! - дружно закончили мысль коллеги. Мэри улыбнулась, не скрывая того, как рада она вновь услышать эту фразу, а Сэм почтительно кивнул в знак полного одобрения: наконец-то он лично познакомился с тем, о ком в Академии ходят легенды. Зеленоватое кольцо посадочного шлейфа окончательно рассеялось – портал закрылся. Джон подал знак, и группа двинулась вглубь леса. - Я знаю, что вы ознакомились с документами, когда готовились к экспедиции, но думаю, мои наблюдения тоже окажутся полезными, - сказал командир, когда инспекторы вышли на небольшую полянку. - Обратили внимания, какие краски, звуки? Этот мир только на первый взгляд не отличается от нашего. Населяет его раса альвоидов – разумных существ, что отделились от Бозона тысячи лет назад. Долгое время здесь царили войны, пока Белые альвы не уничтожили всех остальных. Вот тут-то и возникла проблема… Крик большой черной птицы, похожей на ворона, заставил рейнджера вскинуть пистолет. Птица поднялась и тут же села на тонкую темно-коричневую ветку - поближе к людям. Лес вокруг замер трехмерной декорацией и земля, покрытая густой травой, будто качнулась под ногами. Мерно качалась и птица, наклонив голову, беззастенчиво разглядывая пришельцев одним немигающе-блестящим глазом. - Все нормально. Люди здесь чувствуют все по-другому. Наши головастики уже давно бьются над проблемой адаптации. Вероятно, как придумают - будем заселять. - А птица просто непуганая, - Джон опустил пистолет и тут же сказал Мэри: - После того как агент уйдет, если хочешь, я добуду тебе перо этой шпионки? - Нет, Джон, не нужно. Особой задачи от начальства я не получала, а в рамках нашей инспекции хватит и стандартных проб. - Тогда приступай сейчас, чтобы не терять времени, если понадобиться отойти дальше, чем на пять шагов – скажи. - Хорошо. Мэри расчехлила анализатор и стала готовить его к работе. Все замеры и слепки должны быть сделаны внутри чужого мира, домой можно привезти только данные и отчеты. - Так, что там с проблемами, сэр? – вопрос пилота прозвучал в тот момент, когда Джон опять отвлекся на собственные мысли. - Как ты знаешь, Сэм, белые альвы когда-то были бессмертными, но со временем они потеряли эту способность. Те, кто состарился первым, тяжело страдали, оттого что лишились прежней силы и красоты. Тогда один умник собрал Совет мастеров, на котором было решено разделиться и жить порознь. - Ну и что? Может, так и надо? И молодым дышать легче и старикам спокойнее? - А, что тебе не дышится-то? - с ухмылкой заметил Джон и тут же коротко добавил: - Готовность номер один, двадцать секунд до контакта. Мэри чуть замешкалась с аппаратурой, но все равно среагировала быстро, а вот Сэм растерялся, задел плечом Джона, неловко встал на место, уронив навигатор. - Стоп, кэп, хватит мельтешить, дыши давай ровно, как молодой альв, потом поднимешь, - беззлобно скомандовал командир, вглядываясь в темно-зеленую пасть леса из которой шершавым языком трав выглядывала узкая тропинка. Спустя мгновение послышались шаги. На поляну вышел маленький, тщедушный старик в обветшалом хитоне. Джон внимательно наблюдал за каждым движением связного. Старик, не выказав никакого волнения, подошел, молча протянул руку и отдал слепок, потом развернулся и ушел. - Н-да, перестарались наши головастики, - сказал Джон, провожая сутулую фигурку сочувствующим взглядом. - Он словно зомби, - не удержался от комментария Сэм и тут же попросил, - а можно слепок посмотреть? Нам только муляжи показывали, настоящего никогда не видел. Джон раскрыл ладонь, на которой лежал шарик нежно-лилового цвета. - Трогать не нужно, он не стабилен. Мэри уже приготовила все необходимое. Стоило только информационному слепку оказаться в нужной ячейке, как он поменял не только цвет, но и структуру – сначала будто оплавился, а потом и вовсе превратился в бесформенную лужицу. - Готово, - сказала Мэри, - теперь его можно убрать в контейнер. - Что-нибудь еще, инженер? - Нет, Джон, ждем обработки всех данных и заключения. - Хорошо. Рука командира легко коснулась плеча девушки, но оба знали, что этот жест не случаен. «Когда ты уже сделаешь ей предложение, старый дурак, сколько можно тянуть?» - думал Джо, разглядывая Мэри, увлеченно изучающую первые результаты. - Надо же… - девушка показала на мерцающий экран прибора, - похоже дела тут совсем плохи. Сначала все шло нормально, но потом мастера стали бояться, что молодые альвы захотят избавиться от них. Они нанесли первый удар, потом хитростью захватили власть, а потом, не думая о последствиях, создали болезнь, которая превращает младенцев в стариков. Этот мир умирает, они все во власти собственной немощи. Можно спокойно приступать к освоению. - Жаль, - совершенно искренне заметил Джон, это была великая раса. - Давайте собираться. Сэм, не забудь про навигатор. Ничего с собой не брать, ничего не оставлять. Через десять минут инспекторы покинули Альвхейм, увозя с собой не только данные, но и тяжелый немигающий взгляд черной птицы, что провожала их… Секунд за десять до того как превратиться в квантовую неопределенность, Джон сквозь туман перехода почувствовал что-то смутно знакомое - ощущение, едва заметно щекочущее органы чувств, будто песчинка в шестеренках или насекомое на коже - назойливое, мешающее... Пошарив негнущимися пальцами, Джон нашел что-то чужеродное над левой скулой, у уха, но потом его рука перестала существовать, а еще через мгновение их выбросило прямо в холод, на обзорную площадку Стены. На этот раз досталось самому командиру, и он чуть не полетел вниз, напоследок пойманный Мэри за воротник плаща. «Черт… - подумал Джон со стыдом, отдышавшись и встав на ноги, - смотрят же, в конце концов». Сэм, старательно рассматривая открывшийся инспекторам ландшафт, делая вид, что ничего не случилось. Ао действительно с непривычки завораживал, особенно с высоты Стены. Джон заметил крошечный огонек беспокойства, плескавшийся где-то на дне глаз Мэри, и дал знак, что тишина может быть нарушена. - Судя по карте, на ближайшие три километра нет ни одного спуска вниз, - био-инженер прищурилась, оценивая расстояние до земли: где-то там, по обе стороны Стены в клочьях белесого тумана прятались многоглазые дома - сама Стена уходила дальше, ветвистой линией рассекая город. - Мы не ошиблись с координатами? - Нет-нет, все верно, - Джон рассеянно поправил пистолет. - Спецификации местности перед полетом все читали? - Так точно, - выражение лица Сэма последовательно сообщило миру все, что его обладатель думал о штудировании матчасти. - Ао. Социально-инженерный конгломерат, возведен в экспериментальных целях около трехсот лет назад, с тех пор вмещает около миллиарда жителей двухсот пятидесяти видов. Идея эксперимента - разделение населения на кластеры в соответствии с представлением о постоянной доле в структуре общества определенных социальных слоев... - тут он запнулся. - Сэр, я не знал, что "разделение" здесь понимается... - Вполне буквально, - кивнул Джон. - Стена. Превосходная система контроля доступа - физически распределяет жителей по секторам сообразно ежемесячным тестам: асоциальные, агрессивные, неустойчивые, благонадежные... Перемещение ограничивается пределами своего сектора - опять же, Стеной. - Отсюда она выглядит вполне монолитной, - заметила Мэри, перегибаясь через ограждение, - хотя и не очень привлекательной для памятника культуры. Джон покачал головой: - Полностью автоматизирована. Вспомогательные персонал может перемещаться внутри нее, плюс социальные службы, работающие по всему городу. Впрочем, они тоже по большей части автоматические. Верхние площадки зарезервированы для визитеров вроде нас, впрочем, как сама понимаешь, учитывая климат и полное отсутствие контактов с местными, желающих немного. Они шли по узкой каменной кромке, как по мосту, перекинутому через туман. На верхнем променаде с трудом расходились двое, поэтому шли цепочкой - иногда возвращаясь и общими усилиями отдирая Сэма от очередного смотрового окна или бокового коридора - Стена оказалась достаточно сложной структурой, постоянно ветвящейся в новые сектора. Изредка попадались бредущие навстречу люди - потерянные, белоглазые, не замечающие никого вокруг, обычно поодиночке. - Отбраковка, - пояснил Джон, осторожно придержав одного из них за плечо - тот не заметил, продолжая вяло перебирать ногами на месте. - Как правило, неизлечимые, не попадающие в структуру. Их тут зовут просветленными - вознеслись на небо и достигли совершенства. Мэри, сканер. Не самый лучший образец, но натуральных экземпляров нам здесь больше не попадется. - Сэр, у меня вопрос, - напарница методично обработала прохожего Будду, которого отпустили дальше по дороге в облака. - По здешней идеологии, любое общество нестабильно и включает как фиксированный процент добропорядочных граждан, так и убийц... - Да, - Джон рассеяно проводил взглядом, исчезающего в тумане. - Это казалось идеальным решением непрекращающихся проблем по обустройству - разделить источники конфликтов, организовав для каждого комфортную среду. Шесть-семь основных категорий личности. Гармоничное развитие. - Но здесь гораздо больше, чем семь секторов на весь город! Мы идем не больше получаса, и за это время встретили почти под сотню ответвлений! - Верно, - хмыкнул командир, - потому что в полном соответствии с теорией каждый сектор разделится на такие же категории, а они, в свою очередь - тоже. Вплоть до естественного предела вещей... - Спасибо, сэр, - слабым голосом откликнулся Сэм. - Я как раз думал, как мне объяснить... вот это. Он указал чуть в сторону, где очередное ответвление Стены быстро закольцовывалось, образуя нечто вроде колодца шириной достаточной, чтобы разместить на дне одного человека. Инспекторы подошли, осторожно перегнувшись, и увидели его - еле различимый сверху силуэт, зажатый со всех сторон в камень. Насколько отсюда можно было различить, он не двигался. - Жив? - быстро спросила Мэри, щелкая дальномером. - Определенно, - заверил ее Джон, хлопая побледневшего инженера по плечу. - Выше нос, коллеги. Это не Оруэлл, здесь никому не дают умереть за собственные взгляды. Правда, и жизнью это можно назвать с трудом, - добавил он справедливости ради. - Мы собрали все, что нужно. Кэп, выноси нас отсюда. - Да, командир, - мрачно ответил тот, пробегая пальцами по планшету. - Хотя если вы спросите меня - отсюда сверху прекрасный обзор для пары тактических бомб. - Отставить тактические бомбы. - Есть, сэр. Третий переход оказался тяжелее, впрочем, вины Сэма в этом не было: плотность квантовой передачи иногда достигала максимальных значений, при этом сам полет мог длиться секунды, а мог доходить до получаса. Пояс коридора в этот раз был особенно разряженным и Джон знал, что это не сулит ничего хорошего. Назойливая муха воспоминания, что отвлекала его все это время, затаилась, задумчиво потирая лапки. Тяжелая волна ударила резко - металлическим привкусом во рту, болью в ушах, тошнотой, слабостью. В кромешной темноте светился лишь посадочный шлейф. Джон тут же включил лайтер. В его свете открылась не очень радужная картина: Мэри пыталась унять кровь, хлеставшую из носа, а Сэм скрючился от боли. Все это происходило в полной тишине, как предписано инструкцией по безопасности перемещений. - Можете говорить, - разрешил Джон и тут же удивился тому, как прозвучал его голос. – У нас проблемы, господа инспекторы. - Вынужденная посадка? – спросила Мэри, принимая от шефа медицинский пакет. - Нет, думаю, мы там, где положено. Правда, кэп? - Да, никаких сбоев или параллельных линков в курсе не было, но система сама откорректировала место посадки. Джон помог Сэму сесть: - Спасибо системе, а то бы лежали сейчас замурованные. Сэм потер виски и выругался. - Ничего, привыкнешь, квантовый винт вещь неприятная, но не смертельная, - сказал командир, больше беспокоясь за био-инженера. - Нам рассказывали… - Забудь, кэп, - усмехнулся Джон, - чтобы стать классным пилотом тебе надо многое забыть из того, о чем вам рассказывали. - Давай поднимайся. - Я тоже уже могу идти, - бодро доложила Мэри. - Чертовы сосуды, всегда одно и то же. Джону вдруг очень захотелось обнять ее, прижать крепко-крепко и… назойливый колокольчик в голове зазвенел почти уловимой мелодией – вот-вот, еще немного… - Джон?! - … да, Мэри, - ответил командир, с усилием прогоняя неуместную игру в догонялки, что совершенно беспардонно тревожила его все это время. - Мы не можем идти, нам некуда. Придется тебе Сэм откорректировать курс, обнулив временные лаги. - Запрещено, сэр, Вы лучше меня знаете. Нельзя пользоваться станцией в одном измерении – это не скайпбас. Если в Академии узнают – меня лишат лицензии. Сэм, оправившись от боли, заметно нервничал. - Здесь мало воздуха, дружище, вот ведь незадача. Или мы умрем в этом подземелье, или ты нас, как супер-герой спасешь, а потом я тебе подскажу, что нужно сделать, чтобы о нарушении инструкции не узнали дома. Выбирай. Джон спокойно обвел лучом света вокруг: узкий лаз между камней, низкий свод и валуны под ногами не оставляли сомнений - команда застряла в обрушенной вентиляционной штольне. Пилот понял, что дальше перепираться бессмысленно и выход может быть только один. Он достал планшет станции и стал вносить необходимые коррективы. - Возьми с запасом, кэп, на всякий случай, а то окажемся на два этажа выше, а хотелось бы на крышу, - Джон улыбнулся и неловко стер с лица Мэри небольшое пятнышко. – Осталось тут… немного. Когда все было готово, командир скомандовал крепко сцепить руки: та скорость, с какой происходило перемещение внутри одного временного пространства, могла расшвырять людей как песчинки – вместе у них был шанс обойтись без травм. - Нифига себе… - выдохнул Сэм, стараясь удержаться на ногах. Посадка прошла на удивление гладко. - Молодец, кэп, - довольно заметил Джон, осматриваясь, - но говорить приказа не было. - Точно. Простите, сэр. - Вот это уже лучше… - ответил командир, но было совершенно непонятно о чем он: то ли о глухих темных скалах, мерцающих гладкими боками в лунном свете, то ли о словах пилота. - Теперь все более-менее ясно… Перед инспекторами шестьдесят пятой экспедиции Бозона раскинулся во всем своем величии холодный ландшафт Берлингросса. В окружении скал замер монолитными стенами большой мрачный город. Высокие здания, будто вырубленные из одного огромного куска гранита возвышались в строгом порядке, образуя крышами старинный знак «хакенкройц». Джон еще несколько секунд смотрел в альфавизор, а потом нарушил молчание: - Агент на месте, хотя, мне сейчас сложно сказать плохо это или хорошо… - Что происходит, Джон? – Мэри подошла поближе и попыталась рассмотреть в альфавизоре пришедшего связного. - Он что в форме солдата рейха? - Нет, еще хуже, в форме офицера СС. - Джон, этого не может быть… - Мэри тихонько рассмеялась, потому что ситуация действительно была абсурдной. – Орг в Четвертом рейхе – это всего лишь арбайтер, низшая ступень. В документах было сказано, что арии заселили этот мир три века назад после того, как рухнула Третья империя. Они поработили племена оргов и построили мощнейшую деспотическую машину, которая все это время работала без сбоев. - Поздравляю, коллеги, кажется, нам здорово повезло, - Джон подал знак, чтобы Сэм и Мэри сели на камни, спрятавшись за валунами. - Нас тут ждал теплый прием, а заодно и ловушка - по всему периметру вооруженные орги. Если бы мы не попали в штольню, то очутились бы в кольце не очень дружелюбных аборигенов. - Что будем делать? – веселость Мэри сняло как рукой. - Надо «брать языка», как говорили в старину. Или возвращаться ни с чем. Последнее, как вы понимаете, не лучший вариант. Сделаем так: Мэри готовь аппаратуру для полного сканирования биоматериала, а ты, Сэм, обеспечь нам экстренный старт, на тот случай, если будет погоня. Ну и сами понимаете – «код 01» - полная боевая готовность. Если подам сигнал – немедленно возвращайтесь домой. - Но, Джон… - инженер явно забыла про субординацию и про то, что приказы командира не обсуждаются. - Мэри, ну что вы можете вдвоем? А так вернетесь, Академия пришлет сюда спецов – они разберутся, не волнуйся. Остаешься за старшего. Все, я пошел. Джон бесшумно достал оружие. - Удачи, - сказал Сэм, чувствуя, как предательски трясется рука, расстегивающая кобуру. Медленно исходили секунды, время тянулось, плавно покачиваясь в свете яркой луны, что повисла на иссиня-черном небе в полном одиночестве. Ни ветра, ни крика птицы – ничего не слышали инспекторы, кроме своего тревожного дыхания и учащенного сердцебиения. Когда ожидание стало невыносимым, Мэри взяла альфавизор и выглянула из укрытия, чтобы попытаться оценить обстановку. В тот же самый момент огромная голова орга полностью закрыла ей обзор. Тяжелая рука, пахнущая пылью и еще какими-то далекими, неизвестными запахами то ли золы, то ли песка, плотно прижатая к лицу девушки, не позволила ей закричать. - Тихо, - прошептал Джон на ухо Мэри, - папу разбудишь. И ты, Сэм, пушку убери на всякий случай, а то еще стрельнет ненароком. Орг не в тонусе, не волнуйтесь. Командир отпустил инженера и похлопал «языка» по голове, торчащей между валунов. - Этих красавчиков, только так можно – нейронным лучом, - пояснил Сэм, проверяя, не заметили ли внизу пропажу. - Я еще дома все приготовил, а вот что этого великана придется заставить ползти на четвереньках - не учел. - И, как заставили, сэр? – поинтересовался Сэм. - Дома расскажу, кэп, там и посмеемся. Помоги Мэри, надо поторопиться. - Джон, они все поменяли, - в голосе био-инженера слышалось невероятное удивление. - В каком смысле? - Верховный канцлер теперь орг, власть в его руках. Теперь они считают себя избранной нацией. Арии работают на рудниках и каменоломнях. - Они нашли друг друга, Мэри, что тут скажешь. У тебя все готово? - Да, почти, еще несколько сканов и два замера. - Готовься, кэп, - приказал Джон, - кстати, экстренный старт можешь убрать - неприятное это дело, сам знаешь. Не прошло и десяти минут, как команда покинула Берлингросс, оставив после себя лишь мягкое свечение квантового пояса и молодого орга-наци с легкой формой амнезии. - Ну, вы, ребята даете, - Питс смеялся от души, - сколько работаю здесь, еще ни разу не слышал, чтобы кто-то заставил орга ползти на карачках. Сколько Питс работал в Академии – никто не знал, да и стеснялся предположить, потому что выглядел этот симпатичный блондин лет на тридцать, но даже когда Джон пришел на службу, этот превосходный психометрист уже собирал байки про экспедиции, а потом распространял их со скоростью вируса по всем отделам. - Извините, мне надо идти, - огорченно сказала Мэри, которая явно не хотела покидать исследовательскую лабораторию, в Цитировать

Страницы: 1 2 3 Next>>

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Курим трубку, пьём чай Интересная режиссура Стихи,которые сочиняют форумчане Публикации Виртуальный кинотеатр Льва Савицкого Театр и прочие виды искусства -продолжение / Публикации / Саша Григорович высказывает мысли