|
| [ На главную ] -- [ Список участников ] -- [ Зарегистрироваться ] |
| On-line: |
| По реке бытия... / СТИХИ / Листопад |
| Страницы: 1 |
|
| Автор | Сообщение | ||||
|
e.e.cummings Гость |
Добавлено: 09-10-2006 20:59 | ||||
|
Edward Estlin Cummings *** дамы из Кембриджа, что живут в меблированных душах, некрасивы, обладают удобным мозгом ( как у дев-протестанток, что ничем не пахнут, бесформенны, одухотворены ). они верят в Христа и Лонгфелло ( оба они мертвы ), столько вещей вызывают у них интерес кто-то находит даже это произведение восхищённые пальцы вяжут для это Поулз? Возможно. Пока непроницаемые лица Застенчиво распускают сплетни о миссис Н. и профессоре Д. …дамам из Кембриджа наплевать если над Кембриджем иногда в коробке неба, лавандовая и безуглая, гремит луна, как кусочек сердитой конфетки *** Если поесть нельзя так попробуй закурить но у нас ничего не осталось чтобы закурить: иди ко мне моя радость давай поспим если закурить нельзя так попробуй спеть но у нас ничего не осталось чтобы спеть; иди ко мне моя радость давай поспим если спеть нельзя так попробуй умереть но у нас ничего не осталось чтобы умереть; иди ко мне моя радость давай поспим если умереть нельзя так попробуй помечтать но у нас ничего не осталось чтобы помечтать (иди ко мне моя радость Давай поспим) *** кто-то жил в славном считай городке (колокол мерно звонил вдалеке) весну и лето осень и зиму он пел свою жизнь танцевал свой труд мужчины и женщины (десять и сто) не думали вовсе что кто-то есть кто и жили как были посеешь пожнешь солнце луна звезды и дождь догадались лишь дети (и тех только часть да и те повзрослев забывали тотчас весна и лето осень зима) что никто без кого-то не может жить всегдажды сейчас и древожды лист смеясь его радость грустя его грусть будь то птицежды снег будь то бурежды штиль кто-то был ее то (то есть весь ее мир) а каждые с каждыми жены мужья трудились свой танец житья и бытья (ложась и вставая зевая) они проболтали недни и проспали несны дождь и солнце луна и звезды (и только снег объяснил но поздно как дети умеют забыть запомнить) и колокол мерно звонил вдалеке кто-то умер однажды вернее всего и никто целовать уж не может его и уложены в гроб деловыми людьми вместе он и она почивают они весь мир и весь мир глубина к глубине грезят ярче и ярче в недремлющем сне никтожды кто-то земляжды апрель желаньежды дух и еслижды да А мужчины и женщины (долго и длинно) весну и лето осень и зиму пожинали что сеяли взяв свое даждь солнце луна звезды и дождь *** дождь ли град сэм круглый год делал все что мог пока не лег в гроб : сэм был человек крепкий как мост дюжий как медведь юркий как мышь такой же как ты (солнце ли, снег) ушел в куда что как все короли ты читаешь о а над ним вдали стонет козодой; он был широк сердцем ведь мир не так прост и дьяволу есть место и ангелам есть вот именно, сэр что будет лучше что будет хуже никто сказать не может не может не может (никто не знает, нет) сэм был человек смеялся во весь рот и вкалывал как черт пока не лег в гроб. Спи, дорогой *** «Тех, кто в смешанном браке, не будут трогать», – утешал отец. Речь шла о поляках. Мать сидела в те дни, ожидая сроков. Я не спрашивал смысла, запомнил впрок их, восемь слов, подслушанных, полупонятных. Обошлось: не трогали в Ленинграде. Маму, польку из Гатчины, не сослали. Вы, поляки, простите мне, Б-га ради, что в годину бедствий я был не с вами. «Тех, кто в смешанном браке, не будут трогать», – утешала мать. Речь шла об евреях. Мой отец сидел, ожидая сроки и почти торопя: скорее б, скорее б. Обошлось, не выслали: умер Сталин, и не тронули с места Шацев и Кацев. (А потом, глядишь, потихоньку стали возвращать калмыков и часть кавказцев). Так вот и жил я, рожденный в смешанном браке, что еврея и польку связал друг с другом. И во мне, еврее, и во мне, поляке, человек был дважды грубо поруган. Да, но шкура сошла с меня носорожья, и чужие несчастья мне не чужие, я – татарин крымский, немец Поволжья, армянин из Баку, но и турок тоже, соплеменник всех, кто живут и жили. И двойная рана моих сознаний кровоточит предчувствиями и снами: их сослали, так, стало быть, нас сослали, все , что с ними случилось, случилось и с нами. Люди! Что ж вы не видите брата в брате? Он – такой же самый, такой, как все вы, он, рожденный в том же смешанном браке, злополучном браке Адама с Евой. *** не сострадай больному бизнесмонстру, бесчеловечеству. Прогресс - болезнь приятная: предавшийся безумству гигантом карлик мнит себя всю жизнь - рой электронов чтит, как гор гряду, лезвие бритвы; линзы увеличат невласть немысли и согнут в дугу где-и-когда, вернув немысль в неличность. Мир "сделано" не есть мир "рождено" - жалей живую тварь, любую, кроме вот этой, мнящей, что она над всеми владычествует. Мы, врачи, давно рукой махнули - слушай: за углом чертовски славный мир, ей-ей; идем *** во времена нарциссов (так! примерь навырост этот фрак) забыв зачем, но помня как
сирени времена -- любовь, цель пробужденья сон, не явь, запомни так (забыв, забыв)
а в пору роз (простой сарай -- дворец и здесь теперъ наш рай) забыв а вдруг, да вспоминай
не сбейся в час утех с пути необьяснимой красоты, люби искать (забыв найти)
и в этой тайне жития (освобождаясь и любя) забыв меня, запомни мя
*** как жаль что я не был еще за пределами живых ощущений, глаза ждут молчания и в каждом движении столько несказанных слов, не дотронуться ведь они так близко твой взгляд мимолетный меня открывает хоть и закрылся я пальцами, сжат в кулак бутон за бутоном весна раскрывает -- дотрагивается таинственно до первых роз но если захочешь закрыть меня, я и моя жизнь захлопнется мгновеньем единственным словно сердце этого цветка вообразит: повсюду снега осторожного паденье с мире этом ничто не сможет сравниться с твоей стремительной хрупкостью, чей блеск заставляет видеть цвета и страны смерть и «навсегда» дает с каждым вдохом (я не знаю что в тебе закрывается и открывается но в глубине души осознаю: голос твоих глаз глубже всех роз) ни у кого даже у дождя нет таких тонких рук *** Пальцы твои заставляют так рано цвести все вещи. твои волосы обыкновенно любят свои часы: плавность плещет поет, говоря (хоть любовь станет днем) не надо страшиться, мы сумеем, мы смеем, мы изумляться идем. твои белейшие ноги твердо не знают куда ступают. Всегда глаза твои влажные в поцелуи играют, чья чужестранность достаточно говорит; напевая (хоть любовь станет днем) какой избраннице ты приносишь свои цветы? Быть губами твоими так сладко и так немного. Смерть, Тебя я зову там где не видна мечта, если ты это хочешь схватить, иначе попытка пуста. (хоть любовь станет днем а жизнь ничем, целовать не следует забывать). *** Я несу твое сердце в себе Твое сердце в моем Никогда не расстанусь я с ним И куда не пойду Ты со мной, дорога Все дела и поступки мои Разделю я с тобой, моя радость Я судьбы не боюсь, Ибо ты мне судьба и звезда. Мне не нужен весь мир Ты - мой мир, моя истина и красота. Эта тайна, известная многим Это корень корней, ствол стволов, Небо небес, дерево именем жизнь, Растущего выше мечтаний души И ума дерзновений Это чудо, хранящее звезды от смерти. Я несу твое сердце, Твое сердце в моем. *** я прошу любимая это последнее о чем я могу сказать конечно тебе очень трудно представить а я просто не сумею объяснить на войне всё совсем иначе чем мы воображали но ведь я же верил в Бога и молил его о спасении так почему какого чёрта они убили меня любимая теперь ты видишь нет никакого Бога но ты пойми это сама потому что я уже мертв i… (или))) я ніколи жодної речі не вгадував (на віть всесвіту) міг би так не цілком можливо найменший немов найкращий (майже невидимий де єси там єси) тут єси кармінного горла дому найти хішого який дійсно його (як і думка що три сві ти випереджує) хто всеви дяще Око *** who are you, little i… чи то ти, чи то я (літ чи п’ять чи то шість) озираєш з вікна сонця схилену віть золотий листопад (відчуваєш: цей день стане ніччю от-от хай же диво гряде) |
| Страницы: 1 |
|
| По реке бытия... / СТИХИ / Листопад |