ЖЕСТЯНАЯ ПРАВДА - 5

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Не влезай убъет. Дзен-трансформатор. / / ЖЕСТЯНАЯ ПРАВДА - 5

Страницы: 1

Автор	Сообщение
avatara аватара Группа: Аdelaida Сообщений: 1982	Добавлено: 03-05-2005 11:58
	ГРИНВИЧ. «Накануне принятия решения по продлению моего временного пребывания в Лондоне, мне приснился сон про Марата. Я тогда осталась ночевать с Хью, всё-таки немного влюбившись в него, прежде всего, как в поразительный художественный объект. И вот как-то раз, оставшись у него, мне снится скалистая местность, кратер вулкана и там много существ с перепончатыми крыльями. Идёт страшный металлический клёкот и они все как-будто на гигантском собрании-шабаше. Среди них - он. Я просыпаюсь и вижу, что Хью синхронно повторяет свои движения крыльями из сна, но только с помощью рук. Так было несколько раз, когда я просыпалась. И чем глубже я продвигалась по сюжету во сне, тем злее он становился, как если бы я заглядывала в самую его сердцевину, откуда возврата уж не было, поскольку я видела суть тайны, которую мне не стоило знать просто так. Меня хотели принять в круг силы этих существ, но для этого я должна была принести в жертву чужую душу. На дне чёрного кратера действительно сидел Марат, который смотрел на меня умаляющими глазами, но не факт, что он знал, что я - это я. Я же знала, что он влюблён в меня и пойдёт за мной куда угодно в настоящей реальности, а так же знала точно каким именно способом его можно погубить. И чем больше я это осознавала, тем с большей быстротой у меня вырастали когти, между пальцев появлялись перепонки, кожа порывалась чешуёй, а за спиной начинали резаться острые крылья. Это не было совсем больно - всё происходило постепенно, но прямо на глазах, как если бы это были убыстрённые съёмки распускающегося цветка. Я поняла, что малейшее промедление будет равнозначно согласию, и закричала: "Не-е-е-ет!" Было очень сложно вырваться из сна и я, вскочив, как лунатик, побежала в ванную комнату, чтобы там проснуться окончательно с помощью воды. В это время я услышала, что что-то в комнате лопнуло, а мой кавалер стал бегать по замкнутому пространству и чертыхаться – ведь его вырвали из сна почти насильно и без предупреждения, в отличие от меня. Он стал ломиться ко мне в ванную с возгласами: "Что ты там делаешь?!!! Почему лопаются стёкла на окнах?!!!! Открой!!!..." Я долгое время сидела там одна, приходя в себя и понимая, что если я вернусь домой в Москву, как обещала, то случится что-то страшное. В это момент я приняла решение остаться. Волна Маратовых звонков почти спала, но эффект «горящих следов» всё продолжался: попав в гости в семью Приговых (его невестке и сыну), я поняла, что эта парочка сексуально озабочена: им, оказывается, была нужна семья втроём. Когда они желаемого так и не добились, то стали тоже сходить с ума. Смеху моему не было предела и я уже ничего не испытывая в качестве приобретения новых оттенков восприятия на тропе разочарований – вероятно, наш с Маратом роман дышал такой эротичностью, что остальные люди от этой волны просто теряли голову. Впоследствии, я научилась этим владеть и шифровать, но тогда ещё нет. К тому же я тогда приступила к занятиям йогой, и от этого мой энергетический уровень превышал их, вынуждая бедных сограждан разрывать своими астральными телами собственные защитные оболочки по швам, оттого, что их пульс пытался биться с моим в унисон. Мне становилось уже интересно, где именно располагалось то место, где я найду свой покой, при этом оставаясь самой собой. Это была сложная задача. Почти ребус. Я относилась ко всему происходящему как к глупой компьютерной игре, в которой всё же должен был обнаружиться какой-либо выход, задуманный составителями. И он не замедлил себя обнаружить! Это была удивительнейшая из старушек, одноглазая парижанка, к которой я переехала жить на несколько последних дней перед отлётом домой. Она была безумно эрудированна и хороша собой, несмотря на свой шестидесятипятилетний возраст. Её звали Вероникой. Эта пожилая девушка была большой и дисциплинированной умницей: каждый божий день начинала с практики тай-чи, йоги и медитации. Она активно интересовалась всеми событиями, происходящими в её любимом городе, где она добровольно поселилась вот уже тридцать лет назад. Более лёгкого на подъем человека, я в жизни своей не встречала! Мы посещали в день по несколько выставок, спектаклей и культурных событий. Она во всех музеях была почётным членом и таскала меня за собой всюду. Да, это был поистине рай! Один раз мы забрели на территорию выставки двух современных художников. Это были молодые мальчики, которые атаковали целую фабрику, запрудив её своими инсталляциями. В одном из помещений, вас встречали и усаживали за зеркальный стол, с ездящей по нему строкой про войну и другие мрачные приключения в виде новостей. После этого вас угощали наивкуснейшей красной рыбой, и человек, поедая её, настолько увлекался, что забывал о волне той мрачной информации, на которой невольно ел, воспринимая её как игристую цветную ленту в лампочках. Этим авторы хотели показать, насколько условна канва массмедиа, и как посему декоративно люди относятся к просмотру новостей, если устроены вполне комфортно физически. Поистине, «сытый голодного не разумеет»! Следующий их объект, был в виде настенно-потолочного дневника, в котором они по очереди записывали всё то, что думали, или то, что происходило вокруг них в течение дня. А творилось кругом много чего. Например, если вы по наивности своей захотели сходить в туалет, то не тут-то было! Там, на унитазе, с совершенно естественным выражением лица, сидит девушка и играет на скрипке, сосредоточенно глядя вам прямо в глаза. Вы шокировано разворачиваетесь, чтобы прийти в себя, но вам не дают так просто расслабиться. Прямо у вас на глазах, по бытовому просто, начинает раздеваться другая девушка, чтобы буднично принять душ. Она делала это настолько естественно и сконцентрировано неэротично, что создавалось полное впечатление насильственного вуаяризма, в который вас втащили не спрашивая, как в глупую историю, от чего слегка становилось не по себе. Следующий этап выставки – это вам надо было побывать наедине с самим собой в христианских катакомбах. Ты погружался в переживание того, что ты так одинок, отвергнут и пребываешь в уединении, сидя на полуразвалившемся стуле, с лампадкой на полу и разбросанным вокруг сеном. В тишине раздаётся только магнитофонная запись древних песнопений христиан-первопроходцев. И тут… ты себя ощущаешь норштейновским ёжиком из тумана, потому что тебя начинают пугать все посторонние звуки, настолько сужается твой мирок. Например, грохот проезжающего поезда заставляет вас пережить настоящую панику. В результате, тебе становится настолько одиноко, что ты начинаешь ощущать от этого резервный прилив самодостаточности. В тот момент, когда ты переполнен осознанием, что ты справился с этим переживанием в одиночку и тебя распирает от гордости, как вдруг ты обнаруживаешь, что всё это время ты был не один. Над входной дверью, был подвешен стул, на котором сидел один из авторов экспозиции, и при этом внимательно разглядывал тебя, и все твои переживания, хищно поблёскивая своими кошачьими мокрыми глазками в темноте. Потом вы должны были долго ждать, когда вас поведут в какое-то один из последних неизученных закоулков дома, где располагался финальный секрет. Для этого надо было забраться по лестнице и подойти к двери, за который был слышен самолётный гул. Дверь вам при этом открывали стюардессы, которые, отдавая честь, одновременно вручали вам магнитофоны с музыкой. Затем сажали вас в зал, изымая из вашей тёплой компании одного испуганного сплошными неожиданностями зрителя и сажая его на сцену. Потом, тело испытуемого начинало расщепляться прямо в реальном времени на экране, и сами авторы вызывали своих размноженных видеопроектором призраков на стенах. Они сначала приступали к задаванию вопросов живому центру представления прямо со стен, а потом осуществляли их реализацию вживую. Объект начинал сначала дёргаться метаться в разные стороны, но потом замирал и, понимая, наконец, что происходит, начинал хохотать. После мы с Вероникой ходили в Tate Modern, я обнаружила целый этаж русских художников начала двадцатого века. Это был конструктивизм. Подборка имелась в наличии просто великолепная и Вероника, еле оттащила меня оттуда в какой-то европейский зал с таинственным выражением лица. Её заостренные черты лица приблизились к моему вплотную, и я подробно могла исследовать её искусственный глаз, сделанный из стекла и специального механизма, который передавал в мозг сигналы по проводкам о размерах и объёмах ближайшего предмета, как у терминатора. Второй глаз у неё тоже видел не так хорошо. И поэтому она подносила крайне близко к своему лицу даже денежные купюры, с тем, чтобы определить их достоинство. Ума не приложу, как она рассматривала картины, но бабулька очень стремилась к искусству, как всякий человек, который стремиться к тому, что от него ускользает. Наконец, она дыхнула на меня запахом утреннего кофе перемешанного с привкусом ежедневной дозы рыбьего жира, выпалив скороговоркой свой секрет: «Моя дочь лесбиянка и я не знаю, что делать по этому поводу, посоветуй мне что-нибудь». Я удивилась – чего-чего, а такого откровения я не ожидала. «Она счастлива?» «Да.» «Вам её жалко?» «Нет.» «Тогда в чём дело?» «В родственниках.» «А они против?» «Не знаю!» «Как это?!» «Я им ещё не говорила!!!…» «И?...» «И я хотела именно об этом у тебя спросить – в какой форме им это можно сказать?» «Ммм…Скажи им это так, как если бы ты считала этот факт само собой разумеющимся. Как о покупке дома. И то, если спросят. А если не справятся, то и не говори. Молчание – не есть враньё. Тем более, что на выдачу наследства это никак не повлияет. Это так?» «Да. Так. Спасибо тебе! Я хочу тебя завтра повести к своей подруге в Гринвич. Там очень красиво! Ты согласна?» «Конечно же, - с тобой - хоть куда!» - Произнесла я, нежно улыбаясь. Я полюбила эту женщину как старшую сестру – настолько мне импонировали её детская трогательность, точность и благородство в отношении к другим людям. Таких уникальных людей живёт на свете до чрезвычайности мало. В этот же день мы пошли на вечеринку к моим друзьям. Мы должны были посетить пару мест подряд. Первое было просто восхитительным. Это была грузинская вечеринка, сделанная европейской грузинской диаспорой, где под потолком висел зеркальный шар, разносящий по стенам маленькие солнечные зайчики. Играла музыка, и было много интересного народа из Королевской Академии искусств. Среди них была одна потрясающая по своей харизме японка. Она обладала почти мужским басом, копной чёрных волос и хитрым ленинским прищуром. Когда она хохотала, то трясся весь дом. А делала она это всегда неожиданно и без предупреждения. Остальные были более тихи, но не менее стильные. В качестве угощения там выдавался суп из психоделических грибов. Я не могла себе отказать в таком удовольствии посмотреть на сердце Лондонской богемы с изнанки энергетических сплетений механизмов – и приняла их дар. Когда же я оглянулась на Веронику, то увидела, что она тоже допивает свой суп! Этого я не ожидала вовсе… «Вам же шестьдесят пять лет, Вероника, Опомнитесь! Как можно! Остановитесь.» «Ну и что? Мне так много лет, а я до сих пор ничего подобного не пробовала… Надо наверстать упущенное.» И… доприкончила всё адское зелье залпом, запрокинув голову. В ужасе я подумала, что мне её ещё везти домой, а какие там у неё пойдут реакции на подобную инициацию – я понятия не имела. Мало ли, ведь она могла сойти с ума от столь новых и острых ощущений. Но она сама себе выбрала этот путь. Мне приходилось быть её проводником. Стены завибрировали, пол пошёл волнами, всё кругом покрылось плёнкой подвижной и цветной паутины. Мир затанцевал медленными переливами. Всё покрылось связующими нитями – деревья за окном задышали. Мир ожил. Чтобы переварить ощущения, я стала попивать стоящий рядом, горячий чай. Когда я допила, то вдруг увидела на дне грибы. «О, ужас! Это тоже был тоже грибной чай?!» - воскликнула я., вскочив. «Да, да, - все дружно закивали головами и захихикали, - мы просто туда добавили бергамота для вкуса. А ты что, разве не заметила?» «Нет,» - сухо ответила я и прошла в ванную комнату опустошать свой желудок, что бы не уйти в своем путешествии слишком далеко. Всё вокруг истерично запульсировало от желтой гаммы, переходя в оранжевую, а затем (какой кошмар!) в красную. Я поняла, что снова умираю. О, это чёртовая Англия, с её чёртовыми наркотиками! Должно было снова остановиться сердце. Поначалу я чувствовала как холодеет тело и как кровь к мозгу поступает всё слабее и слабей, охватывая уже не все области и доли, а потом я сконцентрировалась на сердце и принялась наблюдать: оно давало сбои. Я почти потеряла сознание и оказалась на грани оного. Затем начались видения. Я увидела, вдруг, свою жизнь, как использованный презерватив в луже. Она прошла как бы мимо. Для меня это был шок, потому что я поняла, что это и был ад или его мыслеформа для меня. Я спросила у Создателя: «Почему?» мне был ответ, что моей душе лежит какой-то страшный грех. Я не могла вспомнить какой. Затем я оказалась в адском распределителе, где был большой длинный коридор со множеством дверей. Ко мне навстречу вышли «черти» - вполне приличного вида человекоподобные существа, в серых водолазках, бледными костлявыми лицами и лысыми черепами. У них имелся вполне рабочий и будничный вид. Эти существа выполняли реальные ежедневные обязанности без всякого садизма и сковородок, даже, я бы сказала с некоторой печалью и сочувствием. Они спросили меня: «Что ты, дура, здесь делаешь и как вообще сюда попала? У тебя из совершенно другого состава собрана душа и здесь тебе вообще не место. Быстро подумай, почему здесь оказалась!» Я ответила: «Не совсем понимаю – самой как-то удивительно!» Они внимательно на меня посмотрели и сказали: «Вероятно, у тебя загнут кончик одной мысли не в ту сторону. Немедленно вспоминай, как это получилось и кайся. У тебя мало времени. А не то...» Мне стало страшно, и я поняла, что они имеют в виду моё более длительное, если не вечное здесь пребывание. Я судорожно стала вспоминать. И... вспомнила! Ради меня совершенно недавно погиб один человек - ещё и сорока дней не прошло. Я гордилась этим, как Роковая Женщина, но... именно этого делать было никак нельзя! Надо было себя переосознать как проводника в другие миры и человека, который получил нужный пласт информации, после которого курс его обучения жизни на земле был окончен. И никак иначе. Никаких культов личностей! Чтобы это всё переварить, у меня оставались считанные секунды, т.к. сердце уже собиралось останавливаться до конца. С такой силой я не каялась никогда! Чувствовала себя одной частью дикого раненого монстра из фильма "Чужой", который гибнет за бортом корабля и жалостливо верещит на разные тональности скрежетаний и писков. Но мне ту частицу себя было, нисколько не жаль. Она действительно умирала. В этот роковой момент и наступила несколько минутная пауза. Я поняла, что остановка сердца всё-таки произошла: передо мной разверзлась золотистая пульсирующая бездна, которая напоминала собой кипящее варево золота. Это была перепонка между мирами. На ней мне было объяснено, что никакого ада впереди уже не будет, и я умираю с самостоятельно очищенной и безопасной в пользовании совестью. Мне показали вселенную, её покой и всеобъемлющую энергию. Там было просто великолепно!!! И безумно хорошо. Меня спросили, хочу ли я теперь умереть - ведь у меня сейчас есть более гармоничная возможность это осуществить. Поразмыслив, я спокойно и твёрдо сказала: «НИ ЗА ЧТО. Я ЕЩЁ НИЧЕГО НЕ УСПЕЛА В ЭТОМ МИРЕ СДЕЛАТЬ! ДАЙТЕ МНЕ ЕЩЁ ВРЕМЯ СЕБЯ ПРОЯВИТЬ.» Я осознала, что меня туда примут и просто: такой, какая я есть. Но это для меня будет чужой праздник и фуршет, хоть и царский - да не мой. Не хотелось бы занимать такой статус в собственных глазах! Ведь мы в ответе, по таким вещам, прежде всего, перед собой. Тогда сердце моё опять забилось, и они мне показали, в качестве поощрительного десерта, призовой тур по вышним мирам. Для начала я увидела всех своих родственников, которые все были абсолютно счастливы и показали мне, что готовы меня там принять в любой момент по высшему разряду – стоит только захотеть. Среди них был и тот, из-за которого я только что каялась. Он, улыбаясь, помахал мне, приближаясь. Я счастливо улыбнулась ему в ответ. Потом он повёл показывать мне райские просторы. «Забавное свиданьице», - подумалось мне. Но вида я не подала. Просто вспомнила о том, как он несколько дней назад меня об этом предстоящем опыте предупредил, приснившись. Это было очень натуралистично. Я бродила по узким питерским дворам-колодцам, которые переходили из одного в другой, как бесконечный лабиринт. Я ждала звонка с неба. Как обычно, раньше ждали междугородку, в виде звонка телефонистки. Связь всё не шла. Я вся измаялась, таская за собой по дворикам старинный телефон на длиннющем проводе. И вот, наконец, случилось… Я дрожащей рукой подняла трубку. Там раздался знакомый до боли голос: «Алоу!» - этот человек умел так произносить это слово, словно ему обещал позвонить сам Дед Мороз с фразой: «А за поворотом – Чудеса!» Я затараторила, боясь, что меня прервут, так как он умер в полном убеждении, что я его не люблю: «Извините, Сергей, я не специально так плохо с вами обращалась – простите, я была глупой, самоутверждающейся девочкой, которая всё это проделывала над вами от неуверенности в себе. На самом деле, я целиком и полностью признаю, что вы умный, милый, талантливый и даже гениальный человек. Простите мне мою надменность. Я, зная, как сильно она вас задевает, продолжала её проявлять по отношению к вам. Вы этого не заслужили, поверьте. Вы – хороший.» Последовала пауза, в которой я почти ожидала услышать: «Пошла на х..!» Но… Ничего подобного не последовало, а раздался доброжелательный, как всегда, голос: «А я думал, что мне с утра позвонит жопа, а позвонили Вы... Встречаемся ровно в двенадцать утра на Витебском вокзале. Рядом с ним был ещё один человек в сером плаще и с клиновидной бородкой. Они сели напротив меня в электричке на деревянной скамейке Человек сидел от него справа, и на нём были очки в круглой металлической оправе. На его довольном лице блуждала вежливая масляная улыбочка и сложенные на небольшом животике короткие пальцы, придавали ему уютный вид. «Где-то я его видела, - стукнуло мне в голову, - А-а-а, кажется, помню, как же я могла забыть, в учебниках по истории – этот, как его – Троцкий! Умеет же Сергей вокруг себя паноптикум собирать!... Интересно, зачем они друг другу нужны? А… чтоб о политике разговаривать. Я и забыла…» Я решила не отвлекаться от своего друга – а ловить каждую секунду пребывания рядом с ним. Впервые я смотрела на него не с высока, и полу прикрыв глаза - как обычно - а открыто и по-человечески: внутренне ловя каждый звук его голоса, движение глаз, запах. Чтобы запомнить и унести всё это в себе навсегда. Скорей всего, именно это состояние имеет в виду выражение «Смотреть во все глаза». Чтобы моё напряжение не было слишком заметно со стороны, я впилась своими руками в скамейку, на которой сидела. Умильно улыбаясь, своей елейной улыбочкой, Троцкий пролебезил: «Мне кажется, что в данный момент, это место – ваше.» И уступил мне свою часть лавки возле нашего общего друга. Я поблагодарила его и пересела. В этот момент я осознала, что сижу на месте мёртвого человека, от которого осталось достаточно жутковатенькое трупное тепло. Но, пересилив своё минутное отвращение, я всё же оказалась рядом с Сергеем – оно того стоило. Мы продолжили разговор. В процессе разговора он тронул меня за плечо. В жизни этого никогда не происходило – нас всегда трясло рядом друг с другом и физически мы не соприкасались никогда, кроме ничего не значащих рукопожатий – так много электричества кругом гуляло. Один раз, когда, я почувствовала, что ему не по себе до состояния полуобморока, и предложила его взять под руку, то он ответил: «Нет, не делайте этого, а не то я брошусь на вас и изнасилую прямо здесь в кустах и парке – не в силах более сдерживаться.» Я тогда засмеялась и воскликнула: «А меня никто ещё не насиловал под кустом – надо бы как-нибудь попробовать!» Но под руку его вяла. Решила перевести разговор на другую тему: «А что это за дерево такое растёт? Всегда в них путаюсь». «Вяз. Можно я поеду на вашей машине в аэропорт – мне надо улетать в Германию». «Нет - она сломана», - слукавила я. Мне не хотелось сталкивать его со своей матерью. Тут я ощутила на своих губах – поцелуй. Он был очень жадный и страстный. Меня в нём даже укусили. Но это уже было слишком! Я оттолкнула его обладателя. «Как вы смеете!» Он засмеялся, ощерив острозубый рот: «Могу же я сделать хоть что-то приятное и себе, а не только вам!» Тут я увидела пробоину, в его безупречно иссиня-белых зубах. Такого при жизни у него не было. Я стала вглядываться в неё и увидела по бокам её две буквы К.и С. Я судорожно стала думать, что бы они должны значить. «Та-а-ак, К.С. – его инициалы, К.С. – инициалы моей первой любви в детстве, К.С. – Конец Света. Настоящий? Общий? Глобальный? Или всё-таки локальный? Конец света мой? Или наш? И если он будет, то когда? Завтра? Через год? Через сто лет?» Во время этих всех внутренних рассуждений мы все поднялись и пошли на выход. Они выходить, я их – провожать. Остановка была – «Чечня». Там шли бои. Сергея туда выслали, чтобы он учился уравновешивать конфликты и кровопролития, поскольку перед самой смертью он занимался революционной деятельностью, в которой впоследствии должно было быть замешано много крови. По крайней мере, кровь светилась в идеях об этом. Это было его искупление. По странному совпадению, Березовский тогда дал взятку чеченцам, и они на некоторый период перестали воевать. Сергей стоял на перроне, с солдатским вещмешком и махал мне оттуда рукой мирно и ласково, со словами: «Скоро увидимся!» Когда я это услышала, то меня передёрнуло, всё-таки я осознавала, что передо мной мёртвый человек: «Так во-о-от что значит К.С. – скоро мне предстоит мой маленький, личный конец света». А теперь он был моим проводником в другие миры, и я последовала за ним, потому что знала, что ему было тоже тяжело со мной прощаться, и это совместное путешествие было придумано для того, чтобы хоть где-то успеть побывать вместе и заодно мне дорассказать то, что не успел при жизни. Нам предстояло посетить несколько уровней восприятия Рая. На первом нам было просто хорошо, и мы ничего не видели, не слышали и не ощущали. Просто было хорошо и всё! На животно-подсознательном уровне, это было почти внутриутробное блаженство. На втором – мы видели всё, но ничего не чувствовали, как я поняла - здесь жили хорошие и простые люди из деревень и рабочих посёлков - там им было комфортно. На третьем - мы начинали говорить, но ещё отсутствовало обоняние: это был, примерно, слой учителей, врачей и инженеров. На четвёртом – вкус: для гурманов и ценителей тонкого. На пятом - просыпалось обоняние – там прогуливались эстеты и стихоплёты. А на шестом... вот тут я чуть с ума не сошла - в уши ворвался дико громкий звук всего происходящего на самом деле. Самое главное, было не забыть, что ты есть и не разлететься на мелкие частички как маленький взрыв!!! Необходимо было самоидентифицироваться - вот для чего человеку нужно так много индивидуальных сведений! В тебя врывалось сразу же так много информационных потоков, что главное было удержать точку сборки! Но зато потом... если удержался - неизъяснимое блаженство! Ты знаешь всё, обо всём и всюду. Состояние настоящего Бога, до которого стоит дорасти. Это было отделение гениев. Вот почему гений и сумасшествие стоят так рядом. Именно туда я бы хотела попасть после смерти. Но каждый всё равно выбирает своё измерение сам. Мне передали, что в это чудное место можно добраться, соблюдая следующие три принципа, это: 1. Разрабатывай свою индивидуальную точку зрения, свойственную только тебе и твоему ракурсу восприятия, именно она, представляет для мироздания реальную ценность. При этом было бы неплохо, если бы ты нашёл попутно единомышленников, они способствуют более скоростному усвоению информации. Но если и не найдёшь их здесь, то ничего страшного - на «том» свете всё равно обнаружишь себе подобных, если нужно, войдя в наиболее родственную для твоего мировоззрения информационную воронку. 2. Занимайся любыми видами искусств и вообще воспринимай мир творчески и созидательно. Именно через это состояние ты можешь наиболее приближенно воспринимать состояние Творца или созидательных принципов вселенной. 3. Научись любить реально и без дураков. Самоотверженно и дистанционно - по всякому. С уважением свободы обожаемого тобой предмета, ловя кайф с каждой ступени развития ваших отношений. Будучи счастливым просто от факта существования Любви как таковой. Ведь она и есть топливо, смазка и энергия бытия. Вечный Двигатель. Был там и седьмой уровень, но это для тех, кто хочет быть просто проводником других миров. Проще говоря – гуру. Этот путь показался мне не слишком интересным, потому что возлагал на тебя слишком большую ответственность не только за себя. Он одухотворял и вдохновлял тех, кто был на шестом. Путешествие закончилось, и я постепенно стала приходить в себя. Образ друга стал постепенно блекнуть и мы, понимая, что скоро нас снова разведут по разным измерениям, трепетно обнялись на прощание, как близкие родственники. Уже без всяких поцелуев. Я вышла из ванной и поняла, что те несколько часов наедине со смертью, которые я провела отдельно от всех, в земном времени складывались в полтора десятка минут. Я представила, как мои тщетные попытки очистить организм с помощью питья воды и «двух пальцев в рот» в ванной комнате могли ни к чему не привести и тело бы могли ещё долго не обнаруживать, до самого утра. Пока хозяева бы не возжелали посетить душ, решив что уже надо выгонять увлёкшихся слишком сильно любовными играми гостей в их гигиенических покоях. Я захихикала представив их удивление на лицах, когда они вместо затрахавшейся до неземного блаженства парочки, обнаружили бы мой хладный и нарядный трупик. Это было бы здорово! Быть похороненной на острове туманного Альбиона. Но скорей всего мне пришлось бы лететь обратно в Москву в комфортном католическом гробике с мягкой стёганной обивкой и окошечком, сквозь которое , если бы я вздумала на немного вернуться в своё тело, наблюдала бы такой же мир, как и в детстве, лежа в коляске, когда меня везли куда-нибудь на прогулку. Разница только в том, что живых и мёртвых носят ногами в разные стороны, да и то не всегда. Через некоторое время я вышла в общую комнату, как ни в чем, ни бывало, и увидела, что никто так и не заметил моего отсутствия. Только старушка слегка всполошилась и стала спрашивать обо мне, ощупывая людей по разным комнатам. «С помощью неё меня бы и нашли», - подумалось мне в продолжение недавних мыслей, но размышлять об этом было уже неинтересно, и я решила продолжить вечер дальше, как ни в чем, ни бывало! Следующая вечеринка должна была быть в особняке ранее уже известного района Финсбери. Там было мрачно и тоскливо. Много пафосных и скучных людей, одетых в чёрное. На какой-то момент мне показалось, что я в Питере: такие же обшарпанные стены, затхлое освящение и лица, исполненные подозрительности друг к другу. Куда веселей было на прошлой вечеринке с уютными студентами и гигантскими, во всю стену работами, нарисованными хозяйкой квартиры с помощью цветных карандашей. Волшебные отблески фонарика из планетария, заставляли всё это шевелиться. Ах, как было хорошо там, и что мы делаем здесь?! Хотелось поскорей уйти, но старушку было не оторвать от разговоров – она разболталась не на шутку! «Грибы!» - вспомнила я, - «Значит, её так прёт.» Я решила себя отвлечь разговором с куратором этого особняка-музея. Милой доброй и в меру роковой итальянкой. Пока мы разглагольствовали о том, о сём, я почувствовала совсем рядом с собой до боли знакомый запах – оглянулась. Нагло глядя мне прямо в глаза своим искусственный невидящим оком, Вероника мне пыхнула в лицо марихуаной. Это уже было выше моих сил! Я схватила непослушную старушенцию за запястье и оттащила её поближе к двери, чтобы никто посторонний не слышал нашего разговора: - У тебя уже была практика курения марихуаны до этого? - Нет, я первый раз! - Какого чёрта ты меня не спрашиваешь об этом?! Подобное сочетание может быть очень опасно – на моих глазах, от подобного, чуть не умер человек! Ты понимаешь это или нет?! - Я хотела быть такой, как ты!... Прости. Я закатилась в нервном смехе от ужаса и внезапности. Такого ответа я точно не ожидала! На меня смотрели заплаканные глаза не старушки, а маленькой четырнадцатилетней нашкодившей девочки, которую словили родители за углом с окурком в руке. - Милая моя – успокойся. И больше так никогда не делай без спроса. Обещай мне. - Обещаю. - Пойдём. Домой пора. Она послушно пошла за мной, вежливо и покорно со всеми прощаясь. Хозяин дома стал меня обнимать на прощание как родную сестру, хотя до этого мы с ним едва ли перекинулись парой слов. Опять лицемерие! Метро было уже закрыто, и мы пошли на ночной трамвай. Несколько трамваев пролетело мимо – мне стало не по себе. Время было тёмное, три часа ночи, а старушка, не факт, что вменяемая. Вдруг из-за поворота стала приближаться толпа подростков-индусов. Подобного поворота мы вообще не держали в голове. Шпана нас обступила, поигрывая ножичками-«бабочками». Наша пара замерла от ужаса. Но через некоторое время поняли, что нам нечего бояться. Их главарь так поразился красоте моего лица, что некоторое время не мог вымолвить ни слова. Потом он стал очень нежен и мановением своей руки отогнал свою банду от нас и от себя. Мальчишки встали где-то поодаль. А сам он стал признаваться в любви курлыкая как соловей. Сначала он подумал, что я – проститутка и меня можно купить, потому что на мне было боа из перьев какой-то экзотической птицы, и волосы имели красный оттенок, но мы дали ему понять, что Вероника – моя достопочтенная мать. Через минуту он уже стоял перед ней на коленях и просил моей руки. Он осыпал её комплиментами, говорил, что она дико счастливая женщина, потому что родила такую прекрасную дочь. Старушка вошла в роль и зарделась. Индус поверил нам, увидев её естественную реакцию, и стал выпрашивать телефон. Я долго отшучивалась. Трамваи продолжали стремительно проноситься мимо. Мы насторожились. Индус помог нам и здесь – оказывается мы стояли не на той остановке. С новоприобретённой охраной мы перешли к новому месту. У нас продолжали выпрашивать номер моего мобильного телефона. В результате я решила всё-таки назвать страждущему несколько цифр – чтобы поскорей отстал. Мальчик запрыгал от восторга и снова припал на одно колено, благодарно поцеловав мою руку. Облегчённо вздохнув, я подумала, что мы свободны, но мальчик всё равно не отпускал нас, убеждая, что столь благородным дуэньям не пристало разъезжать на ночных рельсовых драндулетах. Вручив нам купюры и извиняясь за то, что их не так много, как ему хотелось бы, он стал удаляться, пятясь задом. Заскочив-таки в подъехавший трамвай, мы увидели, как оставленные без вожака подростки напали на мирно прогуливающуюся по лондонским улицам парочку, ударив молодого человека бутылкой по голове, а у девушки вырвав из рук сумочку. Предводитель всего этого не видел, а счастливо улыбался, махая дамам своего сердца вслед. Как только образ провожатого скрылся в ночной темноте, я нервно прыснула: «Ну и фруууукт!» «Что есть обозначает фрукт?» - удивилась Вероника, - «Он же человек!» «Да, но при этом ещё и персонаж, что на русском может быть синонимом фрукта». «Ясно. Буду знать». Её «изменённое» состояние давало о себе знать только в лёгкой панике из-за дезориентации на местности. Она вскакивала на каждой остановке и судорожно спрашивала, где именно мы находимся, потом, без предупреждения, начинала звонить по мобильному, чтобы вызвать нам такси на определённую сумму на полпути со скидкой для инвалидов. В итоге, мы выскочили, как только трамвай остановился в ночной пробке в районе вокзала. Лично я поспешно выпрыгнула, потому что дико испугалась одного пластилинового человека. У него не было ни одной напряженной мышцы на лице, и он выглядел как не осознающая себя кукла-кретин. Но каково же было моё удивление, когда это существо назвало нам совершенно чётко и внятно название остановки, на которой мы хотели выйти, а так же то, как лучше нам следовать дальше – я вдруг ощутила всю мучительность его положения - человека развитого в теле комичного уродца. Это была настоящая пытка и тело моё на автопилоте соскочило с подножки трамвая как резиновый мяч, пока моя подруга продолжала остервенело жать на кнопку стоп. Через несколько шагов нас ждало такси. На следующий день мы решили поехать в Гринвич, к подруге Вероники – престарелой итальянке-лесбиянке, живущей в пентхаусе с видом на окрестности Лондона. Я заметила знакомый привкус в воздухе и поняла, что Гринвич – двойник московского Крылатского. Те же пейзажи, те же холмы, та же свежесть и престижность. Там, так же как и в Крылатском жили просто успешные люди: врачи, бизнесмены, политики и кутюрье. Кругом возвышались двухэтажные каменные дома готической архитектуры, кустистые деревья водили хороводы вокруг них уютным и колючим устрашением шевелящихся спрутов из старых добрых фильмов ужасов, раскиданными там и тут под белыми отсветами фонарей. Свет в России более жёлтый от него возникает ощущение немотивированного дискомфорта. Прозрачный плащ пешехода, идущего нам навстречу, развивался по тихому и тёплому ветру, волосы его были аккуратно уложены и набриолинены. Блистающий взгляд был устремлён вперёд. Я с удивлением спросила: - Куда это он собрался? Станция в другой стороне. - За хлебом. - Здесь так ходят за хлебом?! - Да. А что такого? Хлеб – отличный предлог, чтобы почувствовать себя джентльменом. Вероника хохотнула. - Этот город полон парадоксов – именно поэтому я в нём и живу. Он не перестаёт удивлять меня каждый день чем-то новым. Я обожаю его! - С тобой я полюбила этот город тоже. Хотя на днях у меня было совсем иное настроение по этому поводу. Казалось, что он полон ненадёжных маньяков, помешанных на сексе и деньгах. Мы счастливо засмеялись, обнявшись. Я с удовольствием подумала о том, что злой рок Марата уже перестал меня преследовать. Роман в энергетическом смысле закончился. На подходе был дом подруги Вероники. И тут я увидела сказочную картину того призрачного и исконного Лондона, который всегда держала у себя в голове как картинку: туман, густая трава, раскидистый дуб, лавка из витого чугуна, обращённая на панораму, замкоподобный дом с остроконечной крышей и каминами в каждом горящим жизнью окне. Еще несколько мгновений и из-за угла выскочит собака Баскервилли, а за ней крадучись пронесётся доктор Ватсон в своей знаменитой кепке. А за этим всем будет неуклонно наблюдать спокойным взглядом мистер Шерлок Холмс. Вот так волшебство! Войдя в дом, мы стали подниматься на самый верх. Лестница была очень ухоженной. Кругом стояли, распространённые на лондонских улицах, в виде живых гирлянд на фонарях, розовые цветы. От них исходил густой вечерний аромат. Перед каждой дверью лежало по коврику. Такое было впечатление, что каждый из хозяев выпендривался своим ковриком перед другими, но не мещанской безвкусицей, а стильностью и безупречностью. Такого соревнования вкусах на ковриках я давно не видела! Вообще в Англии принято друг перед другом интерьеров не скрывать. Все окна без занавесок и нараспашку всеобщему обозрению. Немыслимые по своей красоте и добротности интерьеры, старинный антиквариат и каминные решётки ласкали взгляд. Чужое спокойное благополучие наводило мысли на гармоническое переустройство своего. Но, не истерично подражая друг-другу, а осмысленно и размеренно следуя исконным традициям и собственному безупречному вкусу. Чувство собственной важности в этой стране было развито донельзя, и привкус его переизбытка веял даже от запаха булочек и утреннего кофе. Наконец мы завершили свой подъём наверх и остановились перед аркатурой дверью. Звонок был тоже старинным. Надо было надавить на рычажок снаружи, чтобы медный колокольчик с кулак величиной зазвонил в квартире. Через некоторое время послышался звук цоканья каблуков по дубовому паркету и… нам открыл дверь негатив постаревшей Марлен Дитрих, с глубоким декольте и плотоядной улыбкой на губах. Такой качественной хищницы я давно не видела! Было такое ощущение, что из её чёрных глаз изредка выглядывает на свет дух Паганини – настолько неожиданным и хватающее демоническим становился её взгляд. Казалось, что она может в любой момент накинуться на тебя без предупреждения со словами: «Дай я тебя трахну, моя детка!» Это было не только моим впечатлением. Вероника тоже жаловалась мне на состояние лёгкого замешательства от внутреннего напора подруги, когда та всё время закатывала ей сцены ревности на пустом месте по отношению к общим друзьям. В итоге, бедной старушке постоянно приходилось напоминать, что они вовсе не пара, а если бы та и захотела бы секса, то уж точно не с женщиной! Но поскольку они были одногодками, с памятью у обоих было не совсем в порядке – наблюдались начальные признаки естественного в их возрасте склероза, то история повторялась до бесконечности, и всякий раз как впервые. Я восхищённо им посочувствовала – такой бесконечной и весёлой показалась мне их игра. Мир гомосексуализма казался мне с детства загадочным и завлекательным как красивая, но непонятная изнутри игрушка. Вспомнился случай с выведением одной пары влюблённых мальчиков из семейного кризиса. Мальчики хранили друг-другу верность уже в течение пятнадцати лет. И вдруг одному из них пришло в голову влюбиться платонически в женщину. Она была толстая и смешная, но… умела изысканно льстить, чем вызывала ответную волну положительных эмоций. За помощью ко мне обратился наиболее женственный из них. До тех пор я думала, что он вообще не может реагировать на женщин физиологическим образом, но, как выяснилось впоследствии, ошибалась. Изображая постельную сцену более правдоподобно, чем следовало бы, мы настолько увлеклись процессом, что я и не заметила того, как всё переросло в реальный половой акт. У этой жено-мужчины был такой гигантский член, что он в меня просто не вмещался и мы поначалу удовлетворяли друг друга только орально, но потом не выдержали и… слились в общем экстазе. Он просто таки пронзил меня своим одомашненным мечом. Мои внутренности чуть не треснули, но спасло то, что женский организм быстро приспосабливается к новым условиям, тем более, если они так хороши! Я получила несказанное удовольствие, сдобренное фильмом ужасов «Пила». Сексуальное удовольствие было настолько неординарно сильным, что от дела не отвлекали ни крики чужих страданий, ни заходы в нашу комнату его благоверного партнёра – всё служило только стимулятором для безудержного секса с самым огромным из поручней, которых я когда бы, то ни было видела. Когда я кончала, глядя в потолок, то подумала о том, что теперь ясно, отчего задница второго друга настолько мускулиста – много тренировок ему пришлось вытерпеть: «поначалу было больно, а потом уже всё пошло само собой», - скорей всего именно так выглядел бы отзыв о начале совместной жизни у этого счастливчика. А в это время мы стали обходить дом в виде ознакомительной экскурсии. Квартира представляла из себя истинную роскошь. Пол отполирован до зеркального блеска, кругом антикварная мебель, чистота, много свободного пространства и полукруглые окна с великолепным панорамным видом. Много кадушек с пальмами – сочетания замкового запустения, мужской строгости при минимальном количестве необходимых предметов и женского изящества. От всего веяло приятным и свежим внутренним сквозняком и самодостаточным одиночеством. Я спросила хозяйку, сама ли она убирает столь чисто такую огромную площадь квартиры, на что она отчаянно замахала руками и запричитала: «Что вы, что вы – я терпеть не могу ни готовить, ни убирать – всё исправно выполняет моя домработница – я даже не знаю, где у меня что лежит!» Впоследствии мы в этом убедились и сами, поскольку в виде угощения нам были предоставлены свежие листья салата с карликовыми помидорами, которые были припорошены очищенными кедровыми орешками и политы яблочным уксусом с чистейшим оливковым маслом. Такого некалорийного и одновременно насыщенного витаминами блюда я давно не едала! Выяснилось, что нас бы вообще в этом доме из съестного в этом доме ничего не ждало, если бы не еженедельный завоз этих продуктов какой-то фирмой, которая осуществляла это всё с большими скидками. Через некоторое время мы угощались замечательным благоухающим цветами зелёным чаем, поданным нам в полупрозрачном китайском фарфоре. Вдруг Вероника встрепенулась и завопила: «Грибы, грибы, у нас же есть грибы! Аня разреши нам попробовать их ещё раз! Достань их!...» Я засмущалась столь прыткой активности своей самобытной и смелой подруги. Помедлив, для приличия некоторое время, я достала свою шкатулку с драгоценным допингом. Глаза обоих старушек загорелись как от вида драгоценностей. Не ожидала я от них такого. - Не будет ли для тебя много два дня подряд? - Нет-нет, в самый раз обо мне не беспокойся! - Но тогда только совсем чуть-чуть – я тревожусь о вашем здоровье. - Разумеется, мы тоже не хотим сходить с ума. Старушки рассмеялись, как взлетающая стая уток. Я распределила между нами кучки сушёных головастиков со спутанными между собой хвостами-ножками. В горле запершило знакомыми признаками рвотных позывов, которыми знаменуется нахождение сушёных галлюциногенных грибов в горле. Мы приняли колдовское зелье. Внезапно мой телефон стал надрываться от оголтелых SMS от давешнего уличного поклонника – Робин Гуда, спасшего нас от собственной банды. - Хорошие грибы – уже работают! Как себя чувствуете? - Отлично. - Очень даже неплохо, только руки холодеют. - Выпьете горячего чая, и всё сразу же пройдёт – я немного вам дала. Хоть это было и на самом деле так, но вчерашняя доза наложилась у нас с Вероникой на нынешнюю и окружающий нас мир мигом подёрнулся полупрозрачной светящейся дымкой, не дожидаясь своих положенных сорока минут. Из окружающих предметов на нас устремились тонкие волны, а источники света обратились в пляшущие и пульсирующие огоньки. Телефон продолжал разрываться, и я его выключила, чтоб не мешал «путешествию». Мы подсоединили к нашим переживаниям лютневую музыку и стали под неё церемонно расшаркиваться друг с другом, выкаблучиваясь во всевозможных пируэтах. Потом, напившись вина, мы стали рассказывать друг-другу истории из жизни. Хозяйка рассказала нам о своём романе с толстой и очкастой немкой, которая обожала с ней встречаться в саунах, назначая встречи темпераментной и пожилой итальянке каждый раз всё в новых и новых местах. Это было похоже на бесконечную погоню за лесбийским счастьем, которая и стимулировала и раздражала одновременно. Вероника с нами поделилась доверительным тоном историей про то, каким именно образом ей выбил любовник глаз от ревности. Это была отвёртка. От горя потери красоты она чуть не ослепла совсем, но потом собралась и стала жить в тысячу раз интересней, чем жила до этого – её успех в познании вкуса жизни от этого ничуть не уменьшился. Я поделилась покаянием о том, что история с гомиками у меня на том месте не закончилась: тот, который был не задействован в любовных играх со мной, через два дня сошёл с ума, и его отвезли в настоящую психушку. А тот, который был моим непосредственным любовником, предложил по выходу последнего на свет божий, жениться на них двоих сразу. Спокойная старость в будущем с двумя верными гомиками меня привлекла как история, и я советовалась со старушками по-поводу её осуществления. Они смущённо хихикали, разглядывая поплывшие узоры на скатерти и инкрустированной мебели. Вероника даже попыталась словить поползший в сторону и без предупреждения элемент орнамента с непосредственностью и грацией юной кошечки. Потом мы плавно перешли на воспоминания детства и я села на своего любимого конька – детские сны. Спросив разрешения и получив согласие, я приступила к пересказу одного из них: «Мы с бабушкой катались на каруселях, и вдруг подул сильный ветер. Началась предгрозовая обстановка, молнии раскалывали небо на части - я старалась не поднимать глаз от пыльной дорожки, идя спешно домой - мне казалось, что если я не буду видеть трещины на небе, то оно не расколется и не упадёт на землю кусками - потому что я исключу это своими глазами из реальности. Вдруг я услышала чей-то тонкий писк - это был гном, выпавший из параллельного мира. Он жил на острове-облаке, подвешенном в небесах, и ветром его вынесло оттуда к нам (точь-в-точь как на картинке). Тамошние жители закрыли на время грозы ставни на своих окнах, и попасть обратно он никак не мог – надо было переждать стихию. Я страшно испугалась, что он упадёт и разобьётся, и стала смотреть на него с пожеланием удачи. Через некоторое время его поймали на руки люди, и я успокоенная тем, что с ним всё в порядке, побрела дальше. На пути мне встретился голый мальчик-ровесник с луком и стрелами. Он стоял на перекрёстке и стрелял в только что начавшийся дождь. Я остановилась и, как взрослая, строгим голосом ему сказала: "Мальчик, зачем ты стреляешь в дождь?" - "Чтобы он кончился". - "Прекрати - это жестоко. Ему больно". Он отложил стрелы, но не сразу». Меня заворожено слушали не прерывая, потому что старушки очень любили и знали русский язык, не упуская ни одного случая в нём попрактиковаться. Вероника сразу стала жаловаться на то, что она из многодетной семьи и что мама её не любила, потому что считала слишком непоседливой и активной, даже грубо сбрасывала её со своих колен, когда та пыталась нежно пристроиться на них, прильнув к материнской груди с потребностью получить кусочек тепла. Называла её противной и вообще всячески избегала нахождения с ней наедине. Вероника объясняла это поведение тем, что была зачата от нелюбимого мужчины, с которым они уже на тот момент расстались и вызывала у неё прямые ассоциации на этот счёт. Хозяйка вообще помрачнела – вероятно, детство у неё было слишком тяжёлым, либо вспомнился первый сексуальный опыт общения с женским полом. На нас снова взглянули исподлобья мрачные глаза заблудшего в женское тело мужчины. Вероника треснула ей по руке, и женщина очнулась, выйдя из образа. Со стороны это было похоже на периодическое и временное помешательство. Много я видела лесбиянок на своём веку, но таких своеобразных и устрашающих своей внутренней тяжестью, никогда. Решили поговорить о мужчинах, раз уж так потекло. Я рассказала им о том, что мой самый феерический в жизни роман прервался на взлёте – любимый человек неожиданно умер, и потому я вынуждена была теперь пересекаться с ним только во снах. Вот один из них. «Огромная-огромная баржа. На ней - бывший ее капитан - мой друг. Мы встретились, как люди, трепетно расставшиеся лет 10 назад со многими невыясненными вопросами. Но всё, что было плохого - забыто. А все, что было хорошего - преувеличивалось в своих размерах. Настоящая ностальгия по присутствующему рядом. Задаем, друг другу какие-то глупые вопросы: а помнишь? А что ты имел в виду? А зачем ты тогда так сказала? - переходящие, порой, в междометия, а иногда в трогательное молчаливое понимание и жадные взгляды, перехватывающие друг друга. И ни капли напряжения - все легко... Он учит меня быть хозяйкой на этой барже. Учит меня не бояться ответственности управления такой огромной махиной, говорит, что она уже застоялась и пора плыть. Я вяло сопротивляюсь, отчасти оттого, что не совсем верю в свои силы, отчасти оттого, что мне кажутся все механизмы заржавелыми и сломанными. Он радостно разубеждает меня, доказывает обратное, проверяя и показывая, как действуют рычаги управления и оживляя все заброшенные застоявшиеся детали. Мы путешествуем по пустынному кораблю. Тут мы доходим до капитанской рубки. Была прочитана еще одна лекция, но только до тех пор, пока я не сделала еще одного шага вперед, и не оказалась в отсеке, который был на ступеньку ниже, а там... пол кишмя кишел маленькими существами, похожими на ходячих электрических скатов, обросших белым пухом, только что рожденных морских котиков. Они пищали высокочастотным свистом, смешно переговариваясь и натыкаясь, друг на друга. Все это броуновское движение было по-своему гармонично и премного забавно. До такой степени, что я расхохоталась от нахлынувшей внутренней щекотки. “Прошу любить и жаловать, - представил мне их капитан, - Смехохочки”. “Аа-а-ах, вот ты откуда, оказывается, черпаешь свою иронию, - подумала я о капитане, - этому учат тебя - они. Теперь я знаю как выглядит юмор во плоти!” Я с умилением наблюдала за беспорядочной толкотнёй и прислушивалась к их свисту, но среди них выделялся один, который всё время натыкался на меня. Он обращал на себя внимание еще и тем, что был чем-то болен, и именно поэтому у него была нарушена координация движений. “Черный Юмор,” - подумалось мне. Он был склизкого темно-серого цвета, и весь покрыт стигматами, поросшими белой плесенью, заменяющей ему общепринятый пух и создающий некое его видоизмененное подобие. В какой-то момент я не выдержала его уродства и решила, по спартанским обычаям, выкинуть этого недоделанного и неполноценного за борт. Но мой друг это увидел, и с криками: “Стой!” - вовремя перехватил несчастную жертву. Он накрыл его мокрым брезентом и стал приговаривать: “Его же надо холить!” Во второй раз я задумала столкнуть уродца, лягнув его ногой, как лошадь, но мою попытку снова перехватили с горячим брезентом и словами: “ Его надо лелеять!” Я подумала о зря изведенном драгоценном брезенте. И, пока никто не видит, замахнулась на надоевшую мне приставучую тварь уже палкой, чтобы он сам прыгнул за борт от безвыходности положения, но... была, как всегда, в самый последний момент неожиданно остановлена. На этот раз, аж с махровым полотенцем наперевес и все тем же взволнованным голосом: “Ты что же это, его надо лю-юбить!” - последние слова он произнес чуть не плача. “Неужели ты думаешь, что он нам еще пригодиться? Это же брак и просто больное животное, - недоверчиво отмахивалась я, - ведь он же больше никогда не обрастёт белым пухом как остальные и будет только портить общую картину...” “Ты не права, - убеждал меня капитан, - если его припаривать компрессами, то он вскоре поправится и станет пушистым и игривым как все остальные - самое важное для него сейчас забота и тепло: он нуждается в помощи. Поверь мне…” Я нехотя стала оглядывать животное и смогла заметить, что припарки подействовали ему на пользу - плесень уже сошла. Я решила про себя, что, пожалуй, он прав.» (Продолжене следует...) Цитировать

Страницы: 1

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Не влезай убъет. Дзен-трансформатор. / / ЖЕСТЯНАЯ ПРАВДА - 5