Страницы: 1

Автор	Сообщение
Moon Загадочная Селена Группа: Мастера слова Сообщений: 589	Добавлено: 17-12-2005 00:38
	Она слышала Зов неведомого, но считала это сном... Она видела в мечтах драконов, но ее называли безумной... Сон оказался ЯВЬЮ, безумие РЕАЛЬНОСТЬЮ, а девчонка с заштатной фермы дочерью могущественного мага и нареченной невестой Короля Истинных Драконов. Однако отец ее служит ЧЕРНОЙ МАГИИ и еще до рождения дочери обрек ее в жертвы одному из сильнейших демонов Тьмы... И теперь лишь магия Драконов в силах спасти невесту Короля! ЛЕГЕНДА Силами Порядка и Хаоса определяется все и всегда, и в жизни любого народа когда-нибудь наступает время Выбора. Когда земли Колмара были молоды, там жили четыре шакрима, то есть четыре народа: трелли, ракши, кантри и гедри. Все они уже обладали даром речи и разума, когда им стали ведомы Силы. Четыре народа сделали разный выбор. Кантри были первыми. Старейшие из них посчитали, что, хотя Хаос предшествовал сотворению мира и будет сопровождать его конец, главенствует при этом все же Порядок. И поэтому они приняли решение служить Порядку, сделавшись истинными блюстителями оного в этом мире. За что им была дарована долгая жизнь, и они могли помнить все, что происходило в былые времена. Трелли решили не выбирать. Они не пожелали подчиняться Силам. Обладая лишь зачатками речи, они все же сумели объявить о своем отказе и Хаосу, и Порядку. Своим решением трелли обрекли себя на кончину, ибо отвергнуть Силы значит отвергнуть собственное существование. Ракши уже в то время делились на два племени: ракшасов и менее могущественных рикти. И те и другие без колебаний сделали Выбор слиться с Хаосом. В этом они оказались противоположны кантри. Но Хаосу нет места в мире Порядка, или этот мир будет уничтожен в противоборстве двух Сил. Посему ракшам за их выбор была дарована жизнь столь же долгая, чтобы они могли в полной мере противостоять кантри, старейшим, но им было суждено жить в собственном мире, расположенном по ту сторону здешнего, и миром своим они никогда не были довольны. Гедри же, будучи самым младшим народом, после долгих прений поняли, что не могут прийти к одному решению; но в отличие от треллей они все же сделали свой выбор. Они возжелали сам Выбор каждый рожденный имел возможность в свое время решить, какой стороне служить. Так они получили право обращаться к любой из двух Сил, подчиняя их собственным желаниям; и хотя кантри и ракши были существами, обладавшими небывалым могуществом, именно гедри унаследовали этот мир. Ириан та-Вариен «Сказание о Первоначалах» Книга первая НАСЛЕДСТВО Глава 1 ГРЕЗЫ ВО МРАКЕ Драконья песнь лилась с небес, Струилась каплями дождя, Души моей питая тлен; Забыла я про тяжкий плен Воскресла, счастье обретя Мое имя Ланен Кайлар, и возраста своего я даже не пытаюсь припомнить. Я слышала, что барды в своих сказаниях именуют меня Королевой Ланен, и, боюсь, это лишь малое из их преувеличений. Я не вправе запретить им петь или рассказывать истории, но я, по крайней мере, могу сама написать о тех временах, теша себя слабой надеждой, что кому-нибудь правда будет небезынтересна. Я взялась за дело и теперь гадаю: как бы лучше все это изложить? С чего начать? С чего бы ни начиналась любая история, всегда кажется, что она не могла начаться иначе, и неважно, что предшествовало повествованию. Думаю, разумнее всего будет начать с фермы Хадрона. Родилась я в поместье Хадронстед на лошадиной ферме, что в северо-западной части королевства Илса, самого западного из четырех королевств Колмара. Поместье и близлежащая деревенька находились в нескольких часах езды к югу от Межного всхолмья, а на юго-западе, в двух неделях пути, лежала Иллара королевская вотчина. Дальше на юге расстилались Илсанские равнины земли, где редко можно было кого-то встретить, разве что земледельцев с их посевами; к западу же, за полями и горными хребтами, раскинулось Великое море. Илса не из тех мест, которые влекут женщин покинуть пределы жилищ, но я, сколько себя помню, только об этом и мечтала. В детстве я то и дело выискивала возможность удрать на несколько часов: направляла свою лошадку к Межному всхолмью, чтобы побродить среди гигантских деревьев на южной опушке Трелистой чащи обширного леса, раскинувшегося на севере Колмара. Но меня всегда доставляли назад на ферму, после чего присмотр за мной становился строже. Хадрон был хорошим человеком иначе отзываться о нем я не смею. Просто я его не заботила. Моя мать бросила Хадрона вскоре после моего рождения, и мне почему-то казалось, что он не дает мне свободы из боязни, что и я поступлю с ним так же... Когда я встретила свое двенадцатое лето и стала совсем взрослой, то попросила его взять меня с собой осенью в Иллару, на Большую ярмарку. К тому времени я почти достигла своего нынешнего роста уже тогда я без малого сравнялась с Хадроном и раз уж не была больше ребенком, то считала, что мне, как вполне взрослой, полагаются некоторые правомочия. Но вместо этого Хадрон привел в дом моего двоюродного братца Вальфера, сына своей сестры, который был постарше меня. С началом осени Хадрон преспокойно объявил, что они с Джеми отправляются на Большую ярмарку, а Вальфер присмотрит за мной до их возвращения. Хадрон так и не смог уразуметь, отчего я подняла крик и сопротивлялась этому решению: он, само собой, считал, что мне необходим присмотр, а Вальфер был старше меня ровно настолько, чтобы вселить в Хадрона убеждение: наказ его будет выполнен. Нет нужды говорить, что с той поры я Вальфера терпеть не могла. Я никогда не питала к Хадрону особо теплых чувств; а уж тогда я его чуть ли не возненавидела. Пока я была ребенком, он всегда вел себя со мной крайне сдержанно; когда же повзрослела, стала высокой молодой девушкой, то это, казалось, повергло его в смятение. С той поры он начал относиться ко мне с каким-то презрением, хотя причины тому я найти не могла. В его глазах я все делала не так. Порой я предавалась отчаянию, считая себя скверным, бессердечным существом, раз моя мать бросила меня, а отец не любил. Хуже всего было то, что и я его не любила, и эта горькая истина сдавливала мне сердце, устрашая и не позволяя поведать об этом никому даже шепотом. Но был в моей жизни и лучик света одинокий маяк надежды, любви и заботы посреди голой пустыни безразличия, окружавшей меня. Джеми. По-моему, любое описание Хадронстеда должно начинаться именно с него и им же заканчиваться. Сколько себя помню, он всегда был управляющим Хадрона, его правой рукой в хозяйстве. Джеми заправлял посевами и домашней живностью, в то время как Хадрон, пренебрегая родным чадом, зарабатывал себе прозвище коневода. Джеми для меня всегда был воплощением любви и доброты. Если в детстве мне нужно было, чтобы меня утешили, я всегда искала взглядом его невысокого, смуглого и гибкого в отличие от Хадрона, который казался мне высоченным, как дерево, и бесчувственным. Именно Джеми никогда не отказывался за мной присмотреть: у Хадрона не находилось на это времени; Джеми был мне другом, в котором я отчаянно нуждалась, и именно благодаря ему я научилась находить преимущество и в своей силе, и в высоком, почти мужском росте а не считать это каким-то злым проклятием. Когда в четырнадцать лет я начала при ходьбе сутулиться, пытаясь скрыть свой рост, который считала неестественно высоким и из-за которого я была уверена Хадрон меня и ненавидит, не кто иной, как Джеми взял да и отвел меня в сторонку, потихоньку объяснив, что я просто напоминаю Хадрону маму, в чем нет моей вины, и он уговорил меня выпрямиться. Вопреки воле Хадрона, Джеми научил меня грамоте и письму, а когда я его упросила, он тайком обучил меня искусству безоружного боя, а также показал мне, как пользоваться мечом и луком. Он всегда был рядом, если я в нем нуждалась, и не могу припомнить, чтобы он когда-либо мне отказывал, он постоянно находил для меня ласковое слово, даже когда ему приходилось несладко из-за моего вспыльчивого нрава, который я проявляла по отношению к нему совершенно незаслуженно. Он был привязан ко мне, как к дочери, не в пример Хадрону, взамен получая от меня всю ту любовь, которой я не могла одарить равнодушного отца. Молодые девушки наверняка спросят, отчего я не думала о замужестве. По правде говоря, думала: иногда до поздней ночи лежала я в своей коротенькой кровати и предавалась мечтам. Но была причина, по которой я все-таки не воспользовалась возможностью выйти замуж, даже для того, чтобы сбежать с фермы. Бывало, что молодые люди описывали мою внешность, но портреты эти казались мне до того нелепыми! Ведь я всегда считала себя самой что ни на есть заурядной. Хадрон твердил мне об этом на протяжении долгих лет, и я привыкла верить ему. Тогдашние мужчины ничем не отличались от сегодняшних: молодым нужны красотки, старым молодые; у меня же, после долгого заточения в стенах усадьбы, сердце сделалось как у старухи, а уж о красоте и вовсе не было речи. Могу лишь сказать, что в росте я не уступала любому из мужчин и обладала силой, на какую только способна женщина; при этом была смуглой, как орех, из-за долгих лет работы под палящими лучами солнца и струями дождя да к тому же имела нрав, который мне далеко не всегда удавалось сдерживать. Сказать по правде, по ночам я чаще думала просто о любви, нежели о замужестве, и даже не столько о любви, сколько о том, как бы унести отсюда ноги. Подобные мысли преследовали меня всегда как сейчас, так и в юности. Я жаждала повидать мир, побывать в таких местах, истории о которых переполняются сладостным звоном далеких колокольчиков. Даже вид Межного всхолмья на севере терзал мне сердце каждый раз, когда я обращала на него взор. Тяжелее всего бывало осенью, когда холмы облачались в одеяния из разноцветных лоскутков, словно сонмище багряно-золотистых великанов. По ночам, лежа в постели, я тысячу раз мысленно бродила среди деревьев, иногда смеялась вслух при виде солнечных лучей, пронизывавших пеструю стеклистую листву, вдыхала ароматное благоухание и впитывала в себя, насколько возможно, все окружавшие меня цвета. Но истинные мои стремления простирались далеко за пределы Межного всхолмья. Во мраке ночи мне принадлежал весь Колмар \emdash спящий под неподвижным покровом, утомленный дневными заботами, и все-таки пока я не могла обрести того, к чему так страстно стремилась. В мыслях своих я бродила далеко на востоке и на севере: через темную и хмурую Трелистую чащу шла к крепости Свящезор у подножия гор или взбиралась на сами горы проникала в подземные копи, где при свете высоко поднятого фонаря стены блистали и переливались драгоценными каменьями. Иногда, хотя и не слишком часто, решалась я отправиться на юг в Элимар, зеленое королевство, откуда привозят шелковые ткани. Но север всегда манил меня гораздо сильнее. Во время таких раздумий я больше всего ненавидела все, чем меня заставляли тут заниматься, и, несмотря на свой долг перед отцом, проклинала его за то, что он держал меня здесь, и даже Джеми не мог меня утешить: мое унылое, беспросветное будущее удручало и тогда я давала волю своей самой заветной мечте, таившейся в глубине сердца. В этой мечте я представляла себя стоящей на борту огромного купеческого судна, отбывающего на исходе года к Драконьему острову. Море было неспокойным, ибо бури, гулявшие на просторе между Колмаром и легендарным островом драконов, могли лишь на время ослабевать, однако полностью никогда не прекращались. Корабль раскачивало из стороны в сторону, и палуба стонала у меня под ногами, соленые брызги хлестали по лицу но я смеялась и радовалась этому. Хотя и знала, что не встречу на острове ничего, кроме лансиповых деревьев, а долгое и опасное плаванье туда и обратно это лишь моя плата за право насобирать листвы, ценившейся дороже серебра. И все же... Все-таки возможно, что рассказы купцов не вымысел. Быть может, именно мне посчастливится увидеть стража деревьев и даже приблизиться к нему и пока мы будем разговаривать, я, наверное, смогу рассмотреть его как следует, и он окажется вовсе не злобным гигантом, как утверждают почти все купцы. Я не испугаюсь. Я шагну к нему с поклоном, поприветствовав его от имени своего народа, и он подойдет ко мне на своих четырех лапах, сложив крылья и сдерживая огонь в своей пасти... Так в своих снах я часто разговаривала с драконом, охранявшим деревья... Обычными драконами вряд ли кого-нибудь удивишь: известно, что эти несчастные одинокие твари, размером не больше лошади, мирно обитают в Трелистой чаще на севере. Они влачат свою жизнь в глухих лесах или горных пещерах, почти всегда в одиночку; люди их обычно не беспокоят, да и сами они людей не трогают. Изредка, правда, какой-нибудь из этих драконов обнаруживает вкус к запретной пище: деревенским коровам или овцам или даже к человеческому мясу. И тогда все деревни в округе выходят на великую охоту, и тварь как можно скорее умерщвляется или, по крайней мере, изгоняется. Но эти мелкие драконники лишь жалкое подобие легендарных истинных драконов. Огонь их дыхания быстро иссякает; чешуйчатая броня, покрывающая их тела, слишком слаба, а разумом они не превосходят коров. Если только им не удается унестись прочь на своих крыльях а летают они не очень ловко, то убить их не составляет великого труда. Однако от купцов, знавшихся когда-то с теми, кто бывал на Драконьем острове, исходит молва, будто остров этот есть обитель Истинных Драконов, драконов из легенд. Размером они с дом, и крылья у них такие же громадные, а зубы и когти длиной в половину человеческой руки, и у каждого на челе сияет огромный самоцвет... Конечно, когда собиратели листвы возвращались домой, их обо всем подробно расспрашивали; однако последний корабль, вернувшийся в Корли из плаванья к Драконьему острову, видели лет эдак сто назад, и поэтому никто из ныне живущих не мог поклясться, что истинные драконы существуют в действительности. Поговаривали, что часть острова, в пределах известных границ, вполне безопасна; но иные из старинных сказаний нашептывали о смельчаках, вздумавших пересечь эти границы в поисках драконьего золота и поплатившихся за свою смелость. Если верить этим преданиям, никто из тех отчаянных голов не воротился назад... Барды, разумеется, вот уже сотни лет слагают про истинных драконов песенные предания. Обычное дело, когда в этих песнях какой-нибудь доблестный витязь вступает с драконом в страшный неравный бой и убивает его, погибая при этом и сам... Выглядит очень благородно, да только все это порядочный вздор стоит лишь купцам вспомнить, какими огромными на самом деле бывают драконы и насколько они могучи. Правда, некоторые из баллад подобного рода весьма хороши. И все-таки порой можно услышать сказания с иной концовкой. Чего стоит хотя бы «Песнь о Крылатых» хвалебное сочинение, написанное так, словно певец сам стоял на Драконьем острове и наблюдал за парящими под лучами солнца драконами. Слова песни преисполнены дивного трепета, который охватывает автора при виде этих прекрасных созданий. А посреди одной из строф, ближе к концу возникает диковинная пауза певец умолкает и целых четыре такта дает окружающим слушать... почти тишину. Нет, не тишину! А отдаленную музыку шума от взмахов драконьих крыл, потустороннее эхо. Правда, редкий сказитель возьмется исполнить ту Песнь, ибо многих она устрашает. Я же ее обожаю. Впервые я услышала ее семи лет от роду. В тот год шли обильные снегопады, и один бард, направлявшийся на юг из Ариса, что около четырех дней пути к северу от нас, намереваясь добраться до Кайбара к Зимнему солнцестоянию, застрял в нашем поместье и поэтому вынужден был встретить праздник здесь. К нему хорошо отнеслись, дали новую одежду, более подобавшую времени года, взамен же он три ночи подряд, пока длился праздник, исполнял для всего нашего двора свои песни. А на третью ночь мы услышали от него «Песнь о Крылатых», и она мне страшно полюбилась. Мне было так тепло, что клонило в сон, и я слушала с закрытыми глазами... Когда же возникла пауза, мне по-прежнему чудилась музыка необузданная и проникновенная, не такая, как у барда, хотя и гораздо тише... Никогда мне не забыть этого звучания. Оно затронуло что-то в самой глубине моей души, и я поклялась, что сделаю все, лишь бы только услышать его еще раз... Когда позже я обмолвилась об этом с певцом, он слегка побледнел в лице и ответил, что людям часто мерещится, будто они что-то слышат во время паузы; после же, полагая, видимо, что я ушла, он поклялся себе никогда больше не петь этой жути... Последующие семнадцать лет я жила в ожидании вновь услышать это звучание и мечтала повстречать истинного дракона из легенд огромного, дикого и яростного и в то же время обладающего могучей силой речи и разума. Он не предал бы меня смерти за то, что я осмелилась заговорить с ним. Я бы получила от него учтивый ответ, и мы узнали бы друг друга поближе и поведали бы друг другу о своей жизни... Вдвоем с ним мы изменили бы весь Колмар. Люди обрели бы новых собеседников и открыли бы для себя иной путь к познанию жизни и истины, и произошло бы это потому, что я осмелилась на такое, о чем прочие даже не могли помыслить.\ И меня будут называть по имени, которое я сама взяла для себя из Древнего Наречия, будут называть те, кто придет следом и кому будет известно о моих деяниях. Они назовут меня Ланен Кайлар Дальней Странницей, Скиталицей Запределья. ...На этом сладкие мои грезы обрывались, и я засыпала в слезах. Мир мой изменился на двадцать четвертом году жизни. Хадрон, упокой небо его душу, в конце концов устал разводить лошадей и растить дочь, не видя впереди ничего определенного. В середине лета скончался, и мы с Джеми погребли его на холме, обращенном к северным равнинам. После смерти Хадрона его земли и имущество перешли ко мне, что потрясло меня до глубины души. Я была уверена, что его наследником станет Джеми или Вальфер, но мертвый Хадрон оказался более милостив, чем был при жизни. Обширность его земельных владений, многие из которых я никогда раньше не видела, поразила меня равно как и нажитое им богатство. Я довольно хорошо представляла себе, как управлять поместьем, ибо долгие годы была для Джеми правой рукой, но истинные размеры владений внезапно меня озадачили. Я все еще считала Джеми своим наставником, а он продолжал меня обучать и первые месяцы помогал мне. К своему огорчению, я обнаружила, что мне случилось обрести еще одного ценного управляющего в лице моего двоюродного брата Вальфера. Уже много лет Вальфер жил со мною в мире, хотя я так и не смогла простить ему того, что, пока меня держали здесь взаперти, он все время был на стороне Хадрона. Даже в детстве я считала его скучным и весьма недалеким, и ничто не способно было изменить мое мнение. Его занимало лишь поместье; у него всегда было одно-единственное желание научиться разводить и обучать лошадей так же умело, как это делал его дядюшка. Он не предполагал, какое место ему предстоит занять после кончины Хадрона; но то, что он работал теперь на меня, его, похоже, нисколько не смущало, поэтому мы никогда с ним об этом не разговаривали. Смерть настигла Хадрона, когда он взялся было за приготовления к Большой ярмарке, и после его кончины обнаружилось, что дел предстоит сделать много, а рук на все не хватает. На ферме имелось с дюжину взрослых лошадей, выезженных и приготовленных в этом году для продажи. Хадрон с Джеми ежегодно отправлялись в Иллару и теперь я, как наследница Хадрона, должна была взять на себя все его прежние заботы. Не будь я тогда слишком утомлена, я бы испытала восторг при мысли, что мне наконец предстоит увидеть королевскую вотчину Илсы. Но тяжесть и усталость превозмогали все. Я не пыталась сделать вид, будто горько оплакиваю смерть Хадрона, но все же я ощущала потерю, и мне было тяжко оттого, что я так мало заботилась о собственном отце. Хотя должна признать: все-таки мне казалось, словно у меня с плеч свалился непосильный груз. До самой ночи накануне нашего отъезда я не могла больше ни о чем думать, и лишь тогда у меня внезапно словно бы открылись глаза. ...Лошадей мы оставили на ночь в стойлах. Рано утром нужно было отправляться в дорогу: ярмарка была в двух неделях пути, и вряд ли мы добрались бы до места раньше Джеми, я и еще трое работников, которые должны были помогать нам с лошадьми. Такие ночи накануне отправления все Цитировать
Moon Загадочная Селена Группа: Мастера слова Сообщений: 589	Добавлено: 17-12-2005 00:46
	...Лошадей мы оставили на ночь в стойлах. Рано утром нужно было отправляться в дорогу: ярмарка была в двух неделях пути, и вряд ли мы добрались бы до места раньше Джеми, я и еще трое работников, которые должны были помогать нам с лошадьми. Такие ночи накануне отправления всегда волновали меня, даже когда сама я еще никуда не ездила; это было время конца и нового начала, полное обещаний и перемен. Джеми уже отправился спать, и работники разбрелись по своим углам. Мы с Вальфером как раз закончили последние приготовления, и я устало побрела через вымощенный каменными плитами двор, когда при свете факелов Вальфер вдруг взял меня за руку и заставил остановиться, сказав, что хочет мне кое-что сообщить. -Что такое? -спросила я, недоумевая, зачем нужно было останавливаться. Я вся перепачкалась и истомилась, и мне ужасно хотелось принять ванну и поскорее лечь в постель.\ -Ланен, я... Со смерти Хадрона прошло вот уже шесть недель. Кроме меня тут больше некому за тобою присмотреть, -он умолк, словно чего-то выжидая. Я рассмеялась. -Странно ты рассуждаешь, Вальфер. За мною вот уже двадцать лет присматривает Джеми. Почему же со смертью Хадрона это должен делать кто-то еще? К тому же я пока что не встретила человека, который согласился бы удостоиться подобной чести, да я и сама никому этого не желала бы, -сказав это, я направилась к дому. -А как же я? -воскликнул Вальфер.\ Тут я остановилась.\ -А что ты? -спросила я как можно мягче, вновь повернувшись к нему.\ Все женщины наделены предчувствием, остерегающим их в подобных случаях. Я была поражена: он ведь почти обручен с Алисондой деревенской девушкой! Но я уже знала, что сейчас может произойти, и отчаянно соображала, как же мне выкрутиться и при этом не повести себя с ним слишком грубо. Он мне не нравился, но в некоторых случаях нелишне проявить и сострадание. -Выходи за меня замуж, Ланен, -произнес он тихо, придвигаясь ко мне вплотную. От него пахло конюшней еще сильнее, чем от меня. -Я не собираюсь воображать, будто между нами может быть нечто большее, чем есть на самом деле, и... я не стану предъявлять тебе супружеские права... но тебе нужен человек, который мог бы за тобою приглядывать, вел бы за тебя все дела. Ты и сама разбираешься во всем не хуже меня, но все-таки ты для подобного не создана. Пожалуй, это было верно. Разумеется, лошади меня никогда не интересовали так, как его за исключением, может быть, случаев, когда кобылица готовится ожеребиться. Но даже нахлынувший гнев не помешал мне усмехнуться. Бедняга Вальфер! Он всегда считал себя таким проницательным и хитрым! -Вальфер, это так неожиданно, -ответила я, не в силах скрыть резкие нотки в голосе. -А что скажет Алисонда? Она ведь заслуживает большего! Он потупил взор.\ -Она поймет... Если бы разговор происходил утром, при ярком свете, я бы еще могла оставаться спокойной и попросту отказала бы ему; но сейчас, в конце долгого дня, при навязчиво мерцающем свете факелов, я утратила самообладание. -Да уж! -фыркнула я. -Она настолько влюблена, что тоже согласилась бы стать для тебя простой хозяйкой, раз уж ты не собираешься относиться к собственной жене как подобает супругу. Какую чудесную жизнь ты мне предлагаешь, Вальфер! Замужество без любви ради покоя собственного тела а тебе только одно и нужно: заполучить в качестве приданого отцовский опыт в разведении лошадей! Хотя Вальфер и понял, что я вывела его на чистую воду, однако в голосе его лишь слегка угадывалось чувство вины: -Ланен, ты не понимаешь... -Побереги воздух пригодится огонь задувать! -огрызнулась я. -Ты ведь только этого и добиваешься. Слишком много времени провел ты с Хадроном даже говорить стал, как он, -тут я оборвала свою гневную речь, однако не могла остановить нахлынувших разом воспоминаний. Годы, долгие годы пренебрежения, когда Хадрон столько раз твердил мне, что я слишком заурядна, или слишком крупна, или чересчур мужеподобна, или же просто недостаточно хороша, чтобы быть ему дочерью, давили на меня, как груда камней; и вот, едва я научилась понимать свое значение и ценить одиночество, не кто-нибудь, а именно Вальфер оскорбляет меня. Я стояла, кипя от гнева, и яростно вращала глазами при свете факелов. -Почему бы тебе просто не жениться на ней и не остаться здесь? -выговорила я. -Он долго не отвечал. Когда же наконец заговорил, то слова его с трудом протискивались сквозь комок ярости, застрявший у него в горле \emdash ярость его была не меньше моей. -И всю жизнь быть твоим слугой? Нет уж, спасибо, сестрица! -прорычал он. -У меня нет денег, чтобы убраться отсюда и начать все заново. Я-то думал, что смогу быть для тебя мужчиной, кажется, правда, тебе это вовсе не нужно, ты ведь даже не похожа на настоящую женщину, но тогда я владел бы поместьем да еще и Алисондой в придачу. Это было последней каплей. Безо всякого предупреждения я размахнулась и врезала ему. Ростом я чуть пониже шести футов и к тому же довольно сильна, да и уроки Джеми не пропали даром. Вальфер растянулся на каменных плитах, а я встала над ним, борясь с желанием ударить его еще разок. -Как смеешь ты судить, что мне нужно, а что нет? -выпалила я, с трудом подавляя искушение дать ему вдобавок пинка. -Да во мне гораздо больше от настоящей женщины, чем ты способен себе вообразить, трусливый неотесанный болван! Если вознамерился заполучить поместье, то так и скажи, а оскорблений я не потерплю! Может, мне следует рассказать Алисонде, чего стоят твои предложения выйти замуж? Он по-прежнему молчал, но теперь, по крайней мере, выглядел пристыженным. Гнев мой вмиг улетучился осталось лишь отвращение. -Катись-ка ты, Вальфер, разом во все Семь Преисподних, да свою Алисонду с собой прихвати! -сказала я и собралась было добавить парочку слов по поводу его мужских качеств, но вдруг застыла как вкопанная. Подобно солнцу, врывающемуся в темный погреб, вокруг вдруг вспыхнул ослепительный свет, разгоняя ночной мрак. Будь у меня силы, я бы восторженно рассмеялась; но меня переполняло множество и других чувств. Милый Вальфер! В юности приход к согласию стирает из памяти все острые края. Позже я поговорила с ним и поблагодарила. Ведь благодаря ему я поняла, что все и впрямь изменилось, что теперь действительно принадлежу самой себе. Окруженная прежде мраком, а предавалась мечтаниям и сумела-таки сохранить свою душу живой даже после смерти Хадрона, пока Вальфер с его глупым предложением не разогнал весь этот мрак. -Ладно, братец, -сказала я, совершенно уже не чувствуя гнева. Я подала ему руку и помогла подняться. -Давай поразмыслим иначе. -Как иначе? -осторожно переспросил он, потирая челюсть и следя за моими руками. -Ну, ты ведь отчасти прав. Мне понадобится кто-то, кто присматривал бы за живностью, правильно отбирал лошадей по кровям, заботился о них, обучал бы их ходить в упряжи и под седлом. Разумеется, вы с Джеми более всего годитесь для этого. -А как же ты? Я рассмеялась. -А я, Вальфер, отсюда уеду. Если мы с тобой будем видеться чаще, чем раз в год, это будет даже больше, чем мне нужно. Но от наследства я не отрекаюсь: я по-прежнему остаюсь наследницей Хадрона, и меня заботят и дом, и земли, и все имущество. Однако мне понадобится денежный запас, -я пристально посмотрела на него. -Вот что я предлагаю, Вальфер. Когда работникам выдадут их плату и все уладится с годовыми счетами, всю прибыль мы поделим на три части: тебе, мне и Джеми. А я попрошу Джеми попридержать мою долю до тех пор, пока я за нею не вернусь. Так все мы будем в равных условиях, и тебе не придется на меня работать, и скоро у тебя будет достаточно денег, чтобы взять в жены Алисонду. Ну как, годится? Или мне прямо сейчас отправить тебя назад к отцу? Он не мог вымолвить ни слова и только кивнул.\ -Вот и хорошо, -продолжала я. -Мне потребуется часть имеющихся денег на дорогу я возьму с собой треть выручки с ярмарки. По рукам? Он не шелохнулся, и я, по деревенскому обычаю, плюнула на ладонь и протянула ему руку. Он сделал то же самое, и мы обменялись рукопожатиями; при этом он так и не перестал изумляться. Еще бы: сделать лицемерное предложение в надежде управлять более слабым и в ответ на это получить взбучку, а потом вдруг обрести безбедное будущее. Меня такое тоже изумило бы. Всю ночь я не ложилась составляла договор, который мы втроем должны были скрепить своими подписями (утром мне самой пришлось прочесть этот договор Вальферу и помочь ему поставить под ним метку). Я тщательно собрала весь свой нехитрый скарб и сложила его вместе с одеждой в узел, после чего наполнила переметную суму серебром. ...Мы с Джеми выехали еще до рассвета, вместе с работниками и лошадьми. Не могу припомнить, была ли я когда-нибудь так счастлива. Цитировать
Moon Загадочная Селена Группа: Мастера слова Сообщений: 589	Добавлено: 19-12-2005 17:22
	Глава 2 УРОКИ Путь от отцовской фермы предстоял неблизкий. Иллара, где проводилась Большая ярмарка, лежала далеко на востоке от Хадронстеда и немного южнее -впереди было почти две недели пути. По счастью, Тершет, король илсанский, не впал еще в старческое слабоумие -и в округе было не много дозоров, хотя на больших дорогах блюстители порядка все же порой встречались. К исходу первого дня путешествия я не спала уже двое суток. Мы отыскали чистое сухое местечко на небольшом холме у опушки леса. Из последних сил я помогла спутникам управиться с лошадьми и, успев лишь пару раз вдохнуть аромат тушившегося мяса, которое готовил Джеми, заснула мертвым сном. Утро для меня выдалось одновременно и хорошим, и плохим. Проснувшись, я обнаружила, что лежу на спине и вижу над собою светлеющее небо, а вокруг льется дивный щебет разгуливающих тут и там птиц. В предрассветном ветерке уже ощущалось приближение зимы, а едва уловимый запах поздних цветов шиповника радовал мне сердце. Солнце почти взошло; из-за деревьев на востоке проглядывало яркое зарево. Я перевернулась и встала на ноги, с удивлением обнаружив, что все тело у меня словно одеревенело. С самого детства я, бывало, целыми днями не слезала с лошади, часами выполняла нелегкую работу, но никогда прежде мне не доводилось спать на холодной жесткой земле ранней осенней порой. Тут-то я глубоко осознала весь пройденный мною путь, который не измеришь в лигах. Джеми уже встал и возился с костром. Увидев меня, он усмехнулся. – Можешь стонать сколько хочешь, девочка, но не надейся, что сочувствую. Разве не ты всегда твердила, будто мечтаешь повидать мир? Вон там внизу есть ручей, – добавил он, указав рукой путь вниз по склону, он тебя прекрасно освежит. Парни отвели туда лошадей на водопой, но мне и самому водица не помешала бы. Возьми-ка ведра, пройдись по ручью немного вверх и набери воды. Тогда я смогу приготовить завтрак. Если бы я уже полностью проснулась, то наверняка воспротивилась бы подобному распоряжению, но Джеми-то знал меня куда как хорошо. Пока до меня дошло, что мне, наверное, следовало бы ему возразить, я уже была у ручья. Там мне пришлось пережить ужасные мгновения. Раньше подобное в голову мне как-то даже не приходило, даром что все тело у меня одеревенело. Но стоило мне наклониться к воде, как окоченевшие суставы напомнили, что в ближайшие недели мне не видать горячей ванны... Прежде чем вновь показаться Джеми на глаза, я намеревалась осуществить кое-что еще. Мой разум был переполнен неописуемым восторгом оттого, что я наконец-то покинула Хадронстед, однако тело мое пока что было убеждено в обратном. Возвращаясь к костру, я готова была слегка удивить Джеми. Задумала я это давным-давно еще когда была совсем маленькой и чаще всего одевалась подобным образом. После смерти Хадрона я тайком сшила себе эту одежду и с нетерпением ждала, когда же смогу осуществить свою маленькую беззлобную затею... Когда я воротилась к огню, Джеми поднял глаза и с удивлением уставился на меня. Я была одета так же, как и он: гетры из шерстяной ткани, добротные сапоги и суконник с длинными рукавами перепоясанный в талии, он был мне лишь немного ниже колен. Никаких юбок, никаких туфель с намеком на изысканность, ни тонкого белья, выставленного на всеобщее обозрение (хотя на самом деле я не стала снимать своей юбки, а спрятала ее под новым облачением); волосы я собрала в пучок и упрятала под бесформенной шляпой. Поначалу он ничего не сказал только во взгляде его было заметно нечто особенное, словно не я предстала перед ним, а живое воспоминание. Наконец он произнес: – Неплохая мысль. По крайней мере, верхом так лучше, да и встречные только со второго раза разберут, что ты женщина. Конечно, именно для этого я все и задумывала, но почему-то мне было не слишком приятно услышать подобные слова от Джеми. Тем не менее в новом одеянии я чувствовала себя вполне удобно, и для верховой езды оно было в самый раз редко я мечтала об иной одежде. Когда мы отправились в дорогу, нам повезло с погодой: она не менялась первые несколько дней пути. Мне доставляло удовольствие прогуливаться по утрам и каждый раз убеждаться, что я все дальше и дальше от известных мне мест. Я глазела по сторонам и с наслаждением отмечала, что местность постепенно все больше меняется, становясь совершенно мне незнакомой, со своими особыми запахами и звуками. Холмы, что окружали Хадронстед, начали редеть, уступая место широким равнинам. Большей частью земля была возделана по пути мы пару раз ночевали вместе с лошадьми в гумнах но местами встречались и необработанные участки. Дикие травы разрослись высоко пожелтевшие и полные семян. Гораздо чаще мы ночевали под открытым звездным небом: Джеми, работники и я и когда ночью по траве проносился ветер, мне чудилось, будто это сам Колмар приветствует меня тихим шепотом. Земля была жесткой, и порой я вновь просыпалась с онемевшей спиной, но была несказанно счастлива, что наконец-то нахожусь в дороге, поэтому старалась поменьше жаловаться. К моему удивлению, это оказалось непросто. И пускай прежде я неоднократно пыталась представить себе все трудности путешествия (как, впрочем, и радости) но мне никогда не случалось дольше одного дня обходиться без всех удобств обустроенной фермерской усадьбы, и теперь мне их недоставало. До этого я толком не понимала, что значит иметь четыре стены и крышу над головой. Дома было безопасно и тепло, там царили чистота и порядок. Здесь же, в дороге, встречалось много такого, чем можно было без конца восхищаться и наслаждаться, что я и делала, но в первые дни пути мне пришлось несладко: я всерьез была близка к жалобам. Я обнаружила, что к концу первой недели путешествия начала смотреть на все вокруг другими глазами. Я сделалась беспокойной и постоянно оборачивалась, хотя и сама не знала, что ожидала увидеть. Джеми заметил это, но ничего не говорил. По прошествии еще двух дней я уже готова была завыть. Неужели всем моим мечтам суждено было закончиться тем, что никчемная женщина, боящаяся собственной тени, жалеет о покинутой ферме и при этом постоянно ищет непонятно чего? Я не могла больше этого выносить и подъехала к Джеми. В последнее время мы с ним мало разговаривали, и я знала почему: он ждал, когда я заговорю первой. Разрази его гром! – Ну? – спросила я. – Что Ну? О чем ты, девочка? – Ты знаешь, о чем. Забери тебя преисподняя, Джеми, что происходит? Я постоянно ищу что-то, но не нахожу! – Да, я это приметил, – он ласково улыбнулся. – А тебе самой известно, что ты ищешь? – Да нет же! Но если я этого вскорости не отыщу, то совсем лишусь ума и примусь кусать лошадей! Если ты знаешь, в чем тут дело, объясни мне! С минуту он ехал молча, затем негромко произнес: – Боюсь, тебе недостает стен хадроновой усадьбы, девочка моя. Я выругалась. Джеми лишь усмехнулся. –Но я же целыми годами только и мечтала о том, как бы сбежать! – Это верно, но ведь ты никогда за всю свою жизнь не выезжала оттуда более чем на день. Чего ж удивительного, что ты теперь ищешь свой дом? – он отвернулся, устремив взгляд вдаль, и нахмурился. – Вот она, другая сторона страннической жизни, которую невозможно познать в мечтах. Довольно быстро это пройдет, ты ведь только начинаешь путешествовать. Но если ты и дальше не перестанешь надеяться непонятно на что, то, скажу я тебе, будет еще хуже. – Как это?– спросила я, заинтересовавшись. Джеми никогда не соглашался поведать мне о своей прежней жизни, что он делал до того, как попал к нам, а мне это всегда было очень интересно. Теперь же я почуяла некоторую надежду. – Эх, Ланен– он глубоко вздохнул, погруженный в воспоминания. – Я начал странствовать по свету с семнадцати лет , за пятнадцать лет до того, как явился в Хадронстед. Хорошо скитаться, когда где-то есть родные тебе люди и место, куда ты намерен вернуться; но, скажу тебе, нет большей безысходности, чем та, когда ты хочешь вернуться домой, но не знаешь, где он. Никогда еще я не слышала, чтобы Джеми говорил с такой горечью. Голос его посуровел, и, если бы я не знала его настолько хорошо, я бы решила, что он готов зарыдать. – Это и вправду так ужасно? – спросила я тихо. Он посмотрел на меня и улыбнулся. – Для тебя нет, девочка. Все мы стремимся изменить свою жизнь, если подворачивается такая возможность, по крайней мере, мы так считаем. Сейчас бы я не оставил Хадронстед и ради всего мира, но ты-то ничего больше в жизни не видала. Отправляйся бродить по свету, девочка моя. Там и впрямь есть на что поглядеть, – сказал он, кивнув на восток, куда мы ехали, – чего стоит хотя бы вон та буря: она не ждет, пока мы сами до нее доберемся. Я не разглядела впереди ничего, кроме узенькой темной полоски вдалеке над равниной. – Лучше поторопимся: нам нужно будет найти убежище. – Джеми, до нее по меньшей мере час пути. – Это нас не спасет, если мы будем торчать здесь. Вперед! Нам не удалось отыскать лучшего укрытия, кроме небольшого лесочка, но успели мы вовремя. Я никогда не думала, что буря может надвинуться так быстро. И все же это была обычная осенняя буря: могучие порывы ветра с проливным дождем, за которыми последовала холодная изморось, она то усиливалась, то ослабевала, однако не прекращалась. Когда стихли бурные потоки ливня, мы двинулись дальше под холодными брызгами дождя. Джеми знал один постоялый двор, где можно было бы остановиться, но для этого нам пришлось бы проехать за день гораздо больше, чем мы предполагали вначале. Любой жалкий притон у дороги был все же лучше, чем разбивать лагерь среди слякоти. Мы ехали еще несколько часов уже после того, как стемнело, и когда к полуночи наконец добрались до места, то промокли насквозь. Мы с Джеми прибыли туда раньше работников с лошадьми, чтобы успеть сделать все необходимые приготовления. Раньше я бывала только на деревенском постоялом дворе неподалеку от Хадронстеда, и к тому же не в такой поздний час. Поэтому считала, что все подобные заведения должны быть полны яркого света и веселого оживления. Но нам впервые пришлось ехать так долго после захода солнца, и поэтому место нашего ночлега сразу же показалось мне таким мрачным, что хуже не бывает. Повсюду было темно, только из-за двери главного входа выбивался чахлый отблеск огня. В лунном свете, слабо пробивавшемся из-за туч, было заметно, что двор вымощен булыжником, но при этом густо зарос травой, что говорило о нерадивости здешнего хозяина. Я так и сказала об этом Джеми. – А ты что же, предпочла бы всю ночь рысить под этой треклятой изморосью? Так ведь и околеть недолго, – буркнул он в ответ. Он терпеть не мог дождя. – Лошадям ведь тоже надо отдохнуть. Дворик, конечно, обветшалый, но не такое уж это плохое место. Глухое просто. Он тяжело спешился и попробовал толкнуть дверь. Она оказалась заперта, что на мой взгляд было весьма благоразумным для таких краев. Однако Джеми не был настроен стоять и выжидать. Он затарабанил в дверь, оглашая весь двор громким, пугающим эхом. – Эй, хозяин! – крикнул он. – Тут к тебе путники с лошадьми! Лошадей столько, что на плате за стойла ты сколотишь себе состояние! Ответа не последовало. Джеми снова принялся стучать в дверь и кричать: – Эй, там! Отворяйте, тут дождь хлещет, как из Семи Преисподних! Дверь неожиданно распахнулась: за ней стоял человек, при виде которого я тут же почувствовала себя просто крохотной. Он был гораздо выше меня и втрое шире. – Заходите, ну! И не надо больше так орать, –выговорил он зычно. Джеми, казалось, от неожиданности был напуган не меньше меня, но быстро оправился. – Просим прощения, господин, но мы весь день провели в пути, а вокруг слякоть. С нами семнадцать лошадей, которым нужны стойла, они подъедут следом. У вас найдется места для всех? – Сколько вас? – спросил гигант осторожно. – Нас двое, и еще трое с лошадьми, примерно в четверти часа отсюда. – Конюшня там, – гигант кивнул, указав на покосившуюся постройку на другом конце двора. Он исчез за дверью, предоставив нас самим себе. Мы оставили лошадей во дворе и ощупью стали искать вход в конюшню. Дверь оказалась не заперта. Джеми откопал в своем вьюке огарок свечи и зажег его с помощью кресала и трута. Подняв его перед собой, он отыскал масляную лампадку, висевшую на стене, и засветил ее. Конюшня была в плачевном состоянии: от стойл несло запахом застарелого навоза, повсюду валялась гнилая солома, и где ни попадя ржавые куски железа и порванная сбруя. Я была вне себя от гнева. Может, как говорил Вальфер, я для подобного и не создана, но уж, по крайней мере, выросла я в окружении лошадей. И то, что я увидела, меня ужаснуло. – Обветшалый дворик, говоришь? Джеми, ты что, лишился... – Тихо! – цыкнул он. – Говори шепотом, иначе нам конец. Я никогда раньше не видел того человека. Прежний хозяин или умер, или еще хуже... Вынь кинжал. Я впервые обнажила свой стальной клинок для самообороны. Я была напугана, взволнована и чувствовала резь в животе. – Нужно убираться отсюда, Ланен. Ты стань за дверь, а я... – Я бы не советовал тебе этого делать, Ланен! – донесся из-за двери низкий громкий голос. – Если, конечно, тебе не захотелось избавиться от этого старика! \– огонь от свечи отразился на ржавой стали: хозяин-гигант вошел в дверь с длинным, злобно зазубренным ножом, который сжимал в руке. Я понадеялась, что темно-красные пятна на клинке были действительно ржавчиной. – Положи-ка свою тыкалку на землю, парень, – приказал он мне, не спуская взгляда с Джеми и повернув к нему острие ножа. Я колебалась и вопросительно поглядывала на Джеми. – Делай, что он говорит, парень, – ответил Джеми, слегка выделяя последнее слово. Я повиновалась, но была в смятении. Не из-за головореза из-за Джеми. Голос его был мне незнаком холодный, жесткий и безжалостный. – Славно, – проурчал гигант. Он не заметил перемены в голосе Джеми или же просто решил, что это из-за страха. – А теперь бросайте наземь свои кошели! В последнее время дела тут что-то плохо шли, – он ухмыльнулся. – Пора бы поиметь и выгоду. Семнадцати лошадей мне вполне хватит до весны. Джеми начал медленно отдаляться от двери и вместе с тем от меня; гигант двинулся следом. – Думаю, у тебя ничего не выйдет, – произнес Джеми все тем же ледяным голосом. Стоило гиганту повернуться ко мне спиной, как я схватила с земли кинжал, но при этом слегка поскользнулась. Это было все равно, что выдать себя криком. – Брось, говорят тебе! – рявкнул он, мигом повернувшись ко мне. Я отдернула руку и повиновалась. Кинжал выпал из твердых кожаных ножен. – Проклятье! – вырвалось у меня; в гневе я совсем позабыла, что голос у меня высокий и звонкий. – Да ты не парень! – проговорил гигант, и злобная усмешка вила его лицо. – Мне сегодня определенно везет: ты славно поможешь мне разнообра-а-а-а... Внезапно он кулем свалился наземь: изо рта хлестала кровь. Джеми еще раз всадил кинжал ему в спину, провернув для верности клинок. Я выбежала наружу: меня сильно тошнило. Мне не хотелось слышать, как Джеми перетаскивает труп за конюшню,- и я старалась не обращать на это внимания. Внезапно он оказался подле меня. – Живо уезжаем! Выводи лошадей на дорогу, быстро! Он отдал мне мой кинжал и с мечом в руке направился к входной двери. Я вывела под уздцы свою Тень и Огня Джеми со двора на дорогу медленно, стараясь успокоить их, насколько могла в таком состоянии. Дождь наконец закончился. Вскоре появился Джеми, таща с собой довольно большой мешок. Я подумала: «Интересно, руки у него по-прежнему в крови?» – Ланен, – произнес он тихо. Голос его вновь был таким, как всегда, негромким и добрым тем самым, который я из всех голосов на свете любила больше всего. – Порядок, он был один. Я отыскал приличной еды и немного серебра. Оно нам пригодится, когда приедем в ближайший город. Отвечать я не могла, как ни пыталась. Казалось, слова тут бессмысленны. – Ланен, я вынужден был это сделать, – сказал он, словно оправдываясь в ответ на мое молчание. – Я не хотел его смерти, но он прикончил бы нас обоих, как только управился бы с тобой. Лишь огромным усилием воли я кое-как разжала зубы и смогла заговорить. – Джеми, я видела смерть и раньше. Клянусь Преисподними, я и сама хотела его убить. – И забыла обо всем, чему я тебя учил, – ответил Джеми, пытаясь приободрить разговор. – Никогда не бросай оружия, Ланен, особенно когда противник находится в непосредственной близости, от этого... – От этого меня и тошнит, Джеми, – проговорила я сквозь зубы, – а вовсе не от его смерти. Это из-за тебя, я посмотрела на него: в лунном свете, струившемся сквозь обрывки туч, я различала его лицо он выглядел смущенным, огорченным. – Где это ты научился так убивать? Я ни разу об этом у тебя не спрашивала, даже когда ты обучал меня владеть мечом за спиною у Хадрона. Где ты этому научился? Где ты... проклятье, Джеми, да кто же ты? – Я не менялся, Ланен. Я такой, каким был всегда, – произнес он негромко. –Ну нет. Я слышала твой голос он был холоден и тверд, и... – Ланен, – перебил он, и во мраке ночи голос его прозвучал устало. – Не сейчас. Нам нужно спешить. В ночной тиши я услышала как наши работники вместе с лошадьми приближаются к нам по дороге. Менее чем в трех милях отсюда находится селение, где есть чистенький постоялый дворик, а конюх хорошо знает свое дело. Лошади страшно устали, нам нужно будет позаботиться о них. Там мы денек передохнем. У нас еще есть время до начала ярмарки. Я не отвечала. Он протянул мне руку. Не раздумывая, я отстранилась: в мыслях своих я все еще видела, что руки его перепачканы кровью. – Как пожелаешь, – сказал он, и в голосе его, как мне показалось, одновременно слышались брезгливость, огорчение и усталость. – Садись на коня, нам ехать еще три мили, прежде чем мы сможем отдохнуть. Работникам он лишь сказал, что для нас на постоялом дворе не нашлось места и придется ехать дальше. По пути мы не разговаривали, и в душе я так и не успокоилась. Я пыталась понять, как тот быстрый и безжалостный убийца, которого я видела в конюшне, мог быть моим самым близким другом детства. Мы достигли селения и разбудили хозяина постоялого двора. Джеми мне только и сказал, что завтра я могу спать сколько угодно, потому что мы отправимся в путь не раньше следующего утра. Изможденная, я повалилась кровать. Ночью меня мучили кошмары. Наутро служанка разбудила меня стуком и сообщила, что завтрак подан. Я отослала ее вниз, велев приготовить горячую ванну и принести завтрак сюда. Когда ванна была готова, служанке пришлось разбудить меня вновь. Я сошла вниз около десяти. И хотя на сердце оставалась тяжесть, было замечательно ощущать, что тело мое чисто вымыто, влажные волосы свободно собраны за спиной, а грязный суконник с гетрами выстираны. Я снесла их вниз просушить возле огромного очага в общей зале. Я бы воспользовалась подоконником в своей комнате, будь хоть какая-то надежда на солнце, но день был холодным и серым, и хмурое небо не обещало, что вновь начавшийся дождь к вечеру закончится. Впрочем, так было даже лучше. Джеми ожидал меня за столом возле огня. Больше в зале никого не было, за исключением двух стариков в углу, которые не обращали на нас внимания. Увидев его, я почти позабыла о своих ночных кошмарах. Он тоже нашел где-то возможность помыться и теперь сидел и ждал меня; на первый взгляд могло показаться, что он такой же, каким и был всегда, чистый и опрятный, ничем не отличающийся от себя прежнего. Хотя обычно он никогда не пил с самого утра. Аккуратно разложив мокрую одежду на скамье, я подсела к нему. Ни слова не говоря, он придвинул ко мне пустую кружку и налил в нее пива из кувшина, стоявшего на столе. Я мигом ее осушила, снова наполнила и велела служанке принести новый кувшин. –Как спала? –спросил Джеми. Голос его был невеселым. – Отвратительно. А ты? – Почти так же, – ответил он. Теперь, сидя подле него, я увидела, что он вроде как постарел на несколько лет: под глазами темные круги, лицо изборождено морщинами, которых я раньше не замечала, а седины в волосах еще больше, чем прежде. Он понизил голос: – Я уже долгое время не убивал никого, кроме кур, дольше, чем ты живешь на этой земле. Уверяю тебя, что не испытываю от подобного никакого удовольствия, если ты именно об этом подумала. Но жизни наши сейчас бы нам не принадлежали, останься тот человек в живых. – Знаю. Нет, правда, я понимаю прекрасно, что обязана тебе жизнью. Только... – Что только? Мне все еще трудно было говорить, и я сидела, уставившись в кружку. – Джеми, ты... ты вселил в меня ужас. Твой голос я и не представляла себе, что ты... Проклятье, не знаю, как сказать! – я воззрилась на него. Вот он сидит передо мной, глаза все те же добрые, как и всегда, а лицо омрачено грустью и все же это лицо самого дорогого мне товарища. Я снова опустила было взгляд, как вдруг осознала, что именно это я и должна ему сказать. Я всегда чувствовала себя в долгу перед ним. Я заговорила почти шепотом, но глядя ему прямо в глаза: – Джеми, ты с самого начала знал, как следует убить его. Быстро и наверняка. Он свалился на полуслове, он был мертв даже прежде, чем осознал опасность. Мне... мне сделалось плохо оттого, что я увидела тебя таким. Я всегда считала тебя добрейшим человеком на свете. Мне приходилось видеть, как ты несколько раз уклонялся от каких бы то ни было схваток, а тут ты прикончил его, будто только для этого и был рожден. Он вздохнул лишь с легким намеком на сожаление. – Хорошо, Ланен. Если ты так хочешь это знать, я расскажу тебе. Предупреждаю: это касается тебя не меньше, чем меня, – тень улыбки пробежала по его губам. – Я должен поведать тебе кое-что сейчас, хотя и надеялся, что сам выберу для этого подходящее время. Он выпил содержимое своей кружки и вновь наполнил ее до краев. Пил он большими глотками. – Есть много, что нужно тебе рассказать, – продолжал он, – да ты к тому же хочешь узнать все разом. По меньшей мере это поможет тебе забыть о прошлой ночи. И он начал свой рассказ: – Родился я в Северном королевстве, в деревне Аринок, что близ Свящезора у подножия гор, совсем рядом от Восточного горного королевства. Там я провел большую часть своей юности, ввязываясь в драки, как и большинство молодых людей, и совсем не желая обучаться ремеслу, которым владел мой отец. Родители мои умерли, когда мне было пятнадцать я был уже достаточно взрослым, чтобы обойтись без них, но все-таки еще слишком молодым, чтобы их лишиться. Я попытался было поработать в поместье своего отца, но сапожник из меня был такой, каких свет не видывал, –уголок его рта потянулся вверх, – ну, вот как из тебя коневод. Я мог бы заниматься делом, только насильно себя принуждая, а это мне было не по нраву. Спустя несколько лет по восточной границе прокатилось несколько битв. Должно быть, какой-нибудь вельможа с гор, побогаче да посмелее, вознамерился захватить побольше плодородной земли под пашни и стал учинять набеги на соседей. Когда же это не помогло, он послал в поход свое войско, а наш король стал собирать свое. Я пошел добровольцем. Денег у меня все равно не было, и я искал любой способ избавиться от сапожного ремесла. Я быстро всему обучился там на это много времени и не давалось. Нам удалось оттеснить налетчиков назад, и в течение полутора лет распри были закончены. Но к той поре я изменился. Когда капитан спросил нас, кто последует с ним в западную часть королевства для подавления еще одного бунта, я вызвался первым. Мне было девятнадцать, и я мнил, что бессмертен, хотя и нельзя сказать, что вместо головы носил тогда на плечах кочан капусты. Джеми умолк, чтобы смочить горло. Я нарочно не раскрывала рта, словно боялась, что туда налетят мухи. Я докучала Джеми расспросами о его прошлом большую часть своей юности и в конце концов отчаялась что-нибудь от него услышать - и теперь мне казалось, будто я годами билась головой о стену, а когда наконец повернулась к ней спиной, то услышала, как позади меня она легко разлетелась в пыль. – Следующий бой повлек за собой еще один, потом еще и еще. И спустя несколько лет я уже сделался наемником. И надобно заметить, неплохим. К тому времени мы сражались вместе уже долгое время. Меня обучали лучшие из учителей, и это мне было по душе. Мы устремлялись туда, где шла битва, а битвы бывают всегда: мелкие вельможки все время пытаются захапать побольше земли, и ни один из четырех королей не в силах остановить их без подмоги, – он вздохнул. – Они были мне лучшими товарищами те, с кем я сражался бок о бок. Вместе мы бились восемь лет: большей частью на суше, ради мелких баронов, и дважды на море сперва на стороне пиратов, а позже и против них. Но я устал видеть, как погибают мои боевые товарищи – тут один, там двое, – и в конце концов сам был тяжело ранен, – взгляд его блуждал где-то за тысячу миль отсюда. – Впервые я заглянул в глаза собственной смерти, и увиденное мне не понравилось. Капитан мой понял это и решил поручить мне особое задание, что встряхнуло бы меня. Нам заплатили за то, чтобы мы остановили берунского барона, вторгшегося в южную часть Восточного королевства. Это был самый отъявленный мерзавец из тех, которые предают смерти женщин ради забавы. И тут я столкнулась с этим опять: голос Джеми сделался жестоким и холодным, беспощадным и сильным, как горные корни, и звучал словно издалека. Я зябко поежилась, хотя и находилась в теплом трактире. – Если кто-то и заслуживал смерти, то это он. При нем была орда деревенских олухов, которые бились ради него, но капитан сказал нам, что жестоко было бы лишать жизни этих бедняг. Он решил выслать небольшой отряд, чтобы убить самого барона и таким образом покончить со всем. Вот он и выбрал меня. Мы выступили в полночь - я и двое моих товарищей, которые должны были меня прикрывать. Джеми закрыл глаза и умолк. Я была уверена, что он вновь переживает события той ночи, с каждой мыслью воскрешая в памяти шаг за шагом. Он открыл глаза и воззрился на меня, и взгляд его был взглядом человека, который однажды и навсегда утратил часть собственной души. – Я убил его, Ланен. Это было так просто. Я перерезал ему горло во сне. Все происходит бесшумно, когда перерезаешь горло... – в его голосе сквозило отвращение, но я знала, что это не из-за барона. – Мы выбрались через окно и проскользнули мимо охранников – и война была закончена. Нет ведь смысла биться ради покойника. Мы победили. Он осушил свою кружку, заново наполнил ее и выпил до половины, прежде чем продолжить рассказ. – Когда начала разноситься молва – осторожно, то тут, то там, а в открытую никто ничего не говорил, – нас снова наняли для подобной работы. Потом еще раз. На наемных убийц завсегда спрос, если они знают свое дело. Он опять посмотрел на меня так, словно видел меня впервые. – Если хочешь знать, Ланен, да, я ненавидел все это. Как и самого себя, – добавил он, и, казалось, темная горечь терзала его голос. – Но даже в таком ремесле может присутствовать гордость. Я никогда не причинял боли, если этого можно было избежать; я никогда не убивал женщин или детей и не брался за любую работу без разбору, если мне предоставлялся выбор. Иные предложения я отвергал если сам был знаком с жертвой или если последними остатками души чувствовал, что человек не заслуживает смерти. Я не всегда бывал прав и не всегда мог выбирать, но когда мог, то старался сохранить хотя бы малую часть самого себя невредимой, – на мгновение он закрыл глаза и продолжал: – Из-за этих вылазок я растерял всех своих товарищей. Восемь лет мы жили и сражались бок о бок и вдруг они стали относиться ко мне как к твари, с которой им было противно даже разговаривать которая умерщвляет тайком, по ночам. Долгие годы жил я по прихоти тех, кто платил мне, когда сам по себе, а когда с такими же, как я, убийцами, и со временем совсем очерствел сердцем и измельчал душой, до тех пор пока не мог уже выносить своего отражения в зеркале даже во время бритья. Я оставил свое занятие ненадолго, как я полагал, и жил на свои сбережения столько, сколько мог, скитаясь по свету; однако все чаще помыслы мои были направлены к тому единственному месту на земле, которое я считал своим домом. Когда же я наконец добрался до своей деревни, то первым, кого я повстречал, был Вилл Таннер, прежде продававший шкуры моему отцу. Был он уже старым и полуслепым, и я подошел было к нему, чтобы поговорить. Но тут осознал, о чем должен буду ему рассказать, и понял, что не выдержу, если стану осквернять это место своим присутствием. Еще до захода солнца я уехал оттуда и уже никогда не возвращался. И решил, что меня больше никто ни к чему не обязывает; и пусть родная деревня для меня закрыта – я могу сколько угодно бродить по другим местам. Сопровождаемый этой мыслью, я принялся бродяжничать и узнал о Северном королевстве столько, сколько не знал о нем даже тогда, когда сам тут жил. Денег мне хватило намного дольше, чем я предполагал; тем не менее, едва мне перевалило за тридцать – вскоре после Дня Середины лета, – я оказался в селении Бескин, что в Трелистой чаще к западу от Свящезора, и за душой у меня не было ни гроша, – морщины на лице у Джеми разгладились, и на нем появилось даже некоторое подобие улыбки. – Там жил один человек по имени Хейтрек, у него была хорошая жена, много детей. Старшую свою дочь он любил больше жизни. Она обладала ростом, характерным для женщин-северянок, как и ее мать, хотя волосы у нее имели больший золотистый оттенок, чем у остальных. В действительности она была очень похожа на тебя – всем, кроме рук. Пока он говорил, голос его делался мягче, а улыбка все более узнаваемой. – Воистину, она была дочерью своего отца! Он обучил ее кузнечному мастерству, а это уже о чем-то говорило. Она с легкостью могла сравняться в силе и ловкости с любым мужчиной из деревни, и по этой причине они ее не интересовали. Она часто отправлялась из дому, чтобы повидать мир. Ей всегда хотелось узнать, какие земли лежат за горизонтом, – он взглянул на меня, словно спрашивая, слышала ли я раньше что-нибудь подобное. – И Хейтрек нанял меня на целый год в качестве телохранителя для своей дочери – Маран Вены. Для меня это было желанной переменой. Маран Вена! Так звали мою мать. Мать, бросившую меня на попечение Хадрону, который и вовсе предоставил меня самой себе. Джеми был телохранителем моей матери! – Старому Хейтреку повезло, что он нашел меня. Я сказал ему, что сам родом с этих гор. Человек, родившийся в любом другом месте, пришел бы тут в ужас. В Северном королевстве женщины во всем равны мужчинам и зачастую сами себе правители; в остальных же королевствах большинство мужчин считают женщин лишь существами, которых должно защищать и которые не способны сами вершить какие-либо дела. Поэтому если бы женщина отправилась в путь сама по себе, это посчитали бы неслыханным. Мать ее примирилась с таким решением, а мне показалось за счастье вырвать эту дикую девчонку из ее хватки. Но кузнец знал свою дочь и знал ее помыслы. Он и не думал опасаться за ее безопасность из-за меня. Я был неглуп и прекрасно понимал, что руки ее способны запросто отбить мне всю охоту, даже не прибегая к помощи стали. Но надо же ей было когда-нибудь спать, а на свете полно негодяев. Поскольку у меня кончились последние гроши, я поклялся выполнять свою работу до тех пор, пока мне платят, и мы были готовы к отъезду. Скажу тебе, Ланен, не хотелось бы мне еще раз увидеть подобную сцену прощания. И она, и ее почерневший от работы отец проливали горькие слезы друг у друга в объятиях. В том-то и дело, что прощание было таким, каким ему и подобало быть, но тогда я посчитал это телячьими нежностями. Через год он умер – они виделись в последний раз. Каким-то образом оба это предчувствовали. –Мы выехали на восходе солнца, направившись на восток. Ей хотелось исследовать горы, дурочке, – сказал он с легкой улыбкой, – поэтому мы отправились в путь, пока стояла хорошая погода. Мы протопали от подножья гор до высоких пиков, когда нас настигла осень, – Джеми усмехнулся. Было удивительно следить за ним, видя, как боль, переполнявшая его, постепенно проходит. – Я так и не узнал, чего ради ей вздумалось взбираться туда. Подозреваю, она надеялась, что если залезет так высоко, то сможет увидеть внизу перед собой весь Колмар. Я молчала, ибо и мне в голову приходили подобные же мысли. И не раз. – Должно быть, за эти три года мы исходили большую часть Колмара. Мы пристали к группе странников, направлявшихся на юг, в Элимар, и шли с ними через равнины около месяца, пока наконец она не смогла увидеть людей-шелкопрядов за их работой. Мы направились на север и исходили Трелистую чащу из конца в конец - вот о чем можно было бы порассказать в канун зимы, затем на юг, в Сорун, где встретили праздник Зимнего солнцестояния, затем через всю страну в Корли, а оттуда вдоль побережья на север, потом назад, через обширные земли четырех королевств, к Восточному взгорью. – И за время всех наших приключений - а их было множество - она размягчила мое затвердевшее сердце убийцы и исцелила мою усохшую душу. Я полюбил ее, Ланен, так, как не любил с тех пор никого, кроме тебя, – он пристально на меня посмотрел. –И ты уже достаточно взрослая, чтобы понять, что и она меня полюбила. Она не хотела выходить за меня замуж, хотя я много раз просил ее об этом, но она делила со мною ложе более двух лет, и я не ведал большей радости ни до, ни после. Дикая надежда наполнила мне сердце пронзительно и неожиданно. Может, Хадрон никогда не любил меня, потому что я не была ему дочерью? Может, это Джеми , Джеми был все время моим... Он словно прочел мои мысли. – Мне жаль, девочка, но это не так. Она была мудра и ни разу не забеременела за время наших любовных утех. Думаю, так для нее было даже лучше, и все же я сожалел об этом всю свою жизнь. Я почувствовала, как едва появившаяся надежда тут же умерла во мне. – Но и по прошествии трех лет я не узнал ее даже наполовину хотя мне казалось иначе. Мы покинули горы, чтобы вновь отправиться на запад в Иллару, на осеннюю Большую ярмарку. И клянусь: не успели мы туда приехать, как она попала в объятия Марика. Я воззрилась на него. – Марика? Какого Марика? – Марика Гундарского, – ответил Джеми, и голос его посуровел. – Сына лорда Гундара, мелкого вельможки из Восточного горного королевства. Собственный отец Марика выдворил его из семьи, и Марик тогда только начинал самостоятельно заниматься торговлей. Я лишь немного знаю о том, что с ним с той поры сталось, но могу тебе сказать с полной уверенностью, что он был самым мерзостным из всех порождений Преисподней, каким только удавалось избежать меча. – Что же произошло? – спросила я. Мне чудилось, будто я - дитя, сидящее у ног барда, завороженно следящее за тем, как история моей матери разворачивается передо мной, словно баллада. В эти мгновения я позабыла, как Джеми прикончил вчера того негодяя, и ни о чем другом не помнила, следя лишь за нитью прошлого своей матери. Джеми вздохнул. – Эта история не из тех, что мне хочется рассказывать, – он налил себе остатки пива совсем немного и с сожалением заглянул в пустой кувшин. Сама того не желая, я рассмеялась. – Ах ты, старый плут! Значит, теперь мне придется платить еще за раз! Он усмехнулся. – Сказать по правде, еще один кувшинчик не помешал бы. Но сперва мне нужно избавиться от выпитого, чтобы было куда влить еще. Делать было нечего с улыбкой я заказала еще пива. Я встала и потянулась, пощупала свою все еще влажную одежду и перевернула ее. Затем и сама сходила в уборную. Когда я воротилась, Джеми уже был на месте и, едва я к нему подсела, облокотился на стол, заглянул мне в глаза, неизвестно что там высматривая. Но, надо полагать, что-то высмотрел, ибо без лишних слов налил себе и мне по новой кружке и продолжил свой рассказ. Цитировать
Ятсан Принцесса Света Группа: Классики Сообщений: 1014	Добавлено: 21-12-2005 16:27
	крутенько Цитировать
Moon Загадочная Селена Группа: Мастера слова Сообщений: 589	Добавлено: 22-12-2005 18:56
	Глава 3 РАССКАЗ ДЖЕМИ – Марик... Признаю, он был смазливым молодчиком: когда мы впервые столкнулись с ним, он находился в компании красавиц. Но когда этот проходимец увидел твою мать, остальные женщины для него рассеялись, словно роса. – Так она была красивой? – спросила я шепотом. Я всю жизнь слышала и от Джеми, и от Хадрона, будто я сильно походила на мать, но дальше этого разговор не заходил. К тому же, если я так высока (почти мужского роста, как они оба говорили), что «встречные только со второго раза разберут, что ты женщина», то чего уж больше! Мне стоило огромных усилий задать этот вопрос, но уж очень мне нужно было знать, почему этого красивого молодого человека так привлекла моя мать, на которую я была очень похожа. Некоторое время Джеми молчал, раздумывая. – Я не могу сказать наверняка, девочка моя, – сказал он наконец. – Не припомню, чтобы она была такой уж красавицей, когда я впервые ее увидел, но это, по-моему, никогда не имело для меня значения. Она была... она походила... нет, этого не выразить словами. Она была настолько живой – вот что замечалось в ней прежде всего; и рядом с ней другие были что свечки рядом с солнцем. «Ага, – подумала я, – не красива, но привлекательна. Что ж, кое-кому выпадают жребии гораздо хуже». – Маран и так была высокой, а казалась еще выше; Марик же по сравнению с ней выглядел попросту тощим. Вместе с тем он напоминал мне рыжего ястреба – сгорбленный в плечах, с крючковатым, похожим на клюв носом и зелеными глазами с желтоватым оттенком. Я до сих пор гадаю: что твоя .мать нашла в нем? Когда я спрашивал ее об этом, она не находила слов, хотя, по-моему, считала, что лучшее, что в нем есть, – его голос. На мой взгляд, голос его был высоким, нежным и вычурным, как у человека, который не привык иметь дела с мужчинами. Но тогда я этого еще не знал, – Джеми уставился в кружку. – И уж тем более никогда этого не понимал. Короче говоря, в тот же день она бросила меня ради него, не обмолвившись со мной ни словом после трех лет, проведенных вместе, – на мгновение голос Джеми сделался тише. – Я бы самого себя не пожалел ради того только, чтобы уберечь ее от беды, а она сама со всех ног понеслась к ней, – он посмотрел на меня, и печальная улыбка тронула его губы. – Ты, наверное, думаешь, что я пришел в ярость, да? – Я бы так и поступила, – ответила я немного печально. – А она уже начинала мне нравиться... Он хмыкнул. – Я испытывал подобные чувства гораздо дольше. Все время говорил себе, пока мы с ней путешествовали, что настанет час, когда она покинет меня, но не верил, что такое возможно. И даже когда базарные сплетни начали связывать ее имя с именем Марика, я все еще выжидал. Я нашел случайную работу – зарабатывал немного, но этого хватало, чтобы оставаться рядом с ней, ибо в сердце мое закралось дурное предчувствие, да я и не отдал бы ему ее так сразу. Лишь через пару месяцев я увидел ее вновь и смог поговорить с ней – так мне выпала последняя возможность вернуть ее. Я уже устал ждать и отправился на базар с намерением закупить съестных припасов и покинуть город – хотя, по правде, в мыслях своих был далек от подобного – как вдруг кто-то схватил меня сзади за руку. При моем ремесле, если ты позволяешь подобному случиться, долго не протянешь. Без раздумий я развернулся, напрягся и принял боевую стойку, выставив вперед кинжал, который сам не помнил, как вынул; между мной и нападавшим оказалось достаточное расстояние. Она рассмеялась – частью от неожиданности, частью от чего-то такого, чего я раньше в ней никогда не замечал.\ «Вот уж не думал увидеть тебя здесь, – сказал я, убирая клинок; при этом гнев, копившийся во мне два месяца, так и готов был вырваться наружу. – Что, возлюбленный бросил или, может, ты его?» «Ни то ни другое, – ответила она, и во взгляде ее мне почудилась озабоченность. – Давай найдем какое-нибудь укромное место. Надо поговорить». Я бы не дал за ее слова и гнутого медяка, я бы проклял ее и удалился, ибо был вне себя от ярости; но когда я уже развернулся и собрался было уйти, то вдруг понял, что было в ее глазах, неведомое мне ранее. Это был страх, – Джеми слегка тряхнул головой. \emdash Мы с нею исходили весь Колмар за три года, Ланен. Нам приходилось бороться с зимними буранами, одолевать предательские утесы, отбиваться от случайно встреченных шаек и много чего похуже, но за все это время я ни разу не видел, чтобы ей бывало страшно. И я поклялся себе, что изгоню из нее этот страх; если этот ублюдок Марик каким-то образом запутал мою неустрашимую Маран, я увенчаю свой жизненный путь тем, что прикончу его. С готовностью. Он отхлебнул еще пива. – Но, конечно же, вышло все иначе. Обычно так и бывает. На мгновение он умолк. Парочка в углу громко переговаривалась: им подали обед. Я ждала, но Джеми, казалось, заблудился где-то в собственных воспоминаниях. – Джеми! – Что? Ах, да... – он взял мою кружку, взвесил ее в руке и поставил на место. – Ты не пьешь, – сказал он и, поглядев на меня, слегка нахмурился. – Что-то не так? – Нет, – солгала я. – Пожалуйста, продолжай. – История эта не очень забавная, моя дорогая Ланен, – сказал он с грустью. – Давай-ка договоримся: ты пьешь – я рассказываю. Перестаешь пить – я умолкаю. Идет? – Идет, – ответила я, взяла кружку и опорожнила ее наполовину. Снова наполнила до краев и принялась потягивать пиво через равные промежутки. Оно уже начинало на меня действовать, но я пила небольшими глоточками и старалась слушать как можно внимательнее. – Мы отыскали укромный уголок в полном народа трактире – почти таком же, как этот, – где с горем пополам смогли уединиться. Оказалось, что она обнаружила в доме Марика тайный ход и, оставаясь верной самой себе, немедленно проникла туда. Там она услышала два голоса: один принадлежал Марику, другой был совершенно ей незнаком. «Они торговались, Джеми, – рассказывала она мне. – Незнакомец оказался повелителем демонов по имени Берис. Говорил, что он магистр пятого круга, – что бы это значило? Он гневался на Марика и утверждал, что тот должен дать ему еще золота. Когда Марик спросил, где же он его возьмет, Берис велел ему отправить корабль к Драконьему острову». Глянув на меня, Джеми прервал рассказ. – Ты опять не пьешь, девочка, – сказал он, и губы его искривились в едва заметной усмешке. – И не забывай дышать, пока слушаешь. Я покорно кивнула и сделала глубокий вздох. Он продолжал: – Маран рассказала мне, что Марик пытался упросить незнакомца избавить его от этой затеи – ссылаясь на морские бури и на то, что все без исключения корабли пропадали бесследно вот уже в течение целого столетия. Похоже, Бериса это не особо волновало. «Он сказал Марику, чтобы тот вызвал его снова лет через тридцать-сорок, – говорила она. – Берис собрался было исчезнуть, но Марик вновь воззвал к нему. Он заявил, что власть нужна ему сейчас, а не через тридцать лет. И Берис ответил, что создаст для Марика Шар-Дальновидец. Хвала Богине, что удивленный вздох Марика был громче, чем мой собственный. Я и Марик считали подобные вещи легендой; однако Берис говорил всерьез, а ценой за это должен был стать... ох, Джеми, мне плохо!» – произнесла она, прикрывая рот. Когда она вновь смогла говорить, то сказала: «Ценой для Марика должен был стать его первый ребенок. На какой-то миг я подумала, что это шутка, но незнакомец и не думал шутить, – она поймала глазами мой взгляд и мотнула головой: – Нет, я не беременна, и у него нет ребенка. Пока нет, – добавила она, содрогнувшись. – Потом Марик спросил Бериса: "А вдруг тот вздумает отправиться к его соперникам, чтобы создать Дальновидцы и для них"; но Берис ответил, что в этом мире может быть только один из подобных предметов; если же у Марика никогда не будет детей, то никакой другой цены он с него требовать не станет. Марик спросил: что будет, если ребенка у него похитят? Берис лишь ответил что тогда Марик, возможно, и останется в живых, но это нельзя будет считать везеньем». Короче говоря, Марик согласился на эту сделку и посулил незнакомцу жизнь своего первенца, пообещав расписаться кровью. Обряд должен был быть проведен в ту же ночь, на восходе луны, – Джеми обхватил обеими руками кружку и уставился в ее недра; голос его понизился до едва внятного бормотания. – Некоторое время мы решали, что же нам делать. У нее уже был задуман один план, и вместе мы принялись обсуждать подробности. Когда же все было обдумано, то я... я предложил ей свои услуги – он с трудом сглотнул. – Услуги убийцы. Я спросил: хочет ли она, чтобы я прикончил их? Я не убивал никого вот уже более трех лет, и при одной лишь мысли о подобном у меня подкатывал ком к горлу. Но если ей эта было нужно... Я сидела, вся похолодев, едва не хрипя от ужаса. Мне было все равно, что последует дальше, – для меня рассказ Джеми достиг наивысшей точки. Я не могла вздохнуть. Но мне нужно было это знать. И, превозмогая ужас и отгоняя прочь иные мысли, в глубине души молилась \emdash торопливо и истово, как никогда раньше: «Благословенная Владычица, Мать Шиа! Прошу, прошу тебя, пусть не окажется так, что моя мать попросила Джеми убить ради нее!» Уголок его рта слегка приподнялся, он взглянул на меня, и я вновь задышала. – Она взяла меня за плечи и, развернув к себе, посмотрела мне в лицо. «Джемет из Аринока, – вымолвила она торжественно, как на судилище. – Скорее я отрублю себе руку. Если ты все позабыл, то я – нет. Может, я и была слишком глупа, что выбрала себе в любовники Марика с его черной душой; но пока я жива, ты останешься для меня человеком, который заботит меня больше всех на свете». Я увидела, как по щекам у него покатились слезы, – у человека, который был и фермером, и убийцей, и много кем еще, но только не моим отцом, – и я знала, что он помнит эти ее слова, как если бы она только что произнесла их, стоя прямо перед ним, и они были самым ярким из того, что он помнил. – Я поверил ей, хотя и видел, что ее поразили собственные слова. Да и меня тоже. «Клянусь тебе, Джеми, – сказала она, – если кому-то из нас и доведется убивать, то лишь ради спасения собственной шкуры». Мы дождались восхода луны, и тогда она провела меня в дом, к тайному ходу. Я надел на себя свое старое боевое облачение – нечто вроде пятнисто-черной шелковой накидки с грязными полами. Как мы условились заранее, я оставил Маран в середине прохода, сам же прокрался дальше, к небольшому залу в самом его конце. Света там было немного – всего пара свечей, но мне этого хватило. Некоторое время я выжидал, притаившись за углом и прислушиваясь, пока не понял, что оба присутствующих были слишком поглощены своим занятием, чтобы заметить мое присутствие. Я выглянул из-за стены как раз в тот момент, когда чей-то голос – я предположил, что Бериса, – вдруг усилился, громко произнося нечто наподобие заклинания. Едва я заглянул за угол, как освещение изменилось: тусклое мерцание свечей сменилось ярко-багряным сиянием, и я услышал странный шипящий голос, вообразить который самому просто немыслимо. Над небольшим жертвенником, по обе стороны от которого стояли Берис и Марик, прямо в воздухе парила фигура из ночного кошмара, цветом напоминавшая горячие красные уголья – целая куча их пылала на алтаре. Нетрудно было догадаться, что эта фигура – один из ракшасов, демонов Семи Преисподних. За свою жизнь я встречал лишь рикти, младших демонов, во время одного из прошлых своих заданий, – устранить заклинателя демонов было для меня тогда одно удовольствие, – этот же выходец из потустороннего мира доводился им старшим сородичем: отвратительное и жестокое порождение подземных глубин. От его голоса у меня по телу побежали мурашки. Я выбрал не самое подходящее время, чтобы высунуться: если даже люди и не могли меня видеть, то уж демон-то наверняка мог, – Джеми хмуро усмехнулся. – К тому времени я уже позабыл природу этих тварей. Они не будут брызгать слюной попусту. Вероятно, демон надеялся, что я пришел затем, чтобы убить людей, – тогда он запросто смог бы вырваться на свободу. Во всяком случае, он ни одним намеком не дал им понять, что я нахожусь за их спинами. Не помню, о чем они говорили: обе стороны о чем-то сильно спорили, пререкались, угрожали друг другу из-за чего-то. Все же я помню голос Марика, поклявшегося отдать Берису своего первенца, а Берис говорил, что самое время принести кровавую жертву. Я не слишком забивал себе этим голову, пока ухо мое не уловило легкий звук, который вдруг показался мне устрашающим. Даже тогда я смог узнать его, едва лишь услышал: это был звук детских шагов. Мне понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы понять: они прямо сейчас собираются предать смерти какого-то бедного, безымянного ребенка и отдать его кровь демону, чтобы тот создал им Дальновидец. Тебе, должно быть, понятно, Ланен. что, пока я наблюдал да слушал, я все время прикидывал, когда и как лучше всего нанести удар. Все те годы, когда я промышлял убийствами, не прошли даром: я обладал хорошо развитым чувством выживания и воинской хитростью, – он нахмурился. – Мне жаль, но я не могу сказать, что первым моим порывом было ворваться к ним и попытаться спасти ребенка. Я думал об этом, но вместе с тем понимал, что тогда я, в лучшем случае, погибну сам, не сумев помочь ни ребенку, ни Маран. Мы с Маран заранее решили, что лучше всего будет забрать Дальновидец, как только он будет создан, и я должен был следовать этому замыслу, – он поднял перед собой кружку, о которой на время позабыл, и сделал несколько больших глотков. – Я наблюдал за всеми их действиями, Ланен, – сказал Джеми, и голос его был низким от давней скорби. – Берис нараспев читал заклинания, ребенок плакал все громче и громче от страха и боли, а потом вдруг внезапно умолк – и это было ужасно. Я не пошевелил ни одним мускулом, продолжая стоять на месте, – невидимый в скрывавшей меня тени у задней стены зала, – однако же поклялся отомстить им за смерть малыша. Тогда Берис сказал Марику, что тот должен дать немного и своей крови, чтобы скрепить ею обряд. Трусливый ублюдок завизжал почти так же громко, как до этого ребенок, сквозь зубы проклиная Бериса, когда тот сделал порез ему на руке, чтобы пустить кровь. Я потянулся за кинжалом, который держал за голенищем сапога. Деваться было некуда – и всё же почему-то, столкнувшись лицом к лицу с подобным злом, я почувствовал тошноту при одной лишь мысли учинить новую смерть на радость этой твари. Руки мои и так уже были по локоть в крови. Послышалось громкое шипение, когда Берис стал смешивать кровь Марика с кровью малыша над горящими угольями, и змеиный голос демона прошуршал в воздухе: «Ис-сполнено, гос-сподин. Уз-зри то, чего так жаждеш-шь». Теперь на алтаре покоился шар, изготовленный, казалось, .из дымчатого стекла, размером с небольшую круглую дыню. «Исполнено, раб, – ответил Берис совершенно невозмутимо. – Изыди, возвращайся на пятый круг Преисподней, где был порожден. Но знай: если это не истинный Дальновидец, я потребую себе твою несчастную шкуру сроком на год и один день». «Быть пос-сему», – прошипела тварь и с громким хлопком исчезла. Тогда Марик схватил шар и вопросил: «Дай мне узреть главу Ховирской купеческой гильдии!» Я не мог видеть, что там происходило внутри шара, но, судя по выражению его лица, эта штука работала как надо. С такой властью Марик быстро возвысился бы и смог бы возглавить все гильдии купцов. И это было бы самым малым. Я почувствовал, как у меня стиснулись челюсти, а тело мое изготовилось для боя. Чтобы всей торговлей в Колмаре управляли демоны? Если бы спросили меня, я бы ответил – нет! «Принимаешь ли ты этот Дальновидец и согласен ли скрепить наш договор печатью?» – спросил Берис так бесстрастно, будто интересовался, какая стоит погода на дворе. Этому недоумку Марику следовало бы почуять неладное. «Да. Я беру его в обмен на жизнь своего первого ребенка, когда бы он ни родился», – ответствовал Марик, уставившись в глубь этой штуки, словно человек, пытающийся что-то различить в окружающем его тумане. Тогда Берис расхохотался, и ужасным был его смех. «Исполнено! Глупец! Как мог ты представить себе, что путь к власти настолько быстр и легок? Прежде даже как ты сыскал меня, прежде даже как ты был рожден и назван по имени, одному прорицателю из нашего братства было уже ведомо, что это произойдет! За то, что он заключил договор с повелителями Преисподних, ему были дарованы видения прошлого и будущего, и он предрек для четырех королевств: –Когда излечит время брешь веков, И разлученные единство обретут, И в солнечных лучах, восстав из снов, Потерянные вновь найдут приют – Плоть Марика Гундарского и кровь Заставят земли Четырех сплотиться вновь. «Что это еще за чепуха? –роворчал Марик. – Мои плоть и кровь при мне. Это ты глупец, Берис! Довольно легко устроить так, чтобы у меня вообще никогда не было потомства. Тогда Колмаром буду править лишь я, Марик Гундарский!» Берис не шелохнулся, и голос его по-прежнему оставался невозмутимо-спокойным. «Нет. Твое предназначение состоит только лишь в том, чтобы породить на свет ребенка, который будет править всем Колмаром, и теперь этот ребенок – мой!» Я уже достаточно услышал. Низким, но громким голосом – чтобы привести в замешательство врагов и предупредить Маран – я вскричал: «Вперед!» Я бросился на Бериса, но мог бы не утруждать себя этим. Почему-то я полагал, что у повелителя пятого круга – их ведь всего семь – найдутся меры предосторожности для подобного случая, но на этот раз удача была на моей стороне. Могу лишь предположить, что он по той или иной причине не способен был вызвать ракшаса вместе с его свитой. Парочка легких ран, чтобы свалить его с ног, и одна глубокая, чтобы уже не поднялся, – и дело было сделано. Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Маран разделывается с Мариком. Он обезоружил ее, но она никогда особенно не полагалась на оружие, – тут на лице у Джеми просияла широкая ухмылка. – Он схватил противницу за правую руку с намерением вывести ее из равновесия. Недоумок. Провести с ней столько времени и не заметить, что она левша! Она так двинула ему в живот – словно молот ударил по наковальне! Даже до меня донесся хруст ломаемых ребер. Он, понятно, согнулся пополам. Вторым ударом она его выпрямила: он свалился как подкошенный. Она завернула Дальновидец в свой плащ, и мы помчались к лошадям, которых я оставил неподалеку. Да не доведется мне еще раз пережить такую бешеную ночную скачку! Чутье вело нас на северо-запад, и мы полагались на него, думая только о том, чтобы как можно дальше ускакать от этого места. Мы гнали лошадей уже около получаса, когда вдруг нечто заставило меня развернуться в седле. Позади нас я увидел словно бы два красных световых пятна, быстро настигавших нас в темноте. Они находились примерно на таком же расстоянии от земли, что и мы, и приближались как-то уж очень стремительно. Думаю, нас спасли лошади. Почуяв угрозу, они помчались вперед. Я-то думал, что они и до этого неслись что было силы, однако безотчетный ужас подействовал на них лучше всяких шпор – мы едва что не летели. Но, несмотря на нашу скорость, неведомые твари все же настигли нас. Я не имел представления, как бороться с этими порождениями тьмы, и не знал, чего ждать, – впрочем, очень скоро узнал. Красная пелена застлала мне взор, и каждым участком кожи я ощущал странное покалывание, словно на меня напало полчище муравьев. Легкое жжение сменилось таким чувством, будто тебя колют острием ножа, а вскоре это переросло в сильную, пронизывающую боль. Невольно у меня вырвался крик, и почти одновременно я услышал крик Маран. Он задумчиво посмотрел на огонь в очаге. – Не знаю, как мы ухитрились не свалиться с коней, но именно поэтому я до сих пор жив и могу обо всем тебе поведать. Кто бы мог подумать, что спасти нас может не что иное, как расстояние? Все прекратилось внезапно – будто кто-то задул свечу. Боль оставила нас, как только мы вцепились в гривы наших бедных перепуганных скакунов и повернули прочь от Иллары. Мы замедлили наш галоп и перекинулись друг с другом недоуменными взглядами; одновременно остановили лошадей и обернулись назад. Позади на дороге мы увидели те самые два красных пятна, на глазах растворяющиеся в воздухе, словно куски сахара под дождем. Бедные наши лошади устало топтались на месте, не в силах успокоиться, даже когда перестали чуять этих демонов. Мы спешились, чтобы дать им отдохнуть, – да и я, по крайней мере, хотел наконец почувствовать твердую почву под ногами. «Джеми, что произошло? – спросила Маран. – Я думала уже, что нам конец». «Такое со мною впервые, – ответил я. – Почему бы тебе не спросить у Дальновидца?» Она вытащила его из переметной сумы, развернула и попросила: «Покажи мне Бериса». Глядя ей через плечо, я, несмотря на темень вокруг, ясно видел образ полумертвого Бериса, а позади него – Марика, который выглядел ненамного лучше. Ими обоими занимался целитель. По тому, как лежал Берис, я решил, что он без сознания. «Он дышит?» – спросила Маран, словно обращаясь к самой себе. «Несмотря на все мои старания, дышит, – ответил я. – А ты думала, я его убью? Признаться, искушение было, но там и так уже случилась одна смерть». И тут вдруг я зарыдал, как полоумный. На меня нахлынули воспоминания увиденного совсем недавно: тот несчастный малыш, одиноко умирающий ужасной смертью, – только для того, чтобы выжили мы... Знаешь, я все еще должен отплатить кое-кому за это, – произнес Джеми задумчиво. – Я поклялся в этом тому ребенку. Он умолк и припал к кружке. Я сидела без движения, опасаясь вмешиваться в его мысли, и гадала, когда он перейдет к той части повествования, что волновала меня больше всего. Однако он продолжал сидеть молча, и я не вытерпела: – Что же случилось потом? – Я тебе кто – бард, что ли? – ответил он беспечно. – Если так, то ты не очень-то гостеприимна. Я умираю с голоду. Сейчас, должно быть, уже два часа пополудни. Я встряхнулась и выглянула в окно. Он был прав, уже давно перевалило за полдень. Все еще шел дождь, но на востоке небо начинало светлеть, что позволяло слегка надеяться на то, что изморось скоро прекратится. Парочка за столом в углу уже управилась с обедом, и сейчас между ними шел оживленный разговор. Джеми встал и потянулся. – Пойду схожу в конюшню и проверю, как там наши парни, – сказал он. – Уговорю трактирщика принести им туда тушеного мяса, которым тут так вкусно пахнет, если ты обещаешь устроить то же самое для нас с тобой. Скоро вернусь. Я заказала тушеного мяса и большой каравай свежего хлеба. Прежде чем все это было доставлено, Джеми уже воротился, принеся с собой запах конюшни. Это был почти что запах дома. Вместе мы уселись за стол, как делали это всегда, и разломили свой хлеб. Я почувствовала, что краснею оттого, что расплатилась за него. Проклятье, он всегда мог читать мои мысли как раскрытую книгу. – Ну, избавилась от своих тревог? – спросил он с кривой усмешкой. – Давно уже пора, голова твоя еловая! – Он перегнулся через стол и взял меня за руку. – Я вовсе не хотел тебя так ошарашивать, но пора бы тебе понять, что большинство людей не так просты, как кажется на первый взгляд. – Да, Джеми, я это понимаю. Просто я считала, что знаю тебя, – я воззрилась на него, пытаясь различить в нем все те стороны его личности, о которых мне было известно: –тарый друг и преданный товарищ; возлюбленный моей матери, которой я не знала; убийца по найму, которому я обязана жизнью за то, что он всего лишь полсуток назад разделался с головорезом, намеревавшимся меня прикончить. Он сжал мне руку. – Конечно же, ты знаешь меня, Ланен. Знаешь, как никто другой, за исключением твоей матери, – он выпустил мою руку и усмехнулся. – Знаешь даже больше, чем сама того желаешь, скажу я тебе. Ставлю в свидетели нашу с тобою дружбу, что после того, как мы поедим, я расскажу тебе всю историю до конца. Джеми утверждал, что мясо подали отменное, но я почти к нему не прикоснулась. Едва он опустошил свою тарелку, как я мигом унесла ее, налила ему пива и поставила кружку прямо перед ним. – Вот так. Рассказывай, – потребовала я. Он рассмеялся – громче, чем обычно: видно, пиво наконец начало на него действовать, хотя он мог не пьянеть на удивление долго, – откинулся в кресле и принялся меня рассматривать. Взгляд его был оценивающим, но я не могла бы сказать, что он там такого увидел во мне. – А знаешь, ты все эти годы была права. Ты никогда не подходила для Хадронстеда, с самого дня своего рождения. Мы давно не разговаривали с тобой так подолгу, девочка моя, – разве что после смерти Хадрона, я и мне этого страшно недоставало, я улыбка его сделалась шире. яИ ты ни разу за всю свою жизнь мне ничего не приказывала. Хотя это тебе идет.\ Почему-то последнее вдруг показалось ему забавным. я Ты прямо как твоя мать, я добавил он, рассмеявшись, пожалуй, чересчур громко. Я забарабанила пальцами по столу. Это повергло его в очередной взрыв хохота; тут и я не выдержала – когда смеялся Джеми, я сама не в силах была удержаться и всегда присоединялась к нему. Когда мы наконец успокоились, Джеми вытер глаза и уселся с таким видом, что напомнил мне кота, наткнувшегося на молочную лавку. –Помилосердствуй, Ланен! Маран делала в точности то же самое, когда бывала раздражена. Где ты этому научилась? – Нигде. То есть я всегда так делала, я ответила я с удивлением. За всю свою жизнь я почти не слышала о матери ни слова, а тут оказывается, что часть ее личности присутствовала и во мне самой. –Джеми, с каким умыслом ты ничего не говорил мне об этом раньше? Тут он немного успокоился. – Я дал слово, девочка. Поклялся Хадрону, что не буду говорить с тобой о твоей матери, покуда живу под его крышей. – Но почему? – А это уже другая часть истории, – на лице у него снова появилась усмешка. – Итак, ты снова заставляешь меня к ней вернуться. А знаешь, ты на диво умна, будь я проклят! Думаю, и впрямь следует продолжить. Я и так слишком долго отнекивался, – он отхлебнул пива. – Видишь ли, по дороге из Иллары мы с Маран вновь предались любви... – Джеми бросил на меня проницательный взгляд – я и не думала, что он был еще в состоянии настолько трезво выглядеть. Я изо всех сил старалась сохранять на лице спокойствие. Что бы ни последовало дальше, мне нужно было это услышать. – Мы прибыли в Хадронстед меньше чем за две недели до праздника Зимнего солнцестояния. Но не пробыли там и недели, когда Маран поняла, что ждет ребенка. Это была ты, – произнес он, и вся его веселость мигом улетучилась. – Она совершенно не была уверена, кто же отец ребенка – я или Марик. Не глядя на меня, он молча извлек из-под складок плаща маленькую фляжку и передал ее мне. Я сделала большой глоток и почувствовала, как крепкая жидкость обожгла мне горло. Я была рада такому ощущению. Думаю, оно наверняка помогло мне избежать какой-нибудь глупости – вроде обморока. Я была не в состоянии мыслить трезво. Дочь Джеми. Дочь Марика. Первый ребенок Марика, обещанный демонам и Берису. Маран, которая бросила меня, будучи настолько беспечной, что даже не знала, кто мой отец. Может быть, я дочь Джеми? Всe эти мысли с громким шумом проносились у меня в голове, и большинство из них устрашали меня – но громче всех, словно свободная песня, взмывшая и разносящаяся высоко в воздухе, звучала ликующая мысль: «Кем бы я ни была, я не дочь Хадрона! Он никогда не был мне отцом. Гнев его на самом деле был направлен не на меня. Он презирал меня не потому, что я была ни на что не годной, а -за того, что я была дочерью другого мужчины. Даже если я его и не любила – не могла любить – это не из-за того, что сердце у меня черствое. Несмотря на все то, что говорил Хадрон и что я считала правдой, я не холодный, бессердечный ребенок. О Богиня, какое облегчение!» Но рассказ еще не был закончен. – Джеми, почему же Хадрон принял ее в свой дом? Разве он не догадывался? Джеми вздохнул. – Эх, Ланен. Я знаю прекрасно, что ты никогда не видела, чтобы Хадрон был способен на нежную любовь, но ты должна мне поверить. Едва он ее увидел, как был сражен наповал. Неважно, что она не была такой уж красавицей, неважно, что у нее не было своего состояния, неважно – даже для его взыскательной илсанской души, – что она более трех лет провела в путешествиях со мной. Она со всеми вела себя свободно, и на сердце у нее всегда было легко; она была странной сероглазой северянкой – и то сказать, на голову выше любой из местных женщин. В течение недели она лишила его всей свойственной ему дотоле рассудительности – его, за всю жизнь никого не любившего! – покорила своим смехом и отважной душой. И прежде чем истек первый месяц, он предложил ей выйти за него замуж. Они сочетались браком через месяц после Зимнего солнцестояния, спустя чуть более трех недель с их знакомства. Он умолк, и мне пришлось напомнить ему, что он мне еще не все рассказал. – Ты говоришь, он любил ее, – ладно, я тебе поверю. Но Джеми, а тебе-то что она сказала? Как это было: «Пока я жива, я люблю тебя больше всех!» – что-нибудь вроде этого? Лицо его, и до этого невеселое, еще больше помрачнело. – Джеми, я не верю своим ушам. Как могла она его полюбить? – Он не ответил, и я спросила прямо: – Она любила его? Он закрыл глаза, и на лице его на миг отразилась старая неизгладимая боль. – Не знаю. Она мне никогда не говорила. Когда он поднял глаза, мне пришлось отвернуться. В воцарившейся меж нами тишине отплясывали тени – казавшиеся мне неведомыми и зловещими, для Джеми они были всего лишь старыми призраками. Они были хорошо ему знакомы: ввергали его в уныние, однако не несли в себе недавних горестей, лишь застарелую печаль. Он заговорил даже раньше, чем я того ожидала. – Как бы там ни было, она вышла за него, и ты родилась в Осеннее равноденствие, – голос его сделался мягче. – Никогда я не видел Маран настолько счастливой. Она так тебе улыбалась – никто в мире не видел улыбки, подобной той. Я глянула на него и заметила, что печаль оставила его: теперь во взгляде и голосе чувствовалось присутствие более радостных воспоминаний. – Однажды я спросил ее, замечает ли она в тебе что-нибудь от меня или от Марика, но она рассмеялась и ответила, что даже свои собственные черты находит в тебе с большим трудом, – он посмотрел на меня краем глаза, – хотя уж это-то совсем не трудно. – Благодарствую. Он фыркнул.\ – Скверные вы обе: здоровые, как дом, да к тому же еще и злонравные! – Значит, ты считаешь меня злонравной? Довольно болтовни – сейчас ты меня узнаешь как следует! – Спешишь сотворить возмездие? А я-то думал, хоть сегодня мне удастся избежать такой участи, – сказал он, допивая пиво. – Кстати, как насчет еще выпить? – Разумеется, – ответила я и подозвала служанку. – Горшок медового челану и две кружки. – Челану? Зачем? – спросил он. – А ты как думаешь? Ты же сам мне всегда говорил, что после продолжительной выпивки челан помогает освежить голову. Мы сидим тут с середины утра, а скоро уже солнце зайдет, – мой довод был подкреплен тем, что сам трактирщик обошел все столы и поставил на каждом по подсвечнику, чтобы разогнать сгущавшийся полумрак. К концу дня в трактир заявилось много народу: после дневных трудов всем хотелось промочить горло. Уголок рта у Джеми пополз вверх, и он поглядел на меня исподлобья. – А разве на тебя подействовало количество выпитого пива, даром что ты никогда не выпиваешь больше двух кружек? Мне самой это даже не приходило в голову. Удивительно, но я чувствовала себя совершенно трезвой. При виде выражения моего лица Джеми рассмеялся и хлопнул меня по плечу: – Ты только что постигла один из величайших законов выпивки девочка моя. Когда ты чем-то сильно озабочена, когда на сердце у тебя тяжело от горестей или печали – сколько бы ты ни пила, ты но до конца не опьянеешь. Но, скажу я тебе, челану нам и впрямь не помешало бы. – Вот и хорошо, его скоро подадут. А пока не желаешь ли продолжить? – сказала я.\ Он вздохнул. – Ланен, а обязательно нужно сейчас продолжать? – Джеми, я двадцать три года ждала, когда же наконец смогу обо всем этом услышать. Думаю, что сейчас как раз самое время. – Ну, хорошо, – он опять вздохнул. – Видишь ли, Ланен, у мужчин Илсы странные представления о женщинах. Все они по природе своей собственники, а Хадрон, упокой Владычица его душу, каким бы тупым он ни был, считать все-таки умел. Старые деревенские кумушки искоса поглядывали на него и подозревали, что они с Маран вступили в близкую связь с самого первого дня, как только познакомились, – но он-то знал, что это было не так. Она отказывала ему, покуда они не сочетались браком, – так поступила бы всякая порядочная и кроткая илсанская девушка. Он всю жизнь считал меня твоим отцом; когда же Маран оставила его, он обязал меня поклясться никогда не заговаривать о ней, и ради его доброго имени я всегда должен был относиться к тебе как к его дочери. – Джеми, ты-то почему не уехал? Ты ведь знал всю правду. Почему же ты оставался верен Маран даже после того, когда она предала тебя во второй раз? Он повернул ко мне свое спокойное лицо и ласково улыбнулся. – Я остался, потому что любил ее, Ланен. И раз была пусть даже небольшая вероятность, что ты моя дочь, я оставался рядом с тобою, чтобы в случае необходимости защитить тебя. – А Маран? – спросила я; голос мой дрожал от горечи, и я не в силах была скрыть этого. – Я всю жизнь спрашивала тебя, почему она покинула нас, но ты ни разу мне не ответил. Расскажи мне об этом сейчас. – Она ушла, потому что должна была уйти, – ответил Джеми, откинувшись в кресле и держа кружку с челаном у самой груди. – Не ради себя – хотя она была несчастна с Хадроном. Своим уходом она освободила его – разве ты не знала? В глазах Девы узы их брака были расторгнуты. С той поры я полагал, что она вышла за него замуж только для того, чтобы ты смогла вырасти в безопасности, – она понимала, что сама не сможет тебе этого обеспечить. – Джеми изучал недра своей кружки: ни дать ни взять деревенский ведун, взявшийся предсказать будущее по остаткам челана. – Когда тебе было шесть месяцев от роду, она заглянула в Дальновидец. Берис с Мариком, к великому сожалению, оклемались и готовились устроить на нее охоту. Кажется, в одном нам повезло: насколько она могла понять из собранных ею сведений, сам Дальновидец оберегал ее от взора этих негодяев. Но в глубине души она была убеждена, что они все равно найдут ее рано или поздно, и не хотела, чтобы они нашли вместе с ней и тебя, – он поглядел на меня. – И на всякий случай она уехала. Сегодня я уже услышала больше, чем могло выдержать мое сердце. Я почувствовала головокружение, и мне, чтобы совладать с этим, пришлось навалиться на стол. – Она сразу же отправилась оттуда прочь, расторгнув узы с Хадроном, но оставив тебя ему, ибо и помыслить не могла о более безопасном месте, Я умолял ее позволить мне ехать с ней и взять тебя с собой, но она не согласилась подвергнуть опасности ни тебя, ни меня. Похоже, она почему-то была убеждена, что в поместье Хадрона ты будешь в безопасности. Долгие годы я сердился на нее за это, я был огорчен и расстроен, но, как бы там ни было, ты до сих пор жива. А о ней я с тех пор ничего не слышал... Вот и вся история. – Таким образом, девочка моя, – добавил он негромко, – теперь тебе должно быть понятно, почему я никогда раньше не говорил об этом с тобой. Я должен был держать слово, данное Хадрону, а со времени его смерти все ждал подходящего момента. Итак, это все, что я про тебя знаю. Вот какого Джеми видела ты прошлой ночью. Я боялся, что не смогу воскресить его в себе: он так долго не давал о себе знать – но когда я увидел, что тот мерзавец угрожает тебе, я воззвал к нему, и он явился вместе со своим мастерством, – Джеми закашлялся, припал к кружке и выпил все до дна. Я нисколько не удивилась: на протяжении долгих лет я никогда еще не слышала, чтобы он говорил зараз так много. Потом уголок его рта искривился в ухмылке, и он произнес негромко: – Знаешь, а тот здоровенный ублюдок до сих пор, наверное, недоумевает, как же все-таки он встретил смерть прошлой ночью. Он ведь даже ничего не почувствовал. Между нами опять все наладилось. Я обнаружила, что в ответ на ухмылку Джеми улыбаюсь и сама, гордясь теперь его мастерством, которое спасло нас от неминуемой смерти. Как я могла сердиться на него – ведь он был мне вместо отца, которого я была лишена, – в самом деле, кого же, как не Джеми, могла я считать своим истинным отцом? И если когда-то его ремеслом была смерть, то он сменил его на другое, доброе, и сделал это ради моей матери. Между мной и Джеми всегда была большая любовь – теперь же она сделалась еще искреннее и сильнее, и в ней нашлось место и для моей потерянной матери. Я чувствовала себя теперь намного старше, и мне было стыдно за то, что я так по-детски осуждала его. – Джеми, я... – Да ладно, крошка моя Ланен, все хорошо! – он улыбнулся так, как улыбался одной лишь мне. – Я очень рад, что наконец все тебе рассказал. Давно уже следовало сделать это. – Вот уже десять лет никто не считает меня «крошкой Ланен», – сказала я, улыбаясь ему в ответ. Я переросла Джеми еще в двенадцатилетнем возрасте. – Ну нет, девочка моя, тут ты ошибаешься. Ты всегда останешься для меня крошкой Ланен, – он потянулся ко мне через стол и на мгновение взял меня за руку. – А теперь, крошка моя, очередь за тобой. – Какая очередь– спросила я с искренним недоумением. – Ты же знаешь меня всю жизнь, чего же я могу тебе рассказать? – Ума не приложу, – ответил он беспечно. – Ты разбудила меня ни свет ни заря в день отъезда, заставила подписать какой-то договор, который я в потемках даже не смог прочесть; ты везешь с собой серебро, которого хватило бы на пару месяцев, и за все время путешествия ты ни словом не обмолвилась об этом. Что же мне, по-твоему, думать? Я усмехнулась. – Ума не приложу. Сейчас вот меня заботит моя гнедая лошадка: она что-то стала прихрамывать на левую переднюю... Он перегнулся через стол и легонько шлепнул меня по макушке. – Противный ребенок, – сказал он с нежностью. – Твоя очередь. У меня в глотке сухо, как в Южной пустыне. Хватит с меня челана. Хочу пива. Пива! – выкрикнул он, и служанка поспешила принести нам новый кувшин. – А теперь, – произнес он, – рассказывай мне все, пока я буду пить, девочка. С тех пор, как тебе исполнилось пять, я уже знал, что ты не пожалеешь своей правой руки, лишь бы убраться из Хадронстеда, но почему же только сейчас, почему не сразу после смерти Хадрона? Чего ты так долго ждала? И что же все-таки заставило тебя наконец решиться? В двух словах, насколько это было возможно, я рассказала ему о нелепом предложении Вальфера, и под конец мы вместе смеялись от всей души. – Ах, Вальфер, юный Вальфер! Он не так уж плох, правда, немного туповат в любых делах, если только они не касаются лошадей. – Хотела бы я, чтобы и лошадям было так же хорошо, как ему сейчас. Клянусь, Джеми, выдел бы ты его лицо!.. Надеюсь, они с Алисондой счастливы и проявят достаточно любезности, чтобы не вставать тебе поперек дороги. – Я не против того, чтобы они жили там. Увижу их – и тут же со спокойным сердцем подумаю о тебе. Но ради собственного успокоения мне необходимо знать: куда это ты надумала отправиться? – Да я и сама не знаю. Прочь, и все тут. Колмар велик – много чего можно в нем повидать. Он прищурился. – Не пытайся меня провести, Ланен, Маранова дочерь, слишком хорошо я тебя знаю. Скажи же мне, куда ты собралась и чего ищешь. Ты да я – вот и все, что осталось от нашего семейства, ежели, конечно, не считать, что у Маран есть еще мать, братья и сестры. Я скорее буду следовать за тобою весь остаток дней твоих, чем отпущу тебя без малейшего представления, куда ты направляешься и зачем. У Маран ведь есть мать, братья и сестры! Моя бабушка, мои дядюшки и тетушки! В душе я тотчас же поклялась, что когда-нибудь я разыщу эту деревушку и найду всю их семью, которой никогда прежде не видела. Мне понравилось, что Джеми назвал меня Марановой дочерью. Все же я собралась с духом и поведала Джеми о тайном желании своего сердца – впервые я говорила об этом вслух. – Я ищу драконов, Джеми. Истинных драконов, что живут на Драконьем острове. С самого детства мечтаю увидеть их, с тех пор, как услышала «Песнь о Крылатых», которую пел тот бард... и во что бы то ни стало осуществлю свою мечту. В ту ночь я слышала их, понимаешь? Слышала шум от их крыльев, и в нем угадывалась дивная мелодия; с тех пор все эти годы я слышала подобное же в своих снах. – Ас чего ты взяла, что найдется судно, которое отправится туда, где столько кораблей исчезло без следа? С чего ты взяла, что выживешь, когда столько подобных тебе смельчаков погибло? – спросил Джеми серьезно. Он покачал головой, и в глазах его была грусть; и все же он улыбнулся мне, как и всегда: знал ведь, что я все равно от своего не отступлюсь. – Что же произойдет, когда ты их отыщешь, Ланен Кайлар? – спросил он негромко. –Как? Как ты назвал меня? – спросила я, пораженная. Откуда мог он знать это имя, которое я сама для себя выбрала? – Это твое настоящее имя, что дала тебе твоя мать. Ланен Кайлар – Ланен Скиталица. Порой я недоумеваю: а может, у нее, кроме Дальновидца, где-нибудь припрятан еще и Провидец? Это многое бы объясняло. Готов поклясться: она предвидела, что ты отправишься на поиски приключений, подобно ей самой. Она наверняка знала, что ты станешь дерзкой и неустрашимой, ведь даже совсем крохой ты ничего не боялась. И все же ответь мне. Что произойдет, когда ты отыщешь этих драконов, что так влекут тебя? – Я буду вести с ними беседу, Джеми. Вести беседу, стараясь постичь мысли великого драконьего разума, что живет тысячу лет или даже больше. Уверена, это возможно. Он видел мой внутренний трепет, который еще больше усилился от того, что теперь мне было ведомо мое прошлое, – говоря с ним, я уже мысленно представляла себе, каким будет и мое будущее. Никогда прежде не осмеливалась я произнести все это вслух, и теперь само звучание слов жарким огнем распаляло мне сердце. – Я не верю, что драконьему племени не суждено повстречаться с людьми. Зачем же тогда мы, как и они, наделены способностью говорить и мыслить? Если бы в целом мире было всего двое людей, разве они не разыскали бы друг друга? Хотя бы для того, чтобы стать верными товарищами? Я найду их, Джеми. Не знаю как, но отыщу – и заговорю с ними, даже если придется подвергнуть собственную жизнь опасности. Он безмолвствовал. Я вдруг поняла, что страшнее всего для меня будет, если он вдруг не одобрит моих намерений. – Я не обезумела, Джеми, если только не была безумной всю свою жизнь. – Да я не опасаюсь за твой рассудок, девочка моя, – он заглянул мне в глаза, и во взгляде его явственно читалась многолетняя любовь, преданная и нежная. – Но я всей душой не желал бы, чтобы ты подвергала свою жизнь опасности из-за чего бы ни было. И все же ты дочь своей матери. Если взор твой обращен к этой мечте, я прекрасно знаю, что никто в мире не в силах отговорить тебя от этого, – он улыбнулся. – Помни лишь, что Вальфер не единственный, кто остался в Хадронстеде. Я тоже буду там – в ожидании того времени когда смогу наконец услышать рассказы о твоих приключениях он зевнул, потянулся и поднялся из-за стола. – А сейчас я иду спать. Завтра предстоит долгая дорога. До Иллары целых три дня пути. Было еще довольно рано, но я тоже чувствовала, что утомилась. Мне хотелось сказать что-нибудь Джеми напоследок, но я не находила подходящих слов. Да и что я могла сказать? Просто обняла его, поцеловала в щеку и пожелала спокойной ночи. Бросила взгляд на парочку посетителей в углу, которые давно уже оборвали разговор и, сложив головы на стол, мирно похрапывали. Улыбнувшись, я отправилась к себе и легла в постель. Сон мой был крепок. Рано утром мы отправились дальше. Дождь то принимался заново лить, то опять переставал – по крайней мере, в промежутках нам удавалось хоть немного обсохнуть. Лишь когда перевалило далеко за полдень, небо наконец полностью расчистилось от туч; а к заходу солнца, когда мы подыскали подходящее место для ночевки, земля была уже более или менее сухой. Мы разбили лагерь у края пшеничного поля, огражденного с одной стороны небольшим лесочком. Наутро, проснувшись спозаранку, я встретила ясный, бодрящий рассвет. Илсанские земли расстилались вокруг, озаренные утренним блеском: холодные, вымытые дождем, они приветствовали меня дивным трепетом багряно-желтой листвы, что оставалась еще а деревьях, и нежным шелестом густо-золотистых колосьев поздней пшеницы, колышимых ветром. Я стояла неподвижно, позволяя природе завладевать всеми моими чувствами, переполнять все мое существо птичьим гомоном, шепотом деревьев, резким запахом костра и пряным благоуханием тающей листвы, нежным дуновением ветерка, ласкавшего мне лицо, и особым привкусом осени, ощущавшимся на губах. Никогда не забыть мне этого утра. Впервые я проснулась со знаем того кем была моя мать, с пониманием значения собственного прошлого и смысла своего существования, с принятием того, что Джеми, который всегда был для меня верным другом и едва ли не отцом, воплощением домашней любви, в то же время глубоко в себе носил жизнь и душу наемного убийцы. Знала я также, чего это ему стоило, и понимала, что эти две стороны неразделимы и составляют истинную его личность. Вначале мне сделалось не по себе от внезапно снизошедшего на меня откровения, но в конце концов я призналась сама себе, что тьма есть лишь оборотная сторона света, в то время как вместе они необходимы для создания всевозможных оттенков, из которых и состоит мир. С такой мыслью – мне казалось, я на самом деле ощутила это, – тяжкие оковы, столь долго державшие всю меня словно в заточении, слетели, и душа моя наконец-то высвободилась. Больше я не горевала о теплой постели за надежными стенами. Всем своим сердцем я впитывала окружающий мир, с его красотами, дивными чудесами и страшными опасностями, и впервые осознала, что жизнь дается человеку не для того, чтобы он все время старался выжить, а с тем лишь только, чтобы он мог наслаждаться всем ее бесконечным разнообразием. Свет и тьма присутствуют неразрывно везде, образуя глубину и сущность там, где поодиночке они были бы всего лишь бледными тенями. В тот момент я почувствовала, что отныне способна воспринимать все в новом свете. Никогда после я не жила больше в Илсе, но ни на миг не забывала этой поездки -первого своего путешествия, положившего начало моей страннической жизни. С той поры я всегда представляла себе Илсанское королевство в осенних оттенках -ярким, как солнце после дождя, с шелестом ветра в траве. Цитировать
Moon Загадочная Селена Группа: Мастера слова Сообщений: 589	Добавлено: 22-12-2005 19:08
	Если вам эта книга понравилась, то я вам дам ссылку, где вы сможете её скачать, потому что мне лень каждый раз выкидывать вам продолжение. Лучше будет, если вы скачаете, а потом сами прочитаете до конца. Могу сказать лишь то, что книга безусловно очень инетерсная, хотя начало довольно-таки нудное, но уже со второй книги (забыла её название) сюжет развивается ого-го! И тема-то в сюжете невероятно интересная! Эхо драконьих крыльев. Элизабет Кернер. Скачать. Цитировать
Ленночка Гость	Добавлено: 04-09-2006 10:40
	Очень даже неплохо! Постепенно затягивает. Много мест берут за душу. Прочитала всю книгу довольно быстро. Хочу продолжения!!! Цитировать
Булконавт Гость	Добавлено: 15-09-2008 05:44
	А кто-нить знает ваще, когда третья часть выйдет-то? Копчик чешится почитать... Цитировать

Страницы: 1

Отвечать на темы могут только зарегистрированные пользователи