Полунаучные очерки))

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Призрачный мир Обитатели Подвалов Оперы Здесь и сейчас Архив Подвалы Оперы / Архив / Полунаучные очерки))

Страницы: 1

Автор	Сообщение
FroSen Гость	Добавлено: 28-08-2006 22:49
	Здесь сначала выложу свои небольшие соображения, предшествующие моему новому фику (находящемуся в процессе написания). Большая часть из сказанного ниже является моими личными домыслами и соображениями. Соответственно, не стоит всё это принимать за чистую монету ____________________ Фантом (франц. fantome, от греч. phantasma – видение, призрак), - причудливое явление, призрак, привидение.. «Фантом - Призрак, привидение. По современным представлениям - сгусток некробиотической информации. Фантомы вызывают суеверный ужас, хотя совершенно безобидны. В институте их используют для уточнения исторической правды, хотя юридически считаться очевидцами они не могут.» А. Привалов До рождения спиритизма, как самостоятельного течения (или даже науки) в 1848г., фантомами могли называть любой дух или привидение, призрак (судя по происхождению и прямому значению слова). Однако после долгих наблюдений за медиумнимическими способностями человека выяснилось, что человек, являющийся носителем такого феномена, мог не только «вызывать» обычные вспышки полтергейста (стук, свист, звуки), но и материализовывать самих духов. Такие материализованные духи усопших и стали называть фантомами. Поскольку существование привидений и духов (как добрых, так и злых) уже доказано и эти доказательства подкреплены долгими научными исследованиями, это уже само по себе является невероятным, то фантомы – это уже просто немыслимо и звучит как нечто из области фантастики. Здесь стоит сделать небольшое пояснение, медиум или «контактёр», как такого человека называют в простонародий, это человек, служащий лишь проводником, катализатором для приведения в движение потусторонней силы, эти силы (в спиритизме её обобщённо называют полтергейст) следует за ним всюду и проявляет себя независимо от воли медиума. Интенсивность проявления зависит от того, насколько сильно выражены медиумнистические способности человека. К таким проявлениям обычно относятся: необъяснимого происхождения звуки, стуки, движение предметов и пр. Вернёмся к феномену фантомов. Как было сказано выше, действия потусторонних сил не зависят от воли медиума и возникают в его присутствии сами по себе. Что же касается фантомов, то для их вызова медиуму необходимо войти в глубокий транс. Кроме того, такой человек должен обладать очень сильными и ярко выраженными способностями. В истории спиритизма таких людей известно: сёстры Фокс – Маргарет, Кейт и Ли, Даниел Данглас Юм (самый сильный из известных на сегодняшний день медиумов) и Флоренс Кук, а также некоторые другие. Все они жили в 19, начале 20 в. Печально, но в наше время людей с такими способностями практически нет. Эти люди знамениты тем, что могли, в состоянии глубокого транса, материализовывать духов, т.е. создавать фантомов. Главное отличие фантомов от их бестелесных прототипов в том, что они практически ничем не отличимые от обычных живых людей: фантомы имеют плоть, они разговаривают, производят физические действия, дышат и у них даже бьётся сердце. И что не мало важно, они полностью осознают себя, не пугаются окружающей обстановки и охотно идут на контакт. Как и у духов, поведение фантомов не зависит от воли медиума, проще говоря, они делают то, что хочется им самим. Однако случаев агрессивного поведения фантомов во время наблюдений замечено не было. Как утверждают учёные, они абсолютно безобидны. Вот некоторые заметки из наблюдений фантомов и их медиумов. Вот как об этом феномене пишет Александр Богатиков. «Оказывается, что некоторые особо одаренные медиумы способны «творить» фантомы, которые имеют плоть, обладают умом, памятью, дышат и у них бьется сердце. Раствор бария, поднесенный к губам такого фантома, белеет под действием выдыхаемого углекислого газа, как это происходит у человека. Фантом мужчины в одном из экспериментов держал на вытянутой руке груз в 10 килограммов. В другом случае, доказывая свою реальность, фантом поднял наблюдателя вместе со стулом! Не правда ли, все это кажется совершенно невероятным? Обратимся, однако, к свидетельствам крупных ученых, специально занимающихся этой проблемой. Вначале 70-х годов прошлого века выдающийся английский ученый Уильям Крукс (1832-1919) работал с молодой девушкой Флоренс Кук, которая в состоянии транса продуцировала «плотные» человеческие призраки. Эта девушка-медиум, стремясь предвосхитить обвинения в обмане, обратилась к жене Крукса с просьбой уговорить мужа учинить проверку ее удивительных способностей и публично объявить о ее результатах. Крукс принял это неожиданное предложение, и началось многолетнее сотрудничество ученого и медиума. Эксперименты проводились в доме Крукса. Часть его лаборатории отгородили шторой. Флоренс ложилась на кушетку за шторой и погружалась в транс. Крукс и несколько наблюдателей находились в другой части слабо освещенной лаборатории. Процесс материализации фантома длился от 20 минут до часа. Впрочем, передадим слово самому Круксу: «Штора приоткрылась, и на пороге возникла фигура женщины, настолько непохожая на медиума, насколько отличаются друг от друга два человека. Этот призрак мог двигаться, разговаривать и действовать как совершенно самостоятельная сущность, именовавшая себя Кэти Кинг». Сущность говорила о себе, что она — дочь пирата Джона Кинга и жила 200 лет назад на острове Ямайка. Она ходила по лаборатории, обменивалась рукопожатиями с присутствующими, подавала с полок те книги, которые ей называли. Все это время Флоренс Кук неподвижно лежала на кушетке. Сотворенные фантомы, как правило, не переносят свет. Однако со временем Кэти Кинг Выказывала все большую терпимость к освещению, что позволило фотографировать ее, причем некоторые снимки получились совсем неплохо. На одном из сохранившихся снимков Крукс держит под руку Кэти. Однажды в отсутствие Крукса призрак осветили очень ярким светом. Вот как описывает этот опасный эксперимент одна из его участниц: «Кэти встала у стены в гостиной, раскинув руки, как будто ее распяли на кресте. Затем в комнате площадью пять квадратных метров были зажжены три газовые лампы. На Кэти Кинг это оказало поразительное действие. Какую-то долю секунды ее облик оставался неизменным, а потом он начал «таять», как тает восковая кукла под действием пламени. Сначала черты лица стали расплываться и терять четкость, затем глаза глубоко запали в глазницы, нос исчез, лоб ввалился. Ноги Кэти подкосились, и она стала оседать на ковер подобно разрушающемуся зданию. Наконец осталась только голова, а потом — лишь скомканное белое одеяние, которое исчезло в мгновение ока. Мы все остались стоять при свете трех газовых ламп, уставившись на то место, где еще недавно стояла Кэти Кинг». Французский физиолог Шарль Рише, будущий лауреат Нобелевской премии, с 1903 года изучал поразительные возможности другого уникального медиума — француженки Марты Беро, более известной как Ева Карье. То нечто, что выделялось из медиума и служило исходным материалом для образования фантомов, ученый назвал эктоплазмой. Рише не раз наблюдал формирование фантомов. По его словам, этот процесс начинался с появления белого пара, иногда светящегося, внутри которого возникала кисть или вся рука, постепенно обретающая плотность. Эктоплазма растекалась по полу поднималась вверх, выпускала «ноги», как амеба. Она не всегда была соединена с телом медиума, но обычно исходила из него. Можно выделить два этапа материализации — начальный, внешне похожий на грубый набросок художника, и этап формирования. У некоторых медиумов четкие формы появляются сразу, минуя форму тумана. На сеансах Евы Карье, когда она была еще совсем молоденькой, чаще всего материализовалась фигура человека, называвшего себя Бьен Боа. По словам Рише, этот фантом обладал всеми признаками живого существа. «Он ходил, разговаривал, дышал и шевелился, как человек. Тело его было упругим и обладало определенной мышечной силой. Но оно не было живым». Другой фантом, порожденный Евой, выступал в женском облике. Его назвали «еги петской царицей». «Тотчас же, как только задернули занавес, — писал Рише, — шторы вновь открылись и между ними показался лик молодой и прекрасной женщины с позолоченной лентой или диадемой на голове. Женщина смеялась, и казалось, что она веселится от души. Я до сих пор помню ее смех и жемчужные зубы. Красавица дважды или трижды появлялась из-за штор, а потом пряталась снова, будто ребенок, играющий в прятки». Шло время, и на сеансах у Евы все реже получались полномасштабные «живые» фантомы, чаще это были какие-то незавершенные, даже карикатурные изображения человеческих конечностей, лиц или фигур. Нередко они представляли собой плоские изображения, похожие на смятые и затем разглаженные фотографии. Интересно, что вполне жизненные фантомы всегда давались Еве за счет ухудшения самочувствия. К 1922 году необычные способности Евы Карье сошли на нет. В период с 1918 по 1925 годы регулярно демонстрировал материализацию фантомов выдающийся медиум Теофил Модржевский (1873-1943), банковский служащий, поэт, журналист. О своем необычном даре он узнал в 46 лет. Теофил как-то попал на спиритический сеанс, где случайно выяснилось, что он тоже обладает сильными медиумическими способностями. За семь лет медиум дал 339 сеансов в Варшаве, Париже, Флоренции, Милане и Вене. Об этом сохранились сотни свидетельств профессоров университетов, врачей, учителей. Свои записи о сеансах Модржевского оставили также известные исследователи паранормальных явлений Ш. Рише, Г. Желе и другие. Эти сеансы проходили в комнате с плотно занавешенными окнами. Для освещения использовалась либо красная лампа на 50 ватт, либо покрытый сульфидом цинка фосфоресцирующий экран. Медиум сидел на стуле перед шторами, двое экспериментаторов держали его за руки. Сеанс длился от 30 минут до часа. «Явления» начинались обычно через пятнадцать минут после того, как присутствовавшие создавали цепочку, взявшись за руки. Вначале появлялись огоньки, потом ароматы и запахи, иногда слышались человеческие голоса или другие звуки. Затем являлись призраки людей или животных. Всего на сеансах Модржевского материализовалось 243 фантома, причем некоторые из них возникали многократно. 45 фантомов светились, другие — нет. Случалось, что призрак держал в руке предмет, похожий на светящийся драгоценный камень. «Несколько очень четких и красивых призраков появилось на сеансе 26 октября 1924 года, — писал один из участников экспериментов с Мод-ржевским. — Один представлял собой фигуру женщины исключительной красоты, видимую только по пояс. Этот призрак освещал себя драгоценным камнем, держа его в поднятой над головой руке. Свет был похож на лунный. Торс фигуры был окутан красивой тканью». Ранее, 11 июня 1924 года, на сеансе Модржевского появился призрак «ассирийского верховного жреца», как его называли участники эксперимента. «Сначала в центре комнаты послышался звук шагов, — делился своими впечатлениями Г. Желе, — потом вспыхнул яркий свет — и присутствующие увидели человека, облаченного в белые одеяния. Призрак освещал себя каким-то мерцающим зеленовато-желтым веществом, покрывавшим его пальцы и ладони, и источал слегка светящийся дым и запах озона в сочетании с ароматами мяты и горящей амбры. Поднимая светящиеся руки, фантом несколько раз освещал свое лицо молодого отшельника с ясными блестящими глазами и каштановой бородой. Призрак имел благородный и несколько напыщенный вид, и присутствующие оробели, не посмев просить его приблизиться. Он поднял руки и начертал в воздухе светящийся треугольник. Фантом исчез так же внезапно, как и появился. Всего он являлся 29 раз». Призраки на сеансах Модржевского возникали поодиночке, парами, группами, причем вели себя весьма непринужденно. Между ними случались драки, как, например, между «русским жандармом» и «революционным пролетарием», якобы погибшими во время событий 1905 года в Варшаве. При появлении первый раз некоторые фантомы вели себя неловко и растерянно. Но, по-лривыкнув, обретали свободу движений и проявляли индивидуальные черты характера. Чем дольше они находились с людьми, тем больше походили на них. Если от одежды фантома отрезали лоскут, то на костюме медиума в том же месте образовывалась дыра. Было замечено, что одежда медиума в процессе сеансов быстро изнашивается, ткань как бы истончается (это в известной мере касается и одежды участников сеансов). Существуют фотографии кусков тканей и кружев, отрезанных от одеяний призраков. У Модржевского, как и у Евы Карье, бывали и незавершенные материализации от дельных частей человеческого тела. Некоторые призраки вначале казались картонными или тряпичными, но подавали признаки жизни и постепенно принимали завершенную форму. Очень любопытной была эеакция собак. Одни фантомы им нравились, другие вызывали ужас и отвращение. Нередко животные чувствовали присутствие невидимых призраков. Когда собак впускали в комнату сразу же после сеанса, они безошибочно находили места появления призраков. Помимо человеческих фантомов, на сеансах порою являлись призраки животных и птиц. Некоторых даже удавалось сфотографировать. Фантомы, порождавшиеся Модржевским, не всегда подчинялись его воле. Иногда во время опыта медиум пребывал сознании и начальственно покрикивал на призраков. Одни фантомы выражали покорность своему «родителю», другие же обижались или даже перечили ему. Среди всех известных медиумов, пожалуй, наиболее яркими медиумическими способностями обладал бразилец Карлос Мирабелли (1889-1951). Ему удавалось создавать «плотные» человеческие фигуры, устойчивые к яркому свету. Специалисты имели возможность изучать их до получаса, причем нередко фотографировали, после чего призраки распадались или растворялись в воздухе на глазах у изумленной публики. В присутствии медиума в помещении отмечались холодные, влажные дуновения, температура воздуха падала до плюс 10 градусов по Цельсию, отклонялись стрелки гальванометра и компаса. Взвешивание показывало, что вес медиума уменьшался при появлении фантома и восстанавливался после его исчезновения. Знаменитый писатель и врач Артур Конан Дойль много лет занимался проблемами спиритизма и призраков. В посвященной этим проблемам книге он приводит свои рассуждения о механизме «материализации»: «Что такое эктоплазма? Она принимает разные формы, но кто определяет, какими они должны быть? Сознание введенного в транс медиума? Сознание наблюдателей? Некий сторонний разум? Экспериментаторы, представляющие материалистическую школу, настаивают на том, что мы имеем дело с необыкновенными способностями некоторых людей. Приверженцы же другой школы, к числу которых принадлежит и автор этих строк, полагают, что мы нащупали звено цепи, которая может привести нас к открытию какой-то новой разновидности жизни...» Как видно из приведённого выше, феномен формирования фантомов при переходе из «мира мёртвых» в «мир живых» так и не объяснён. Следует заметить, что фантомами «могут быть» не только люди, но и животные, птицы и т.д. Также, нельзя вызвать какого-то «конкретного» фантома, например, фантом вашего умершего дедушки – интересная специфика фантомов, в отличие от духов, которых, как известно, можно вызывать «по заказу». Впрочем, фантомы – это всегда духи во плоти РЕАЛЬНО существовавших людей. Это тоже отличие от духов, которые хоть и в подавляющем большинстве тоже умершие люди, иногда всё же «усопшими» не являются. Итак, вернёмся к тому, что феномен фантомов до сих пор не полностью объясним. Во-первых, как возможна их материализация вообще? Если медиумы с только сильными и ярко выраженными способностями могут вызывать фантомов, то почему не все духи отошедших в мир иной могут «превращаться» в фантомов? На этот счёт ведётся много споров, но пока ни одна из сторон не доказала своей гипотезы. Некоторые считают, что фантом это человек заслуживший некую «Божью милость» и тем самым завоевавший право «вернуться» к живым, другие считают, что дело всё в силе внутренней энергетики человека. Пока всё это остаётся только загадкой для учёных-спиритистов. «Произвольные» фантомы. Оговорюсь сразу, дальше речь пойдёт о СОВЕРШЕННО НЕ ДОКАЗАННОМ наукой (в частности спиритизмом) явлении. Описанные в предыдущей части фантомы ещё называют «непроизвольными», т.е. созданными по велению медиума. Однако есть сведения (хоть и расплывчатые), что существуют ещё так называемые «произвольные» фантомы – фантомы, возникающие «по собственному желанию» где им угодно и когда угодно. По примеру, если судить по старым деревенским «сказкам», люди, прекрасно видевшие «живого» (материального) человека вдруг становились свидетелем его…исчезновения. Вроде, как «в воздухе испарился». Здесь же стоит сказать, что такие фантомы также не переносят яркий свет и ультрафиолет. Наглядным примером такого фантома (конечно же из области фантастики) служит Эрик Дрейвен – герой Брюса Ли из культового фильма «Ворон». Судя по причине «возвращения» к жизни молодого человека, убитого самого и на глазах у которого жестоко убили его невесту, то главной движущей силой формирования «произвольного» фантома является мотив. Мотив – причина для присутствия среди живых. Стоит фантому потерять свой мотив (обрести вещь, восстановить справедливость и т.п.), как он сразу «теряет» свою материальность, и душа усопшего вновь возвращается в мир мёртвых. Другой мотив – привязанность к месту, вещи, сооружению, картине, музыке и т.д. Согласно большинству мнений, фантомами могут «становиться» лишь люди с невообразимо сильной внутренней энергетикой (как «непроизвольные», так и «произвольные»). Создавая какую-либо вещь, допустим, некое произведение искусства, человек вкладывает в неё столько сил и энергии (или как ещё говорят, вкладывает всю душу), что, прежде всего считая степень «силы» внутренней энергетики, невольно «привязывает» свою, как бы правильнее, душу к своему творению. Если опять обратиться к недоказанным слухам, то для того, чтобы «убить» фантома, необходимо уничтожить вещь, являющеюся для него связующим звеном между миром живых и царством мёртвых. Таким образ, просто устранить «мотив присутствия». Напоследок стоит отметить, что такие фонтомы, в отличие от своих "непроизвольных" собратьев, вопреки научным суждениям, всё-таки могут отличаться агрессивным поведением. Разговоры о том, что в знаменитой Гранд-Опера до сих пор не сдаётся пятая ложа (за нарушение этого правила, как говорят, следуют «нехорошие» последствия), в неё строго воспрещён вход посетителей и туристов, плюс – на фотографиях она получается темнее своих «соседок», наталкивает на определённые мысли. Здесь стоит добавить и то, что подвальные нижние уровни закрыты и туда никого не пускают. Конечно, из двух равносильных объяснений правильным чаще всего является самое элементарное. Однако является ли такое поведение администрации Оперы лишь рекламным трюком, либо…в стенах этого театра до сих пор обитает теперь уже ставший самым настоящим «произвольным» фантомом великий гений Эрик? Кто знает?..
Камилла Прекрасная дама Группа: Призраки Сообщений: 1676	Добавлено: 28-08-2006 23:28
	Вот это да! Не у одного Эрика старая муза вернулась!
Sarah Гость	Добавлено: 02-10-2006 17:13
	Ты знаешь, мне безумно понравилось! Очень хорошим литературно-научным языком написано, выдержано в красивом стиле. Здорово!!!
Ksenya Мастер Группа: Фантомы Сообщений: 1363	Добавлено: 02-10-2006 17:16
	Н-да... Конец особенно душевный, пробрало, даже жутковато стало.
Sarah Гость	Добавлено: 02-10-2006 17:19
	Ksenya, ты знаешь, моя подруга была в Опере, фотографировала ложу и она действительно темнее других выходила ВСЕГДА. от это действительно жутко, но в то же время так загадочно и увлекательно!
Ksenya Мастер Группа: Фантомы Сообщений: 1363	Добавлено: 02-10-2006 17:33
	Да, знаю, у меня уже коллекция фотографий была на компе, пока до него родитель не добрался. А вот насчёт увлекательности... Скорее, какое-то... Даже не знаю... Благоговение что ли.
Sarah Гость	Добавлено: 02-10-2006 18:16
	Ksenya, да, вполне возможно, что и благоговение... и вообще Эрик для меня, как историческая личность, что-то вроде чуть ли не Бога....эх....
Ksenya Мастер Группа: Фантомы Сообщений: 1363	Добавлено: 07-10-2006 20:19
	Может, литературная? Как историческая личность Эрик довольно спорный персонаж.
FroSen Гость	Добавлено: 10-11-2006 20:17
	Вот и моё начало фика, к которому была написана предыдущая полу научная статья. Начало, может, и не ахти...но, будьте добры, почитайте, и напишите, что вы обо всём этом думаете ---------------- Кисть скользила по холсту то медленно и плавно, то коротко и прерывисто, нанося слой за слоем краски. Краски различных цветов и оттенков вдыхали жизнь в новую картину, картину созданной мной жизни. Если мне покажется, что с этой новой жизнью что-то не так, я всегда смогу всё исправить всего лишь несколькими каплями растворителя, и нарисовать жизнь снова. Странно, но у Бога нет такого средства, когда Он рисует наши жизни, нет его и у нас – никто не в силах что-то исправить. Прошлое не растает под действием растворителя, и не позволит на его чистом листе писать кистью художника новые мечты. Мечты лучше пишутся осенью, а в сентябре в предместье Парижа, где я теперь живу в небольшом особняке со своей семьёй, стоит прекрасная погода. Летняя жара уже почти сдалась на милость осенним ветрам, листва деревьев неохотно расстаётся со своим изумрудным нарядом, меняя его на жёлтый, бардовый, красный… Солнце лениво закатывается за горизонт, не желая отдавать небо во власть Луны, порождая долгие, заунывные вечера, когда вся природа начинает подготовку к зимнему сну. Именно в такие вечера я чаще всего пишу свои картины, вдыхаю жизнь в новое начинание. Моё имя – Жизель ЛяРоллет, я художник. Не то, чтобы мои картины были верхом искусства, но всё же они имели определённый успех – их часто берут на различные выставки, как в Париже, так и за пределами Франции, их покупают многие состоятельные господа и дамы. В каждом своём произведении я старюсь оставить некую тайну, загадку. Картины не должны быть банальной совокупность цветных мазков на белом холсте, они должны жить своей жизнью. Должны передавать все чувства и мысли художника – немой разговор с другими людьми. И даже одинокое дерево в поле не должно казаться стационарным, оно должно кружиться в танце с ветром, должно жить. В каждой такой жизни должно быть что-то мистическое, ибо в каждом человеке есть загадка, и каждый из нас хранит свои тайны. Есть тайны и у меня. Тайны страшные и не очень, необъяснимые и элементарные, но все эти вещи я хранила глубоко в своей душе, и до последнего старалась, чтобы никто о них не узнал. Однако я чувствую всё яснее, что моё время прошло. Скоро наступит конец картине, нарисованной кистью Творца – моей жизни. Если и кому-то суждено будет узнать мою тайну, то…тогда пусть Бог будет на моей стороне, чтобы эти знания не повлияли на мнение людей обо мне. Впрочем, думаю, мне стоит рассказать обо всём по порядку. Ни в детстве, ни в юности, ни даже когда я вошла во взрослую жизнь я не была человеком искусства. Хотя, переломный момент в моей жизни наступил, когда я была ещё молода. Забавно, как давно это вроде бы было, но иногда мне кажется, что произошло это только вчера. Может быть, потому, что, чем старше становишься, тем всё больше с каждым днём время ускоряет свой ход? Возможно. Так или иначе, тогда мне было 25 лет, я не была замужем и моя фамилия была де Ланнаре*. За три года до этого, окончив Парижскую Полицейскую Академию, я была назначена младшим помощником детектива в центральный полицейский участок в отдел криминалистики. Проработав три года, я сама дослужилась до звания старшего детектива, стала работать одна и обходилась по большей части без какой-либо помощи со стороны других сотрудников отдела. Карьера моя шла в гору, некоторые дальновидные особы прочили мне в ближайшем будущем место начальника отдела, на коем досиживал свои последние года перед пенсией Бенуа Лагриньё, седой полу лысый старик с огромнейшим послужным списком и отвратительным нравом. Впрочем, следует отметить, что уже тогда во мне были крохи какой-то непонятной жажды действий. Действий настоящих, а не банальных поисков очередного ливанского наркомана, прирезавшего в подворотне старушку ради нескольких франков на очередную дозу. Сказать, что парижских ливанцев я не любила, значило бы сказать, что Ромео испытывал лёгкую симпатию к Джульетте. Не подумайте, дорогой читатель, расистом или тем паче членом фашисткой организации я не была, я вообще ничего не имею против других национальностей, но я терпеть не могла, когда лезли в чужой монастырь со своим уставом. А эти голосистые не в меру «Аллах-Акбар и два пулемёта» так и норовили воткнуть палки в колёса парижской (и в целом французской) правительственной, этической, моральной, законодательной и правоохранительной системе. Самое забавное, что делали они это исключительно для того, чтобы «половить кайф» от полицейской погони и потом хвастать перед своими дружками богатыми по содержанию историями (с изрядной долей вымысла) о виртуозном уходе от «фараонов». Виновных в страшных злодеяниях, т.е. убийствах, после каждой средней или крупной потасовки приходилось искать в самых смрадных, тёмных, отвратительных и вонючих окраинах Парижа, где и селились семьями эмигранты этой неблагодарной нации, и где убийцу можно было найти с таким же успехом, как и иголку в стоге сена. Но, на то мне и удалось так быстро подняться по служебной лестнице, что находила я виновных в 9 случаях из 10. Как поговаривал в таких случаях Андре Мефе, у меня был нюх на поиски правильного пути решения дела. Итак, я упомянула Андре. Начнём с того, что выше сказанное было грехом жалобы на жизнь, так как иногда судьба таки подкидывала интересные дела. Естественно, что громкими заказными убийствами и крупными операциями занимались соответствующие правительственные органы, иногда всё же малая толика таких «зверств» перепадала и моему криминальному отделу. Пару лет назад (считая, что сейчас мне 25) я расследовала одно убийство владельца магазинчика средней руки на острове Сен-Луи. Ясное дело, в основе лежала банальная конкуренция, оставалось только выяснить, кто. По мере того, как круг подозреваемых сужался, я стала замечать, что за мной началась слежка. То был молодой человек лет 28-30, с мягкими чертами лица, светлыми, коротко подстриженными волосами в стиле «ёжик», одетый в голубые джинсы, лёгкую замшевую куртку и потёртые кроссовки. Я выждала несколько дней, чтобы понять, что это была действительно слежка. Заманив, наконец, его в переулок поотдалённей, я, приставив ему пистолет к горлу, попросила быстро рассказать кто он такой и зачем всё время следует за мной по пятам. Он рассказал, что его зовут Андре Мефе и что, он работает водителем одного владельца магазина, который попадал под наше подозрение в убийстве. Узнав о совершённом преступлении в отношении конкурента магазина его хозяина, он случайно подслушал разговор своего босса с какими-то сомнительными личностями. После чего Андре стало понятно, что его работодатель наверняка именно тот, кого мы ищем. Он согласился дать показания в суде при условии, что сии показания будут анонимными и его защитят, как свидетеля. Я пообещала. Взвесив все за и против, на следующий вечер он предоставил все показания в письменном виде в моей квартире на Рю-Жарри, 421, так как просить его прийти в полицейский участок было рискованно. В общем, после того, как дело было закрыто, а виновные понесли наказание, мы стали с Андре часто общаться и вскоре превратились в близких друзей. Оказалось, что Андре работал кем-то вроде современного дворецкого в Гранд-Опера, а водителем к этому вышеупомянутому убийце устроился только за тем, что решил немного «крепко» подзаработать. Лёгкий и быстрый заработок чуть не стал для Андре роковым, впрочем, ему ещё повезло не быть выловленным из Сены где-нибудь за пределами Парижа с дыркой в виске. В качестве оплаты за мою помощь он предложил провести меня бесплатно на одну из опер в Гранд-Опера. Сначала я мялась, отвечала, посмеиваясь, что засну после первых же аккордов. Но Андре продолжал настаивать: ему уж очень хотелось отблагодарить меня за помощь, а поскольку кроме дармового билета на сие представление у него ничего не было, то он предложил мне дармовой билет. Если бы я тогда не согласилась, сказала бы Андре оставить меня в покое и развернулась и ушла, наверняка, жизнь моя сложилась бы по-другому. Но наша жизнь – это та же картина, только на её полотне сюжет связывается не из мазков разных красок, ложащихся друг на друга, а из цепочки случайностей, которые, объединяясь в единое целое, и называют судьбою. Стоит ли теперь объяснять, почему я согласилась принять его предложение? Быть может, моя непомерная интуиция тогда подсказала мне что-то? Я не могу ответить на этот вопрос. Итак, я согласилась. Для этого случая мне пришлось звонить жене одного из моих прошлых «клиентов» (я «избавила» его от вымогателя) и спрашивать, где можно купить приличное вечернее платье. Не будем говорить о том, насколько несправедливо мала зарплата детектива в полиции и о том, как я, чуть ли не рыдая, распрощалась с почти последними франками у кассы новомодного бутика, нервно покачивая пакетом с тёмно-синим, таким же очень красивым, сколь и дорогим, вечерним платьем. В тот момент моей голове были только мысли о предстоящей полуторамесячной невольной диете. Я шла в Оперу с, едва прикрываемой спокойствием, кислой миной на лице. Усевшись в партере, я уже приготовилась к оркестровой и голосовой пытке. Но то, что произошло со мной почти сразу после первого акта, я никак не ожидала. Как сейчас помню, то была «Травиата» Верди. Объяснить тяжело, но во мне неожиданно для себя самой открылась любовь к высокому искусству. То ли это чувство всегда во мне дремало, то ли это атмосфера оперного театра, известного на весь мир легендой о призраке в подвалах, так на меня подействовала? Тем не менее, но после этого я стала довольно часто наведываться в Гранд-Опера (что для полицейского в моём отделе было вещью странной, граничащей с сумасбродством), и мы с Андре часто посиживали в Cafe de la Paix (откуда открывался чудесный вид на площадь Оперы), разговаривая то просто об искусстве, то о предстоящей или уже просмотренной опере. Как ни печально, но после того дела, которое повлекло за собой дружбу с Андре, интересного мне мало что попадалось. Одни разборки группировок между французами и ливанцами, которые всегда перерастали в мордобой и поножовщину. Каждое такое уголовное дело заставляло меня думать, что жизнь моя превратилась в скрипучее колесо деревенской телеги, медленно вращающееся вокруг своей оси, символизируя монотонность сельской жизни. Я всё чаще уходила в депрессию, хотя сотрудники постарше говорили, что это случается со всеми в криминалистике, когда ты молод, и что потом я привыкну к такому ходу событий и всё пройдёт. Но время шло, и всё оставалось по-прежнему. И только Гранд-Опера и милые беседы с Андре не давали мне окончательно превратиться в неживого, упоённого меланхолией лунатика. Гнездившаяся где-то глубоко внутри жажда действий или даже приключений мучила меня, как кашель чахоточного. Однако судьба оказалась ко мне благосклонней, чем я думала – в моей жизни наступил тот день, круто изменивший моё мировоззрение и все понятия о мире, в котором я живу. Дорогой читатель, конечно же, знает, что у полицейских, как и у всего рабочего класса, независимо от звания и категории, есть рабочие дни и есть выходные. Но это исключительно официально. Обычно весь контингент работников правоохранительных органов работает, что называется, по ненормированному рабочему дню. Проще говоря, по «скользящему» графику. Это означает, что в один прекрасный тёплый июльский воскресный денёк вам в пол пятого утра запросто может позвонить начальство и раздражённо - заспанным голосом требовать, чтобы вы НЕМЕДЛЕННО ехали куда-нибудь через пол Парижа на очередной вызов. И вы, скрипя от недовольства зубами, наскоро умывшись и буквально проглотив утренний кофе с бутербродом двухдневной давности, быстренько оденетесь, приведёте полу сонную физиономию в некое подобие порядка, поплетётесь к своей машине (попутно вспоминая, в какой карман вы вчера положили ключи и не оставили ли вы их дома вообще) и поедете на вызов. Ещё как поедете, потому, что того требует долг избранной вами профессии – «служить и защищать». Та же история случилась и со мной как раз одним тёплым июльским воскресным деньком. Позвонил сильно раздражённый месье Лагриньё и потребовал, чтобы я как можно скорее направлялась на отшиб квартала Центрального Рынка. Прежде, чем он успел мне сказать, с какой целью мне туда катить с утра пораньше, когда все нормальные люди ещё нежатся в своих постелях, я догадалась сама. Очередное убийство. Ладно, хорошо, убийство, так убийство. В конце концов, жаловаться не на что, я знала, что меня ждёт, когда просиживала часами в библиотеке Академии, готовясь к сдаче очередного зачёта или экзамена. Но когда мой достопочтенный босс заявил, что убит эмигрант – марокканец, участвовавший (как выяснилось) в какой-то сомнительной истории, я почувствовала, как во мне начала закипать невесть откуда спросонья взявшаяся дикая ярость. Три муторных года я слышала подобные вызовы, и каждый раз я с надеждой вслушивалась в противный хриплый бас начальника – а вдруг!? – и каждый раз подсознательно чувствовала, что чуда не будет. Лагриньё делал всё это будто специально! Специально держал меня на «коротком поводке», словно знал, что, пойди я дальше, его точно отправят на пенсию, а меня посадят на его место! И ему было невдомёк, что мне было плевать с высокой колокольни на награды, выплаты, звания и должности! Что мне нужна была просто моя работа! Настоящая работа, чёрт подери!.. В тот самый момент я поняла, что даже у самых спокойных, сосредоточенных и волевых людей, вроде меня, есть предел терпению. И вот он наступил. В моей душе словно лопнула туго натянутая резина и больно хлестнула одной стороной по самолюбию, а другой – по застывшему порядком от бездействия интеллекту. Быть может, вам читатель приходилось ощущать себя в такой ситуации, когда всё в вас кричит «это несправедливо!», когда не то, что собственная квартира, а весь мир кажется тесной замкнутой коробкой – четыре стены, пол и потолок, - когда хочется закричать так, чтоб повылетали все стёкла в вашем квартале. Это страшное чувство беспомощности и безысходности, осознания того, что у меня «связаны руки» и я ничего, ровным счётом ничего не могу исправить, колотило по бешено забившемуся сердцу, как молот по наковальне. Мне хотелось запустить телефонную трубку в стену, старательно представляя круглую, вечно недовольную физиономию Лагринье. Вместо этого я лишь сжала с невероятной силой левую руку в кулак, да так, что ногти больно впились в кожу, оставляя на ней отметины. С невероятным усилием я ответила начальнику, что сейчас подъеду на место преступления. Буквально впечатав трубку в телефонный аппарат, чуть не приведя его в состояние технической непригодности, я, как загнанный зверь по клетке, начала метаться по квартире. Наконец, немного взяв себя в руки, я решила, что всё-таки съезжу на это проклятое место преступления (просто, чтобы выплеснуть злость на сотрудниках), а потом обязательно заеду в участок, зайду к Лагриньё и скажу ему всё, что я о нём думаю. Всё выскажу, а потом плевать, пусть хоть увольняет… Всю дорогу я была на взводе. Сейчас я даже удивляюсь, как я умудрилась не устроить аварию на дороге, поскольку гнала я с бешеной скоростью, и так выкручивала руль на поворотах, будто готова была его выдрать вовсе. От полного сумасшествия меня тогда спасло отсутствие пробок на дорогах, как следствие раннего воскресного утра и того, что с середины июля и до конца августа большинство парижан покидает город, спасаясь от невыносимой жары и выхлопных газов; занимающие их место в это время года туристы ещё проснуться не успели. Добравшись до пункта назначения, я с раздражением почувствовала, что злость моя нисколько не уменьшилась. На том месте, где произошло убийство, толпилась обычная куча работников моего гарнизона: эксперты-криминалисты, криминалисты-фотографы, просто офицеры и пр. И, конечно, толпа любопытных, которую безрезультатно просили отойти подальше или разойтись вовсе офицеры, уже успевшие обмотать место, измазолевшей мне за три года глаза, жёлтой лентой с предупреждением не приближаться. Труп предусмотрительно накрыли белой простынёй, дабы уберечь слабонервных от душевного шока. Скорая морга (или как у нас её обычно называют – «труповозка») стояла, что называется, наготове, однако тело не спешили увозить. Приближаясь к этому «приятному» месту, я, глазея на собравшийся народ, гадала, кого же из сотрудников моего ранга Лагриньё прислал ещё. Нет, мне сегодня Бог видимо решил запоганить весь день окончательно и бесповоротно. Ибо я увидела, КОГО босс направил разбираться со всем этим хламом ещё. Кристофа Роббера. Кристоф работал детективом долго – почти 18 лет, начинал простым патрульным, но смог добраться до более, так сказать, престижного места. Не то, что я вовсе презирала этого 45-летнего дядьку, ничем особо не выделявшимся ни внутренне, ни внешне, да и работник он был явно не плохой, но его кандидатура в качестве напарника меня не радовала вовсе. Во-первых, меня всегда бесила его пошлая натура, ясно подчёркиваемая глупыми сальными шуточками, и вечный оптимизм, выражаемый не к месту и не к делу в не менее глупых «шпильках» в адрес сотрудников. Во-вторых, он пил. Даже не просто пил, а самозабвенно спивался. А поскольку работать он любил на «шумную» голову, мне предстояло дышать эфирными маслами, мило исходившими из его рта, вперемешку с запахом табака и лука. Да, лука! Так как Роббер всерьёз полагал, что, жуя хотт-доги, щедро приправленными луком, сбивает, таким образом, запах алкоголя. Вбить в его вечно полу пьяную голову обратное не удавалось никому, даже Лагриньё, хотя босс всегда отличался способностью убеждать кого угодно в своей правоте…ну, или почти кого угодно. И вообще, держали его в участке только из жалости и терпели, как могли… - А! Ланнаре! Здорово! Тоже утречком решила прогуляться? – Роббер, наконец, заметил меня и, бросив расспрашивать какого-то парнишку, со своей вечно идиотской ухмылочкой направился ко мне. А поскольку он жил один и пил, то одет он был всегда неопрятно. Я, будучи чистоплотным созданием, этого просто не выносила. Я стояла не подвижно, не дойдя до трупа метра 3. Если честно, подходить ближе я не хотела вовсе. Нет, противно абсолютно не было (со временем привыкаешь к любому зрелищу), просто не хотелось. Скрестив руки на груди, я исподлобья наблюдала, как ко мне подходит Роббер. - Вижу, старик и тебя вызвал, - сказал он, став ко мне чуть ли не вплотную, и меня сразу обдало ароматом его «свежего» дыхания. Будучи слишком злой в данный момент, чтобы обращать на тошноту, мгновенно подступившую к горлу после такого надругательства над обонятельными рецепторами, я продолжала молча сверлить Роббера глазами. - Ну, парень, - начал Роббер, указывая рукой в сторону трупа, - эмигрант из Марокко… Кажется, что-то с дружками своими не поделил. Три выстрела в упор, в голову. Гильзы нашли, ребята отдали на баллистическую экспертизу… Хмм…слушай, может, ты сама глянуть хочешь? - Я НЕ буду на него смотреть! – прошипела я. Роббер удивлённо поднял брови. - С каких это пор детектив де Ланнаре боится смотреть на изувеченные трупы? Ххе! Я-то думал, ты… - Заткнись, Роббер, - перебила я его всё тем же тоном. - Что это с тобой сегодня?.. Ладно, я понимаю, утро раннее, согласен, сейчас бы в кресле расслабится с бутылочкой пивка… - Заткнись, Роббер! – повторила я, не повышая голоса, но гораздо жестче, нежели первый раз. - Да ты что, не с той ноги встала, что ли?! - Я не собираюсь возиться с этим мёртвым идиотом, когда есть дела и поважнее, чем искать убийц какого-то араба, который припёрся в эту страну только полиции нервы мотать и которого, в общем-то, сюда и не звали! – выпалила я. Толпа любопытных, которая преимущественно и состояла из этих самых арабов, неожиданно перестала шумно галдеть, и, немного перешёптываясь, стала поглядывать в мою сторону. Роббер, заметив это, взял меня под локоть и отвёл подальше от этих зевак. - На твоём месте, я бы выражался поосторожнее и говорил потише, - прошептал он, наклонившись над самым моим лицом и меня снова накрыло перегаром. - Роббер, сделай одолжение! Не дыши на меня! – резко сказала я, отворачиваясь от него и закрывая нос рукой, чтобы мой нюх избежал ужасной участи, - Я вовсе не горю желанием помереть от твоего ароматного дыхания и валятся здесь рядом с этим!.. - Что? Я только пива сутра! – возмутился Роббер, но всё же отстранился от меня, тем самым намного уменьшая коэффициент поражения своего дыхания. - Ладно, чёрт с тобой! – рявкнула я, - Давай лучше об этом убийстве… Из-за чего его убили? Предположения? Домыслы? Свидетельские показания? – в моём голосе нарастал откровенный сарказм, но Роббер, по причине лёгкого тумана в голове, этого не замечал. - Ну, Нерд, наш медик-криминалист, осмотрел тело поверхностно…парень был наркоманом. При том, со стажем… - Ага! – воскликнула я, подняв правую руку указательным пальцем вверх, - Вот отсюда и оттолкнёмся. Знаешь, Роббер, тебе не кажется, что нам надо благодарить Бога, что этого «бедняжку» застрелили, а? Потому, что, не убей его сегодня, завтра бы он убил какого-нибудь парижского студента из-за денег или сотового телефона, который продал бы, лишь бы только хватило на дозу – уколоться лишний раз! Или избил и ограбил? А!? Или в припадке невыразимого кайфа, при полёте к звёздам, он бы изнасиловал какую-нибудь невинную девушку? – я не повышала голос, но слова мои вырывались из горла подобно ударам хлыста извозчика, - Как тебе такое, Роббер? Знаешь, мне его нисколько не жаль. И никогда не было жаль таких, как он! И никогда не будет! Он получил то, что заслужил! И если кто-то желает расследовать это дело, то определённо НЕ я! Я три года разгребала это дерьмо! С меня хватит! Ты меня слышал, Роббер!? Роббер слышал, но до основного смысла моих слов ему было явно пофиг. - Ты не хочешь расследовать это убийство, я правильно тебя понял? – невозмутимо спросил он, - Потому, что тебя достали такие дела. Ты, бедная, три года расследуешь убийства сих неблагодарных. Знаешь, а я, между прочим, пять лет был патрульным, прежде чем сел на должность, на которой нахожусь сейчас. - Не надо сравнивать меня с собой…пожалуйста, - сыронизировала я. - Да как желаешь! Мне передать старику, что ты в такой скандальной форме отказываешься вести дело? - О! Не утруждай себя, Роббер, - говоря это, я стала медленно отходить к своей машине, - Я как раз собиралась к нему сейчас заехать и собственно лично ему в этом признаться. - Что? Ха! Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты психованная? - Удачи с расследованием, Роббер! – крикнула я, не обращая внимания на его последние слова. Сев в машину, я поехала в свой участок. Мне предстоял очень серьёзный разговор с Лагриньё. В такое раннее утро в участке находились лишь несколько дежурных в придремавшем состоянии и прочие несчастные, вроде меня, которым сегодня не посчастливилось принять участие в чьей-то трагедии. В принципе, ничего особенного, но никогда ещё это место не казалось мне таким захудалым и скучным, как старческий сон. Мне стало тесно в груди. Лагриньё был у себя, что, вообще-то, большая редкость в воскресные дни, да и в такую рань тем более. Причина могла быть только одна – завал дел (которые у нас называли просто «бумажками»). Махнув рукой в знак приветствия знакомому дежурному, мирно клюющему носом за столом, я прямиком направилась в кабинет начальника. Ввалившись в обитель «мелких приговоров» («крупные», как известно, выносил суд), даже не постучавшись, я столкнулась с недовольными и по привычке презрительными глазами босса, которые уставились на меня поверх очков. Не удостоив его приветствия, я подошла вплотную к его столу, и, скрестив руки на груди (моя обычная поза) посмотрела на него сверху вниз. Глаза Лагриньё медленно расширились от проявления такой наглости, и не выражали ничего хорошего. Впрочем, мой вид тоже говорил о многом, так что, у старика Бенуа пропала вся смелость и превосходство начальника, чтобы просто наорать на меня и выставить за дверь. Так, поиграв в гляделки минуты две, Лагриньё, наконец, заговорил жёстким, но в то же время осторожным тоном. - Де Ланнаре? Что ты тут делаешь? Разве ты не должна сейчас быть… - На чёртовой окраине квартала Центрального Рынка? – перебила я его. Даже после небольшого «выпуска пара» на Роббера, ярости во мне не поуменьшилось, - Знаете что, месье Лагриньё, почему бы вам не поручить это дело кому-нибудь из младших сотрудников? Или ещё кому-то? Почему этим, к примеру, не занимается отдел по борьбе с наркотиками? Наркота тут первым делом замешана. И почему, в конце концов, этими идиотами не занимается иммиграционная служба?! - В каком тоне ты разговариваешь?! Что, чёрт подери, сегодня с тобой такое?! – босс пошёл «на взвод». - Мне надоело заниматься этим дерьмом, месье! Хотите найти убийц? Да не ходите далеко! Прошерстите весь район – вот вам и преступники! Лица, имена и адреса давно на учёте во всех участках! – я не кричала, в отличие от начальника, но голос мой был подобен лязгающей стали, - Когда же вы мне дадите, наконец, что-нибудь серьёзное?! - Я заметил, что тебе не нравятся такие дела из-за, так сказать, национального вопроса, так? Прости, конечно, но иногда мне кажется, что ты начинаешь вести какое-нибудь такое дело, начитавшись вдоволь «Mein Kampf»! - Что?! Что вы хотите этим сказать, месье?! Вы пытаетесь обвинить меня в расизме?! - Послушай, Ланнаре… - Нет, это вы послушайте! Если вы приедете, скажем, в Китай, зайдёте в их национальный ресторан, где подают только традиционные блюда и едят палочками, а вы будете требовать салат Оливье и вилку, вас просто выставят вон, и предложат зайти в какой-нибудь европейский ресторан! Не улавливаете сходство, месье? Мне надоело возиться с дегенератами, которые на просьбе патрульных ПРОСТО показать документы, начинают с энтузиазмом убегать и прятаться в трансформаторной будке, где и получают убийственный разряд тока! А потом, их «дружки» утверждают, что мы покойных чуть ли не силком загоняли в эту трансформаторную будку и совали рожей в открытый щиток, не забыв при этом нацепить резиновые рукавицы и сапоги, чтоб самих не шарахнуло! – я сделала небольшую паузу, тяжело дыша, - Я сыта по горло этими…«делами»! Я далека от политики, месье, но, если вы меня спросите, то национальным вопросом должны заниматься правительство! - Да причём тут политика, чёрт тебя подери!? - Пардон, месье, но вы своим заявлением заставили меня свалить всё в одну кучу! – я изо всех сил старалась взять себя в руки, - Я хочу настоящие дела, а не разгребать хулиганьё среди отбросов общества! - По-твоему убийства – это хулиганьё?! – Бенуа встал и, опёршись руками о стол, подался в мою сторону. Смотрел он мне прямо в глаза. - Для них? Да, хулиганьё, - я тоже не сводила своих глаз с его, - Вы не хуже меня знаете, как обесценилась в наше время человеческая жизнь. К сожалению, вбивание морали и этики в преступников не входит в мои обязанности… Знаете, месье Лагриньё, вообще мне надоело вести с вами этот пустой разговор… - Если ты будешь так себя вести и разговаривать с начальством в таком тоне, я отстраню тебя от работы вообще! – босс предостерегающе скрипнул зубами. - Знаете, что! – уронила я снисходительно, - Если так дело пойдёт дальше, я отстранюсь от работы добровольно. Или же вообще уйду, - позволила я себе небольшой шантаж. Увидев, как замялся Лагриньё после последних слов, я поняла, что попала в точку. Как я уже говорила, дела я вела и раскрывала практически блестяще. Наш участок от этого здорово выигрывал и, в частности, сам Бенуа Лагриньё, ибо раскрываемость была очень высока. - Хватит принимать меня за студента-практиканта, месье. Дайте мне какое-нибудь стоящее дело…либо я скажу вам просто «до свидания». И не дождавшись его ответа, я развернулась и в три шага оказалась у двери. И только выйдя в коридор, я услышала голос начальника, кричащего мне вслед. - Стой! Де Ланнаре! Подожди же, чёрт возьми!.. Жизель!!!.. Я не стала останавливаться или даже возвращаться. День был бесславно испорчен. После такого резкого выплеска боли, обиды и эмоций вообще, я, почувствовав себя ужасно обессиленной, добрела до машины и поехала домой… Сколько прошло времени после моей перебранки с начальником, я не знаю. Наверное, дело двигалось к полудню, ибо я чувствовала, что за окнами моей квартиры уже палит 30-градусная жара. Приехав домой, я, понятное дело, лечь спать снова уже не смогла, посему, я уселась в кресло со стаканом воды и так и сидела уже неизвестно который час в полном ступоре, даже не отхлебнув из своего стакана. Во мне не было вообще никаких эмоций, лишь нудно воющая пустота в душе, которую, увы, я не находила, чем заполнить. Можно было, конечно, поступить так, как детектив Кристоф Роббер (у коего, не сомневаюсь, тоже была «своя» пустота), но перспектива спиться от недостатка хороших дел меня не приводила в особый восторг. Связанные мысли в голове отсутствовали напрочь, словно я впала в летаргию, хотя, наверное, так оно и было. Единственное, что меня волновало больше всего это то, как теперь мои душа и сознание будут существовать в этом мире, так как я была полностью уверена, что после такой выходки у Лагриньё, он укажет мне пальцем на дверь. Мысль о том, что я без пяти минут осталась без работы и, соответственно, как теперь покупать еду и платить по счетам, не волновала меня вовсе. Можно, конечно, податься в частники, ведь они имеет неплохой заработок. Но для этого надо покупать лицензию на право работать частным детективом. А на лицензию нужны деньги. Которых у меня не было. Вот такой получался замкнутый круг. Я могла бы придумать что-нибудь ещё, но на данный момент у меня не осталось ни желания, ни сил бороться за себя в этой жизни. Свой сотовый я отключила, домашний же продолжал меня беспокоить уже довольно продолжительное время. Наконец, я устала от этого постоянного трезвона, наверное, потому, что начала немного приходить в себя. Я встала и пошла, чтобы вырубить этот чёртов аппарат связи из сети и зачем-то (видимо, инстинктивно) взяла трубку. - Ланнаре? Чёрт, я думал, что ты уж решила застрелиться от тяжкой жизни! Подумывал к тебе ехать!.. Роббер… - Слушай, я не в состоянии выслушивать твои идиотские шутки, хотя приятно, что ты заботишься о моём здоровье… А теперь.. - Стой! Не клади трубку! Послушай, я не знаю, ЧТО ты там старику наговорила, но он решил дать тебе вести одно дело… В голове тут же пронеслась ситуация нескольких часов назад. Квартал Центрального Рынка. Опять эти… Не могу больше… - Слушай, Роббер, пошли его знаешь куда? - Пошлю, как пожелаешь! Но, если ты уж точно так решила, то…ставь крест на своей «удаче». И если ты сейчас не поднимешь свою милую задницу, то будешь до конца дней своих гонять арабов и трудных подростков по подворотням Парижа! Меня словно перевернуло к верх тормашками. - Роббер? - Тебе интересно, правда? Давай! Бери! - Слушай, если ты просто шутишь и издеваешься, то я застрелю тебя из твоего же собственного личного револьвера!!!! Я начала беситься. Я ни во что уже не верила. - Убийство, детектив де Ланнаре! - Опять какой-нибудь!!!.. - О, нет! На этот раз не «какой-нибудь», а рабочий…помощник архитектора! И не где-нибудь, а в твоём любимом заведении, где ты очень любишь проводить свободное время!.. - Что??!!! - Убийство в Опере Гарнье. Гранд-Опера! Не хочешь догадаться, где? В подвалах этого здания!!!.. * * * ------------ * Игра слов. Производное от франц. – lunaire – лунный. – прим. авт.
FroSen Гость	Добавлено: 10-02-2007 21:00
	А, немного продолжение В общем, я тут выкладываю ещё и может потому, что кому-то интересно, но по большей части из-за того, что у меня система часто слетает и мне всё своё "добро" приходится восстанавливать ------------------- Тот день врезался в мою память подобно заострённому лезвию топора в тугую древесину молодой сосны. Впрочем, как и последующие несколько дней. Многие вещи со временем стираются из нашей памяти, образы становятся размытыми, подобно сырой акварели на холсте, случайно попавшей под дождь. Люди, места…даже чувства – всё смешивается в одном водовороте, всё теряет очертания, а иногда и смысл. И то, что казалось когда-то очень важным, терзающим душу, потом может вспоминаться лишь с сочувственной улыбкой на губах, сочувственной…самому себе. Но некоторые события оставляют свой след в нашей душе надолго, до самой смерти. След чёткий, словно из свинца отлитый. Этот след не смоет поток времени. Этот «след» ляжет рядом с вами в могилу… Услышав слова Роббера об убийстве в Опере, я махом шлёпнула трубку на место и пулей вылетела из своей квартиры. Пришедши несколько часов назад в убитом состоянии домой, я и не думала раздеваться и вынимать вещи из карманов, и мне не пришлось задумываться о возможном кроссе «вверх-вниз» по лестнице в случае, если, ища ключи от машины, стоя около оной, внезапно вспомню, что забыла их дома. Кристофу я поверила сразу. При всём своём алчном желании стебаться над всеми, он был довольно порядочный человек…в некоторых ситуациях. Зная моё теперешнее положение, не думаю, что он стал бы так «шутить» надо мной. Не смотря на частые препираловки, мы состояли с ним в хороших приятельских отношениях. Поэтому, несясь на полных парах к Опере Гарнье, я начала испытывать эйфорию нетерпения, которой уступила место летаргия. «В подвалах этого здания!!!..» - последние слова Роббера заставили прокрутиться сотни мыслей в моей голове… Итак, Опера. Нужно ли говорить, что она вообще из себя представляет? Для посвящённых знатоков этого уже порядком древнего искусства объяснять ничего не нужно. Но что она представляла собой для тех, кто был, так сказать, лишь рядовым обывателем Парижа? Словом, что такое Опера – как вид вокального искусства, так и «мир в большом мире» - для простого человека, в частности прилично далёкого от искусства, вообще? Говоря об опере, как о представлении на сцене с красивыми костюмами, балетными «вставками» и неимоверными по силе и высоте голосами, то можно себе вообразить нечто ТАКОЕ… В общем, где ничего не понятно без программки, а чтобы понять, нужно знать итальянский, т.к. подавляющее большинство либретто опер написано имена на этом замечательном языке. Впрочем, если даже и знать сей, бесспорно, красивейший язык, то всё равно ничего не понятно. А чтобы было понятно, приходится штудировать либретто на родном языке, специально переведённое для такого случая отечественными старателями. Если же смотреть на Оперу как на «мир в большом мире», то тут стоит упомянуть о специфике её местных жителей. Хоть я и была далека от подробностей жизни этого высококультурного заведения, но одно я могу сказать точно – заходя в это здание и глядя на представителей местной флоры и фауны, создавалось впечатление, будто жизнь здесь…остановилась. Именно застыла во времени…наверное, постройки Оперы. Было здесь что-то странное, непохожее на окружающий мир, который посетитель оставлял за дверьми, входя в здание. Театр монументален и величественен. О, да! Его величественностью веяло со всех углов! Каждый раз, заходя в него, я чувствовала себя вторженцем в чужую территорию. Позже, не намного позже, я поняла, что так оно и было… Подъехав к Театру со стороны Rue Auber, я припарковала машину и задумалась, с какого входа предстоит зайти. Можно было, конечно, через центральный вход, сразу попадая в гранд фойе, но…что если известие об убийстве уже успело выйти за стены Оперы? Но, судя по тому, что перед большим 10-ступенчатым подъездом не тёрлась толпа репортёров и зевак – раскукарекать о лишении человеческой жизни ещё никто не успел. Однако дело здесь за малым. Если припомнить самую известную легенду Театра, то не грохали людей в подвалах, пожалуй, лет сто с лишнем. И по представлениям местных работников занималась этим обычно только одна персона… Итак, я приняла решение подняться по ступеням и зайти в вестибюль. У входа стоял один полицейский, мне не знакомый (новенький?), который тут же, исполняя свой долг службы, поспешил меня остановить. Но прежде чем он успел открыть рот, я показала ему свой значок. Молодой «постовой» поспешно отстранился и открыл мне дверь. Я оказалась в гранд фойе. Гранд фойе было расписано Бодре и Делоне: над зеркалами и дверями в медальонах изображены дети с музыкальными инструментами, над карнизами расположены живописные группы танцоров и певцов*. Об авторах этих росписей я знала от Андре – он искренне любил болтать об архитектуре Театра. Рассказывал всё, вплоть до мелочей, при этом, однако, всегда умалчивал о подвалах. Тут я вспомнила, что, когда я его спросила, почему он так мало знает о подвалах, он ответил, что в них мало кто бывал, а нижние этажи и вовсе закрыты «для посторонних». Из его слов создавалось впечатление, что «посторонними» считались абсолютно все, даже работники-декораторы, которым сама профессия приказала ошиваться на несколько футов ниже уровня земли. На мгновение я застыла на месте, поражённая этой величественной красотой внутреннего убранства Оперного Театра, как и всякий раз, когда заходила сюда. - Вот ты где, детектив де Ланнаре!.. По первому зову – и в миг на месте! Воистину, ты прекрасный объект для подражания у новичков! Я тут же отвлеклась от возвышенных мыслей о красоте и искусстве. Голос Роббера вернул меня в реальность, я в миг отозвалась и повернулась в сторону голоса. Кристоф отделился от компании трёх мужчин среднего возраста, стоявших у большой лестницы, и направился ко мне. Выглядел он так же, как сутра – неопрятный и поддатый. Эх, Кристоф. Ну, хоть привёл бы себя в порядок немного, прежде чем идти сюда! Как известно из сказанного мною ранее, приводить себя в порядок он умел исключительно одним способом – сбивать перегар хот-догами с луком… - Однако быстро ты! – радостно отвесил он, подойдя ко мне, и мне вновь захотелось зажать нос рукой. А лучше сразу нацепить на себя противогаз. - Слушай Кристоф, знаешь такую оперу «Робер-дьявол»? У тебя случайно с ним родства нет? - Чего? – мой коллега явно опешил. До него всегда туговато доходило. - У тебя воистину дьявольское дыхание! Скунс бы бежал в страшном ужасе! Купил бы ментоловые леденцы что ли!.. – прошипела я. Роббер мгновенно закрыл рот ладонью. - Му, мадмо…мадмо, - выговорил он, не отрывая ладони ото рта. Я вздохнула и обречённо покачала головой. - Ладно. Давай, рассказывай, что тут такого стряслось. Роббер молча повёл меня к трём месье, тихо и мирно наблюдавших за нами у парадной лестницы. Судя по их виду, это наверняка были представители местной администрации; вид у них был явно обеспокоенный. - Итак, господа, - начал Роббер, когда мы подошли к этим самым «господам», при этом убрав руку от лица, но всё же говоря немного в сторону…благо, не в мою, - позвольте мне представить вам лучшего сотрудника нашего отдела на сегодняшний день. Не смотря на столь юный возраст, детектив Жизель де Ланнаре уже показала себя с наилучшей стороны. Смею вас заверить, господа, в раскрытии дел ей нет равных во всём Париже. «Чёрт бы тебя побрал, Роббер!» - зло подумала я, - «Тебе бы романы писать, а не в полиции детективом работать!» Но ход моих страшных мыслей прервал месье среднего роста, с жёсткими чертами лица, судя по седине в волосах, 45-50-летноего возраста, в тёмном костюме, белой рубашке с расстегнутым воротом и без галстука. - Очень рад, детектив де Ланнаре, - он протянул руку в знак приветствия, я слегка её пожала, - Очень надеюсь, что всё, что говорил о вас детектив Роббер – правда. Ибо…знаете, ситуация у нас складывается действительно не самая приятная. - Месье Кевин Пелье – глава администрации Оперы Гарнье, - представил его мне Роббер. - Так вы директор Театра? – я решила принять участие в знакомстве в звуковой форме, - Очень приятно. Ну, детектив Роббер явно преувеличивает на счёт моих способностей, однако я постараюсь вам помочь, чем смогу и сделаю всё, что в моих силах, если вы подробно введёте меня в курс дела. - Да, - кивнул директор, - Конечно, но…позвольте мне сначала представить моих коллег, - он повернулся к своим компаньонам, - месье Франсуа Деран, - стоящий рядом с ним мужчина, примерно такого же возраста, что и месье Пелье, в светлом костюме, слегка учтиво поклонился мне, - мой заместитель по финансовым делам. И, - он повернулся к мужчине, выглядевшему несколько помоложе двух представленных мне представителей администрации оперы, стоявшему за Франсуа Дераном, - месье Жан Ветьен, - тот тоже слегка качнул головой в знак приветствия, - архитектор, нанятый нами для… Тут месье Пелье резко умолк. Мгновение недопонимания и до меня дошла причина его внезапного перерыва в разговоре. В гранд фойе вдруг установилась гробовая тишина. Впрочем, в это время суток здесь никогда не бывало особо шумно, но…теперь же создалось впечатление, будто в здании все вымерли. Бросив резкий взгляд в сторону, я успела заметить, как несколько молодых рабочих быстро скрылись в одном из проходов за лестницей. Ага. Всё ясно. Ну, как говорится, людское любопытство ничем не вылечишь. Наверное, такой вывод и сделал директор, если счёл нужным не продолжать разговор в такой отнюдь не уединённой обстановке. - Эм…Кевин? – сказал негромко месье Деран, - Возможно, нам стоит лучше подняться в кабинет и обсудить все подробности там? - Да, - как-то нервно кивнул Пелье, - думаю, нам будет лучше подняться в мой кабинет. Прошу, - и он повлёк нас за собой вверх по парадной лестнице. * - описание взято с operaghost.ru. Частично.
Катрин666 Гость	Добавлено: 10-02-2007 22:40
	Ну ничего себе!! (как говаривала наша бывшая учительница физики) Нет, правда. создается впечатление, что ты там была, Фроз!! Столько информации!!! Актуально, изложение хорошее )) Красиво, остро, с юмором. Супер
Uniko Вервольф Группа: Полтергейсты Сообщений: 1313	Добавлено: 17-03-2007 16:18
	Фрозен....Ты чудо фикотоворец! *Мда... Наконец-то заглянула сюда... И Фик провоцирует меня на мой обычный вопрос...Вернее дата выставления*
FroSen Гость	Добавлено: 25-08-2007 22:50
	Прода. Забыла перед началом фика кой-чего сказать. Во-первых, все персонажи, кроме моих собственных принадлежат Леру. Из своего творения материальной выгоды не ищу. Во-вторых, в фике присутсвуют реальные исторические факты наряду с вымыслами. Так, в реале дом Эрика находился на 3-м подвальном уровне, позже там было устроено хранилище граммофонных записей. Озеро тоже на третьем уровне, у меня он перенесён на самый последний, как и в мюзикле и у С. Кей. PS не пиннайте за опечатки, когда столько долбишь по клаве, они неизбежны. Надеюсь, вам хоть чуть-чуть сие скромное творение понравится. PPS Да кстати. Фик решила назвать "Dеlivrance" - освобождение. Или скорее - Избавление. (Спасибо Катрин за идею)) -------------------------------------------------- Поднявшись на второй этаж, мы пошли по длинному широкому коридору, направляясь в кабинет дирекции. Невольно я вновь залюбовалась красотой внутреннего убранства Оперы. Даже самый придирчивый критик мало бы здесь нашёл того, за что смог бы зацепиться языком. При виде сей, бесспорно, божественной красоты у меня захватило дух. - Вам нравится, детектив де Ланнаре? Лично я с тех пор, как занял пост директора, всё не перестаю восхищаться, когда прохожу здесь. Сказав это, месье Пелье вежливо улыбнулся мне в знак того, что разделяет те чувства, которые меня переполняли на тот момент. Директор производил впечатление приятного человека, только вот если он заметил и понял по моему выражению лица, что я испытываю, я искренне надеялась, что оно избежало внимания Роббера. Ничего, конечно, страшного, просто идиотских шуточек от него по этому поводу не оберёшься потом. Надо было что-то ответить, и я решила не лукавить. Вообще я редко лукавлю, иногда мне казалось, что сия определённо женская черта характера у меня отсутствовала напрочь. - Я вам верю, месье Пелье, и прекрасно вас понимаю. Сколько бы раз я сама не была в этой Опере, она не перестаёт меня восхищать. - Сколько бы раз? – директор выглядел слегка удивлённым. - Да, - я вздохнула и слегка улыбнулась, - Я довольно часто прихожу сюда на какую-нибудь оперу или балет. - Неужели! – директор вскинул брови. Определённо он был приятно удивлён, - Вам не чуждо оперное искусство. Вы в состоянии его оценить. Право же, не ожидал. Обычно такая…тяга к этому виду искусства крайне редко встречается среди представителей вашей профессии. - Благодарю, месье. Теперь вы понимаете, что мне будет вдвойне приятно вам помочь. Хотя, - на мгновение я умолкла, - очень жаль, что такое…неприятное событие произошло в стенах такого великолепного здания. - Прошу, вас, - месье Деран прервал наш краткий разговор, открыв дверь в помещение кабинета дирекции, а сам слегка отстранился в сторону пропуская остальных внутрь. Помещение было небольшим, но уютным. Кабинет бы выглядел замечательно, если бы не обычный «офисный» беспорядок на столе, подоконнике и на многочисленных полках. Какие-то журналы, банковские чеки и выписки, бесчисленные распечатки, договора. Самое забавное, что среди всей этой «свалки» как-то не потерялись компьютер и чуть поодаль принтер. - Прошу прощения, детектив Роббер, детектив де Ланнар, - Пелье как-то нервно сплёл пальцы на груди, - За весь этот беспорядок…у нас практически нет совершенно времени всё разложить по местам…эм…много…очень много работы, знаете ли. - Ничего страшного, месье Пелье, - Роббер решил подать голос, - В нашем участке иногда на столах и в кабинетах и похуже дело обстоит, - он издал короткий смешок. «Ну, да, - сказала я про себя, - если ты имеешь ввиду СВОЙ стол в СВОЁМ кабинете, Роббер, то ты, безусловно, прав!» Повисло недолгое молчание и, наконец, месье Деран первый понял, что нужно бы приступить к делу. - Ну, что ж, - негромко сказал он, - полагаю, что наш беспорядок не помешает детективам работать, верно, Кевин? Пора бы их ввести в курс дела. - Да-да, - закивал директор, - Полагаю, в общих чертах вам известно в чём дело, детектив де Ланнаре. - Детектив Роббер только сказал мне, что произошло убийство…в подвалах, - я сделала паузу и посмотрела на архитектора Ветьена, - убит помощник архитектора. - Это верно, - кивнул месье Ветьен, - Реми*… Реми Ордани. Мой, можно сказать, заместитель. И снова наступила тишина. Я решила взять ход беседы в свои руки. - Как это произошло? - Дело в том, что у нас с недавнего времени существует довольно большая проблема, - начал месье Пелье. Он почему-то дико нервничал, - Насколько вы знаете…28 июня мы открыли хранилище граммофонных записей на третьем уровне…их пожертвовал Опере немецкий меценат Альфред Кларк в 1907 году*. По его завещанию хранилище должны вскрыть ровно 100 лет спустя и вот время пришло. Поскольку на самые нижние уровни довольно долго никто не ходил, мы решили их заодно проверить. Мало ли, знаете. Ведь Опера построена практически на подводной реке… Таким образом мы наняли архитектора, - он сделал жест в сторону месье Ветьена, - К сожалению, наши худшие опасения подтвердились. - Безусловно, Гарнье был блестящим архитектором, - продолжил месье Ветьен, - И идеей создания двойного бетонного фундамента можно только восхищаться. Однако, он слегка не предусмотрел (да и кто бы смог?) усилившееся за последние два или три десятилетия движение грунта под фундаментом. Невероятно, но такой крепкий фундамент… Понимаете, мы выяснили, что появилось несколько микро трещин в некоторых местах. Если не принять серьёзные и срочные меры, нас может ожидать печальный исход. - Вы хотите сказать, что всё рухнет? – спросил Роббер. - Мысль верная, детектив Роббер. Фундамент может здорово просесть, что повредит всей конструкции наземного здания Оперы. - Ваши опасения мы поняли, господа. Что произошло сегодня утром в подвалах? Если можно, поконкретней. Постарайтесь не упустить детали. - Ну, что ж, - месье Ветьен слегка прокашлялся, - Сегодня утром мы решили провести ещё исследования фундамента на самом нижнем, пятом уровне. Я был занят здесь, наверху, поэтому я отправил вниз Реми, - тут архитектор опустил глаза, вздохнул и слегка покачал головой, - если бы я только знал, что такое случится… - Он, что, был один? – спросила я. Сейчас было не самое подходящее время для сентиментальности. - Нет-нет, что вы? – Ветьен даже в знак отрицания помахал ладонью, - с ним был ещё один мой работник – Гастон Болеро, и Рик Кастилио – работник оперы. Декоратор. Он хорошо знает подвалы. По крайней мере, до третьего уровня. Там, внизу совсем не освещения. Нам стоило усилий, чтоб наладить там хоть какое-то освещение. Пока Реми работал на пятом уровне, Гастон и Рик поднялись выше… Позже Гастон рассказывал, что внезапно возникли какие-то перебои с электричеством и, проверив генераторы около Реми, решили подняться несколько выше, чтобы проверить остальные… Тогда это и произошло… Ребята клянутся, что ушли ещё не далеко и отсутствовали всего каких-то 5-7 минут. Они услышали, как закричал Реми, и тут же повернули обратно. Когда они прибежали, то увидели, что Реми лежит лицом вниз в воде… - Какой воде? – не понял Роббер. - Подземное озеро, - спокойно пояснил Ветьен, - Часть проекта Гарнье. Естественный резервуар. Один из подземных притоков Сены. Обнаружился при строительстве. Его, конечно, осушили, чтобы мы могли работать, но…поймите сами, до последней капли воду выкачать невозможно. - Как они определили, что он мёртв? – продолжила я расспрос, - Вытащили его. - Да, - кивнул архитектор, - Гастон подумал, что Реми просто оступился или поскользнулся… Но когда они вытащили его… - на этом Ветьен умолк. - Труп до сих пор внизу, месье Пелье? – обратилась я к директору. - Мы решили оставить всё как есть да приезда вас, - ответил директор. - Я оставил двоих парней там, - сказал Роббер, - Очень сильно надеюсь, что с ними ничего не случилось. «Поганый юмор, Роббер!» - Ну, что ж, - выдохнула я, - Полагаю, сейчас самое время спуститься вниз и посмотреть на всё своими глазами. Спуститься решили мы все, на случай, если у меня возникнут ещё вопросы к администрации или архитектору. - Де Ланнаре, я не понял! – послышался сзади голос Роббера, когда мы уже подходили к одному из входов подвалы за сценой, - Там, знаешь ли, солнце не светит во всю. Сними ты очки свои. Не увидишь же ничего. Грохнешься, свернёшь себе шею…Кто тогда раскрывать дело будет? Очки я снимать не собиралась, тем более в подвалах. У меня были проблемы с глазами. Светобоязнь. Не смертельная, и в этом нет ничего удивительного. Большинство из современных людей страдает подобным недугом. Это те, чья работа связана с сверлением глазами компьютерный монитор (порой сутками без устали), чья жизнь проходит в офисным помещениях, ну, или в шатаниях по тёмным закоулкам, где обычно и совершаются убийства. Приходилось покупать глазные капли или закладывать под веки гель, от чего глаза были вечно красные и у них был отвратительный вид. Демонстрировать это не совсем приятное зрелище окружающим мне не очень-то и хотелось, да и не думаю, что в подвалах свет электрических ламп помог бы мне получше рассмотреть место преступления, скорее наоборот – только глаза бы резал. Сказать по правде, с глазами у меня была и ещё одна…проблема, но о ней я упомяну в своё время. - Смотри лучше себе под ноги, Роббер. В отличие от некоторых, у меня ещё пока твёрдая походка. А если я и сверну себе шею, то надеюсь, мои похороны будут хотя бы единственным днём в твоей жизни, когда ты будешь трезвый. Не дожидаясь реакции Роббера на эти слова – препираться с ним у меня не было ни времени ни желания – я резко развернулась и вошла в проход ведущий в подвалы вслед за администрацией и архитектором. Рассказывать про подвалы особо не чего – грязно, сыро и отвратительный запах. За сто с лишнем лет крыс здесь вывести так и не удосужились, впрочем, это было глупой затеей в силу невозможности её реализовать. Мы спускались довольно долго всё ниже и ниже. Находясь на третьем уровне, мы прошли мимо того самого вскрытого хранилища. Вообще-то Пелье слегка навешал мне лапшу на уши. Любому работнику Оперы (к примеру Андре), а также заинтересованным лицам было доподлинно известно, что хранилище вскрыли ещё в 1989 году и чьи-то шаловливые ручки умыкнули часть капсул с записями.* Кто сие натворил, так и не узнали, администрация оперы никогда об этом не распространялась, в итоге инцидент замяли вовсе. Ещё любят рассказывать, что при закладке записей в этом помещении нашли скелет. Правда-неправда, но оперные работники верили в своего Призрака с упорством Инквизитора Товкемады в силу и правоту своей религии. Однако уличать во лжи при всех директора я не стала. Знать так много подробностей об Опере и быть «не из» Оперы считалось здесь дурным тоном. Вот, наконец, и он – последний, пятый подвальный уровень. По долгу службы мне приходилось бывать во всяких тёмных и страшных заведениях, но ещё никогда я не чувствовала себя так жутко, как здесь. Казалось, это чувствовали абсолютно все. В этом тёмном, сыром, практически всеми забытом помещении, где явственно чувствовалось давление тонн камней над головой, я ощущала себя попавшей в какую-то мистическую пещеру. Тут мне, наверное, первый раз в жизни стало по настоящему страшно. Два парня полицейских, которых Роббер оставил на месте преступления, разве что не запрыгали от счастья, когда нас увидели. Ребята очень здорово нервничали. Рядом с ними, в каком-то метре, около громадной (не удивлюсь, если порядком глубокой) лужи – всё, что осталось от осушенного озера – лежал Реми Ордани. Невольно пришла в голову мысль, что таким плачевным способом Реми снискал себе славу среди работников (а в скором времени и не только их), ибо он стал очередной жертвой подвалов Оперы Гарнье впервые за много лет. Понятно, почему директор старался, чтобы об этом преступлении знали как можно меньше людей. Конечно, усиленная троекратно болтовня о Призраке после этого происшествия сделает театру неплохую рекламу – скандальная популярность – этим славятся многие театра. Однако вместе с тем перспектива «нашествия» любопытных не в меру фанатов Призрака Оперы явно не приводила Кевина Пелье в особый восторг. Нужно ли говорить, что на заре 21 века все в этой Опере от директора до последнего уборщика ДЕЙСТВИТЕЛЬНО боялись своего Призрака. Парадокс. Подойдя к трупу, полицейские сразу направили на него два прожектора, и мне тут же бросилась в глаза одна деталь – лицо Реми застыло в ужасе. Перед смертью он явно здорово испугался. Но чего?.. Одежда его была до сих пор мокрая. Ещё бы, при такой-то ужасной сырости. Присев рядом с трупом на корточки, я произвела беглый осмотр тела. С виду никаких травм от удара (если его убили, конечно, ударом) заметно не было. Впрочем, надо бы ещё как следует осмотреть со спины, но это сделают уже в морге. - Что о нём известно? – спросила я немного погодя Роббера. - Реми Ордани, молодой, но талантливый архитектор, закончил Университет на факультете архитектуры пять лет назад. С тех пор и работает в фирме Жана Ветьена…то есть работал. - Он был честный и трудолюбивый работник, - вдруг заговорил месье Ветьен, - и талантливый. Не понимаю, кому потребовалось его убивать? Он никогда ни с кем не конфликтовал. - В наше время сумасшедших хватает, - мрачно отозвалась я, - Могут и просто так убить. Я медленно встала на ноги. - Навряд ли его толкнули, - негромко обратилась я к Робберу, - пол весь в какой-то извести. Следы явно указывают на то, что он стоял у самой воды. Я не дальше. И судя потому, что мокрый он не весь, пролететь далеко не успел. - Может его огрели чем по затылку? – предположил он. - Инструменты взял? - Всё здесь, - Роббер отошёл недалеко и открыл чемодан средних размеров – место для хранения инструментов для работы криминалиста. - Чего надо? - Пока перчатки только. «Да, - подумала я про себя, - Чувствую, улик будет на редкость мало.» Одев резиновые перчатки я вновь наклонилась над тупом и приподняла его голову. Бегло ощупав затылок и шею, я убедилась, что повреждений нет никаких абсолютно. Всё было цело. Правда оставалась ещё спина, но сейчас не время переворачивать покойного Реми – это уже работа для патологоанатомов. - По крайней мере, на затылке никаких ран нет, и шея не сломана, - сказала я поднявшись. – И ещё… - Что? – резко буркнул Роббер. - На лице нет характерных покраснений, кои появляются при ударе об воду. Нашли его в воде. Но…посмотри на него. Парень он достаточно высокий. Рухни он с высоты собственного роста, он бы так отбил себе руки и лицо. Следы бы не успели пройти до этого времени. - Что ты хочешь этим сказать? Он…лёг в воду? - Ну, не по своей воле. Судя по быстроте произошедшего и…следам у воды, - я показала Робберу на них пальцем, - Его ноги будто просто подкосились и он…мягко «стёк» в воду. Однако, если Гастон и Рик говорят правду, утверждая, что как только услышали крик, то сразу же прибежали, захлебнуться он не мог. Не успел бы просто, - тут я повернулась к Ветьену, - Нашедшие труп, они не говорили вам примерно через сколько они прибежали к Реми, когда услышали его крик? - Хм, - задумался архитектор, - Они утверждали, что не успели далеко уйти и прибежали обратно за полторы минуты или около того. - Точно, - повернулась я к Робберу, - захлебнуться не мог. - А чего у него вид такой? Смотри, будто увидел перед смертью непонятно что. - Может и увидел, - сказала я задумчиво. Некоторое время мы все молчали. - Месье Пелье? – сказала я поворачиваясь к директору. - Да? - Можете вы или ещё кто-то мне с уверенностью сказать, был ли кто-то ещё рядом в подвалах, кроме покойного, его помощника и вашего декоратора? - Честно говоря я не знаю, детектив де Ланнаре. Обычно в подвалах бывает по несколько работников, но…не думаю, что именно на этих двух последних уровнях был кто-то ещё. Так глубоко обычно никто не заходит. - То есть на 100% вы утверждать не можете? - К сожалению нет, но…вы можете спросить у наших смотрителей, как мы их называем. Их всего трое. Они следят, чтобы в подвалах было…спокойно, и чтобы сюда не заходили посторонние. Я могу устроить вам встречу. - Конечно, - кивнула я. – Остальных вызвал? – спросила я, повернувшись к Робберу. - Да… Увозим? - Пусть ребята уносят. Сейчас всё равно ничего толком не скажу. Нужна оценка Нерда. - Ладно, сейчас ребят сверху вызову, - и Роббер отошёл в сторону, чтобы сделать дозвон «труповозчикам». - Его родственникам сообщили? – вопрос был в никуда. Ко всем. - Я сообщил его родителям, - с печалью в голосе ответил Ветьен. - Реальную оценку я смогу дать только после вскрытия. И пробной экспертизы. - Мы понимаем, - кивнул месье Пелье, - Но, полагаю, вы будете держать нас в курсе дела? - Конечно. - Благодарим заранее. - Ребята уже идут, - сообщил Роббер. Я кивнула и отошла в сторону, по привычке оглядывая местность вокруг трупа. И тут, немного поодаль от покойного Реми моё внимание привлёк непонятый след на извёстке. Он был почти вне света, и его запросто можно было не заметить. - Что это? – вопрос был задан Робберу и он это понял. - Где? - Вон там, - я указала направление рукой, - Видишь? - Чего вижу? – Роббер махом выхватил из кармана фонари и посветил в нужное место, - Чёрт его…похоже на след. - Отпечаток ботинка. Принеси-ка инструмент, возьмём слепок, может, потом в лаборатории чего скажут. - Угу, - буркнул мой напарник и снова пошёл к чемоданчику. Через некоторое время слепок был готов. По нему я могла только сказать, что это был мужской остроносый ботинок на невысоком каблуке. Размер примерно 44*. «Ну, что ж. Посмотрим, что ты мне расскажешь, след от ботинка» - Теперь-то всё? – спросил Роббер. - Полагаю да, - кивнула я, - Не думаю, что мы сможем найти здесь ещё что-нибудь полезное, - на всякий случай я ещё раз осмотрела всё вокруг, - Значит так. Ты бери слепок и езжай лабораторию. Поговори с Нердом, пусть первым делом и СРОЧНО выяснит причину смерти, а то я знаю, как он любит в трупах копаться. Что касается меня, - тут я повернулась к директору, - Мне нужно поговорить со свидетелями. Месье Гастон и месье Рик сейчас в Опере. - Да, - кивнул месье Пелье, - Если мы можем сейчас идти, я бы вас к ним проводил. - Конечно. - Думаешь узнать у них что-то новое? – поинтересовался Роббер. - Ты видел отпечаток? Явно не принадлежит Реми. Здесь был кто-то ещё. Бьюсь об заклад – это и есть наш убийца. - Ну, что ж. Удачи. Иди. Я подожду ребят. Потом, как только будут готовы результаты экспертизы, я тебе позвоню. Ты свой сотовый включила? - Да, - буркнула я, и, вновь повернулась к директору, - Идёмте, господа. Чем скорее я поговорю со свидетелями, тем лучше. И мы направились прочь из этого мрачного места. ---------------- * - РемИ, ударение на «и» * - исторический факт * - тоже исторический факт. Подтвержден исследователем Renatta de Waele. Подробнее можно узнать на сайте www.ladyghost.com * - французский размер. В русской таблице размеров соответствует размеру 43.
Lightgestalt EisStachel Группа: Полтергейсты Сообщений: 2369	Добавлено: 25-08-2007 23:10
	Спасибо за твой труд, спасибо за точные факты. Я в тебя верю
FroSen Гость	Добавлено: 20-09-2007 19:49
	Походу дела только ты это и читаешь Ну, хоть на том приятно. Вот ещё кусочек ------------------- Танцевальный и певчий залы, а также бОльшая часть служебных и рабочих помещений находились в правом крыле здания Оперы, если смотреть на неё со стороны площади. В былое время танцевальный зал был знаменит тем, что во время антракта туда допускались некоторые из посетителей Оперы – поклонники танцовщиц (и прочие достойные лица). Ни для кого не секрет, что и сама Опера была местом не только «культурного развития», но и местом встреч высшего общества Парижа. Впрочем, стоит отметить, что и в наше время по сути мало чего поменялось. Пока открыт театральный сезон люди приходят сюда как посмотреть оперу или балет, так и просто поболтать со знакомыми и пособирать свежие сплетни. Хотя в нынешний век Оперу могут посетить представители любого сословия населения (если денег хватит), то во время т.н. «светских сборов» вы навряд ли увидите на приёме рядового банковского клерка. Журналисты ведущих изданий, папарацци, критики, знаменитые оперные деятели и прочая элита – вот был обычный контингент подобных мероприятий. В элиту также входили потомки графов, баронов, герцогов и остального именитого дворянства, давно не носившие свои титулы, но унаследовавшие от своих предков часть привилегий, а именно – богатство и власть. Смею заметить, конечно, официально (я подчёркиваю) былым могуществом они не обладали, но оно у них ещё как было. Я по роду своей деятельности не раз сталкивалась с этими высокомерными хлыщами и могу с полной уверенностью утверждать, что при желании они могут подпалить хвост кому угодно. Месье Пелье и месье Деран, архитектор к этому времени предпочёл нас покинуть, сославшись на неотложные дела, проводили меня в певчий зал. Это помещение было меньше и, как мне рассказывали, менее практичное, т.к. певицы и хористы редко покидали свои гримёрные до выхода на сцену. Зал украшали панно с портретами оперных артистов, кои снискали общее признание. Налюбовавшись на прелести оформления зала, я обратила свой взгляд на небольшую софу слева от входной двери. На ней, уронив голову на руки, сидел мужчина в простом рабочем костюме. Поскольку лица его не было видно, то определить его возраст было невозможно, но, судя по седине в волосах, то был мужчина средних лет. Чуть поодаль стоял лицом к стене, обхватив себя руками и понурив голову, второй мужчина. Он был одет в потёртые серые рабочие брюки и такую же рабочую рубашку. На ногах его были грубые ботинки явно знававшие лучшие времена… - Прошу, детектив де Ланнаре, - при словах директора сидящий мужчина вздрогнул и поднял голову, а стоящий отвернулся от стены и посмотрел в нашу сторону; я успела заметить, что у обоих в глазах была смесь страха, отчаяния и беспомощности. - Месье Гастон Болеро, - продолжил тем временем Пелье и сделал жест рукой в сторону сидящего мужчины, - также работник компании месье Ветьена, - после этих слов Гастон слегка кивнул мне в знак приветствия, я ответила ему тем же, - и Риккардо Кастилио, - тот же жест в сторону стоящего мужчины, - один из наших декораторов, работает у нас уже около 10 лет, - немного помедлив, директор добавил, - хорошо знает подвалы. - В…вы детектив, кто расследует убийство месье Ордани? – тихо спросил меня Кастилио. - Да. Это я, - я слегка склонила голову, - детектив Жизель де Ланнаре, криминальный отдел полиции Парижа. После небольшой паузы заговорил месье Болеро. - Как мы можем вам помочь, детектив? - Я хочу, чтобы вы мне всё рассказали. Всё по порядку, начиная с того, как вы спустились на пятый подвальный уровень. - Ну, - начал Гастон, - я и Реми по распоряжению месье Ветьена должны были спуститься в самый низ и сделать несколько проверок фундамента, чтобы уж знать наверняка о сложности повреждений. Ничего особенного, обычная процедура. Ну, и как обычно, с нами пошёл месье Кастилио, так как он знает подвалы. Он ходит с нами ещё с тех пор, как туда провели электричество – поставили несколько генераторов. - Раньше и там был свет, - вдруг перебил его декоратор, - Но…проводка. Может, где-то сгорела…может…крысы. Электрики сказали, что искать разрыв придётся долго. И чтобы провести необходимые работы по фундаменту, пока закрыт театральный сезон, то проще было бы обойтись генераторами. - Да, - продолжил Гастон свой рассказ, - Точно так же провели туда и насосы, чтобы откачать воду из подземного озера… Правда, довольно большая лужа глубиной по колено всё равно осталась, но как таковая работам не мешала, - тут он слегка вздохнул, - Реми стоял у самой стены фундамента около этой проклятой лужи и изучал чертежи. Мы стояли рядом. Тут внезапно начал мерцать свет. Сначала мы подумали, что небольшое замыкание, но свет продолжал мерцать и, боясь, что он может вовсе потухнуть, я и месье Кастилио решили проверить, не произошло ли чего с генераторами. В случае чего собирались даже немедленно электриков позвать… Тут месье Болеро замолчал. Молчал и Рик Кастилио. - Что было дальше? – наконец, я решила их подтолкнуть к продолжению сей трагической истории. - Когда мы проверили генератор около Реми – он оказался в порядке – мы решили проверить другой, неподалёку от него…так…ну, может за парой поворотов. Так вот, мы сказали Реми, что скоро придём, он кивнул. Клянусь, выглядел он совершенно нормально и ни о чём не волновался, - выждав небольшую паузу Гастон продолжил, - мы уже были у второго генератора и только решили его проверить, как тут, - он бросил короткий взгляд на декоратора, - мы услышали…услышали, крик…даже нет. Не крик. Это был вопль ужаса…и исходил он от Реми. Боже, - Гастон обхватил голову руками и его голос упал до шёпота, - никогда подобного не слышал… - Прошу вас, месье Болеро, постарайтесь успокоиться, - сказала я как можно мягче, - Вы сразу же побежали на крик? Болеро закивал, но говорить не продолжил, вместо него это сделал месье Кастилио. - Да, детектив, мы сразу же сорвались с места и побежали обратно к месье Ордани… - Вы прибежали быстро? – решила я уточнить на всякий случай. - Да, - закивал Рик, - как уже сказал месье Болеро, там было недалеко. Мы были на месте через…минуту или чуть больше. - Вы нашли месье Ордани лежащим в воде, так? - Лицом вниз. Он лежал в воде лицом вниз. Ноги его были не воде только, а всё что выше пояса… Мы подумали, что быть может, он поскользнулся и быстро подбежали, чтобы помочь ему…Но…когда мы его вытащили и перевернули, - тут Кастилио замолчал и отвёл от меня взгляд. - Прошу вас, месье, - я стала мягко настаивать на продолжении, - Я понимаю, что вам крайне неприятно это вспоминать, но вы должны мне всё рассказать, иначе…я ничем не смогу помочь. - Да-да, - нервно кивнул декоратор и утёр ладонью выступивший на лбу пот, - Его…его лицо, детектив. Будто на него надели маску, выражающую смертельный испуг. Его лицо так застыло! Мы ужасно испугались, но всё же…видимо находясь в каком-то шоке…месье Болеро проверил его пульс…хотя, наверное, мы уже оба догадались, что месье Ордани был уже мёртв до того, как мы прибежали. Наступила тишина. Я заметила, что месье Пелье и месье Деран стали как-то нервно переминаться с ноги на ногу. Но мой допрос ещё не был закончен. Нужно было выяснить ещё несколько вещей. - Скажите, господа, - я обращалась и к Гастону и к Рику, - Ничего странного или необычного вы не заметили? Кроме мерцания света, было ли ещё что-нибудь? - Хм, - месье Болеро нервно потёр подбородок, - Странного? Да нет. Ничего вроде такого постороннего не было…ни звуков…нет. Не могу сказать…Хотя… - Хотя что? - Мерцания света. - А что со светом? - Свет перестал мерцать сразу после того, как мы прибежали обратно к Реми и нашли его мёртвым. Да…теперь я это точно помню. - А вы, месье Кастилио? – я повернулась к декоратору. - Про свет месье Болеро прав. Это я могу подтвердить. Перебои с электричеством прекратились как раз в том момент, - он выдержал небольшую паузу и нахмурился, - ещё… Реми… - Реми? – я удивлённо вскинула бровь. - Когда я вытаскивал его из воды…его тело. Оно, знаете, было настолько холодным. Просто ледяным. Ведь…ну, не знаю. Человек же не становится сразу холодным, когда умирает? - Верно, - я кивнула, - вы наблюдательны, месье Кастилио…говорите, не просто холодным, а ледяным? - Да, будто его…из морозильной камеры вытащили, предварительно продержав там сутки. - Интересный факт, - пробурчала я задумчиво. Если декоратор не обсмотрелся фантастики и мистики…Если он говорит правду, что же могла вызвать такое резкое понижение температуры тела? - А вы можете это подтвердить, месье Болеро, - я обратилась к нему, - Ведь месье Кастилио сказал, что вы пробовали его пульс, а значит прикасались к телу. Гастон ненадолго задумался. - Да. Его кожа была очень холодной. Сначала я подумал, что это воды…но. Чёрт возьми! Это действительно странно! – он взглянул на Рика. - Господа, - сказала я немного погодя, - вы уверены, что кроме вас троих на пятом уровне никого больше не было? Эти двое снова переглянулись, потом бросили короткий взгляд на директоров и ответили почти одновременно. - Нет, только мы трое. Потом Рик добавил. - По крайней мере, никто из нас никого там не видел. - Господа, и ещё один вопрос, - продолжила я, - на извёстке рядом с телом месье Ордани найдён след. След мужского остроносого ботинка на каблуке, размер примерно 44. Кто-то в подобной обуви мог спускаться в подвал? Декоратор вскинул брови от удивления. - Что?! Хм…не думаю, чтобы кто-то рабочих мог бы пойти туда в такой обуви. Мы ходим в нашей, рабочей. А в какой ещё там по такой грязи лазить? - Действительно, - хмыкнула я. После небольшого молчания, я развела руками. - Что ж, господа, спасибо, что рассказали мне, надеюсь, всё. Вот, - я протянула небольшую карточку и месье Болеро взял её, - Моя карточка с телефоном, по которому можно связаться со мной. На случай, если вы вдруг ещё чего-то вспомните. А теперь, прошу меня извинить. Я уже развернулась и хотела выйти вместе с администрацией, как сзади меня раздался резкий и от чего-то ставший хриплым голос декоратора. - Это был ОН…это был Призрак! Я застыла на месте, не зная, что мне делать – то ли смеяться, то ли искренне удивляться. - Месье Кастилио!! Голос директора был полон недовольства, а во взгляде читался гнев. - О чём вы, месье Кастилио? – тихо спросила я, делая в сторону месье Пелье примиряющий знак рукой. Декоратор взглянул на директора и тут же опустил взгляд, нервно обхватив себя руками. - О каком вы Призраке говорите, - продолжила меж тем я, - Ах… Не о том ли, о коем ходит легенда по вашей Опере? - Рик молчал и не поднимал взгляда, - Да, мне известна эта история. И если верить источнику этой легенды, то вашего Призрака уже давным-давно как нет в живых. Хотите сказать, что привидение убило Реми Ордани? Помилуйте, месье Кастилио, - я махнула рукой, - Раз уж на то пошло, то привидения следов на полу не оставляют! – выдержав паузу, я продолжила, - НЕКТО, вполне реальный и материальный, дурит вам голову, удачно используя легенду, в которую все так рьяно верите, но…никогда о ней не распространяетесь, верно? – тут Рик поднял на меня испуганные глаза, мне почему-то стало его жалко. - Месье Пелье, - обратилась я к директору, - думаю, господа просто устали и до сих пор пребывают в небольшом шоке от пережитого. Думаю, им нужно домой и как следует отдохнуть. - Да, конечно, - улыбнулся мне Пелье, но прежде, чем мы покинули певчий зал, он смерил недобрым взглядом Кастилио ещё раз. После допроса свидетелей я попросила директора проводить меня к «смотрителям» подвалов. Хотя я и догадывалась, что толку никакого не будет, но нужно было проверить всё, по мере моих возможностей на данный момент. Почти пройдя за кулисы сцены, я остановила месье Пелье и месье Дерна, чтобы сказать одну единственную вещь. - Месье Пелье, - начала я глядя ему в глаза, - вы не хуже меня знаете, что эту неприятную историю вы от огласки не удержите. Рано или поздно…да, наверняка уже сегодня вечером всё, что здесь произошло угодит в прессу и сюда нагрянут журналисты…Вообще-то и не только журналисты. - О, Боже мой! – простонал Пелье, - да, я знаю, кто может нагрянуть кроме журналистов. Эти…поклонники Призрака Оперы любят сюда периодически таскаться. Нет, конечно, мы не имеем ничего против, и гиды, проводящие здесь экскурсии, наряду с историей Оперы рассказывают туристам и о Призраке… Мистическая легенда – это хорошая реклама для театра, причём работает исправно уже много лет. Но…знаете, детектив де Ланнаре, иногда сюда приходят такие субъекты, которые просто поражают своей наглостью! А что теперь начнётся? - Постарайтесь как можно меньше общаться с прессой, месье Пелье, или же вовсе не иметь с ней контактов. Так же вам будет нужно следить за всеми входами и выходами, а так же за всем тем, что происходит в самой Опере. Особенно за подвалами. Я сообщу детективу Робберу, чтобы он прислал нескольких полицейских – пусть они здесь следят за тем, чтобы никто посторонний не проник в здание. Ещё пусть проверят по возможности ВСЕ подвалы. Судя по тому, сколько я там узрела механизмов, декораций и, простите, прочего барахла, прятаться там можно, месье, не день, не два и даже не один месяц. Вы меня понимаете? - Да-да, я сделаю всё, как вы скажете, но, детектив де Ланнаре, - он обратил на меня умоляющий взгляд, - прошу вас, разберитесь с этой историей как можно скорее. - Я сделаю всё от меня зависящее… Как я и думала, разговоры со «смотрящими» ни к чему не привели. Никто никого постороннего не видел и вообще ничего странного не наблюдал. Тот же самый результат меня ожидал после разговора с декораторами под сценой. Я проторчала пол дня в Опере и практически ничего не добилась, кроме того, что из всех, с кем я общалась в этом здании уже пять или шесть человек упомянули своего «драгоценного» Призрака и не замедлили спихнуть вину за убийство на него. Под конец всё это начало меня здорово раздражать и поняв, что я ничего сегодня от работников не добьюсь, решила поехать в участок. В фойе у входа я встретила Андре. - О, привет! – он махнул рукой в знак приветствия и подошёл ко мне, - я слышал, что произошло. Так тебе поручили это дело? Да уж, вид у тебя измотанный… - Привет, Андре. Да, веду расследование я. Только понятие не имею, как его вести в вашем дурдоме! - Ты о чём? - О том, что ваши работники полагают убийцей этого вашего Призрака Оперы!.. Андре сдержанно улыбнулся и было видно, что он едва сдерживается, дабы не расхохотаться на всё фойе. - Чего смешного?! – лично мне сейчас было не до смеха. - Жизель, ну, ладно тебе! Это же просто… Он не успел договорить, так как в этот момент раздался звонок моего сотового и я, махнув в сторону Андре рукой и буркнув «минуту!», тут же взяла трубку. - Да? - Привет ещё раз Ланнаре! – звонил Роббер, - Как ты там, узнала чего? - Ничего вразумительного, если учесть то, что среди всех работников этого заведения здравомыслящими являются только двое – директор и его заместитель…ну, может ещё несколько человек! - Ха-ха-ха! Вижу тебя там довели! Ладно. Ты просила позвонить, как только будет готова предварительная экспертиза. Так вот и звоню. Приезжай в участок. Нерд тебе пару интересных вещей расскажет. - Ага, скоро буду. Я повесила трубку и повернулась к Андре. - Слушай, мне надо бежать. У нас есть результаты вскрытия…В общем, я хочу попросить тебя об услуге. Неофициальной. - Конечно, - кивнул Андре, - слушаю тебя. - Ты вроде как человек здравомыслящий и я тебе доверяю. Ты не мог бы тут присмотреться и, если обнаружишь что-нибудь меня интересующее по поводу этого дела, потом рассказать всё мне? - Без проблем. Если чего замечу – дам знать. - Заранее спасибо, Андре. Пока. - Удачи тебе! Распрощавшись с Андре, я быстро выбежала из здания Оперы и направилась к машине. Теперь нужно было ехать в участок и узнать, чего выяснил Нерд. Впрочем, уже нутром я чувствовала, что дело это не то, что из разряда необычных, а вообще выходящих за все пределы. На пути к участку я почему-то думала, что результаты экспертизы мне не помогут, а ещё больше запутают. Но осознание этого лишь подстёгивало моё желание докопаться до истины, хотя в тот момент я и не имела понятия КАКОЙ на самом деле окажется истина.
Ksenya Мастер Группа: Фантомы Сообщений: 1363	Добавлено: 01-10-2007 18:40
	Не, Фроз, я тож читаю. Просто не отписываюсь, потому как не успеваю. Но мне оч. нравится, правда)) И я уже начинаю в это верить...

Страницы: 1

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Призрачный мир Обитатели Подвалов Оперы Здесь и сейчас Архив Подвалы Оперы / Архив / Полунаучные очерки))