Тихий склеп

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Призрачный мир Обитатели Подвалов Оперы Здесь и сейчас Архив Подвалы Оперы / Архив / Тихий склеп

Страницы: 1 2 Next>>

Автор	Сообщение
Гретхен Гость	Добавлено: 05-08-2005 23:31
	Как и говорила я тоже экспериментирую со своей фантазией. Правда не рисую - Бог не дал... но, писатель я временами плодовитый.
Гретхен Гость	Добавлено: 05-08-2005 23:37
	Вот отрывок из одного фэнфика. Если он будет сильно не в тему я его конечно удалю... На юмор прошу не обижаться... Как известно, ученье – свет, но, темнота – друг молодежи. Кстати, рожа тут совершенно не причем! День в школе прошел не просто плохо – отвратно. Полная безнадега в личной жизни сочеталась с мечтой толи о широком плече, толи о надежной спине, в общем, мускулистой шее. Впереди маячили бездарно проводимые выходные: Алька умотала на дачу, Соня подхватила грипп, Валька сидела под домашним арестом. С Нинкой я была в ссоре, мириться не хотелось, Оля впала в очередную депрессию. Жизнь дала трещину. Дойдя до дома, я обнаружила, что, вместо бабы Гали, консьержкой сидит совершенно незнакомая бабка. - Девушка, вы из 102-й? – прошмыгнуть мимо сторожевой бабки незаметно не получилось. - Да, - откуда она знает!? - Вы – Лера? Я – Ада, сестра Галины, она заболела. Вам посылка, - остановить словоохотливую пенсионерку не представлялось возможным. - Да, спасибо-извените-я-спешу. Посылка у вас? – Ясное дело, спешить мне было некуда, но очень уж хотелось увильнуть от разговора. Баба Галя – бич нашего дома и мой личный враг. В свои семьдесят лет эта старушенция (судя по всему, тайная дочь старухи Шапокляк и Кощея Бессмертного) доводила до белого каления всю неформально настроенную общественность в радиусе трех километров. Естественно, столь яркая личность как я не могла не оставить следа во впечатлительной душонке нашего бойца за нравственность, чистоту в подъезде и мир во всем мире. Изо дня в день, месяц за месяцем это порождение совковой морали пыталось толи выжить меня из собственной квартиры, толи перевоспитать (естественно и то и другое безуспешно). По этому, узнав о ее болезни я не испытала положенной грусти. Было бы о чем. Получив объемистую коробку, я поспешила домой. Как обычно, квартира пустовала. Покончив с первоочередными делами (покормив кошку, перекусив, умывшись и позвонив Соне) я решила взяться за второстепенное – уроки. Тут я и вспомнила о коробке. Открыв коробку, я увидела, что в коробке лежит что-то обмотанное тканью, деревянная шкатулка и кожаный чехол. Почему-то я потянулась именно к свертку. В нем лежала маска. Обыкновенная такая, черная, просто закрывающая лицо. Она меня привлекла и насторожила одновременно. От нее веяло чем-то странным, мрачным, но безумно притягательным. Я взяла ее в руки, БЛИН!!! ЛУЧШЕ БЫ Я ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛА! Меня словно вывернуло наружу и вытряхнуло обратно. Все это продолжалось долю секунды, но знаете, мне хватило. Потом отпустило, но дышать было трудновато. Я открыла глаза и чуть не завизжала. Я сидела перед зеркалом в совершенно незнакомой комнате. В зеркале отражалась девушка. Не скрою, очень симпатичная. Зеленоглазая, худенькая, тонкокостная, с классическими чертами задумчивого личика. В руке она держала расческу, видимо, только что, закончив укладку копны каштаново-рыжих волос, лично мне внушившей огромное уважение. Это явно была я, но со мной она не имела ничего общего. Я, знаете ли, привыкла с утра видеть в зеркале рабоче-крестьянскую физиономию, обильно украшенную косметикой и пирсингом, а не эту растерянную мордаху. Волосы с недавних пор у меня были ярко-красные, с восьми лет я носила очень короткую стрижку и не помнила, как ухаживать за подобной шевелюрой… О фигуре же, как у этой девицы, мне вообще приходилось только мечтать, да и то, тайком. Взгляд же, у той, в чьем теле я столь нагло поселилась, был какой-то мягка говоря обдолбанный, такое ощущение, что её только что крепко приложили по голове пыльным мешком... Так, подруга, придется отвыкать, я не пью, не курю и не балуюсь травкой. Последнее в принципе, первые два с этого часа! Интересно, а где она сама? Если в моем теле, то она, видимо, занята не меньше моего, и сейчас учиться разговаривать с тремя серьгами в языке… Ну, что ж, значит договорились, там в зеркале, это я, пора узнать, что мешает мне дышать. Всё оказалось просто до идиотизма. На ней было старинное платье С КОРСЕТОМ! Ё-моё, как они в этом ходили. Еще хуже было другое – юбка была в пол, я даже ходить в таком не умею… Самым паршивым было вообще третье. Комната оказалась гримеркой, но то, что было, на мне не было костюмом, электричества тоже не наблюдалось, да и вообще, я видимо залетела (ну не могу я подобрать другое слово) в прошлое, хотя и не слишком дальнее, лет 100 – 150. Это немного обнадеживало. Так, ладно, договорились, то, что так пялиться на меня из зеркала (нет, не могу, она точно обдолбанная!) это я. Что я могу о себе узнать? На стене афиша, приклеена недавно, что там написано-то? Ага «Фауст», читали, знаем. В главной роли некая Кристина Даэ, так может это я ? Кстати, а какое сегодня число (ну, или хотя бы год!)? О, газетка! Очень хочется верить, что она свежая… Как ни странно меня удивила даже не дата (ну 1878 год ну и что?) к этому я была морально готова. Меня доконали две статьи. Первая была о триумфальном дебюте молодой оперной певицы Кристины Даэ. Второй тоже о жизни парижской Оперы, хотя о жизни громко сказано, о серии загадочных убийств, совершённых с непонятной жестокостью и цинизмом. Говорилось так же, что в театре ходят слухи о приведении, на которого и списали все неприятности. Судя по фотографии, рядом с первой статьей я поняла, что мадемуазель Даэ, это все-таки я. Прылестно, просто прылестно! Ну почему, в самые паршивые истории оказываюсь, втянута именно я!? В чужом теле, в другой стране, в другом времени, черт возьми! В это время в примерку влетела девица. - Карлотта серьезно больна! – Казалось, это известие ее очень обрадовало. – Ты понимаешь, что это значит? - Что ее на протяжение как минимум недели не будут беспокоить цветы и аплодисменты, - откуда у меня это красноречие, причем я явно говорила на чужом языке!? - Не ломай комедию, Кристина Даэ, после вчерашнего триумфа ее партии отдадут тебе! - Забудь, и мечтать об этом, Мэг Жири! Что бы девушка из хора заменила примадонну более одного спектакля! Да не бывать этому! - Подожди, мама велела тебе передать, – непонятно откуда у нее в руках появилась алая роза, а то я совсем забыла. Мама передала, говорит, что ее нашли в пятой ложе. Похоже, твое пение понравилось не только мне. Ладно, я бегу. Репетиция начнется через пять минут. Опоздаю, – мама убьет! Девица умотала. Черт побери! Я откуда-то узнала, что ее зовут Мегэн Жири, но не один человек в опере не звал ее иначе, чем я. Да еще Карлотта, я сразу вспомнила, что просто ненавижу эту высокомерную корову. Да, деточка, пора лечиться! Теперь еще и чужие воспоминания появились. Теперь в проеме показалось другое лицо, тоже какая- то девчонка. - Кристина! Ты заснула! Мы же опоздаем! - Иду, иду Жам, только не кричи! Очень, очень мило! Репетиция, а я, кажется, вообще слов не помню. СТОП!!! А откуда я их знать то могу?! Приплыли, суши весла. Но идти, кажется надо, куда денешься. Репетиция уже началась. Когда мы подходили, то услышали, что кто-то очень нагло возмущается: - Что!? Эта девчонка? Да она и петь-то толком не умеет! – Распинался чернявый мужчина лет 30. Разве может она заменить саму.… Саму… - Довольно! Месье, с вашим мнением мы ознакомились, - видный мужчина, наш директор рявкнул на крикливого, – Как видите, Карлотты здесь нет и не предвидеться. А нам надо ставить пьесу, уж не обессудьте. Будем работать с тем, что есть. А, вот и Офелия! И на меня зыркнул. Что ты смотришь на меня, дядя? Какая я тебе Офелия? У меня разряд по плаванью. Ты меня еще Муму назови! - Прелестно, мадемуазель, то, что роль вы знаете, мы знаем. Прогон будет вечером. А сейчас, быстро к швее! – Ну, зачем так на меня орать, я же не глухая! Швея вздыхала и охала, но платье перешила. Еще одним не самым приятным открытием было то, что я оказалась сантиметров на 20 ниже. Не самое, хочу сказать, приятное открытие, особенно когда твой рост – единственная «модельная» часть твоей внешности. Примерки вконец измотали меня. Так, что возможность передохнуть в гримерке явилась для меня просто манной небесной. Скинув надоевшие туфли, я с облегчением опустилась на гибрид табурета и кресла. Похоже, я вляпалась. И очень, очень крупно. Так, что же мы имеем на данный момент времени? А имеем мы вот, что а) я в чужом теле, в чужом времени, в чужой стране; б) та, в чьем теле я сейчас обитаюсь, судя по всему, очень неплохо пела, раз смогла заменить примадонну парижского Оперного театра; в) у меня нет слуха, а от моих вокальных экспериментов затыкала уши даже наша многое и многих повидавшая, и потому глухая как тетерев музичка Любовь Михална. Глубокомысленные размышления о моем бедственном положении и общем несовершенстве этого мира (великая вещь – женская логика) были прерваны. - Кристина, - голос был вроде мужской, только, вот очень уж нежный, неземной, что ли. А что хуже, шел прямо из стены. Видимо я все- таки сошла с ума. – Я обещал тебе, что ты удивишь весь Париж. А теперь спой для меня. Ага, щаз! Я, что тебе, канарейка? Память Кристины услужливо подсказала мне, что голос принадлежит Ангелу Музыки, значит или я не сошла с ума или мы обе двинулись. Мне сразу стало легче, Ангел, так Ангел. Только, вот, вряд тли этот ангелочек вынесет мои вокальные данные. Пела я не просто ужасно, отвратительно. Нет, голос-то у меня был, причем громкий и сильный, но, как заметила Алька, противный. На слух я тоже не жаловалась, он у меня был почти болезненно обострен, но, попасть в такт было для меня невыполнимой задачей. Тут я поняла, что уже пою. Оказалось, что голос у Кристины действительно был. Высокий, чистый напоминающий одновременно серебряные колокольчики и журчание горной реки. Слова, словно сами, рождались и сплетались в причудливый романс. Краем сознания я поняла, что это «песня Гретхен» - Больше страсти, верь в то, о чем поешь! – «Голос» начал говорить резче, точно приказывая. Явно, такие «уроки» уже стали если не традицией, то явно были не в новинку. Ну, я попыталась, что мне, жалко, что ли? Он, по-моему, был даже удивлен, но похвалил. - Тебе пора, и помни о нашем уговоре. – Это явно означало прощание. - До завтра, друг мой, - я уже привыкла, Кристина (я уже убедилась, что это именно она) зачастую говорила сама. Видимо эти фразы были того сорта, что говорятся естественно, как воздух. В этот миг в примерку влетела, несясь на полном ходу Мэг - Скорее, мы опаздываем! – Она была уже в костюме,– и, с кем ты сейчас говорила? - Ну, с кем я могу разговаривать? – На этот раз мне пришлось выкручиваться самой, - Любишь ты выдумывать. На этот раз мы подошли вовремя. Чернявый толстячок продолжал изображать страдальца за искусство. На его гладкой мордочке это выглядело донельзя смешно. Казалось, что у него несварение. На этом я и сыграла. - Месье Пьянжи, вам плохо? – Это было произнесено ангельским голосочком, выражение лица подобающее, – у вас такое лицо… - Я нормально себя чувствую! – Интересно, перед залом он так же визжит? - Что я решила, что вас мутит, – тон ровный, лицо серьезное. Сначала заржал кордебалет. Потом хор. Когда вступил оркестр, закачалась люстра. Пьянжи явно недолюбливали. Не ненавидели, не травили, просто недолюбливали. Но и этого хватало. Прогон прошел успешно, слова я знала на зубок, актерским талантом меня, тут уж именно меня, природа наделила с избытком. Самое веселое, что-то, так скромненько называли «прогон» на деле было генеральной репетицией. Представление же было назначено на этот вечер. До этого я два года ходила в театральный кружок. Правда роли получала второ или третьестепенные. Согласитесь, есть разница – два раза сказать три слова перед залом в сто рыл, пятьдесят из которых знаешь лично, а остальных по именам или несколько часов распинаться перед залом в тысячу человек. Ну, отыграть, я отыграть я отыграла, но далось мне это нелегко. Как только закрылся занавес, я упала в обморок. Впервые в жизни. В себя я пришла в той же гримерке. Народу вокруг было многовато…Видимо я все провалила… Начав различать лица, я поняла, что большинство присутствующих я все-таки знаю. Мэг, Жам, Мадам Жири (мать Мэг). Удивило меня то, что ближайшее ко мне лицо было незнакомым. Парень, почти мальчишка. Лет 20. Белобрысый. Глаза большие, сероватые. Усы смешные, тоже белобрысые. Хотя что-то знакомое все-таки, что-то его лицо мне напоминает (может все-таки не мне, а Кристине), только вот, что? До меня дошло, что он поддерживает меня на руках и обмахивает лицо веером. Всю слабость как рукой сняло. Я мигом вскочила на ноги. - Кто вы такой? – Естественно я была в ярости. - Как вы смеете? - Кристина, простите мне эту вольность, просто я очень беспокоился за вас, вы были без сознания… - Поверьте, это я знаю не хуже вас, кто вы такой? - Рауль. Как вы могли меня забыть? Мы знали друг друга детьми. Помните, я достал ваш шарф… - Помню,- спорить с психом – себе дороже,- простите, месье Де Шаньи. Я сейчас немного не в себе. Думаю позднее мы найти время, что бы вспомнить детство. А сейчас мне необходимо побыть в одиночестве. - Хорошо, - в глазах Рауля промелькнуло бешенство человека, не привыкшего к отказам, - но, когда? - Через неделю. Он ушел. На душе у меня было неспокойно. Выпроводив всю честную компанию за дверь, я уселась перед зеркалом. Очень хорошо, что я выпросила у Жам яблоко. Так и сидела, жевала, подперев подбородок рукой и вглядываясь в собственное отражение. Привыкала. Заодно и попыталась в очередной раз разобраться в своем не самом приятном положении. Положеньице-то и в самом деле паршивое. После обморока я поняла, что те остатки Кристины, что так выручали меня днем, безвозвратно ушли. Я осталась наедине с ее голосом и воспоминаниями, что ж, могло быть и хуже. Ладно, что мы имеем на данный момент? а) у меня чужой голос, чужое лицо, чужие воспоминания: б) где-то в стене ныкаеться кто-то, от кого не стоит ждать ничего хорошего: в) от этого Рауля просто так не отделаешься: г) в этой комнате явно кто-то есть.
Erik Призрак Оперы Группа: Призраки Сообщений: 20	Добавлено: 06-08-2005 00:23
	Гретхен, я преклоняюсь перед вами. Это прекрасно!
Гретхен Гость	Добавлено: 06-08-2005 00:28
	Спасибо огромное! Вы чересчур добры!
Erik Призрак Оперы Группа: Призраки Сообщений: 20	Добавлено: 06-08-2005 00:29
	Я добр только к тем, у кого действительно талант
Integral Гость	Добавлено: 06-08-2005 09:30
	Нет,Грет,ты пишешь очень хорошие фанфики.В твоей интерпритации можно рыдать от сочувствия или смеятьтся от комедийности.И не слушать никого,кто говорит,что мы не умеем писать!
Кристина Гость	Добавлено: 06-08-2005 10:37
	Класс,а продолжение будет?????
Erik Призрак Оперы Группа: Призраки Сообщений: 20	Добавлено: 06-08-2005 14:10
	Гретхен, ждем продолжение
Катрин Гость	Добавлено: 06-08-2005 15:42
	Гретхен, здорово!
Гретхен Гость	Добавлено: 11-08-2005 18:20
	Для каждого автора нет ничего ценнее похвалы. Искренне благодарю за высокие оценки. А, вот и продолжение. И, словно в подтверждение моих слов из-за стены вновь раздался голос. Правда, на этот раз он не был таким ласковым. - Ты была неподражаема. Но, зачем ты кокетничала с этим мальчишкой? - он пытался мягко упрекать, что бы в голосе слышалась грусть, а основную работу по пристыжению выполнила моя собственная совесть. Ха, ее-то у меня и нет. Уж не знаю, то ли изначально не предусмотрена, то ли в детском саду на конфетку поменяла. – Я предупреждал тебя о таких как он. Ты поклялась мне. – В его голосе слышались нотки бешенства, уже отступившего, но некуда не ушедшего и тщательно скрываемого, думаю, Кристина их бы и не уловила. Он что, ревнует? - Ты должна понимать, что он ничем не отличается ни от своего брата, ни от Жозефа Буке. Неужели ты готова встать в один ряд с Сорелли и ей подобными? Неужели ты предашь меня, да и саму себя? Неужели я настолько в тебе ошибся? Его явно понесло на красивые слова, какое-то шестое чувство показало, что вещать подобным образом он может еще долго. К воспитательной работе в свой адрес я всегда относилась резко отрицательно. С самого детства и до своего нынешнего предпенсионного возраста в шестнадцать лет я просто ненавидела подобные лекции. Душеспасительные проповеди на различные темы (начиная от скромненького «не ковыряй в носу» и, кончая многочасовыми лекциями на любимейшею тему пост советских старперов всех мастей «тебе еще рожать!») вводили меня в состояние аффекта и тихого человеконенавистничества. Его было необходимо прервать. Он уже дошел до того, что выдал свою, видимо, коронную фразу «или мне придется покинуть тебя». Очень хотелось ответить «Да, пожалуйста, вали на все четыре стороны! На свободу с чистой совестью, скучать не буду!». Но, правила игры устанавливала не я. - Простите меня, друг мой, я не в чем не хотела Вас обидеть, или навлечь на себя Ваш гнев. Я и не думала, в чем-либо обнадеживать виконта, лишь соблюсти приличия и вежливость. – Ага, когда просыпаешься на коленях у незнакомого мужика, самое главное – соблюсти приличия и вежливость. В приличном обществе без этого ну никак! – Прошу, не оставляй те меня, Вы – моя единственная ограда и опора, - по пути домой не забыть заказать забор и купить костыли, - Я не смогу выжить без вас, мой страж и ментор! – Кого это я собралась выжить на этот раз? Карлотты тут и так уже нет, а Пьянжи я и сама проучила. - Хорошо, на этот раз я тебя прощаю, - кто бы сомневался, - Но впредь запомни этот разговор. До встречи, ангел мой. Через пару минут я поняла, что мой собеседник убрался восвояси. Тут я заметила, что мое яблочко, отложенное с началом беседы на край стола, упало на пол. Как всегда бывает в подобных ситуациях (закон Подлости – самый точный закон физики) закатилось за столик. Пришлось лезть ну, не бросать же ценный продукт? Яблоко я так и не нашла, зато убедилась, что с ума я не сошла. За зеркалом обнаружилось несколько щелей, шириной и длиной где-то в ладонь. Это подтверждало, во-первых, то, что там есть тайное помещение, а, во- вторых то, что к каждому мужскому голосу ВСЕГДА прилагается мужик, ну или охрипшая женщина, но это реже. Ну, погоди у меня, ангелочек, я тебе отомстю, и, мстя моя будет страшна. На следующий день по пути в театр я не поленилась зайти в лавку и купить несколько крысоловок. Маленькие капканчики как раз влезали щели. Мне удалось просунуть их в потайной помещение, где они, видимо, разместились на полу. Спрятавшись за занавеской, она была длиннющая и плотная, ее словно для этого и вешали, я стала ждать. Через десять минут я поняла, что мои старания не пропали даром. Сначала я просто поняла, что он здесь. Потом услышала.… Нет, это точно был тот голос, но.… Где он навострился так матюгаться по-русски?! Столь знакомые, порой даже порой родные, слова которые девять из десяти моих знакомых произносили не задумываясь и свято считая их неотъемлемой частью «Великого и Могучего» (за что и именовались «шпаной») вылетали из-за стены вперемежку с французскими вполне приличными проклятьями в адрес какого-то Крысолова. Потом я поняла, что он опять ушел. На душе сразу стало легче, пару часов он точно не появится. Репетиция прошла спокойно, я успела привыкнуть к голосу Кристины, к тому, что песни лились спокойно и совершенно естественно, лишь иногда я, сама добавляла от себя чувства, которые, как мне показалось, настоящей Кристине были просто неведомы. Кристина была старше меня, ей было девятнадцать. Покопавшись в ее воспоминаниях, я смогла многое понять. Даже то, чего не знала сама Кристина. А, ведь она была наивна, как ребенок. Впрочем, это и неудивительно. Хотя ее мать умерла уже очень давно, заботой ее никогда не обделяли. У нее был любящий отец, служивший скрипачом в этом же театре, а, когда пришел его черед (это произошло семь лет назад) ее приютила ее крестная, вдова Валериус. Она скончалась около полугода назад, тогда ее и взял под свое крылышко наш словоохотливый ангелочек. Характер же у Кристины был мягкий и покладистый (я вообще сомневаюсь, что он у нее есть) робкая, нежная, она была склонна к мистицизму. Еженедельные походы в церковь не мешали ей верить в фей и домовых, она боялась темноты и вида крови, у нее не было сил просить даже о самом маленьком одолжении или требовать справедливости к себе, как она вообще выжила в этом серпентарии? Она легко забывала или не замечала обид, она совершенно не умела постоять за себя, такое ощущение, что она просто специально давала всем и вся вытирать об себя ноги! Правда, ее ангел действительно заботился о ней. Именно его стараниями у нее появился, или, вернее пробудился тот великолепный голос, которому удивлялся весь Париж, именно благодаря нему она получила возможность его продемонстрировать, именно он убил несчастного Жозефа Бюке… Впрочем, назвать Жозефа невинной жертвой мой язык не повернулся. Старший рабочий сцены был не из тех людей, которых можно назвать хорошими, впрочем, негодяем он тоже не был, так, обыкновенный среднестатистический мерзавец, каких сорок на сотню. Эта история произошла около пяти месяцев назад, когда Кристина еще и думать, не смела о главных ролях. С первых дней после ее появления в театре Буке не спускал с нее глаз, впрочем, существование матушки Валериус его здорово охлаждало. Старуха имела несколько хороших знакомых в театре, да и сама тихим и незаметным характером не обладала, зато, не имея собственных детей, была очень привязана к крестнице. С ее смертью Кристина осталась, как он рассудил, одна в целом мире, следовательно, стала легкой добычей. Правда, его домогательства не произвели должного эффекта, она словно не понимала, куда он клонит. Когда он попробовал перейти к более решительным действиям, начала твориться какая-то чертовщина. Стоило ему поймать ее в темном закоулке, вблизи начинали раздаваться тяжелые шаги, или кто-то громко звал его по имени, с ним постоянно приключались мелкие неприятности. Он уверенно игнорировал подобные «предупреждения» и однажды доигнорировался. Вечером после спектакля он просто уволок ее в один из множества незаметных чуланчиков, разбросанных по всему зданию. Там он просто поставил ей ультиматум, что если она не уступит ему, он добьется того, что ее выгонят из театра. Размазывая по миленькому личику остатки грима и слезы, она рассказала об этом своему стражу. На следующий день Жозефа нашли повешенным на декорации. В тот вечер Кристина дала своему ангелу два обещания, – что никогда никого не полюбит более его, и что станет его невестой при жизни и после смерти. Когда репетиция закончилась я ушла все в ту же гримерку, которой уже порядком побаивалась. Вглядываясь в свое, ставшее своим, отражение я сказала то, что накипело на душе за последние два часа: - Кристина Даэ! Ты – законченная идиотка! Видимо, это было правдой. Похоже, она и впрямь не была гигантом мысли. Ладно, – поверить, что голос за стеной ангел – пол беды, но надавать кучу обещаний, каждое из которых было с двойным дном, и ничего не заподозрить! Да, это уже диагноз. Внезапно погас свет. Это уже что-то новенькое… Я сидела на табурете, и слегка удивилась, увидев, что где-то в метре от меня мигают два желтых глаза.… А, конечно, это был Ганс. Дело в том, что крыс в театре было многовато, Крысолов, конечно, помогал, но кот был необходим. Толстый, огромный котяра Ганс этим бессовестно пользовался. Крыс он, конечно, ловил, но очень давно не жрал, предпочитая, выпучив глаза попрошайничать у хора, кордебалета и всей остальной женской части оперы. Вследствие этого он очень скоро разросся от тощего кота до огромной проблемы. Все уже давно привыкли обнаруживать его в самых неожиданных местах. Теперь он, видимо оседлал мой шкафчик. Значит, сейчас раздастся душераздирающий мяв. Я люблю кошек, но к Гансу это не относиться. Подхватив с зеркала тяжелую расческу, я запустила ее в огоньки. - Пошел вон, бесстыдник! – Щетка явно достигла цели, кто-то зло взвизгнул, только не по-кошачьи… К ноге прижался теплый меховой комок, обладающий парой точно таких же глаз. - Мя? – спросил кот - Ганс? А ты тогда кто? – Конечно же, мне никто не ответил. Видимо обиделся, что ж это не мудрено… В себя я пришла, видимо нескоро. Первое, что я поняла – что-то копошиться у меня на лбу. Приятным было открытие, что некоторые рефлексы ко мне вернулись. Это я поняла, потому что вцепилась в то, что поймала возле лба. Рука. Похоже мужская (очень уж большая) с непропорционально длинными пальцами. Рука музыканта или вора. Только больно смахивает на кости обмотанные кожей. Холодная. Шевелиться. Я поняла, что слишком сильно в нее вцепилась. Разобравшись в ситуации, я поняла, что лежу, сижу, валяюсь? В лодке, причем моя голова покоиться на коленях того, в чью руку я так вцепилась. Его счастье, что у Кристины ногти были короткие. Будь я в своем настоящем, теле столкновение с моим маникюрчиком стоило ему гораздо дороже. О ногтях я заботилась, как ни о чем. Последнее время они у меня были просто нереальной длинны и ядовито-зеленого цвета. Ладно, хватит предаваться сладостным воспоминаниям. Похоже, у меня появилась привычка просыпаться на руках у незнакомых мужчин. Я и впрямь катилась по наклонной. Баба Галя была права… Как оказалось, это и впрямь был мужчина. Очень высокий (хотя, рядом с Кристиной любой казался высоким), очень худой, с черными волосами. Он был одет в черный фрак, какой в опере можно было встретить чаще всех видов одежды. Лицо его почему-то закрывала маска. Мой рот уже открылся, что бы изложить ему все, что я думаю об этой ситуации (то есть обложить его матом), но он меня опередил. - Не бойтесь меня, Кристина, - я вообще-то и не думала бояться, а может стоит? – Вы поняли, кто я? – Было трудно не догадаться, - поверьте, я ваш друг. У меня слова в горле застряли. Не от смысла слов, от тона и голоса, какими они были сказаны.… До чего же у него красивый голос.… Но, что в голосе, просьба… или страх? Чего ему бояться? Что я могу сделать? Утопиться? Перевернуть лодку? Устроить ему скандал? Последнее вероятнее всего, но, что в этом такого страшного? Или он еще расческу не забыл? Тем временем, лодка пристала к берегу. Он встал первым, вышел. Подал мне руку, я ее приняла, хотя с детства не терплю подобные знаки внимания, но мне, во-первых, не улыбалось показать ему мой страх, или вызвать его недоверие или раздражение. Я не в том положении, когда можно проявлять независимость. Во-вторых, для меня теперешней тут было далековато, а замочить ноги в мире, где нет аспирина я не хотела. Как мне показалось мы не выходили из театра, но озеро, и вообще все это путешествие внушило невероятное уважение к театру, на благо которого я горбатилась в последнюю неделю. Конечный пункт этой маленькой экспедиции слабоумных меня вообще чуть не довел до инфаркта. На бережке стоял ДОМ. Небольшой, конечно но вполне настоящий. Не отпуская руки, мой новоявленный спутник провел меня прямо туда. Что-то мне это все не нравиться… Естественно, телеграммы от Кристинчика с руководством по действию ждать не приходилось. Как обычно, все сама. - Так, вы все-таки человек? - О, да, - в его голосе промелькнула какая-то горчинка. - Но, как мне вас называть? – он остановился, странно, но этот простой вопрос его просто огорошил. - Зовите меня Эрик. – Казалось, он ненавидит собственное имя, да кто он, черт возьми, такой!? И, почему на его лице маска? Чтобы я его не узнала? Вряд ли. Не может быть, что бы человек, не служащий в опере мог с такой легкостью прошмыгнуть в мою гримерку, не может быть, что бы человек, с таким прекрасным голосом служа в опере, не пел. Я знала всех певцов, начиная от мальчишек- хористов и, заканчивая старичком Франсуа, который просто не желал уходить в отставку. Четвертый десяток лет, этот упорствующий привет из мезозоя пел второстепенные арии теноров, упиваясь собственным величием и талантом (если быть честной, отсутствием второго и мечтой о первом). Просто у дирекции не хватало совести вышвырнуть его на улицу, что было достаточно странно, молодежь на подобное снисхождение надеяться не могла. Но, ни у кого из их не было голоса хоть в чем-то похожего на этот. А знакомых мужчин за пределами театра у меня почитай, что и не было. Кто же ты, маска? Я ведь тебя не знаю… - Прошу вас, откройте лицо, эта маска меня пугает… - Нет! – казалось, что эта просьба его оскорбила или испугала, он впервые повысил на меня голос, - Прошу вас никогда больше не просить меня об этом. Поверьте, пока маска на своем месте, вы в безопасности, в противном случае последствия для вас могут быть очень неприятны. – Голос его был абсолютно спокоен, он не угрожал, он предупреждал. Этот милый диалог прошел уже в домике. Как, оказалось, там было довольно мило. Насколько может быть мило в доме, куда тебя притащили силой. Насколько может быть мило в доме, размещенном в подземелье, и никогда не видевшем солнечного света. Вот-вот именно настолько. Хотя, все не так плохо. Пока. Я увидела только две комнаты гостиную и спальню, которую отвел мне. Комнатки были очень милые, и по-хорошему старомодные. Когда я закрылась в «своей» комнате он не протестовал. Видимо, убивать меня он все-таки не собирается. Убивать? Можно подумать, это худшее, что может со мной произойти. Ну, то есть, конечно, худшее, но способ перехода в мир иной тоже имеет свое значение, И далеко не последнее, совсем не последнее. Кто же ты такой, Эрик? Певец, сумасшедший, беглый преступник? В последнее верить особенно не хотелось, в предыдущее тоже, а поверить в первое я просто не могла. Проклятый широкий кругозор и неспособность к самообману. Ладно, я не привыкла пасовать ни в какой ситуации, я по природе своей человек, упертый и вредный, я не люблю переживать ни о чем, пусть переживают из-за меня. А сейчас нужно разобраться в этой ситуации, любой ценой. Зеркало здесь тоже имелось, именно перед ним я и попыталась навести красоту. Какое счастье, что Кристина не краситься! Я просто представила, что случилось бы с моим «боевым раскрасом» после такой экскурсии, и мне стало плохо. Нет, честно. А так, причесалась, умылась и готова. Пойду очаровывать мистера Х. Хотя он, по-моему, и так готов в этом плане. Продолжение следует... там еще много...
Кристина Гость	Добавлено: 11-08-2005 23:14
	Я просто балдею,жду,что же дальше...
Гретхен Гость	Добавлено: 12-08-2005 00:37
	А, почему бы и нет? Не успела я подумать, как он заявился собственной персоной. -Кристина, не могли бы вы выйти? Я понимаю, возможно, вы не в настроении… -Нет, нет! Я сейчас выйду! – почему у меня стал такой писклявый голос? - Простите, я видимо была не совсем в себе, я вас не поранила? - Очень жаль, если нет, лапочка-Кристиночка, девочка мечта, - Я просто была испугана… -Нет, что вы я сам виноват, - ну хоть это ты понял, дитя подземелья, - но, я хотел бы поговорить с вами. -Конечно! – Дверь распахнулась, я предстала во всей своей непроспавшейся красе. – О чем вы хотите говорить? – Улыбочка во все лицо а-ля Бела Лугоши. Держись, дед Мазай, я заяц из твоих ночных кошмаров. -Вообще-то, я хотел попросить прощения, за то, что наша встреча произошла в при таких обстоятельствах. - Да уж, обстоятельства и впрямь необычные, - но, я надеюсь, вы не держите зла на меня? -Ну, что вы! Я сама была хороша! Просите, меня за расческу, я думала, что там кот… -Ах, это была расческа, - сказал он грустным голосом, - а, вы, что так не любите кошек? -Люблю, всех, кроме того кота, - готова поклясться, он улыбнулся под маской, - А вы, любите кошек? -Люблю, я вообще люблю животных. Куда больше, чем людей. – А что с ним? Надо выяснить. Ну-ка, Гюльчатай, открой личико! Я сорвала с него маску. Лучше бы я этого не делала… Он отпрянул, закрыл лицо руками. Потом начал хохотать и открыл лицо. Я поняла, зачем ему маска. Это и впрямь было ужасно… Кожа была отвратительного, желтого цвета, больше похожая на пергамент… Глаза так глубоко запали, что, из-за ярко-желтого цвета, казалось, будто горят свечи, вставленные в глазницы черепа… Нос, его вообще не было, так бывает у черепов, мумий, не у живых людей… Губы, в довершение и без того ужасающего образа, были тонкие, черные, словно прихваченные тлением. Их навечно исказила усмешка, столь многими поэтами воспетая, как улыбка самой Смерти… - Глупая девчонка! Я тебя предупреждал! Ты сама себя погубила! – Ну, все, он меня сейчас убьет.… Надо что-то делать… - Простите, я виновна перед вами, но, меня так пугала ваша маска… - А это, - он указал на свое лицо, - тебя, значит, не пугает? Что ж, у тебя будет предостаточно времени, что бы привыкнуть к моему лицу, ты никогда не выйдешь отсюда. Не плачь, и ничего не говори, все слова и просьбы бессмысленны, ты сама себе погубила. Он развернулся и ушел. Когда хлопнула дверь, я поняла, что вела себя как последняя идиотка. Я ни за что его обидела. Он не виноват, что с ним такое.… А я – эгоистичная дура. Я сидела и плакала. Но, из-за дверей полилась музыка. Я никогда не слышала ничего похожего ни в прошлой жизни, ни за последние несколько дней. Музыка уносила за собой, подчиняла себе. Я растворилась, потеряла себя в этой песне тьмы. Словно легендарный Орфей оставил мрачный Аид и вселился в моего таинственного спутника. Я поняла, что мне не о чем грустить, я не оставила там ничего, о чем стоило вспоминать. Тут музыка оборвалась. Нужно пойти поговорить с ним, извиниться. Я прошла через гостиную, открыла дверь, которая была не заперта. Комната, открывшаяся мне была просто гимном депрессии. Затянутые черной тканью стены напоминали о могилах, а, на месте кровати стоял... гроб! Так, добро пожаловать к готам! Что-то у него с юморком не то... Одну из стен целиком занимал орган. Он сидел за ним, уронив голову на клавиши, и закрыв ее руками. Спина вздымалась, он так-то не отличался спокойным и уравновешенным характером, а сейчас… -Эрик! – Я постаралась, что бы голос звучал как можно мягче, нежнее, – что это за музыка? Она прекрасна. Я никогда не слышала ничего подобного. -Это не то, что слушают в гостиных. Это мои собственные сочинения. – Кажется, он не так уж разгневан, создавалось впечатление, что на меня (на Кристину!) он не способен долго сердиться. -Что это такое? -Опера. Не думал, что кто-нибудь еще услышит ее. Это «Дон Жуан», но, совсем не тот, что у Моцарта. -Он даже лучше. -Вам действительно нравиться? – Казалось, он был поражен этим фактом. -Конечно, я не стала бы врать. – Я положила руки на его руку, оставшуюся лежать на клавишах, смотрелось очень романтично, особенно если учесть, что одна его рука была как две Кристининых, - Но, пожалуйста, снимите маску. Он сделал это. Я не побледнела, он не впал в истерику – мы оба молодцы. Потом, не знаю, зачем долго смотрел мне в глаза, видимо, ждал, когда я упаду в обморок. Я тоже смотрела ему в глаза. Потом, в довершение и без того дурацкой ситуации поцеловала. Не знаю, кто был в большем шоке от моей внезапной реакции на невинную вроде игру в гляделки, но недовольных вроде не наблюдалось... ...В конце – концов, он не намного страшнее моего бывшего. И намного умнее, и у него нет прыщей. Может он не так уж и плох?.. В себя мы пришли только через пару минут. Мы просто отскочили в разные стороны, когда поняли, что стоим чересчур близко. Я тут же ушла, он не сделал попытки меня удержать. На следующий день он снова был в маске, я не посмела возразить. Я осталась у него на пять дней. За это время я больше не видела его лица, мы не касались друг друга, не подходили друг к другу ближе, чем на пять шагов. И не разу не посмотрели друг другу в глаза… Зато, очень много говорили. У него оказалось превосходное чувство юмора, я искренне хохотала над его нападками на директоров и труппу, в основном доставалось балеринам и Карлотте, которая, по-моему, сумела достать вообще всех, раз даже он оказался наслышан о художествах нашей дивы. Он очень много говорил, оказалось, он сумел исколесить пол мира от России (так вот откуда столь богатый словарный запас) до Персии (если бы на Географии я слушала Надежду Васильевну, а не резалась в «морской бой» то, возможно, знала бы, где это). Он никогда ни пол словом не пожаловался ни о чем, хотя, я догадывалась, что ой как часто ему было несладко. Он отнюдь не был болтлив, просто мне нечего было ему сказать. По истечении шести дней он вернул меня в мою гримерку, в которую, спустя минуту после его ухода, вошли обе Жири. -Кристиночка! – Обе они обладали ТАКИМ «приятным» голоском, странно, что я не оглохла, - Мы так испугались. Я пошла за тобой, а в гримерке никого нет, только записка, и тебя не было шесть дней, весь театр на ушах, - младшая Жири тараторила соло, - Где ты, кстати, была? -Я не могу сказать, не обижайтесь. Кстати, я могу увидеть эту записку? Записка была накарябана красными чернилами, знакомым угловатым почерком. Ознакомившись с ее содержанием, я впала в осадок. «Уважаемая дирекция, мадам и мадемуазель Жири, а также все, кто ознакомиться с данной запиской. Спешу заметить, что в ближайшее время вы будете лишены общества мадемуазель Даэ. Не стоит беспокоиться о ней, она в полнейшей безопасности. Оставьте также любые попытки отыскать ее, повторяю, она-то в безопасности, но, тому, кто вмешивается в мои дела, этого обещать не могу. П.О. P.S. Попрошу более не задерживать мое жалованье. Я не люблю должников». Да.… Приплыли. Я три раза перечитала этот шедевр эпистолярного жанра, прежде чем до меня дошел весь его смысл. Ну, погоди у меня, юное дарование! При нашей следующей встрече кто-то огребет! Просто прелесть! Злые языки (а в опере они в большинстве) не преминут начать пересуды о моей отлучке, которую без этого вряд ли кто ни будь заметил бы теперь будет у всех на устах. Вот свезло – то! Глянув на календарь, я осознала, что сегодня ко мне зайдет Рауль. Говорить с ним совершенно не хотелось. Он просто наглый мальчишка, с одной стороны довольно милый, а с другой печально напоминающий моих знакомых по посиделкам с портвейном, разве что манеры поутонченней. Да и Эрика расстраивать не хочется, он все воспринимает так близко к сердцу. Надо отшить месье Де Шаньи, но помягче. Испытанный прием если хочешь избавиться от парня – сделай вид, что это он тебя бросил. Может притвориться идиоткой? Думаю, прокатит, хотя, он и сам видимо не Эйнштейн… Визгливые вопли из коридора могли принадлежать только одному человеку. Карлотта выздоровела. Охрененный день! Карлотта действительно выздоровела. Хотя, очень сомневаюсь, что это было что-то действительно серьезное, скорее всего очередное «воспаление хитрости», накатывающее на нее с завидной частотой. Карлотта рвала и метала – рвала текст нового контракта, предложенный ей сменившейся администрацией, а метала засохшие цветы (а точенее нехилые цветочные корзины) в Пьянджи, пытающегося ее успокоить. К слову, Карлотту можно назвать настоящей красавицей, хотя в 90 – 60 – 90 она явно не вписывалась. Ее «формы» даже пышными язык назвать не поворачивался, она дама крупная, но, потрясающе гармонично сложенная (правда, как она может играть, например Дездемону, ума не приложу, – она же может отключить Отелло одной оплеухой). Наше итальянское чудо, попортившее кучу нервов не только труппе, но и директорам, круглый год щеголяло загаром и смуглым румянцем, свысока поплевывая на моду на бледность и хрупкость (и весьма разумно – бледной она могла быть лишь сбежав из морга, а хрупкостью там и не пахло). Зато, весь театр судачил о ее биографии, содержащей массу скабрезных подробностей, порой забавных, но, в большинстве просто неприличных и невообразимо пошлых. Она мстила – от ее замечаний сбежали из театра пять хористок, ее стараниями было отказано от места нескольким корифейкам, слишком активно обсуждавших ее чересчур бурную личную жизнь. Да, голос у нее был почти божественный, зато актриса она была никакая. У таких людей все всегда наружу, притворяться они не умеют, а что есть актерство, как не притворство? Репетиция должна была вот-вот начаться, и мои проблемы в личной жизни не были уважительным поводом для опоздания. В коридоре я столкнулась с нашей дивой, в гордом одиночестве намылившейся туда же. Видимо у нее и впрямь мерзкое настроение, надо поскорее убраться из поля ее зрения. -Вот ты где, маленькая жаба! – Черт, вот ведьма, теперь ведь не отвяжется! – Надеюсь, ты не слишком привыкла к ведущим партиям? Если даже так, придется, отвыкать, я вполне здорова, дублер мне более не нужен. Подумай о возвращении в хор. Кстати, Святая Невинность, где вы прибывали почти всю эту неделю? Брали уроки вокала у ангелов небесных, или были увлечены чем-то куда более приземленным? -Мадемуазель, петь я училась, в отличие от вас, в консерватории. И мои отлучки носят вовсе не тот характер, что ваши! -Ах ты, дрянь, будто ты сделана из другого теста! – Как приятно видеть ее взбешенной! Мимо пронеслась стая балерин, к которой я, по школьной традиции, на бегу примкнула, восхваляя «новые» серьги Жам, которые она, не снимая, носит пятый год и «чудный» цвет лица Викки, третью неделю пытающуюся справиться с прыщами и желудочными коликами. Тяжела жизнь в женском коллективе! Снова ставили «Фауста». Мне досталась роль Зибеля. Ну и пусть, я не обидчивая: дуэт с Пьянжи не то, о чем стоит мечтать, а жалованья мне на жизнь хватает. После репетиции я успела лишь переодеться, как ко мне нагрянула Жам. Дело в том, что она, как и Кристина (которую я уже отождествляла с собой, мы просто срослись, она не покинула меня, как я считала раньше, она стала мной, ну, или я стала ей) была сиротой, а вдвоем спокойней добираться до дома. Тут появился и тот, о ком я совершенно забыла в этой суматохе. Виконт был еще бледнее, чем в прошлый раз, к тому же явно растерян. Бедный парень! Видимо он и впрямь влюблен по уши, а приходится так с ним играть, но это для его же блага. Страшно даже подумать, что Эрик может сделать с ним, при малейшем подозрении моей неверности. Так всем будет спокойней – Кристина сделает карьеру, Эрик наберется смелости выйти наружу, Рауль женится на какой ни будь девице из высшего общества, с приданным и родословной, как у бульдога-медалиста (а, возможно, и внешностью), к вящему удовольствия своего братца – все довольны, все счастливы, все отвязались от меня! - Вы все-таки пришли! – Это было все, что я сумела из себя выдавить… - Да, а как же… -… я думала, вы уже забыли обо мне… - …я не могу вас забыть, десять лет, ваш образ стоит у меня перед глазами… -…не надо, дочь скрипача не может стоять перед глазами виконта… - Но, это так! – Он еще сильнее побледнел, местами позеленел, а кое-где покрылся поганого вида красными пятнами. Мальчишка. До тебя ли мне, зрелой женщине шестнадцати лет, разгребающей ворох чужих проблем? – Кристина, я вам не лгу! Ваш образ появляется передо мной, стоит лишь закрыть глаза! Вы помните, помните нашу первую встречу? - Да, была осень, мой шарф упал в море, вы нырнули за ним… -…мне было меньше двенадцати лет… -…ваша гувернантка подняла такой крик… -…я весь промок… -…а потом мы сидели у нас… -…ваш отец играл на скрипке… -…он рассказывал сказки… -…про малышку Лотти, мне казалось, что вы так на нее похожи… -…да, я верила в эту сказку… -…сказку про Ангела Музыки… - Знакомое имя враз сняло тот блажено-романтический налет которой предали этой ситуации Кристинины воспоминания. Я не она, я сильная, я должна выпроводить его в безопасное место – пусть, лучше, у него будет разбито сердце, чем сломана шея. – Рауль, с тех пор прошли годы и годы. Многое изменилось, - не знаю почему но мой голос дрогнул, а на глаза навернулись горячие слезы, - слишком многое. – Я опустила голову, что бы он не видел их. -Вы, - его голос дрожал от волнения, - вы несвободны? -На что вы намекаете! – Слезы исчезли, умеет он меня разозлить! – Предупреждаю вас, месье де Шаньи, я честная девушка! Если вы намерены оскорблять меня лучше уходите сразу. -Простите, умоляю, простите меня! Я не хотел вас унизить, напротив, но скажите мне, ваше сердце несвободно? -Нет, то есть да… -Так да или нет! -И да и нет. У моей души есть один господин, - он напрягся, я вспомнила взгляд Эрика, я не могу лгать, ни для какой цели, - и его имя музыка. -Я не могу соперничать с музыкой, но, нет того, кто занимает подобное место в вашем сердце среди живых людей? – Я опустив глаза молчала, я смущалась его взгляда, Кристина любила этого парня, неужели и я влюбилась в этого наивного юнца, знающего жизнь хуже, чем мои пятнадцатилетние собутыльники? Глупо, глупо, глупо! - Нет, значит я смею надеяться! Кристина, согласны ли вы стать моей женой? -Рауль, - я готова была заплакать как ребенок. Ну почему я должна разбираться в чужой любовной истории! С одной стороны, если бы можно было исходить только из собственных чувств, я ответила бы да, но, в данном уравнении было еще несколько переменных, и, несомненно, первая из них Эрик. Он, не полунамеком не требовал к себе отношения, какое, получал здесь Рауль, но, во-первых, обещания данные месяц назад оставались в силе, а во-вторых он явно не стремился ограничиваться ролью учителя и защитника, тот поцелуй в подвале говорил сам за себя, к тому же, судя по его реакции на прошлый визит виконта он был болезненно ревнив. – Рауль, я не смогу стать вашей супругой. -Вы обручены с другим? – Он был бледен как полотно. -Нет, Рауль, я не смогу стать вашей женой, потому что не стану ничьей женой. -Но, почему? -Я поклялась, - проклятый голос, лучше бы это был мой собственный, более визгливый и грубый, зато, он помогал мне скрыть любую лож и смущение. -Кому? Ваш отец и матушка Валериус мечтали увидеть вас счастливой. Они хотели, что бы у вас были свои семья и дом. Ваш отец хотел чтобы вы вышли замуж, при всем уважении – театр не то место, где девушка ваших добродетелей должна искать свое счастье. -Вам не стоит этого знать, не спрашивайте больше ничего, я не смогу вам ответить. -Кристина, - он вдруг посерьезнел, - мне кажется, что вы попали под влияние дурного человека. Кто он? Не смущайтесь, я смогу вам помочь. – Я вспомнила истерику Эрика, его бешеную ярость, да, этот детсадовский десантник мне очень поможет. Чую, все кончиться тем что это я буду спасать принца на белом коне, от его собственной дури. -Нет, прощайте, вы не поможете мне. Я не нуждаюсь в вашей помощи, я в полном порядке. -Мы сможем увидеться еще? -Не уверена. -Я вернусь через две недели, возможно вы измените свой ответ. Если вам понадобиться помощь, вы всегда можете обратиться ко мне. До встречи мадемуазель Даэ. -До встречи, виконт де Шаньи, до нескорой встречи. Он встал и вышел. Я осталась одна в пустой комнате, она сразу стала казаться ненормально большой и пустой, вот пакость, только этого мне не хватало! Влюбиться в этого запальчивого ребенка с белобрысыми усами, и именно тогда, когда мне более всего необходимо здраво рассуждать. Хоть бы Эрик не слышал этого разговора, хоть бы… Я просто упала на зеркало, и разрыдалась. Дверь тихонько отворилась, и в гримерке материализовалась Жам. - Кристин, ой, ты плачешь! Что с тобой? - Рауль, то есть виконт… - Что между вами произошло? Он тебя оскорбил? - Нет, он …он… - Он к тебе приставал? - Нет. - Так что же? - Он предложил мне стать его женой… - А ты? – в ее глазах показался живейший интерес, - согласилась? -Нет, я не могу… -Так что же ты плачешь? -Не знаю, Жам, не надо об этом, пошли домой…
Гретхен Гость	Добавлено: 22-08-2005 13:46
	Следующая неделя прошла как дурной сон – утром репетиции и нападки Карлотты, вечером представления и щенячьи глаза Рауля с одной из лож, и внимательный испытующий невидимый взгляд из пятой ложи. Зато понедельник принес новые неприятности и мне и театру. Был у нас такой Луиджи – в театре он занимал позицию к Пьянжи, как я к Карлотте, на редкость неприятный индивид. В недобрый час пришел он в Гранд-Опера, ох в недобрый, и, вдвойне в недобрый сунулся в подвал. - Я видел Призрака! – Похоже это было самое значимое событие в его жизни, - в подвале. Он похож на мертвеца, на уродливую мумию! У него мерзкая желтая кожа, горящие адским огнем глаза и совершенно нет носа. У него череп вместо головы. Уродливый череп! – Захлопнул бы ты клювик, дядя, ведь огребешь за всех, - я за всю свою жизнь не видел никого уродливей. - Знаешь, Луиджи, - в разговор вмешалась Сорелли прима-балерина, красивая как куколка и глупая как пробка, но добрая и не стервозная, - моя горничная рассказала мне что много лет назад видела а паноптикуме человека, похожего на этого призрака… - Ну, разумеется, у нас в подвалах паноптикум, табор цыган и хор поющих мышей! Я же говорю, это был Призрак, он растаял у меня на глазах! Когда я услышала этот разговор у меня аж ноги подкосились. Эрик! Что же делать? Луиджи, конечно, идиот, но, если его укокошат, мне это не принесет морального удовлетворения. Ладно, вряд ли с ним что-то произойдет за время репетиции, а опаздывать я не могу – выслушивать замечания от Карлотты? Увольте! Когда репетиция закончилась, по всем гримерным театра раздался визг меццо-сопрано. Что там случилось? Картинка была не для слабонервных… Карлотта стояла как соляной столп перед своим креслом, в котором вольготно устроился труп Луиджи, он явно был задушен, но ни веревки, ничего подобного рядом не было. Возможно, ее кто-то прихватил от сглаза, хотя, в гримерную Карлотты не заходит никто, кроме нее и горничной. У горничной сегодня был отгул, а Карлотта была в таком состоянии, что ей было не до талисманов… Визг вырывался из нее без перерыва на вдохе и выдохе, плавно переходя на ультразвук. Да, оперный диапазон хорошо помогает при атаке на нервы окружающих. Когда заявился Пьянжи, и пара рабочих сцены обнаружилось, что в руке трупа зажата записка: Мадемуазель Карлотта, настоятельно советую вам озаботиться своим здоровьем. Сегодняшнее представление вполне сможет отыграть мадемуазель Кристина Даэ, вас же в этот вечер в Опере быть не должно. Последствия ослушания могут быть крайне неприятны как для вашей карьеры, так и для вашего здоровья. П.О. - Ты, - палец Карлотты уставился мне прямо в грудь, - это сделала ты. – Ну, конечно, во всем виноват стрелочник, - мерзкая маленькая жаба! Ты завидуешь мне и плетешь подлые интриги. Ты подбросила мне это! - О чем вы, - конечно, конечно, это я укокошила мужика, который меня на две головы выше и в три раза тяжелее, что бы испортить ей настроение, то, что я сама была в ступоре в расчет не берется. - Мадемуазель, будьте разумны, я физически не в силах этого сделать, даже поднять труп не в моих силах, а о том что бы убить человека… да и почерк в записке не мой… - Не ты, так твой любовник, у которого ты была всю позапрошлую неделю, бездарная певичка, - так, если все будет развиваться именно в том русле, о котором я подумала, то, скоро в Гранд-Опера станет на одну страдающую примадонну меньше и на один труп больше. Я плакать не буду! – Маленькая стерва ты поешь как хромой воробей, а мне просто завидуешь. Сколько вас, тихие девушки, милые и скромные, всегда готовые подсидеть того, кто успешнее и талантливей, будто это я виновата, что у тебя диапазон как у курицы? – Ну и ну, мания величия и мания преследования в одном флаконе, ей лечиться надо. Электричеством. - Мадемуазель, я устала вам повторять, - ох, как она меня достала! – Я – честная девушка, - в моем тоне отчетливо проскользнуло «в отличие от тебя», - не надо взводить на меня напраслину. Похоже, о том что в комнате лежит труп все уже позабыли. Главное представление сегодняшнего вечера - «Карлотта нашла козла (или, может все-тики, козу?) отпущения». Я развернулась и ушла нетвердым шагом. Лицезрение трупа не мое любимое развлечение, особенно если я знаю этот труп лично. Что же твориться в этом заведении? Подозреваемым лично у меня был один, да и мотив очевиден – Луиджи поплатился за хорошее зрение, длинный язык и общую невезучесть. Ну а Карлотте труп достался в качестве письмоносца и наглядного пособия. Многостаночник, блин. Несмотря на предупреждение, а, возможно, просто назло мне и неизвестному недоброжелателю, Карлотта решилась выйти на сцену в этот вечер. Возможно никто из зрителей и не подозревал, какие дела творятся за сценой, и это объясняло их удивление, при виде бледной и взвинченной примадонны. Но, она же пела! И, к ее чести не хуже, чем обычно. Но, случилось небывалое – на строке «королевой ты стала» наша дива дала такого петуха! Зал долго и озабоченно моргал, не веря своему счастью – присутствовать на закате очередной звезды. Публика просто не верила, что она способна выдать такую фальшь! Пользуясь попустительством зала, она попыталась исправиться, но позор повторился. После этого она еще трижды выдавала все более и более толстых жаб. Ну и ну, теперь я поняла смысл пословицы «Готова жабу проглотить, только б другим насолить!». Сразу после пятой попытки вместо членораздельного, хотя и неправильного пения она начала просто… квакать. Когда она замерла, зажав свой рот рукой, над залом пронеслась волна шепота, быстро перебитого замогильным ледяным хохотом. - Мадмуазель, пойте тише, ваша фальшь сейчас обрушит люстру! – Что-то голосок-то, больно знакомый, развил, понимаешь, бурную деятельность! Люстра начала качаться… мама дорогая! Эта махина же и так на соплях и честном слове держится! Карлотта стояла, замерев, бледная и какая-то поблекшая, словно сам не своя. Может я дура, но мне стало ее даже жалко, так опустить бедняжку, только что пережившую столько стрессов – отказ повысить жалованье, разрыв с одним из любовников, труп в гримерке… Люстра сделала красивый пируэт и торжественно ухнула в центр зала, на голову какой-то старухи. Доигрался, снайпер-очкарик. Только потом я узнала, что старуха должна была стать новой билетершей пятой ложи, взамен мамаши Жюли которая была слегка эксцентричной (ладно, полоумной, легче?) и доставляла директорам примерно столько же проблем, сколько Карлотта. Вот и думайте, кто незаменимей. Мне стало очень нехорошо – неужели Эрик готов убить человека только за тем, чтобы слегка облегчить себе жизнь. С кем я связалась?! Больше всего хотелось заплакать и пожаловаться кому ни будь, как мне страшно и одиноко. Кандидатов вокруг было немного, и тут я вспомнила о Рауле, он сам предлагал мне помощь, пусть теперь отдувается. В пятницу он был у дверей моей гримерке, и получил куда более холодный прием, чем в прошлый раз. Когда он целовал на прощание мою руку я вложила в его руку записку: «Молю о помощи, приходите завтра к парку, в 11 часов. Ваша Кристина» В парке было промозгло и безлюдно, то что надо. Рауль подошел вовремя, я же пришла заранее, конечно это не совсем правильно, но, иначе я сошла бы с ума. - Мадемуазель, вы все же обратились ко мне. – В его голосе было намешано столько чувств, что я растерялась, ясно только что он взволнован до предела. - Да, к сожалению, обстоятельства сложились таким образом, что я в растерянности, и мне не к кому больше обратиться. Я молю о вашей защите. - Я желал услышать что-то подобное, и почти отчаялся. Но, скажите, почему вы были так холодны со мной вчера? - Рауль, простите мне, но с некоторых пор никто в театре не может чувствовать себя в безопасности, и, боюсь я, сама того не желая стала этому причиной. Вы знаете о тех убийствах? - Да, но, я думал это газетные сплетни. - Нет, слухи о самоубийстве Буке, или командира пожарных, глупости. Их убили. И, убийца на свободе. Вчера … - Снова кого-то убили? - Да, и, к сожалению, я знаю убийцу. - Вы должны идти в полицию, - да, месье виконт, вы посоветуете! - Рауль, он не человек, не обычный человек. В театре он всесилен. Там он просто всемогущ! И, к тому же, обладает немалой властью надо мной. - Он вам угрожает? - Нет, но, боюсь, я у него в полном подчинении. Я рассказала ему всю историю. Он слушал это с непроницаемым выражением лица. Да… но, он не предаст. Я это кожей чувствовала. Хороший парень, но, больно малохольный, сразу видно – домашний ребенок, спецшкола, упс… занесло, пардон, знатное семейство, гувернеры. Но, все равно, хороший парень, знаю я в кого влюбляться. Из истории, разумеется, были изъяты фрагменты «детям до 16, а некоторым особо усатым и впечатлительным пожизненно» и то, что я не совсем из этого времени, то есть, фактически, только то, что необходимо, для того, что бы он расчувствовался и пожалел меня. Ага, конечно, от этого максималиста белобрысого нормальной реакции не дождешься. - Кристина, вы не должны это терпеть. Прошу вас, давайте уедем. Я заберу свою долю наследства, мы поселимся в провинции, раз вы не хотите стать моей женой, то как брат и сестра… - Рауль, - я зачем - то сказала то, с чем боролась две недели, - я люблю вас. В театре я была скована в словах. - В таком случае, мадемуазель, имею честь просить вашей руки, - и встал на колено в осеннюю грязь, может в юном виконте погиб панк? Не-а, не покатит. - Они обе ваши на век, - ну вот! Я – участница сентиментальной любовной истории, глупо, пошло, а самое ужасное – я вполне довольна! До пансиона он довез меня в своем экипаже, нас, слава Богу, не видели. Как не странно, он сразу же выдал мне кольцо, вот запасливый мальчик, видимо в день свадьбы он закажет нам гробы. По понятным причинам помолвку мы решили скрыть ото всех. Колечко заняло место на длинной цепочке, рядом с крестиком. Хотя, два человека, о помолвке узнали. Это были Мэг и Жам, но, они по праву лучших подруг, и я взяла с них клятву, Мэг также обещала не говорить ничего даже своей матери. Нет, мадам Жири я тоже очень полюбила, но, по моему, она что-то знала об Эрике, к которому я не испытывала теперь ничего кроме страха. Не из-за лица, а по тому, что как еще можно относиться к убийце? Да, к тому же со времени нашего так сказать знакомства лицом к лицу он не говорил со мной не разу. С одной стороны это было облегчение, а с другой вселяло страх и беспокойство. Как знать, чем он занимается, не грозит ли это гибелью еще кому ни будь. Хотя, я не знала, что произойдет если он опять меня поманит, ведь он и впрямь имел надо мной почти фантастическую власть, да и меня саму к нему неудержимо тянуло. А произошло это вот как. На следующее утро войдя в гримерку я опешила – вся комнатка тонула в цветах. Розы красные, белые, чайные всюду – на полу, на шкафчике, всюду! Я натура не романтичная, скорее наоборот, но это не могло не тронуть мою черствую душу. Не знаю, когда их принесли, но запах стоял как в оранжерее. В одной из корзин я нашла карточку : «Прелестнейшей из невест и лучшей из певиц» Ну не дурак? Если это называется конспирация, то я испанский летчик. Но, приятно! Казалось, что слезы счастья вырываются из меня вместе со смехом. В таком состоянии меня и нашли Жам и маленькая Жири. - О Боже, - это восклицание вырвалось у них как будто они репетировали, - Откуда это? - Это Рауль, - зачем я сказала? – Тут карточка. - Ну-ка, дай посмотреть, - клочок бумаги оказался в руках корифеек, будто их всю жизнь учили не танцевать, а воровать, - ух ты, так значит, ты все-таки не отказала ему! - Поздравляем! – Такое ощущение, что любимые подруги хотят задушить меня в сестринских объятиях. Конспирации пришел… ну, в общем, конец, - когда свадьба? - Если вы скажете об этом хоть кому-нибудь, то никогда. Это тайна. Мэг, не обижайся, но это касается даже твоей матери. Если не проговоритесь, – будете подружками невесты! – Последний аргумент примирил их с неприятным условием. - Клянетесь? - Да, - Балерины были в восторге, - а к чему такая таинственность? - Вот стану виконтессой – расскажу. Пока – не приставайте. Словечка не добьетесь! Они помогли мне с цветами – большую их часть мы перетащили в их общую гримерную, где они затерялись – им приятно, и лишнего внимания не привлекает. На перерыве между репетициями я показала им колечко, над которым они вдоволь поохали. Жизнь была бы прекрасна, если бы не беспокойство. Непонятная тревога была похожа на простуду, переносимую на ногах – трясет и сжигает изнутри. Я не могла понять, что меня больше беспокоит, то что я не видела и не слышала Эрика около месяца, или то, что узнав о моем решении распорядиться своей судьбой, он бес сомнения придет в ярость. С одной стороны – с ним могло произойти все, что угодно – он мог погибнуть в своих подземельях, или заболеть, мое сердце замирало каждый раз, когда я думала о том, что он в эти минуты мог быть уже мертв или умирал, всеми забытый, всеми покинутый. С другой – я не могла забыть труп Луиджи, даже после смерти сохранивший страх в своих остекленевших глазах. Кто знает, сколько еще людей Эрик убил за свою жизнь, скольких еще убьет, и, не окажемся ли мы с Раулем в их числе. Это видимо ненормально, но я не могла определится в своих чувствах – с одной стороны – я просто обожала Рауля! Видимо это называется первая любовь (мой бывший не в счет – это было коммерческое мероприятие) я не встречала более милого парня, пусти даже он чем-то напоминал ребенка, но зато такой обаятельный. Видимо он просто впитал дух той среды, в которой вырос – его растили тети и сестры, ведь он был намного младше остальных детей. Его мать и отец достаточно рано умерли, может на первых парах детская дружба Рауля и Кристины держалась именно на том, что они рано потеряли матерей. Хотя, в своей семье он несомненно был любимчиком. Тетки и сестры компенсировали материнскую ласку, а отца заменял старший брат. Филипп де Шаньи был старше своего братишки на двадцать лет. Он часто бывал в опере, в том числе и за кулисами. Это объяснялось еще и тем, что он был «в самых лучших отношениях» с Сорелли. Так, что я его часто видела. Это был запоминающийся персонаж – настоящий светский лев, одинаково хорошо, надо думать, смотревшийся в оперном фраке, камзоле, модном при дворе короля-солнце, или рыцарских доспехах. Он был похож на Рауля, но, там, где тот напоминал щенка (ну, в хорошем смысле!) граф был похож на волка. Не думаю, что наш брак станет для него приятной новостью – он, скорее всего, считал, что я либо просто подружка детства его маленького братика, либо его любовница. Его позиция была понятна, и, в чем-то наверное правильна, Ну ведь правда, как может певичка стать виконтессой? Зато брата он любил, и желал ему счастья. Рауль получил прекрасное образование – с детства обожавший море, он делал неплохую карьеру на северных морях. Филипп выводил его в свет, стараясь привить ему любовь к тому, без чего не мыслил своей жизни, и временами это у него неплохо получалось. Но, тот не крутил романов со светскими красавицами, и не думал о женитьбе на одной из них – как не странно, в его сердце было место лишь для дочки старого скрипача, однажды потерявшей свой шарф в море. В общем, милый парень, воспитанный в тепличной обстановке. С другой – мои чувства к Эрику явно были не так просты. Любовь? Нет, я люблю Рауля! Страх? Он был бы вроде и к месту, но его не было. Скорее уж опасение, как когда возвращаешься домой поздно вечером – панического страха нет, но инстинкт самосохранения подсказывает обходить темные углы. К тому же он вряд ли желал мне зла. Страх, это чувство слишком часто портило ему жизнь, я просто не имела права на него. В конце концов он не так уж плох, он достаточно милый, по-своему даже добрый, очаровательно талантливый и одинокий. Безумно одинокий. Но – убийца. И, все-таки, куда же он запропастился? Я волнуюсь! Дни шли и шли. От Эрика не было ни привета ни ответа почти полтора месяца. Со временем постоянное напряжение сменилось временными приступами беспокойства, которые постепенно становились все реже и реже. Возможно причина этого Рауль, постоянно находившийся поблизости и видимо считающий себя эдаким рыцарем в сверкающих доспехах. Пусть так, зато он хотя бы не думал, что я соскучилась по желтому дому – уже достижение. Мы были почти счастливы - мы договорились объявить о помолвке на ежегодном бал-маскараде устраиваемом по случаю Нового Года в опере и пожениться в марте, в тот день, когда Кристина потеряла свой шарф. Благость и тишина царствовали в опере. Не было не писем ни убийств. Даже обычные шуточки Эрика, которые регулярно напоминали о его присутствии в данном заведении, полностью прекратились. Карлотта полностью оправилась от шока, тихо отыгрываясь на хоре и мне, впрочем, не более обычного. Пьянжи же был, как говориться, «тихий и безобидный псих» и доставлял еще меньше проблем. В общем и целом – итальянская диаспора притихла, не столько шипя на нас, сколько воркуя между собой. Тогда же, я заметила, что за кулисами появился еще один персонаж. Он, как тень, сновал между декораций, ведь наша администрация никого не гоняла и вокруг ошивалось столько постороннего народа, что еще одного индивида можно было не заметить. Хотя, его-то не заметить было трудновато. Немолодой, с темно-зелеными глазами мужчина в каракулевой шапке (честное слово!) откликался на прозвище Перс. Он быстро получил славу колдуна и человека с дурным глазом, у нашего суеверного кордебалета. Я видела как он пару раз разговаривал с мадам Жири, но, после этого стал как-то странно смотреть на меня, словно я смертельно больная, или со мной произошла какая-то беда. Что могла сказать ему наш балетмейстер, тетка со странностями, но добрая, и неплохо ко мне относящаяся? Ну, да ладно, не до них мне. Может у них роман? А, что? Мне можно, Сорелли можно, а мадам Жири нельзя? Она уже лет десять как вдова, Мэг девочка взрослая – ей семнадцать лет, можно подумать и о личной жизни. В конце ноября благости пришел конец.
Катрин Гость	Добавлено: 22-08-2005 13:59
	Гретхен, это что-то!!!
Гретхен Гость	Добавлено: 22-08-2005 14:03
	Мерси
Гретхен Гость	Добавлено: 22-08-2005 21:43
	Следующая неделя прошла как дурной сон – утром репетиции и нападки Карлотты, вечером представления и щенячьи глаза Рауля с одной из лож, и внимательный испытующий невидимый взгляд из пятой ложи. Зато понедельник принес новые неприятности и мне и театру. Был у нас такой Луиджи – в театре он занимал позицию к Пьянжи, как я к Карлотте, на редкость неприятный индивид. В недобрый час пришел он в Гранд-Опера, ох в недобрый, и, вдвойне в недобрый сунулся в подвал. - Я видел Призрака! – Похоже это было самое значимое событие в его жизни, - в подвале. Он похож на мертвеца, на уродливую мумию! У него мерзкая желтая кожа, горящие адским огнем глаза и совершенно нет носа. У него череп вместо головы. Уродливый череп! – Захлопнул бы ты клювик, дядя, ведь огребешь за всех, - я за всю свою жизнь не видел никого уродливей. - Знаешь, Луиджи, - в разговор вмешалась Сорелли прима-балерина, красивая как куколка и глупая как пробка, но добрая и не стервозная, - моя горничная рассказала мне что много лет назад видела а паноптикуме человека, похожего на этого призрака… - Ну, разумеется, у нас в подвалах паноптикум, табор цыган и хор поющих мышей! Я же говорю, это был Призрак, он растаял у меня на глазах! Когда я услышала этот разговор у меня аж ноги подкосились. Эрик! Что же делать? Луиджи, конечно, идиот, но, если его укокошат, мне это не принесет морального удовлетворения. Ладно, вряд ли с ним что-то произойдет за время репетиции, а опаздывать я не могу – выслушивать замечания от Карлотты? Увольте! Когда репетиция закончилась, по всем гримерным театра раздался визг меццо-сопрано. Что там случилось? Картинка была не для слабонервных… Карлотта стояла как соляной столп перед своим креслом, в котором вольготно устроился труп Луиджи, он явно был задушен, но ни веревки, ничего подобного рядом не было. Возможно, ее кто-то прихватил от сглаза, хотя, в гримерную Карлотты не заходит никто, кроме нее и горничной. У горничной сегодня был отгул, а Карлотта была в таком состоянии, что ей было не до талисманов… Визг вырывался из нее без перерыва на вдохе и выдохе, плавно переходя на ультразвук. Да, оперный диапазон хорошо помогает при атаке на нервы окружающих. Когда заявился Пьянжи, и пара рабочих сцены обнаружилось, что в руке трупа зажата записка: Мадемуазель Карлотта, настоятельно советую вам озаботиться своим здоровьем. Сегодняшнее представление вполне сможет отыграть мадемуазель Кристина Даэ, вас же в этот вечер в Опере быть не должно. Последствия ослушания могут быть крайне неприятны как для вашей карьеры, так и для вашего здоровья. П.О. - Ты, - палец Карлотты уставился мне прямо в грудь, - это сделала ты. – Ну, конечно, во всем виноват стрелочник, - мерзкая маленькая жаба! Ты завидуешь мне и плетешь подлые интриги. Ты подбросила мне это! - О чем вы, - конечно, конечно, это я укокошила мужика, который меня на две головы выше и в три раза тяжелее, что бы испортить ей настроение, то, что я сама была в ступоре в расчет не берется. - Мадемуазель, будьте разумны, я физически не в силах этого сделать, даже поднять труп не в моих силах, а о том что бы убить человека… да и почерк в записке не мой… - Не ты, так твой любовник, у которого ты была всю позапрошлую неделю, бездарная певичка, - так, если все будет развиваться именно в том русле, о котором я подумала, то, скоро в Гранд-Опера станет на одну страдающую примадонну меньше и на один труп больше. Я плакать не буду! – Маленькая стерва ты поешь как хромой воробей, а мне просто завидуешь. Сколько вас, тихие девушки, милые и скромные, всегда готовые подсидеть того, кто успешнее и талантливей, будто это я виновата, что у тебя диапазон как у курицы? – Ну и ну, мания величия и мания преследования в одном флаконе, ей лечиться надо. Электричеством. - Мадемуазель, я устала вам повторять, - ох, как она меня достала! – Я – честная девушка, - в моем тоне отчетливо проскользнуло «в отличие от тебя», - не надо взводить на меня напраслину. Похоже, о том что в комнате лежит труп все уже позабыли. Главное представление сегодняшнего вечера - «Карлотта нашла козла (или, может все-тики, козу?) отпущения». Я развернулась и ушла нетвердым шагом. Лицезрение трупа не мое любимое развлечение, особенно если я знаю этот труп лично. Что же твориться в этом заведении? Подозреваемым лично у меня был один, да и мотив очевиден – Луиджи поплатился за хорошее зрение, длинный язык и общую невезучесть. Ну а Карлотте труп достался в качестве письмоносца и наглядного пособия. Многостаночник, блин. Несмотря на предупреждение, а, возможно, просто назло мне и неизвестному недоброжелателю, Карлотта решилась выйти на сцену в этот вечер. Возможно никто из зрителей и не подозревал, какие дела творятся за сценой, и это объясняло их удивление, при виде бледной и взвинченной примадонны. Но, она же пела! И, к ее чести не хуже, чем обычно. Но, случилось небывалое – на строке «королевой ты стала» наша дива дала такого петуха! Зал долго и озабоченно моргал, не веря своему счастью – присутствовать на закате очередной звезды. Публика просто не верила, что она способна выдать такую фальшь! Пользуясь попустительством зала, она попыталась исправиться, но позор повторился. После этого она еще трижды выдавала все более и более толстых жаб. Ну и ну, теперь я поняла смысл пословицы «Готова жабу проглотить, только б другим насолить!». Сразу после пятой попытки вместо членораздельного, хотя и неправильного пения она начала просто… квакать. Когда она замерла, зажав свой рот рукой, над залом пронеслась волна шепота, быстро перебитого замогильным ледяным хохотом. - Мадмуазель, пойте тише, ваша фальшь сейчас обрушит люстру! – Что-то голосок-то, больно знакомый, развил, понимаешь, бурную деятельность! Люстра начала качаться… мама дорогая! Эта махина же и так на соплях и честном слове держится! Карлотта стояла, замерев, бледная и какая-то поблекшая, словно сам не своя. Может я дура, но мне стало ее даже жалко, так опустить бедняжку, только что пережившую столько стрессов – отказ повысить жалованье, разрыв с одним из любовников, труп в гримерке… Люстра сделала красивый пируэт и торжественно ухнула в центр зала, на голову какой-то старухи. Доигрался, снайпер-очкарик. Только потом я узнала, что старуха должна была стать новой билетершей пятой ложи, взамен мамаши Жюли которая была слегка эксцентричной (ладно, полоумной, легче?) и доставляла директорам примерно столько же проблем, сколько Карлотта. Вот и думайте, кто незаменимей. Мне стало очень нехорошо – неужели Эрик готов убить человека только за тем, чтобы слегка облегчить себе жизнь. С кем я связалась?! Больше всего хотелось заплакать и пожаловаться кому ни будь, как мне страшно и одиноко. Кандидатов вокруг было немного, и тут я вспомнила о Рауле, он сам предлагал мне помощь, пусть теперь отдувается. В пятницу он был у дверей моей гримерке, и получил куда более холодный прием, чем в прошлый раз. Когда он целовал на прощание мою руку я вложила в его руку записку: «Молю о помощи, приходите завтра к парку, в 11 часов. Ваша Кристина» В парке было промозгло и безлюдно, то что надо. Рауль подошел вовремя, я же пришла заранее, конечно это не совсем правильно, но, иначе я сошла бы с ума. - Мадемуазель, вы все же обратились ко мне. – В его голосе было намешано столько чувств, что я растерялась, ясно только что он взволнован до предела. - Да, к сожалению, обстоятельства сложились таким образом, что я в растерянности, и мне не к кому больше обратиться. Я молю о вашей защите. - Я желал услышать что-то подобное, и почти отчаялся. Но, скажите, почему вы были так холодны со мной вчера? - Рауль, простите мне, но с некоторых пор никто в театре не может чувствовать себя в безопасности, и, боюсь я, сама того не желая стала этому причиной. Вы знаете о тех убийствах? - Да, но, я думал это газетные сплетни. - Нет, слухи о самоубийстве Буке, или командира пожарных, глупости. Их убили. И, убийца на свободе. Вчера … - Снова кого-то убили? - Да, и, к сожалению, я знаю убийцу. - Вы должны идти в полицию, - да, месье виконт, вы посоветуете! - Рауль, он не человек, не обычный человек. В театре он всесилен. Там он просто всемогущ! И, к тому же, обладает немалой властью надо мной. - Он вам угрожает? - Нет, но, боюсь, я у него в полном подчинении. Я рассказала ему всю историю. Он слушал это с непроницаемым выражением лица. Да… но, он не предаст. Я это кожей чувствовала. Хороший парень, но, больно малохольный, сразу видно – домашний ребенок, спецшкола, упс… занесло, пардон, знатное семейство, гувернеры. Но, все равно, хороший парень, знаю я в кого влюбляться. Из истории, разумеется, были изъяты фрагменты «детям до 16, а некоторым особо усатым и впечатлительным пожизненно» и то, что я не совсем из этого времени, то есть, фактически, только то, что необходимо, для того, что бы он расчувствовался и пожалел меня. Ага, конечно, от этого максималиста белобрысого нормальной реакции не дождешься. - Кристина, вы не должны это терпеть. Прошу вас, давайте уедем. Я заберу свою долю наследства, мы поселимся в провинции, раз вы не хотите стать моей женой, то как брат и сестра… - Рауль, - я зачем - то сказала то, с чем боролась две недели, - я люблю вас. В театре я была скована в словах. - В таком случае, мадемуазель, имею честь просить вашей руки, - и встал на колено в осеннюю грязь, может в юном виконте погиб панк? Не-а, не покатит. - Они обе ваши на век, - ну вот! Я – участница сентиментальной любовной истории, глупо, пошло, а самое ужасное – я вполне довольна! До пансиона он довез меня в своем экипаже, нас, слава Богу, не видели. Как не странно, он сразу же выдал мне кольцо, вот запасливый мальчик, видимо в день свадьбы он закажет нам гробы. По понятным причинам помолвку мы решили скрыть ото всех. Колечко заняло место на длинной цепочке, рядом с крестиком. Хотя, два человека, о помолвке узнали. Это были Мэг и Жам, но, они по праву лучших подруг, и я взяла с них клятву, Мэг также обещала не говорить ничего даже своей матери. Нет, мадам Жири я тоже очень полюбила, но, по моему, она что-то знала об Эрике, к которому я не испытывала теперь ничего кроме страха. Не из-за лица, а по тому, что как еще можно относиться к убийце? Да, к тому же со времени нашего так сказать знакомства лицом к лицу он не говорил со мной не разу. С одной стороны это было облегчение, а с другой вселяло страх и беспокойство. Как знать, чем он занимается, не грозит ли это гибелью еще кому ни будь. Хотя, я не знала, что произойдет если он опять меня поманит, ведь он и впрямь имел надо мной почти фантастическую власть, да и меня саму к нему неудержимо тянуло. А произошло это вот как. На следующее утро войдя в гримерку я опешила – вся комнатка тонула в цветах. Розы красные, белые, чайные всюду – на полу, на шкафчике, всюду! Я натура не романтичная, скорее наоборот, но это не могло не тронуть мою черствую душу. Не знаю, когда их принесли, но запах стоял как в оранжерее. В одной из корзин я нашла карточку : «Прелестнейшей из невест и лучшей из певиц» Ну не дурак? Если это называется конспирация, то я испанский летчик. Но, приятно! Казалось, что слезы счастья вырываются из меня вместе со смехом. В таком состоянии меня и нашли Жам и маленькая Жири. - О Боже, - это восклицание вырвалось у них как будто они репетировали, - Откуда это? - Это Рауль, - зачем я сказала? – Тут карточка. - Ну-ка, дай посмотреть, - клочок бумаги оказался в руках корифеек, будто их всю жизнь учили не танцевать, а воровать, - ух ты, так значит, ты все-таки не отказала ему! - Поздравляем! – Такое ощущение, что любимые подруги хотят задушить меня в сестринских объятиях. Конспирации пришел… ну, в общем, конец, - когда свадьба? - Если вы скажете об этом хоть кому-нибудь, то никогда. Это тайна. Мэг, не обижайся, но это касается даже твоей матери. Если не проговоритесь, – будете подружками невесты! – Последний аргумент примирил их с неприятным условием. - Клянетесь? - Да, - Балерины были в восторге, - а к чему такая таинственность? - Вот стану виконтессой – расскажу. Пока – не приставайте. Словечка не добьетесь! Они помогли мне с цветами – большую их часть мы перетащили в их общую гримерную, где они затерялись – им приятно, и лишнего внимания не привлекает. На перерыве между репетициями я показала им колечко, над которым они вдоволь поохали. Жизнь была бы прекрасна, если бы не беспокойство. Непонятная тревога была похожа на простуду, переносимую на ногах – трясет и сжигает изнутри. Я не могла понять, что меня больше беспокоит, то что я не видела и не слышала Эрика около месяца, или то, что узнав о моем решении распорядиться своей судьбой, он бес сомнения придет в ярость. С одной стороны – с ним могло произойти все, что угодно – он мог погибнуть в своих подземельях, или заболеть, мое сердце замирало каждый раз, когда я думала о том, что он в эти минуты мог быть уже мертв или умирал, всеми забытый, всеми покинутый. С другой – я не могла забыть труп Луиджи, даже после смерти сохранивший страх в своих остекленевших глазах. Кто знает, сколько еще людей Эрик убил за свою жизнь, скольких еще убьет, и, не окажемся ли мы с Раулем в их числе. Это видимо ненормально, но я не могла определится в своих чувствах – с одной стороны – я просто обожала Рауля! Видимо это называется первая любовь (мой бывший не в счет – это было коммерческое мероприятие) я не встречала более милого парня, пусти даже он чем-то напоминал ребенка, но зато такой обаятельный. Видимо он просто впитал дух той среды, в которой вырос – его растили тети и сестры, ведь он был намного младше остальных детей. Его мать и отец достаточно рано умерли, может на первых парах детская дружба Рауля и Кристины держалась именно на том, что они рано потеряли матерей. Хотя, в своей семье он несомненно был любимчиком. Тетки и сестры компенсировали материнскую ласку, а отца заменял старший брат. Филипп де Шаньи был старше своего братишки на двадцать лет. Он часто бывал в опере, в том числе и за кулисами. Это объяснялось еще и тем, что он был «в самых лучших отношениях» с Сорелли. Так, что я его часто видела. Это был запоминающийся персонаж – настоящий светский лев, одинаково хорошо, надо думать, смотревшийся в оперном фраке, камзоле, модном при дворе короля-солнце, или рыцарских доспехах. Он был похож на Рауля, но, там, где тот напоминал щенка (ну, в хорошем смысле!) граф был похож на волка. Не думаю, что наш брак станет для него приятной новостью – он, скорее всего, считал, что я либо просто подружка детства его маленького братика, либо его любовница. Его позиция была понятна, и, в чем-то наверное правильна, Ну ведь правда, как может певичка стать виконтессой? Зато брата он любил, и желал ему счастья. Рауль получил прекрасное образование – с детства обожавший море, он делал неплохую карьеру на северных морях. Филипп выводил его в свет, стараясь привить ему любовь к тому, без чего не мыслил своей жизни, и временами это у него неплохо получалось. Но, тот не крутил романов со светскими красавицами, и не думал о женитьбе на одной из них – как не странно, в его сердце было место лишь для дочки старого скрипача, однажды потерявшей свой шарф в море. В общем, милый парень, воспитанный в тепличной обстановке. С другой – мои чувства к Эрику явно были не так просты. Любовь? Нет, я люблю Рауля! Страх? Он был бы вроде и к месту, но его не было. Скорее уж опасение, как когда возвращаешься домой поздно вечером – панического страха нет, но инстинкт самосохранения подсказывает обходить темные углы. К тому же он вряд ли желал мне зла. Страх, это чувство слишком часто портило ему жизнь, я просто не имела права на него. В конце концов он не так уж плох, он достаточно милый, по-своему даже добрый, очаровательно талантливый и одинокий. Безумно одинокий. Но – убийца. И, все-таки, куда же он запропастился? Я волнуюсь! Дни шли и шли. От Эрика не было ни привета ни ответа почти полтора месяца. Со временем постоянное напряжение сменилось временными приступами беспокойства, которые постепенно становились все реже и реже. Возможно причина этого Рауль, постоянно находившийся поблизости и видимо считающий себя эдаким рыцарем в сверкающих доспехах. Пусть так, зато он хотя бы не думал, что я соскучилась по желтому дому – уже достижение. Мы были почти счастливы - мы договорились объявить о помолвке на ежегодном бал-маскараде устраиваемом по случаю Нового Года в опере и пожениться в марте, в тот день, когда Кристина потеряла свой шарф. Благость и тишина царствовали в опере. Не было не писем ни убийств. Даже обычные шуточки Эрика, которые регулярно напоминали о его присутствии в данном заведении, полностью прекратились. Карлотта полностью оправилась от шока, тихо отыгрываясь на хоре и мне, впрочем, не более обычного. Пьянжи же был, как говориться, «тихий и безобидный псих» и доставлял еще меньше проблем. В общем и целом – итальянская диаспора притихла, не столько шипя на нас, сколько воркуя между собой. Тогда же, я заметила, что за кулисами появился еще один персонаж. Он, как тень, сновал между декораций, ведь наша администрация никого не гоняла и вокруг ошивалось столько постороннего народа, что еще одного индивида можно было не заметить. Хотя, его-то не заметить было трудновато. Немолодой, с темно-зелеными глазами мужчина в каракулевой шапке (честное слово!) откликался на прозвище Перс. Он быстро получил славу колдуна и человека с дурным глазом, у нашего суеверного кордебалета. Я видела как он пару раз разговаривал с мадам Жири, но, после этого стал как-то странно смотреть на меня, словно я смертельно больная, или со мной произошла какая-то беда. Что могла сказать ему наш балетмейстер, тетка со странностями, но добрая, и неплохо ко мне относящаяся? Ну, да ладно, не до них мне. Может у них роман? А, что? Мне можно, Сорелли можно, а мадам Жири нельзя? Она уже лет десять как вдова, Мэг девочка взрослая – ей семнадцать лет, можно подумать и о личной жизни. В конце ноября благости пришел конец.
Фаня 5-я дочь лейтенанта Шмидта Группа: Полтергейсты Сообщений: 148	Добавлено: 25-08-2005 23:47
	Грет, подруга, а что дальше? Ик...Требую продолжения банкета!!
Гретхен Гость	Добавлено: 25-08-2005 23:53
	Я почти забыла об Эрике. Бесконечные репетиции вконец измотали меня, так что когда я заметила, что зеркало словно отодвигается от меня я подумала, что просто устала. Для успокоения нервишек я подошла к зеркалу и попыталась его потрогать. Не тут то было! Прохладное стекло словно убегало. Я тянулась к нему дальше и дальше, когда поняла, что стены куда-то делись. Вокруг были сплошные зеркала, мне это как-то не понравилось. Уставившись в одно из собственных отражений я поняла, что пора выходить из себя. - Где стены! Верните стены! – Это я не придуривалась, это крик души. Примерно в эту же секунду я в буквальном смысле вывалилась из этого своеобразного лабиринта. Первое что я разглядела – черные ботинки большого размера, плавно переходящие в однотонные брюки. Очень приятно очутиться перед кем-то в позе «а теперь пойдем звать Ихтиандра» когда ты абсолютно трезва. Нет, а вы походите в юбках до пола, по лестнице в темноте. Новый бесплатный аттракцион «проходя ломайте ноги». Обладатель чистых ботинок подал мне руку. Кто бы это мог быть, такой вежливый? Я проигнорировала эту печально знакомую костлявую пятерню. Вставала я конечно дольше и смешнее, но пусть он заметит, что я обиделась! - Как вам мое нововведение? – Издевается? Вообще то не похоже, - этот ход легко привести в действие как вам из вашей гримерной, так и мне отсюда. - Это, конечно, просто замечательно, но, нельзя ли было сообщить об этом как-нибудь иначе? Вас не было больше двух месяцев, что я могла подумать? – О том, что я подумала увидев труп Луиджи я промолчала. – Эрик, - глаза под маской обиженно сверкнули, ну правда, Лера, что ты привязалась к человеку, делал же сюрприз, старался, а ты? – Ну написать то ты мог? - Простите, - эти игры в вежливость начинали меня доставать, что с его стороны, что с моей, - я не хотел вас напугать, - ага, хотел как лучше, а получилось как всегда, - вы сердитесь на меня? - Нет, но, прошу вас, не надо впредь подобных шуток, они меня пугают. – И, я сделала «милую» гримаску (за всю свою прошлую жизнь я сделала подобную один раз – когда нашла возле нашего дома изрядно протухшую и размазанную по дороге крысу, меня можно понять мне было восемь лет) – И, ради всего святого, снимите вашу маску, это просто смешно. Она меня тоже пугает, вы в ней на палача похожи. – С тяжелым вздохом он выполнил мою просьбу, видимо сознание собственного уродства было для него пыткой, ладно, будем бороться с комплексами. – Согласитесь, так же намного лучше! Как вы в ней только дышать умудряетесь? - Я к ней привык, за много лет ко всему привыкаешь. Особенно, когда есть желание или необходимость. - Но, теперь –то нет никакой необходимости. Вряд ли здесь появляются люди, которые могут увидеть нечто новое, или неприятное. Так ведь? – Боже мой, я с ним кокетничаю, по Фрейду деточка, по Фрейду, - Что с вами? - Казалось, он весь обратился в слух. - Отойдите в тень, - он снова надел маску, - здесь кто-то есть. Он, мало что ни за шкирку вытащил из какой-то дыры в стене… Перса! - Что ты делаешь здесь, Дарога? – В такой ярости он не был, даже когда я сняла с него маску впервые. – Что ты здесь потерял? - Эрик, - казалось он был смертельно испуган, но быстро приходил в себя, - я беспокоился о мадемуазель Даэ… - О, да, конечно! – Это только еще сильнее его разъярило. – Что может сделать с ней «безумное чудовище, место которого в клетке», так, кажется, меня назвал визирь? Неужто ты спас мне жизнь только для того, что бы отравлять ее? - Нет, но ты не имеешь права удерживать мадемуазель Даэ здесь! Это не место для нее! - Что же делать? Каждый устраивает свои свидания как умеет! - Ты прекрасно знаешь, о чем я! – Казалось Перс тоже начинает выходить из себя. - Представь себе, не знаю! – У него начали мелко дрожать руки, плохой, ой плохой признак! – Уходи отсюда, Дарога. – Его тон стал холодным, но это пугало даже больше чем откровенная ярость. – Я благодарен тебе, но, то что ты спас мою жизнь, отнюдь не значит, что я однажды не отниму твою. Уходи отсюда, Дарога. Я не желаю тебя видеть! - Я не уйду. Я не хочу быть свидетелем того, как ты держишь ее здесь силой! – Он кажется всерьез разозлил Эрика. - Никто не держит ее здесь силой! Она здесь не впервые, пришла по собственной воле, и уйдет как только захочет! – Он конечно слегка погрешил против истины, но в общем был прав. - Прошу вас, уходите! – Если он сейчас не уйдет может произойти самое страшное, я рванулась из темноты. – Я сама пришла сюда, я хотела послушать музыку, - это была самая легкая и правдоподобная ложь. – Я здесь не впервые! Я знаю, мне нечего здесь бояться. Вам же следует уйти. - Теперь-то, ты понял? Уходи Дарога! Единственный кто здесь в опасности, это ты! - Что ж, я уйду. – Перс кажется, сдался, но уходя наградил меня тем же сострадающим взглядом. – Будьте осторожны, мадемуазель. Когда он ушел настроение у всех оставшихся (хоть нас было и не так много) было заметно ниже плинтуса. Некоторые люди умеют подгадить всем. Как оказалось, у нашего уникума оказалась охренительно «уважительная» причина не появляться на публике. Он видите ли заканчивал свое бессмертное произведение. Так и не закончил. Музыка была просто великолепна, сомневаюсь, что даже Моцарт мог бы сотворить что либо подобное. Но, если честно, сравнивать это все равно, что путать Божий дар с яичницей. Легкость и яркость Амадея не могла соперничать с глубиной и трагизмом этой поистине темной музыки. Не хватало лишь дуэта, который – то и должен был стать кульминацией. Но, не музыки не текста нет. Как объяснил автор – вдохновения нет. Ну-ну, сидим, ждем вдохновения, желаю удачи в нелегком и опасном деле. На этот раз мне удалось смыться от него всего спустя три часа, пол часа из которых занял диалог с Персом. Когда я по тому же ходу оказалась в гримерной, было не больше девяти вечера – для оперы, почти утро. Выходя из комнатки я заметила печально знакомую каракулевую шапку. Перс. Пристал, как репей! - Мадемуазель, - странно, но он говорит почти без акцента. – Я хочу с вами переговорить. Вы можете уделить мне время сейчас? - Что ж, хорошо. Но, только не здесь. Пожалуйста, зайдите в мою артистическую, - надеюсь он не обратит внимания на бардак, - что такое важное вы хотите мне сказать? - Тот человек, с которым вы были в подвале. Вы знаете о… его особенностях? - О его лице? – Он начал меня раздражать, кто он вообще такой? – Замечательно знаю. И, меня оно ничуть не смущает. - Вы знаете о его прошлом? Вы знаете, кто тот человек, с которым не побоялись остаться в подземелье? - Музыкант, иллюзионист, гений. - Убийца. Он не тот человек, которому молодая девушка может доверять. Когда-то он считал меня своим другом, я знаю его историю. - Мне не интересно, если вы будете на него клеветать. - И, все же выслушайте меня. Он родился близ Руана. Его детство до десяти лет прошло там же. После очередной ссоры с матерью, он сбежал из дома. Судьба не была к нему милостива, он стал добычей цыганского табора, промышлявшего не столько воровством, сколько ярмарочными балаганами. Больше пяти лет он провел в клетке, когда хозяин паноптикума представлял его как живого мертвеца. Однажды, молодой цыган, бывший чересчур вспыльчивым попытался поколотить его. Вы прекрасно понимаете, что когда его нашли со сломанной шеей, Эрика уже и след простыл. - Он не рассказывал мне ничего подобного! – Последние сомнения, насчет убийств развеялись, подтвердились мои худшие подозрения. Хотя, не факт, что Перс не врал. Видимо он действительно что-то знал, значит надо выяснить, что именно. - Вы согласны выслушать меня дальше? - Да, - даже если он врет я должна узнать, что он хочет мне сказать. - Так вот. Он уехал из страны. Он был в Индии, России, потом судьба занесла его и в Персию… - Он рассказывал мне об этом. - А он говорил вам, чем занимался в Персии? - Рассказывал что-то про султаншу и зеркальные лабиринты Мазандерана. - Зеркальные лабиринты? Камеры пыток! Его фантазия была неистощима на мерзости и жестокости. Он просто дьявол в человеческом обличии. Если его личину можно назвать человеческой! - Не. Смейте. Его. Оскорблять. – Очаг цивилизации, в каракулевой шапке! Что бы не вытворял Эрик, это был мой Ангел, или тот, кто защитил Кристину, от притязаний Буке. Одинокий, аутичный, но неплохой человек. – Что бы он ни сделал, но вы не имеете права оскорблять его. Это не его вина, это его беда. - Вы не понимаете, он был не просто членом свиты или придворным архитектором. Он был палачом. Жестоким, безжалостным убийцей! Как вы могли полюбить подобного человека? - Перс, Дарога, как вас там, месье! – Этот взгляд на ситуацию меня просто огорошил. – Во-первых, не ваше дело, какие чувства я испытываю к Эрику. Во–вторых, я его не люблю. Я люблю другого человека, и вскоре, стану его женой. Теперь – уходите! - Поверьте, мадемуазель, этот человек вас просто так не отпустит. Он считает вас своей собственностью, и скорее убьет, чем отпустит к другому. - Месье, уходите. Вы знаете, что знаете. Я не испытываю к нему любви. Я люблю другого человека, к счастью небезответно. Вот все, что вы можете от меня добиться. Прощайте. Он выскользнул и скрылся в тени, я осталась одна. Хотя, меня не покидало ощущение, что я не одна в этой комнате. Неужели он здесь? Глупости! Ему сегодня не до меня. Не станет же он меня подслушивать! Судя по всему, вдохновение к нему все-таки вернулось, так как до конца декабря я его не видела.
Кристина Гость	Добавлено: 26-08-2005 13:19
	Супперр!!!Хвалю,уважаю!!!
Erik Призрак Оперы Группа: Призраки Сообщений: 20	Добавлено: 31-08-2005 00:30
	Молодец, хвалю, Гретхен
Кристина Гость	Добавлено: 01-09-2005 08:09
	Только вопрос:А конец будет?
Гретхен Гость	Добавлено: 01-09-2005 18:25
	К маскараду все готовились, будто это последняя вечеринка в их жизни. Хотя, разве я вела себя по-другому? Не знаю, что со мной стряслось, но я стала тем, над чем всю жизнь потешалась – девицей, подбирающий наряд на вечеринку, где никто не обратит на нее внимания, а если и обратит, то будет уже все равно, во что она одета. Я выбрала костюм Коломбины – не слишком унизительно, вполне может сойти за нормальное платье, правда расцветочка дичавшая, но это пустяки. Мне он шел и даже вроде бы был удобен, но ощущение было странноватое – зачем мне, и так присвоившей чужое лицо, еще и маска? Чем ближе было 31 число, тем сильнее я убеждалась, что костюм меня уродует. На первой примерке я в него влюбилась. На второй пригляделась к расцветке. На последней Мэг и Жам отобрали у меня ножницы, которыми я захотела отправить платье и себя в небытие. Все оказалось еще хуже, чем я предполагала – Рауль захотел сделать мне «приятное» и позаботился, о том, что бы наши костюмы гармонировали. Он вырядился Пьеро. Офигеть. Страхи оказались беспочвенными. Кто узнает молодую парочку в масках, среди десятков таких же? Ночь казалось, была соткана из смеха и музыки. Просто смешно – за всю свою жизнь я была на дискотеке три раза – в девять, одиннадцать и тринадцать лет, а теперь танцевала настоящий вальс на настоящем бале маскараде! Ближе к полуночи на огромной лестнице, составлявшей на пару с люстрой главную архитектурную гордость театра, появились наши директора, вырядившиеся скелетами во фраках. Очень мило, учитывая характер того, в чей огород был этот камешек, можно готовиться к очередной смене руководства. После получасового излияния на тему «какой чудесный год нас всех ожидает» месье Моншармен предложил всем снять маски, пообещав после этого «еще одну, удивительную и радостную новость». Не знаю, почему, но мне вспомнился ежегодный школьный «утренник» проводимый часов этак с 18 до 21. Вспомнилась наша Антонина Власьевна, завуч по воспитательной работе, естественно, «нежно любимая» всем и вся. Постоянно потрепанная, с губами тонкими, и обведенными ярким карандашом, она напоминала старого, умудренного жизнью клоуна, пытающегося поделиться своим опытом со стадом цирковых обезьян. Вспомнился наш охранник Леня, двадцати-с-чем-то лет когда-то отсидевший срок за совращение несовершеннолетней, и по тому, страстно любимый нашими старшеклассницами. Я и сама, сбежав с урока, часто сидела радом с ним, (о чем вы подумали! мы анекдоты травили!) наслаждаясь его солоноватым юморком, в компании трех-четырех таких же «дятлов» решивших забить на нелюбимые и скучные уроки. Даже наша классная руководительница, Елизавета Андреевна, по прозвищу «старуха Изергиль» в будни, «Бедная Лиза» в праздники, и «Умри-Все-Живое» когда приближался конец четверти, ну, или родительское собрание, представлялась в виде какого-то приятного, но невыразимо далекого воспоминания. Может быть даже сна. Что есть сон, а что реальность для меня сейчас? Я одинаково хорошо помнила вчерашнее преставление, то, как Кристина потеряла свой красный шарф, будь он неладен, и то как в первый раз попробовала курить, в одиннадцать лет. Все воспоминания были от первого лица, так кто же я – Кристина Даэ, в ближайшем будущем де Шаньи, или все-таки, Лерка Пименова? Когда маски были торжественно сняты, Рауль потянул меня к лестнице, а Моншармен открыл свой «сюрприз». - Дамы и господа, в этот прекрасный вечер я хочу от имени всей Академии музыки поздравить одну из наших самых многообещающих солисток Кристину Даэ с законной помолвкой с виконтом Раулем де Шаньи. – Все сразу обернулись на нас, что и немудрено. Меня это несколько смутило. - Это ты ему сказал? – Сразу же зашипела я на Рауля. Голосок получился сдавленный, одно дело, когда на тебя смотрят на сцене, где ты вроде и не ты, а вот когда именно на тебя… - Да, а что, мы же хотели объявить именно сегодня. – Рауль глянул на меня взором человека, не изуродованного интеллектом. Надо ему было идти в армию, прапор бы был – загляденье. - Но не так же, это же не главное событие в наступающем году, - он снова так посмотрел на меня, что даже я поняла, что сморозила, - ну, в смысле не для всех же главное! - Понимаешь, я спросил его, когда я смогу сделать это объявление, а он предложил сам это сделать… - Ну-ну, - меня разобрал смех. Когда Кристина Даэ дочь скрипача она хористка, но, когда Кристина Даэ «законная невеста виконта де Шаньи» она мигом становиться молодой и талантливой солисткой. Мистика. – Рауль, скорее бы март! В этот момент на лестнице появился еще один персонаж. Длинная фигура закутанная толи в халат толи в мантию, в огромной шляпе с сутаном спускалась по лестнице не спеша, с чувством собственного достоинства, словно все собравшееся были тут исключительно него ради. Мне стало очень, очень плохо – я не могла его не узнать. Спустившись на один уровень с директорами, он снял нелепую шляпу, и все ахнули при виде его маски – человеческого черепа. Все, кроме меня, знавшей, что это не маска… - Дамы и господа! – Он обратился ко всей толпе, хотя смотрел только мне в глаза, надо было сегодня сидеть дома. – Я, от своего имени, тоже хочу сделать несколько маленьких объявлений. Первое – если мне в ближайшее время не выдадут мое жалование, всему театру грозят крупные неприятности. Второе – свадьба Кристины Даэ с виконтом де Шаньи не состоится по целому ряду причин. Третье – если мадемуазель Гуидичелли не одумается и не прекратит игнорировать мои советы для нее это может весьма прискорбно закончиться. И, наконец, четвертое – в середине марта состоится премьера оперы «Дон Жуан торжествующий» написанной мной лично. - Кто этот сумасшедший, - прошипел Рауль мне на ухо, - что он несет? – Образование в массы он несет, почему все так уверены, что я все знаю? – Почему он в маске? - Это тот человек, Рауль, это не маска… - Не может быть! – Казалось, что этот факт стал для него таким же открытием, как для семилетней меня – отсутствие в этом жестоком мире Деда Мороза. Кажется мой храбрый жених сейчас грохнется в обморок... Между тем, призрак коммунизма в красном халате продефилировал прямо к нам, и схватил кольцо, выбившееся у меня из-под платья во время танца. Он быстро сорвал дорогую сердцу побрякушку и положил на ладонь, словно хотел разглядеть получше. Тонкий ободок почти сразу вспыхнул и горел ровно пару мгновений, потом пропал и поджигатель, оставив после себя такую неразбериху и панику, что бал закончился сам собой. В тот вечер я поняла, что обзавелась еще одной вредной привычкой – чуть что падать в обморок. В себя я пришла опять же в своей гримерке, в неизменной компании – Жам, Мэг, мадам Жири, Рауль. Лица у всех были озабоченные, но в пределах разумного. - Вы в порядке? – Естественно, первым голос подал Рауль, приятно осознавать, что он волновался. - Да, - ну конечно, я отдохнула, у меня должен быть прилив сил, - вполне. - Девочка моя, - у мадам Жири это было любимое обращение ко всем особам женского пола моложе тридцати лет, - тебе нужно побыть одной, прямо сейчас ступай домой. Не знаю, почему, но все сразу же ее послушались, и вышли, только Мэг взволнованно обернулась на пороге. Я осталась в гордом одинаре, донельзя расстроенная – обломался лучший вечер в моей жизни! К тому же на душе было до нельзя неспокойно, мне начало казаться, что Перс был прав. Кроме того у меня были причины подозревать, что этот демарш Эрика воспримут, как мою личную инициативу. Перспективка та еще! На меня дирекция и так косо смотрит, а теперь? Нет, это не человек, это машина по производству проблем для всех и вся! Знала я индивида, с той же проблемой. Был у меня в классе паренек. Не буду говорить, как его звали, стоит заметить, только, что самым ласковым из обращений к нему было «сушеный Франкенштейн». Это угрюмое и мрачное создание словно дало обет молчания, нарушая его только затем, что бы скрипучим старческим голосом объявить, о том, как несовершенен этот мир, и что его, гения и философа, никто ни во что не ставит. Милашка, обаяшка, красавчик. Вблизи он напоминал рекламу из цикла «До» толи для «Клирасила», толи «Новапассита» и общаться с ним было так же приятно и интересно, как с девяностолетней активисткой КПРФ, решившей что ты – новая аватара Крупской или Розы Люксембург. Так вот, это живая укоризна современной цивилизации, умудрилась… влюбиться в меня! Два месяца он провожал меня до дома, вздыхая перед подъездом, и пугая ворон. Апофеозом нашего «романа» стала немая сцена – он два часа ждал меня перед подъездом, во время сильнейшего дождя, пока я гуляла, все под тем же дождем, со своими подругами (ну ладно, ладно, не только с подругами ). Не скажу, что бы меня мучила совесть или было его жалко, но настроение было испорчено. Нет, а каково увидеть неудачливого поклонника, немым укором встречающего тебя, после лучшего в твоей жизни свидания? Объяснения между нами так и не произошло, и он остался в моей памяти, как памятник женскому коварству. И поделом – глупость наказуема! ...................................................................................................................................... Может быть опера действительно была хороша на вкус наших директоров, а может они купились на бесплатную рекламу, но «Дон Жуана» решили ставить. Музыка была странновата – безумный но совершенный сплав мотивов со всех уголков мира. На меня это производило совершенно невыразимое впечатление, словно гипноз или наркотик, на репетициях не с того не с сего начинала кружиться голова и находить слабость, порой приводящая даже к обморокам. Учитывая бесконечные нападки и издевки Карлотты это было вдвойне невыносимо. Весь театр жил в предвкушении толи величайшего успеха, толи страшнейшей беды. У меня же на душе было вдвойне неспокойно, чует мое сердце, эта история ничем хорошим не закончиться. Впрочем, до конца января, все было спокойно – нам раздали ноты и слова, и оставили в покое – было слишком много других постановок, не новых, но пользующихся постоянным успехом у публики. «Гамлет» - вещь хорошая, но нудная. Репетиция меня так ЗАДОЛБАЛА! Какая прелесть, что главная роль меня миновала, и спрос с меня был невелик – что можно спросить с хористки? Уставшая и расстроенная я закрылась в гримерке. Настроение было никакое – Карлотта словно с цепи сорвалась, голова болела, вечером (то есть через пять минут) должен придти Рауль, но это не столько радовало, сколько раздражало. Хотелось плакать. Филипп, брат Рауля, смотрел на меня, словно я планировала не выйти за виконта замуж, а как минимум, убить. Обидно, но неизбежно, я ничего другого и не ждала. От этих мыслей я глупо расплакалась, мне было так плохо… Музыка заполнила комнату, словно газ. Я плыла по волнам, растворившаяся потеряла себя… Музыка была не столько вне сколько внутри меня… Как прекрасно, как легко… Сердце бьется в груди, как птичка… - Иди ко мне, - знакомый, такой родной голос, самый прекрасный голос в мире, - Иди…иди… - Голос обволакивал, утягивал, подчинял. - Иду, - совершенно невозможно сопротивляться. Как заколдованная я пошла к зеркалу, но медленно, как лунатичка. - Не бойся меня, - голос звучал как песня ангела и как набат, - иди. Мы одно, - слова произносимые нараспев, стали отзываться в голове, целиком завладев сознанием, вытеснив все остальное. - Одно… - я стала лишь эхом, отзвуком его слов, голоса… голоса… - Подойди, пойми, мы – одно… Лишь ты и я способны слышать неземную музыку, и дать остальным прикоснуться к ней… - Музыка… Небеса… Ангел… - Иди, иди Ангел Музыки… Сама судьба свела нас вместе, сама судьба предначертала нас друг другу… - Судьба… - я была уже у зеркала. Не зеркала, двери, на пороге которой стоял он. Как крыса из немецкой сказки я шла к нему, хотя ноги не желали идти, сердце замирало толи от счастья толи от страха. Не страха – Ужаса. Он взял меня за руку, но я не могла переступить этот последний порог. Что-то держит меня здесь, что-то не отпускает. Что-то важное… Что? Что здесь, в этом глупом мире? Солнце? Нет, там есть свечи, солнце не важно. Голос, голос завёт, нужно идти. Не пускает, что-то… Что? Небо? Нет, там есть озеро и музыка, небо не важно. Нужно идти, нельзя ждать. Не могу оставить… Что? - Кристина! – Из-за двери прорвался совсем другой голос, не такой совершенный, более грубый и визгливый, но все равно, от его звуков в сердце поднимались теплые волны, - Кристина! Что-то случилось?! - Иди ко мне… - голос из зазеркалья тянул меня к себе, не давая даже задуматься о сопротивлении. - Кристина! – Кажется за дверью что-то назревает, - Кристина! - Иду. – У меня нет своей воли... Как я могу сопротивляться? Сейчас я уйду… Небеса… Ангел… Музыка… Тьма… Впереди. Позади лишь голос за дверью… - Ломайте дверь! Там беда! – Что ее ломать, она же хлипкая, так, для приличия… В гримерку, сломя голову, плечом вперед влетел Рауль. Тень из-за зеркала вихрем черноты исчезла, огласив все хриплым воплем. Слезы снова полились из глаз, я рыдала, как в плохой мелодраме. Эта тьма, этот страх, еще шаг, и судьба моя была бы решена… Меня пробрала дрожь, при одной мысли о такой судьбе. Жалость, дружба, понимание, все это ушло. Последние чувства которые остались для него – страх и омерзение. Как хорошо, что Рауль рядом, земной, живой человек. Он меня любит, он не оставит меня в беде. Мы будем счастливы. Рядом с ним, в его объятиях я была так спокойна, так защищена, всю жизнь бы так. А слезы все лились и лились. Я не могла этого прекратить, мне становилось нечем дышать, в глазах темнело. - Рауль, спасибо, что ты есть… Он, он приходил за мной, если бы ты не пришел, он забрал бы меня… Мы бы никогда больше не увиделись… - Ничего, больше он не появиться, тебе ничего не грозит… - Ты не понимаешь, там такая тьма, только тьма, боль и отчаянье… И эта музыка… Я не могу ей противиться… Если он появиться еще раз, я уйду с ним, он уведет меня с собой в темноту, без света, без тепла, без надежды, без жалости… Это хуже смерти, хуже Ада. - Не бойся, очень, очень скоро мы уедем, ты и не вспомнишь об этом кошмаре. Не будет ни тьмы не боли, никогда больше! – Он говорил с таким жаром, что я верила. – Только свет и счастье, только свобода и любовь, только ты и я. Ты мне веришь? - Да. Я тебя люблю, как я могу тебе не верить? – Не смотря ни на что, я не могла придти в себя. Я плакала, слишком сильное потрясение… - Рауль де Шаньи! – В малюсенькую комнатку ворвался Филипп, злой как черт. – Немедленно выходи, я хочу с тобой переговорить. Рауль оставил меня, впрочем, гримерка разом наполнилась шелестом юбок и ароматом духов – его место заняли Жам, Мэг и, почему-то Сорелли. Их сочувствие, тем более горячее, что они так и не разобрались, почему именно меня нужно пожалеть, и с какой это стати мне необходимо посочувствовать. Женская логика энд философия. Среди подруг я продолжила свои рыдания, но они уже были не столько искренними, сколько провоцирующими на внимание. Да, это нечестно, но я боюсь быть одна, и меня целую неделю игнорировали! Я, черт возьми заслужила немного внимания! Они, кажется, поняли мое состояние, и сунули мне под нос флакон нюхательной соли (по-нашему – нашатыря, только сухого и воняет еще противней). Зная медицину того времени – спасибо, что пиявок не наставили, панацея же, мать ее за ногу. Минуту спустя все как-то странно замолкли, жадно вслушиваясь в разговор за дверью. - Завтра же ты разорвешь помолвку. Ты слышишь меня? Завтра же! – Филипп явно был в ярости, раз кричал. - Нет. – Рауль придерживался ровного тона, но его голос дрожал от напряжения, ему было сложно сопротивляться брату – самому близкому и родному человеку. Я не смела претендовать на это место, ведь граф заменял ему отца, а кто я? Актриска, девчонка, попавшая в нелепую историю с превращением. Никто. Но, я люблю его. И отпущу. Я не имею права ломать его жизнь и ссорить с братом. Будет больно, но, разве есть другой выход? – Послушай, ты сам с детства мне твердил, что слово Шаньи некогда не нарушалось… - Не слово, данное какой-то актриске, еще неизвестно, чем она на жизнь-то зарабатывает! У нее и семьи-то нет! - Она честная девушка. Это знают все. - Ну, конечно! Ты просто ребенок наивный! Как ты мог позволить этой девчонке тебя так быстро окрутить! Проста, кажется, наивна, чисто дитя. Но мозгов-то даже в этой кудрявой головке побольше чем в твоей! - Я люблю ее, ты же знаешь Филипп, люблю с двенадцати лет… - Любишь ее? Так люби! Кто тебе мешает? Я тоже люблю Анну, - Сорелли нахмурилась, - но, я же не женюсь на балерине. Ты хоть подумай, пораскинь мозгами, какие разговоры пойдут в свете – Шаньи женился на певичке! После этого мне можно жениться на Анне, нашим племянницам выйти замуж за композиторов, а племянникам жениться на циркачках! Ты можешь думать не только о себе? - А ты? Сколько ты можешь считать меня ребенком? Мне двадцать два года! Я – взрослый человек! У меня своя жизнь. - Усы-то ты отрастил, но ума как было в двенадцать лет так и осталось. Рауль, добром тебя прошу, оставь ты ее. Дашь ей денег, и через год она о тебе и не вспомнит. Зачем тебе эта девчонка, она толи одержима, толи просто истеричка. А, по-моему, так просто пудрит тебе мозги. - Ты же знаешь, что она и вправду попала в беду. Ты был и на маскараде, и на том представлении, когда упала люстра… Ты видел этого человека… - Вот, пусть она с ним и остается! Кто он там? Иллюзионист? Композитор? Певец? Архитектор? Фокусник? – Все пара для актриски! Тебе-то что до их романа? Если эта девица имела глупость ему что-то пообещать, то пусть с ним и рассчитывается, чем может. Это не твои проблемы. - Я ее люблю, она любит меня, и я никогда не оставлю ее. Этот человек убийца, он же настоящее чудовище! Как я могу оставить ее на его милость? Как ты можешь давать мне такие бесчеловечные советы?–Бедный Рауль, он не плакал только потому, что мужчины не плачут (они огорчаются или сразу бьют оппоненту морду). – Если уж на то пошло, то я женюсь на мадемуазель Даэ, забираю свою часть наследства и уезжаю из Парижа. Навсегда. Тебя это устроит? - Нет, Рауль, я тебе не враг, у тебя еще два месяца, что бы передумать. Но, не вздумай бросить нас, твоя тетка этого не переживет. – Филипп сдался, но возможно ненадолго. – Ты только подумай, она же сирота без роду-племени, без связей и знакомств! - Зато я люблю ее. Больше жизни. Все гости гримерки притихли, следя за тем, как решается моя судьба. Я снова плакала в объятиях девушек. Как хорошо иметь подруг! Даже Сорелли, в адрес которой были пушены несколько шпилек похоже мне сочувствовала вполне искренне. Она славная, пусть и не Эйнштейн. Очень хорошо, что я не одна. Не думала, что когда не будь, буду так зависеть от сочувствия и доброты окружающих. Нечего, сегодня я тихонько, не попадаясь на глаза Раулю, доберусь до дома и лягу спать, а завтра сама разорву помолвку. Только не плакать. Я уже сейчас знаю, что Филипп ошибается, я не забуду Рауля ни через год, ни через десять. Хотя, кого это волнует? Все, я решилась. Свадьбы не будет. Финита ля комедиа, раз я «одержимая истеричка, окрутившая его в рекордные сроки», то я исчезну из его жизни. Утро наступило преступно рано. Я пыталась потянуть время, обманывая себя, но, вскоре заставила себя написать Раулю (я не вру себе – в глаза этого я ему бы никогда не сказала). Дорогой мой Рауль, пишу вам с нелегким сердцем. По неволе я оказалась свидетелем вашего вчерашнего объяснения с графом. Я освобождаю вас от вашего слова. С этого дня нас с вами, ничего не связывает Не вините своего брата или кого бы то ни было. Наш брак стал бы величайшей ошибкой, жаль что мы сами этого не понимали до прошлого вечера. Простите меня, я наверное была очень глупа, когда впутала вас в свои проблемы. Итак, все, что я могла вам сказать в этом послании я сказала. Мы больше не жених и невеста. Вы свободны. Не ищите со мной встреч, возвращаю вам и ваше кольцо и ваши клятвы. Когда-то Ваша Кристина Даэ. Положив письмо в конверт я туда же положила и кольцо, не то которое погибло на маскараде, а другое. Оно было в общем-то похоже, на прежнее но подделка, пусть и красивая и дорогая. Как я. Как наше чувство. Запечатав конверт я написала адрес. Из глаз опять полились эти идиотские слезы. Одна из них упала на адрес, размазав чернила. Ладно, я не могу переписывать, а в такую погоду почта всегда немного подмокшая, может не заметит, не догадается, не поверит. Может. Может? Остаток утра я проплакала. Такое чувство, что я не сделала Раулю одолжение, а предала его. И себя. Почему все так сложно? Я словно была не я. Возможно, к данной ситуации Кристина была подготовлена лучше меня, но когда я опомнилась, то целеустремленно ковыляла среди могил с веником цветов. Честно? Будет, но, не скоро. Я еще не определилась, чем эту историю заканчивать. Так что, можете советовать.
Кристина Гость	Добавлено: 04-09-2005 16:23
	Пусть хоть здесь Эрик и Кристина будут вместе!!!=)
Christine Гость	Добавлено: 17-09-2005 21:41
	А я люблю трагичные финалы, хотя...
Гретхен Гость	Добавлено: 22-10-2005 14:01
	Я, конечно не Катрин, но стих написала, и решила попозориться... Весь мир – театр, А люди – лишь актеры! Ну, так начнем наш балаган! Маэстро, раздавайте роли, Под тихий шепот светских дам. Вперед, свою играйте долю, Несите Крест, что свыше дан! Играйте, пойте, знайте, спорьте, А, главное, вы чувства скройте, Заприте сердце на запор! Забудьте стыд, убейте совесть, И, душу маской заменя, Вы не откроете себя!
Кристина Гость	Добавлено: 26-10-2005 12:13
	Очень даже здорово!!!
Sehmeth Дракоша Группа: Полтергейсты Сообщений: 1316	Добавлено: 01-11-2005 19:50
	Прелесть... мрр... Гретхен, не издевайся, что дальше было? По поводу концовки, присоединяюсь к Кристине - сколько можно трагизм разводить! Хотя... такое сочетание - Эрик и Кристина - чем только не чревато :)))
Катрин666 Гость	Добавлено: 11-11-2005 13:20
	Наконец-то я снова выбралась сюда! Гретхен, стих супер!Я тоже жду продолжения!
Ksenya Мастер Группа: Фантомы Сообщений: 1363	Добавлено: 10-01-2006 19:45
	Просто потрясающе. А хэппи-энд должен быть. Хотя бы иногда.
Sehmeth Дракоша Группа: Полтергейсты Сообщений: 1316	Добавлено: 10-01-2006 20:28
	Эх... Гретхен где-то затаилась... жаль...
Erik Призрак Оперы Группа: Призраки Сообщений: 20	Добавлено: 10-01-2006 23:40
	А хэппи-энд должен быть. Хотя бы иногда. А зачем? Они и так в каждой книге ( ну или почти в каждой). У Леру ведь тоже х/е был (Крис и Рауль)
FroSen Гость	Добавлено: 10-01-2006 23:45
	Для кого хэппи, а для кого не хэппи... мне бы вот, наверное, любая концовка понравилась...
Кристина Гость	Добавлено: 11-01-2006 17:48
	А мне кажется,что хеппи-энд был бы вполне оптимален..
Ksenya Мастер Группа: Фантомы Сообщений: 1363	Добавлено: 11-01-2006 19:16
	А хэппи-энд должен быть. Хотя бы иногда. А зачем? Они и так в каждой книге ( ну или почти в каждой). У Леру ведь тоже х/е был (Крис и Рауль) Если это по вашему хэппи-энд, то Эрик-злой и нехороший человек. А мне он нравится...
Асвейг Гость	Добавлено: 12-01-2006 22:38
	Эрик-злой и нехороший человек. А мне он нравится... Типичный ответ типичного фаната Призрака (простите, если резко выразилась, но это так). Эрик - это отрицательный персонаж. Не монстр, конечно, но и не положительный. Мы с вами очень сильно отличаемся от жителей конца XIX века. Для нас привычны всякие там Кин-Конги, Хищники, Терминаторы и прочие. А вто время такой человек как Эрик был аномалией.
FroSen Гость	Добавлено: 12-01-2006 23:14
	А вто время такой человек как Эрик был аномалией. Это всё влияние святой церкви и (по большей части) поголовная культурная безграмотность. Это человек с полнейшим душевным бедламом... Да, кстати, как там с концовкой-то?
Асвейг Гость	Добавлено: 13-01-2006 22:58
	Да, кстати, как там с концовкой-то? В смысле?
FroSen Гость	Добавлено: 13-01-2006 23:12
	В смысле хэппи или всё-таки не хэппи?
Sehmeth Дракоша Группа: Полтергейсты Сообщений: 1316	Добавлено: 14-01-2006 01:43
	И вообще, куда пропал автор?
Асвейг Гость	Добавлено: 14-01-2006 10:32
	Автор ушел переписывать свое бессмортное произведение (а может его Эрик того...? )
Erik Призрак Оперы Группа: Призраки Сообщений: 20	Добавлено: 14-01-2006 23:22
	(а может его Эрик того...? ) Я сейчас тебя того... И не надо инсинуаций в сторону моей персоны!!!
Sehmeth Дракоша Группа: Полтергейсты Сообщений: 1316	Добавлено: 15-01-2006 02:16
	Кто к нам с чем и за чем, тот от того и того...
Ksenya Мастер Группа: Фантомы Сообщений: 1363	Добавлено: 19-01-2006 19:09
	Типичный ответ типичного фаната Призрака (простите, если резко выразилась, но это так). Эрик - это отрицательный персонаж. Не монстр, конечно, но и не положительный. Ну, ничего нового вы мне не сообщили. Я, конечно, фанат Эрика. И особо по этому поводу не расстраиваюсь. А автор, Эрик, не на вашей совести. Надеюсь...
Sehmeth Дракоша Группа: Полтергейсты Сообщений: 1316	Добавлено: 19-01-2006 20:25
	Я что-то путаю, или еще в одно из первых моих появлений на этом форуме я наткнулась на утверждение (принадлежавшее самому Эрику), что совести у него нет? Тогда, Ксения, вы не зря надеетесь
Кристина Гость	Добавлено: 19-01-2006 23:05
	А здесь ни у кого совести нет))))
Рада Солнечное создание Группа: Полтергейсты Сообщений: 2133	Добавлено: 20-01-2006 00:05
	Кристина, вот уж неправда!
Sehmeth Дракоша Группа: Полтергейсты Сообщений: 1316	Добавлено: 20-01-2006 18:18
	Рада?! У вас есть совесть? Как же вы здесь живы-то до сих пор...
Рада Солнечное создание Группа: Полтергейсты Сообщений: 2133	Добавлено: 20-01-2006 19:06
	Sehmeth, да вот сама удивляюсь...
Кристина Гость	Добавлено: 20-01-2006 23:00
	Вот и я теперь удивляюсь)))
Рада Солнечное создание Группа: Полтергейсты Сообщений: 2133	Добавлено: 21-01-2006 00:45
	причем она меня в последнее время часто мучает, по поводу и без

Страницы: 1 2 Next>>

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Призрачный мир Обитатели Подвалов Оперы Здесь и сейчас Архив Подвалы Оперы / Архив / Тихий склеп