|
| [ На главную ] -- [ Список участников ] -- [ Зарегистрироваться ] |
| On-line: |
| По реке бытия... / СТИХИ / Аптечка Офелии. |
| Страницы: 1 |
|
| Автор | Сообщение |
|
Е.К. Гость |
Добавлено: 06-11-2006 11:41 |
|
«Вот розмарин – это для памятливости: возьмите, дружок, и помните. А это анютины глазки: это чтоб думать. <…> Вот вам укроп, вот водосбор. Вот рута. Вот несколько стебельков для меня. Ее можно также звать богородицыной травой. В отличие от моей, носите свою как-нибудь по-другому. Вот ромашка. Я было хотела дать вам фиалок, но все они завяли, когда умер мой отец. Говорят, у него был легкий конец». 1 Вот резеда: резедой резеда – стало быть, так: раскрошить и не думать, но все равно добавлять иногда то, что случайно приходит на память: детские тайны, чужие слова, пару подробностей вздорного быта... есть ещё, вроде, такая трава – правда, названье её позабыто. Да, хорошо бы добавить чернил – синих... но лучше, конечно, зеленых, фразу (из тех, что вчера сочинил) или слезу (не из самых соленых), или две-три из нелепых острот здесь выступавшего летом паяца (он получил от ворот поворот) – и всему этому дать настояться, чтоб принимать натощак – через год, нет, через час... хоть чуть-чуть рановато. Можно и прямо сейчас, – только вот прямо сейчас эта смесь ядовита. 2 Лист душистого горошка, капля меда, хлеба крошка и немножко помешать – плюс, конечно, сок из вишни (это никогда не лишне!)... сколько – вам самим решать. Этим лечатся: тревога, ожиданье, вера в Бога и отсутствие гонца с парой строк в пустом конверте, и желанье скорой смерти, и уныние лица. Продолжительность приема – месяц, проведенный дома, и ближайшие пять лет, дозировка – по привычке, можно внутрь, можно – примочки, можно в петлю, можно – нет. Если в петлю не по силам, то веревку смазать салом: так оно пойдёт верней. Пусть гонца с пустым конвертом принесет восточным ветром – через пару дней. 3 А это будет веточка тимьяна ... тимьян – полукустарничек такой эфирный: он всегда бормочет пьяно и гладит вас дрожащею рукой. Так вот... тимьян хорош против увечий – посредством мыслей, ранящих чело, и от последствий речи человечьей, обрушившейся не пойми с чего. К нему не нужно никаких добавок: в кувшин поставить да налить воды... Да, он еще хорош против булавок и прочей смертоносной ерунды – как-то: знакомых и полузнакомых, являющихся на дом кто когда, всех обоюдоострых насекомых, всех «нет», произнесенных вместо «да», и прочее, и прочее... а впрочем, когда им – ни названья, ни числа, есть смысл удалиться к горным кручам, развеяв там эфирные масла. 4 Вот здесь сцелларии – звездчатки – полурассыпанные чётки: свернуть их в маленький клубок и растолочь до звездной пыли, и ты увидишь Бога – или... или тебя увидит Бог. Но прежде надо приготовить, во что бы пыль собрать, не то ведь поразнесёт – и все дела... Лови потом по свету склянкой в слезах пылинку за пылинкой, покуда жизнь еще цела! Или тогда уж в склянку сразу накапай слез – да до отказу, запасливо и делово... Когда доходишь до предела – там Богу до тебя нет дела, да и тебе не до него. 5 Наперстянка... не знаю, к чему. (Говорят, что к чужому уму, говорят, что к чужому добру, говорят: никогда не умру, а потом умирают всегда). Если есть дождевая вода – капель десять-двенадцать – и яд... это надо смешать, говорят, но в пропорции сто к четырем – и рассыпать (потом соберем) бусы или, допустим, колье прямо по полу или земле. Выбрать зерна помельче – как сор, погрузить, значит, в этот раствор, а потом уж добавить саму наперстянку – не знаю к чему. И вот эту-то, стало быть, смесь надо выпить потом... или съесть. И следить, как судьбы колесо грузно кружится дальше. И всё. 6 Безвременник осенний – от весны: чтобы весна к вам в кровь не проникала ни злым вином из крепкого бокала, ни... чем-нибудь еще, со стороны. Запретных снов и непристойных сцен вы будете избавлены навеки, он из Колхиды, в нем есть колхицин – и поздние об этом знали греки. Вдохнете – и проснетесь мотыльком, то есть почти совсем уже без тела, и поглядите, как душа взлетела – отныне не печалясь ни о ком: без времени, без места, без себя, без всех этих далеких категорий – сухою струйкой воздуха сипя и направляясь в сторону предгорий. Но это будет после – а пока нет ни покоя вам, ни потрясений. ... А пурпурный безвременник осенний сначала надо высушить слегка. 7 Вот, к примеру, ноготки, или перышки жар-птицы – чтобы чем-нибудь плениться и сойти с ума с тоски: тут любое что-нибудь ускользает прочь сейчас же! Разомни их в тонкой чаше, Ноготки-то, и забудь... Через десять-двадцать лет будешь брать по полщепотки и лечиться от чахотки и других подобных бед. А погибнешь или нет – кто же может поручиться... если очень изловчиться, разозлиться на весь свет, грозно повести плечом, отогнать пустые мысли... Впрочем, и погибнешь если – ноготки тут ни при чём. 8 Это дафна – коли жизнь не удалась. Неудавшуюся жизнь спасает дафна... Жалко, выяснилось это лишь недавно: жизнь тогда уже давно оборвалась! Но запомнить не мешает все равно – так, на будущее... вдруг да состоится: взять соцветье, общипать все небылицы – и оставшееся выбросить в окно. Вот и весь тебе рецепт: и много лет будешь жить, как будто так оно и надо, а в особенности – если два-три взгляда или если два-три вздоха бросишь вслед. А в особенности – если бросишь вслед всё, что кончилось так глупо и внезапно: неудавшуюся жизнь спасает дафна, а в особенности – если дафны нет: если горсточка лиловых лепестков на ладони твоей празднует погибель, о ту пору, как прекрасный тонкий стебель долетел до мостовой – и был таков. 9 Пучок бересклета – от злого навета – взлохмачен, запутан и густ, не пренебрегайте пучком бересклета: он все же не куст (хоть и куст) – он ангел: таким уж на свет уродился, вот только крыла не видны – созданье воздушное цвета редиса, приветствие с той стороны! Кладут бересклет по ночам под подушку – поближе к тяжелой душе, в гостях – под рогожку, в пути – под одежку и не вынимают уже. И там он кустится – пока нам гостится, идется ли, дремлется нам, – и что на хвосте ни носила бы птица, летая по разным делам, неважно все это – пучок бересклета отводит и сглаз, и навет – куда – неизвестно, но с этого света на тот... – говорят, тоже свет! 10 Спасительный цветок болиголов, весь состоящий из тупых углов, хорош тогда, когда нет смысла думать, когда есть смысл легко на свечку дунуть и прекратить Сегодня навсегда – и то сказать... невелика беда! Вот тут-то и прими болиголова – желательно, чтоб было полвторого, без четверти, а также без пяти, а также без прощай и без прости... вот тут-то и прими болиголова – желательно, конечно, не сырого, но вываренного в семи водах (и выращенного в былых годах одним счастливым нищим возле башни – в знак благодарности за день вчерашний) – прими немного, меру или две: болиголов – он сильное лекарство! А мысли… им ведь свойственно коварство с утра опять гнездиться в голове. 11 Вот олеандр – заваривать чай. Лечит: чужие кончины, случаи веры в искусство врачей, смех и печаль без причины. Пить: две-три ночи, при свете лампад, в чистом каком-нибудь поле, после чего – поступать невпопад, как и всегда поступали – ровно полгода. Потом поменять всё, исключая привычки, и постепенно начать применять к каждому слову кавычки, чтобы не плакать уже никогда и никогда не смеяться, – да, курс диеты: простая вода и аскетичные яства. Через полгода сказать себе: «Штандр – стоп!» и, врачам докучая, с этого времени пить олеандр вместо обычного чая. 12 Подмаренник, облачко, душа: крылышками тоненько шурша, ничего не лечит – так живет! Подмаренник, обморок глубок, подмаренник, спящий голубок – улетел отсюда бы, да вот – то ль и впрямь застрял между перил, то ль на самом деле сон сморил, то ль какая прочая беда... Подмаренник – снеговой занос, подмаренник – берегись: гипноз, подмаренник – не ходи сюда! Ибо тут и исчезает явь, ибо тут тебе придется вплавь по молочным рекам, дорогой... Впрочем, может, так оно верней, чем среди блуждающих огней впопыхах бежать на свой огонь? Может, тебе вправду прикорнуть на минутку здесь... на пять минут, чтобы уж ни брода, ни следа, – только ведь и дел, что первый шаг в белизну, в снотворный порошок и в Господь-с-тобою-навсегда! 13 А вот тут у нас белый люпин: это чтобы ты вдруг полюбил то, чего полюбить не дано ни тебе, ни ... кому-нибудь, но – все равно положи на весы десять капель вчерашней росы и по весу добавь к ним цветов в форме туфелек... Вот и готов – ненастойчивый, впрочем – настой против всей твоей жизни пустой. ... нет, еще не готов: не забудь положить в него самую суть – то, к чему ни суму, ни тюрьму... впрочем, тут оно все ни к чему! Да, еще... два последних письма – в общем, лишних, но милых весьма... И – уже не настаивай: тут дни теперь ничего не спасут! рукавом осторожно задень пузырек – и следи, чтоб настой струйкой на пол сбегал золотой. 14 У вереска серьезный нрав – серьезнее всех прочих трав: не рассмеется, не надейся! Но это он не от злодейства, а просто сроду не охоч до игр, шуточек и проч. Зато, во всем другом изверясь, возьми себе на память вереск и, спрятав ветку на груди, закрой глаза и уходи: с ним хорошо идти вслепую и повстречать шальную пулю или разбойничий обоз – ты этого и ждешь, небось, ища себе приличный омут? ... но знай, что вереск – не отнимут и будь уверен: через год твой вереск снова прорастет. 15 Масдеваллия... чтo ж еще скажешь! Устраняет назойливый кашель посторонних, их храп по ночам и пристрастие их к мелочам. В чем секрет... подходящую банку выворачиваем наизнанку и туда собираем в саду пять цветков – за звездою звезду. Масдеваллии редки в природе и видны при хорошей погоде, но не все – по одной... То есть пять будет очень не просто собрать – отщипнуть за головкой головку и из них приготовить наливку: из расчета звезда к полутьме, пять к одной и пятнадцать в уме. Пьется вечером... или не пьется – разведенной водой из колодца или просто водой из ручья – кем попало: наливка – ничья. Результат ожидается сразу – правда, он постороннему глазу не заметен как раз днем с огнем... да и дело, конечно, не в нем. 16 Надо вынуть из воды, надо вынутьиз воды – волоокую кувшинку надо вынуть из воды. Ее место – в волосах, ее место – в небесах: размещенной хорошенько хоть в Плеядах, хоть в Весах. Это, в общем, низачем, но об этом умолчим: нам искать высокой цели не пристало по ночам: это будет талисман – от внезапных перемен в изголовии постели до скончания времён. Это оберег такой, сохраняющий покой и держащий равновесье осторожною рукой – до дальнейшего витка, до ближайшего хмелька, до назначенного рейса в направлении «Пока»! 17 Тут простая арифметика – проще прочих арифметик: что касается бессмертника, не бессмертен и бессмертник – просто сух... да только сушь его тоже вроде наших метрик! Но за неименьем лучшего можно взять хоть и бессмертник: пыль – потерянное терние, прах – без веса и без роста... в общем-то, и не растение, в общем-то, понятье просто. Это вязкое понятие безмятежными кругами, как советует наитие, смешивается с другими – и такое образуется месиво, что – вот случайность! – вечность вдруг кристаллизуется... Тут же, впрочем, и кончаясь. 18 А непентес есть непентес – слёзный, горький, безутешный, сколько вы ни ерепеньтесь с вашей миссией нездешней, ни фехтуйте... близок локоть, да в победе нету толку! А непентес – чтобы плакать от обиды, втихомолку! – Что довольно, между прочим, и непросто, ибо... в общем, мы обычно слезы прячем – и потом годами ищем: по глухим оврагам детства по дорогам нашим странным или в вечных дебрях текста – по закладкам, по карманам... были, дескать, где-то рядом (помню осень, птичью стаю) – высохшим навеки взглядом ищем, да всегда впустую. Это род небесной манны, слёзы... род постылой свиты – у кого глаза надменны и кому ничто не свято, и кого волшебный синтез жизни – не пленил, не тронул... так на это есть непентес – в виде белых длинных гранул. 19 ... тут важно, чтоб настала полночь – миг благодарствий, и выпорхнет такая мелочь, как рябчик царский – немножечко высокопарный (всегда в подпитье), флажок такой один пурпурный на перепутье. Иди туда, куда он скажет: он врет безбожно – сначала он тебя закружит, что неизбежно... Но только ты и так, пожалуй, заманен в сети – листвою жизни порыжелой и всем на свете! Идешь и ничего не видишь – горька свобода, но рябчик... с ним ты точно выйдешь куда не надо: вот там-то ты и будешь дома – однажды утром – в краю, где всё тебе знакомо по детским играм. Там неба ничего не застит, там дух бунтарский – там грусть потреплет и отпустит, как рябчик царский! 20 А форзиция – чтоб не сдавали позиций. Но приходит такое отчаянье, что – что нет сил никаких... пару веток форзиций надо просто тогда положить в решето, растолочь и рассеять над уровнем моря, и не думать об этом в ближайшие дни или годы – заранее, впрочем, измеря отношенье усилий к причине возни. Потому что потом все пойдет без усилий – важно только, чтоб были густы облака и смеркалось к шести, и дожди моросили, и не слушалась мысль, и дрожала рука! Это все и послужит залогом успеха – правда, в будущей жизни, но мы подождем... переждем эту жизнь – по возможности тихо – на осеннем ветру под соседним дождем. А удача как нитка: была бы иголка – и легко угадать направленье клубка. ... это правда, форзиция действует долго – но безбольно, и главное – наверняка! 21 Или вот вам, к примеру, клематис: приложите к холодному камню... я рецепта, пожалуй, не вспомню – так что вы этим не занимайтесь, ибо глупо... клематис годится так, как есть – просто вставьте в петлицу. Лечит сердце – от всякого бреда и такого... всего остального: от «люблю Вас», от «честное слово», от «навеки», от «скоро приеду»... Никогда и ни в чем не клянитесь – просто вставьте в петлицу клематис. Лечит славу и всех, кто страдает славой или отсутствием славы – учит с тайной усмешкой лукавой, что все звезды всегда увядают, успокойтесь и не поднимайтесь – просто вставьте в петлицу клематис. Лечит память: всё – сонные бредни, никогда ничего не бывало – вы уснули средь шумного бала, вы уснули на поздней обедне, – ах, проснуться бы... и не стремитесь: не на то вам в петлице клематис. 22 Юнона... белый крокус, имеющий значенье для всех, летящих в пропасть и гибнущих в пучине. Особенно настойка на камушках (из галек) – не то чтобы настолько, но все же помогает – задуматься на время прощания с родными о Греции, о Риме, об облаке, о дыме – о чем еще... о разных не тронутых вниманьем, но интересных жизнях – своей за неименьем. Да, мне еще сказали, вся мера пьется залпом – с закрытыми глазами и со смешком внезапным: вослед былым заботам о слове и о хлебе... и лучше – по субботам, и лучше – прямо в небе. 23 А еще существует цветок бальзамин: консервировать всякие воспоминанья: положи на ладонь бальзамин, а за ним положи, например, бальзамин приминая, полпылинки с дороги, ведущей домой, – и дорога домой никогда не сотрется в твоей памяти – пешей, бездомной, хромой: прямо – мимо развилки, костра и колодца, мимо чащи ореховой, старых грехов, мимо песни одной на неместном наречье, мимо первых твоих и последних стихов, мимо двух пастухов и отары овечьей, мимо кладбища, двух привидений на нем, вечно ищущих смысла средь разного хлама, мимо страха... и тут еще есть водоем: мимо, значит, него – и всё прямо и прямо. Но смотри только не потеряй бальзамин – хоть примятый твоей полпылинкой, а все же... как бы этот бы мир тебя не заманил на чужую дорогу, дороги похожи! 24 Цветки бегоний – от погони: смочи в вине цветки бегоний – конечно же, в своей вине – и не задерживайся, не смотри назад, в глаза погони: прижми к груди цветки бегоний – и... да хранят тебя твой бег, бегония и дальний брег! Ты был чужим, ты помни это, закончен пир, и песня спета – уже стреножили коня: вооруженная родня уже к тебе подкралась сзади – беги, всего святого ради: уже охоты дан сигнал... Ты не успел. Ты опоздал. Смотри – несутся, выгнув выи, по следу псы сторожевые, смотри – пускают корешки погони красные флажки. Тебя с налету топчут кони. Цветки бегоний – от агоний. 25 ... а ветреница, стало быть, лесная – я про нее не очень много знаю, но вообще-то это анемон, и, если так, то сразу все понятно, поскольку анемон выводит пятна позора и стыда... таков уж он. Для этого достаточно всего лишь взять ветреницы и... чего изволишь – что б ни было предложено судьбой: корица будет – так возьми корицы: корицы и позор, и стыд боится, а ветреницы – и само собой! Корицы можно сколько взять... к примеру, возьми одну (или другую) меру, а к ней – две меры, скажем, или три чего угодно: предположим, соли... не будет соли – можно взять фасоли, и разотри все это, и замри. До ночи будешь горевать, но к ночи внезапно все окажется иначе – а там и новый день уж начался: в нем прошлого совсем не сохранится... Перед тобою – чистая страница и чистые, как совесть, небеса. Журнал "Литературная учеба" №2, 2006 Евгений Клюев |
|
|
шу Гость |
Добавлено: 14-11-2007 00:40 |
|
http://such-a-man.livejournal.com/138213.html wrote: ВНЕОЧЕРЕДНОЕ ...но жданное и - для меня - очень приятное: сегодня появился наконец и на сайте "Арион" (www.arion.ru) и в Журнальном зале третий номер полностью. А в нем очередная подборка Евгения Клюева. Читаем и ждем 11-го номера "Нового мира", где тоже будут его стихи. . . . Два левкоя на балконе — знаете левкой? Это облачко такое и такой покой, мотылек такой поблеклый, розовый такой, огонек такой далекий в поле за рекой, поцелуй такой воздушный из нездешних уст, дудочки такой пастушьей узенькая грусть. Значит, мы простимся вскоре с нашею тоской! — Вы о чем? — Я о левкое — знаете левкой? . . . Как веревочка вилась вензельком неотразимым по горам и по низинам, где не раз встречали нас! Как веревочка вилась — то бегом вилась, то шагом, по горам и по оврагам — обстоятельно и всласть: через речку, через мост — чуть скользя на парапете... И ничто на белом свете никогда так не вилось, и ничья на свете власть, и ничьи на свете речи не бывали так сердечны, как веревочка вилась! А любовь была не страсть, не высоты, не глубины — мы друг друга так любили, как веревочка вилась. И когда в последний раз я исчезну в чистом поле, ни о чем я так не вспомню, как веревочка вилась! . . . Ты говоришь, что день еще придет, — и этот день, как сказано, приходит, приходит и смеется во весь рот: Вот я пришел — что хочешь, то и делай! Ты говоришь: Да чтоб вам пусто всем! — и всем на свете делается пусто, ты говоришь: Не бить! — стенным часам, и сутками часы не бьют и терпят. А скажешь: Бить опять! — опять и бьют, и музыку играют заводную, потом ты просишь — и тебе дают, потом стучишь — и открывают двери, и в них маячит темный силуэт, но не понять, кто там стоит в проеме, — тогда ты говоришь: Да будет свет, — и свет в ответ немедленно бывает. Так тут ведется испокон веков — и все равно, кто первый это начал, но нам с тобою хватит облаков, деревьев хватит и светил небесных. Прикурим-ка от этой вот свечи да посидим, не шевелясь, в потемках... А станешь говорить — и замолчи, и пусть тут все останется как было. . . . За Кудыкиной горой нарисован в небе рай — и написано чернилом возле рая: “Не горюй”. На фанере голубой пара-тройка голубей, нарисованные мелом, говорят между собой. Апельсин и ананас, размещенные анфас, человечьими глазами смотрят пристально на нас. А в румяных облаках скачут кони в яблоках, в винограде и изюме и с хоругвями в руках. И святых суровых строй за Кудыкиной горой гонит в шею иноверца хворостиною сырой. Меж раскрашенных планет вместо Бога — тусклый свет, ибо Бог есть только в сердце, а снаружи Бога нет. . . . Что говорят на кухне в полночь? Там говорят “а это помнишь?” — там ничего не говорят, там пеплом по столу сорят, не замечают и молчат, и говорят “который час?” Там тонущий пакетик с чаем уже никем не замечаем, и над столом, давно пустым, там говорят “ваш чай остыл” — и в чашку опускают взгляд, и “надо ехать” говорят. Там теребят лимона мякоть и говорят “не надо плакать”, а после говорят “пора” и говорят, что все мура, а сами плачут невпопад и ничего не говорят. Опубликовано в журнале: «Арион» 2007, №3 голоса А все уже вышедшие подборки можно найти здесь: http://magazines.russ.ru/authors/k/klyuev/ Нет, не все! "Аптечка Офелии" там не выложена, но она есть и у меня в ЖЖ, и на сайте журнала "Литературная учеба" - www/lych.ru (это второй номер прошлого года). |
| Страницы: 1 |
|
| По реке бытия... / СТИХИ / Аптечка Офелии. |