|
| [ На главную ] -- [ Список участников ] -- [ Зарегистрироваться ] |
| On-line: |
| По реке бытия... / СТИХИ / Бабочка. |
| Страницы: 1 |
|
| Автор | Сообщение |
|
Е.К. Гость |
Добавлено: 24-08-2006 06:33 |
|
БАБОЧКА 1 Небольшая весьма, но весьма глубокая амбразура - непременная бездна у древних... да, древних греков (содержавшаяся, как в амфорах, в узкогорлых долгих строчках гекзаметра) - вдруг на пути возникла и застала врасплох, как всегда меня застигала: не могу предугадывать бездн... да оно и трудно. Это область числа (в то время как все мои числа - только цены на ярлыках никому не нужных товаров!), область счета - слогов или стоп, набегавших валом, валом медленных волн, под собой хоронивших время, если только не сделать короткую передышку в середине третьей стопы... Краткосрочный отпуск 13 для солдата, случайно не павшего смертью храбрых. 14 Значит, как-нибудь так: по дороге с земли на небо, утомившись от свиста снаряда у самого сердца, полагалось вздохнуть облегченным глубоким вздохом, и забыть обо всем - на целое на мгновенье. А за целое за мгновенье случались вещи совершенно невероятные... так, к примеру, возникала вдруг бабочка, пересекавшая трассу смертоносного и почти разорвавшего сердце снаряда, прилетала - с иголочки новая - походная песня, доносился рожок из соседней оливковой рощи и по следу рожка вездесущий божок из местных прилетал с нехорошим, но долгожданным известьем, 26 что война давно завершилась и все свободны. 27 ... я тут, в общем, о бабочке, о вечном её надзоре за любою паузой в мире - любым свободным пространством, куда можно вместить - меж одной войной и другою - что захочешь... и, стало быть, перевести дыханье. Там считают убитых и раненых, а живых не считают: слишком много осталось в живых - война неудачна: остается надеяться только, что в новых войнах все мы ляжем рядком - и тогда будет всё как надо. Составляются списки - безымянных, понятно, героев: в этих списках героев содержат под номерами - например, герой Сто Пятнадцать... чем же не имя? - и красиво звучит, и запомнить совсем нетрудно: 39 рассчитайсь по порядку в нестройной шеренге смерти!.. 40 В суете передышки успеть бы с захороненьем... Братство братской могилы надежней любого братства: брат на брате - и братом же погоняет в суете передышки и в вечной горячей спешке! Остаются две пешки живые, но мы и их похороним, пока писари пишут письма с тяжелым нажимом, пока сохнут чернила... чернила недолго сохнут, хоть и дольше, чем кровь, - и гораздо дольше, чем слезы. Впрочем, паузы хватит с лихвой - и просохнуть чернилам, и дойти похоронкам, сухим и шершавым как вереск, разносимым миролюбивыми голубями вроде веточек мира... такого непрочного мира, 53 что нажмёшь посильней - и нет его как не бывало. 54 Только я ведь о бабочке... неторопливой летунье, распластавшей короткие крылья на пути у снаряда: между ними - ущелье, и в нем на минуту застряла золотая минута молчанья, но... канула в пропасть. Ни о ком ничего не сказали: уже позабыто и самой-то войны развеселое грозное имя! Впору спрашивать старцев: на то ведь они и деревья, чтоб всегда выживать и являться на переклички, - дескать, ради чего разгорелся сыр-бор и чего добивались, и за что умирали так празднично и так охотно, и где все командиры, когда тут одни рядовые... Старцы многое помнят: на то ведь они и деревья, 67 чтоб шумели их кроны, когда прочие все затихают. 68 А потом возникает цензура: стыдливый редактор, переписывающий старинные длинные свитки языком современным - конечно же, больше понятным, чем какой-нибудь мертвый, давно опочивший в Бозе! У него, у редактора, обычно плохо с глазами: близорукость, как правило... вечная близорукость: он умеет увидеть снаряд, но вблизи от снаряда никогда не заметит бабочки - не говоря уж о смерти. У него ненадежная память, он путает цифры: например, для него герой под номером Сто Пятнадцать - то же самое, что под номером Два Миллиона Тридцать. И к тому ж, он считает, что будет гораздо лучше 81 замолчать номера - а то как бы чего не вышло! 82 Вот и всё... но затишья, как правило, не хватает ни на наш с вами век, ни на чей-нибудь век подольше: и опять пролетают снаряды у самого сердца - и опять далеко до ближней оливковой рощи. Вездесущий божок из местных торгует водкой, продавая ее тайком боязливым солдатам, чтобы те распевали - с иголочки новые - песни и бросались в бой, и в бою, как львы, умирали. Налетает ветер, хороший северный ветер и выветривет из памяти жизнь шальную, а цена ей какая... монетка, минутка, слава, рюмка водки - за здравие... вот хоть божка из местных! 95 ... лишь потом вспоминается: бабочку звали Цезура. *** И на этом самом месте, и на этой самой ноте карта выпрыгнет из масти – и меня Вы не поймете, ибо тут лежит граница – тут всегда была граница, где удобно извиниться и удобно разминуться – и шагнуть отсюда в пропасть, то есть прямо тут и выпасть, словно некая подробность или некая нелепость из пленительных объятий, в чью болотистую область затянуло сад событий... – тут как раз Вы и ошиблись: на последней переправе, на надежнейшем извозе, не на слове – полуслове, где меж нами нету связи, где меж нами пролетела птица редкостной окраски – и теперь уже нет дела, как зовут ее по-русски, – обронившая в полёте то ли радость, то ли ярость... Вы меня всегда найдёте там, где я не появляюсь: там на каждый чих и кашель, разминая сигарету, Вам любой дурак покажет путь к земле, которой нету. Февраль 2002 Казимир Малевич. Черный квадрат Н.Б.Р. Положи за пазуху стрелу или пулю – мчится век по воздуху, по чeрному полю, у эпохи-нищенки похитив скрижали! ... белесые трещинки, куда побежали? Зеркало коробится по тайной причине: чудо-юдо-рыбица резвится в пучине. Боги все повергнуты, - поют комиссары, по речной поверхности гуляют узоры. Воевали весело – легко умирали: наварили месива для всей камарильи – кушали нас заживо, оружьем бряцали, а потом всe зажило... да только с рубцами. Ах, Твоe Ребячество усталое Время, ничего не лечится устами твоими! Толпы всякой нечисти на долгом постое населили вечности пространство пустое – и у всякой личности достало умений провести по вечности хоть парочку линий не мечом - так ножиком каким, поострее: слава им, художникам... в штыки, батарея! Небо исцарапано – копьe или пика – кровавая крапина, какого ты века? Это красных рот вина: шли по небосводу – тяжелая рытвина, какого ты роду? Летопись по Пимене – сплошные атаки и на черном знамени белеют потeки. Ваше Белокровие Отчизна былая, выпьемте за здравие, смертельно болея... молодость и ненависть глядят из бокала – бесстрашная летопись, куда поскакала? По тяжeлой пашенке бегут кракелюры – где промчались грешники дефис юбиляры: на пирушку скачете... да не до потехи: вам на чeрной скатерти – одни лишь прорехи! Всe давно истрeпано, истeрто, измято - только и настряпано, что вечная смута. Знала лишь метелица одна в белой рясе, чьи черты затеплятся на чeрном убрусе: видела, затейница, корпя над картиной, чтo потом затянется времен паутиной! Мы пойдемте вместе-ка в далекие гости – под защиту крестика на черном погосте: светлая слезинка да земли три аршина... поздняя позeмка, куда заспешила? Патина истории легла без мотива, жизнь-то штука старая, да сердце – ретиво... Ниточка-иголочка, ти-ти, улети, красную ленточку с собой захвати! *** Никаких черновиков, никаких чистовиков – песню спел, и губы вытер, и умчался, словно ветер, и на этом был таков! Что успел, то и успел, сколько спелось – столько спел. Время спелою черешней в кузовке несет Всевышний в свой серебряный предел. Он трудился не присев, он сегодня без часов – и, вздохнув над светлой нишей, запирает день минувший на серебряный засов. Уплывает в облака легкий образ кузовка: он теперь уже вчерашен – только свежий вкус черешен ощущается пока. БАЛ «...черный с белым не берите, да и нет не говорите – Вы поедете на бал?» В нас, конечно же, запал не пропал, мы, конечно же, поедем на бал, потому что на балу, на балу все танцуют на паркетном полу! Потому что на балу все милы, потому что ведь на то и балы, чтобы дамы все и все господа отвечали без конца: «дзынь» и «бум»! Дескать, ангел мой, когда же, когда я услышу долгожданное «дзынь»? - Ах, мне лучше бы сгореть со стыда, но примите хоть сейчас мое дзынь! Дескать, Вы мне не дадите совет? - Разумеется, голубчик мой, бум! Не погибнуть ли во цвете мне лет? - Что за глупости... конечно же, бум! На балу, куда ни глянь и ни плюнь, генералы - зелены, словно лунь, и при дамах – вот веселая роль! – негритята - голубы, точно смоль. А снаружи розоватая ночь сыпет в окна рыжий снег во всю мочь: там у них, на сером свете, давно небо желтое, как уголь, красно! ... ах, как пенилась с сиропом вода, ах, как барыня была молода и какой был дорогой туалет! И как просто было всe – дзынь да бум... |
| Страницы: 1 |
|
| По реке бытия... / СТИХИ / Бабочка. |