ЖЕСТЯНАЯ ПРАВДА - 3

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Не влезай убъет. Дзен-трансформатор. / / ЖЕСТЯНАЯ ПРАВДА - 3

Страницы: 1

Автор	Сообщение
avatara аватара Группа: Аdelaida Сообщений: 1982	Добавлено: 03-05-2005 11:49
	МАРЛЕН. Владик Марлен – одиозный персонаж, который по иронии судьбы родился не в той стране и не в то время. Если бы он был рождён на древней Руси, то был бы незаменимым скоморохом, а если бы в Нью-Йорке, то был бы просто миллионером, обладая столь потрясающей харизмой и даром абсолютного перевоплощения. Он был балагуром и хулиганом, но судьба его любила и баловала за то, что он был до беспредела наивен и чист. Совершая, порой, комичные подлости, он в один момент мог искреннейшим образом раскаяться и… получить от жизни реванш – наилучшим из способов. Судьба ему прощала всё. Он был настоящий волшебник. Вот пример. Он дружил с Лу, которая души в нём не чаяла, как в неотъемлемой части компании. А он, в свою очередь, издевался над ней как мог, периодически говоря ей, «Лу, лапонька, всё в тебе хорошо, дорогушенька, ну просто всё… кроме твоего папы!» Лу злилась, но терпела. Прощала. Потом, на свою голову дала ему ключи от своей квартиры, подаренной папой. Владик на тот момент увлекался употреблением такого вещества как Настя. На тот момент у него было этого добра целый чемодан. Он заснул в роскошной квартире Лу, с домашним кинотеатром отделкой из натурального камня, с непотушенной сигаретой. Натурально, квартира сгорела. Суровая охрана повидавшая на своём веку всё, при которой Лу даже забивала и скуривала косяки с марихуаной, на этот раз не выдержав, озверела, и притащила, чудом оставшегося в живых Владика М, к ногам своей госпожи, со словами: «Убить или оставить в живых эту гадость?!...» На что Лу, рыдая над любимой погибшей в огне левреткой, дала отмашку оставить всё как есть. Владик был притащен за шкирку в полуобморочном виде, в состоянии психоделического транса. Он был, как герой Булгакова из нехорошей квартиры, в одних кальсонах и пижамной куртке в обнимку с тем самым чемоданом. Очнувшись, первое, что он сделал – это открыл чемодан, достал оттуда ампулу, из кармана кальсонов шприц и… снова вмазался, тут же уйдя в другую реальность голубых и прозрачных заоблачных далей. Лу была в бешенстве, но ничего поделать с ним не могла – без такого мерзавца было скучно жить на свете. Правда, папа Лу больше никогда квартир не дарил с тех пор, а только снимал. Лу попыталась его успокоить множеством внуков от разных мужчин, один даже из которых был от араба. Количество трёх папу успокоило, тем более что затащить к Лу в постель мужчину было большим и разовым подвигом. Не повторяемым никем из них даже за большие деньги. Владик Мерлин – трансвестит. Самый забавный трансвестит, который когда либо существовал на свете. Просыпаясь по утрам А. и Алекс заставали его у зеркала, выдавливающего прыщик и переживающего на эту тему почище, чем самая придирчивая к своей внешности барышня. Это был целый концерт с песнями, плясками и шарадами. Внезапно перевоплотившись в Любовь Орлову, М начинал кружиться по зале гостиной, разбивая всё вокруг себя как непокорный тайфун. Платье, украденное у госпожи Озеровой во время пребывания у неё в гостях, Владик разрезал вдоль на полоски и испытывал эти полоски на профпригодность. Бились лампочки, падали чашки и торшеры – Влад был неостановим. Через некоторое время влюбленная пара отмечала, что у него нарушена координация движений и без кружений. Потом, что глаза покрыты плёнкой поволоки, а затем… обнаруживала в туалете разбросанные использованные упаковки трамала. «Всё ясно, - говорил Алекс, - одного его здесь оставлять опасно – на этот раз совершит потоп. Хотя нет, потоп он уже делал в клубе Птюч. Тогда его тоже оттуда вышвырнули. Остаются только медные трубы. О, он включит газ! Пошли отсюда.» Они выталкивали Владика на лестничную клетку под предлогом того, что всю честную компанию пригласил в гости Ваня До-до, хотя приглашены были только двое – Алекс и А. Но М верил и плёлся за ними со словами: «Пожалейте бедного бедуина – идите помедленней, уважаемые дамы и господа! А., Алекс подождите меня!...» Последнюю фразу он выкрикивал с особенным рвением – и нажимом так, что все прохожие начинали оглядываться на эту странную тройку с укоризненными взглядами. Любящей паре приходилось переходить на другую сторону улицы, дабы сделать вид, что они не знакомы с этим странным субъектом, одевшим вместо панамки от слепящего солнца на себя бедуинское покрывало с узелками, волочащееся по земле. Он так медленно плёлся и скулил, что А. и Алекс ушли далеко вперёд. Когда они оказались на долгожданном чердаке, то с удивлением увидели, что Владик уже там. Он сидел с прищуренными глазами и в перевёрнутом вверх дном русским горшком на голове, с накинутым на него сверху многострадальным покрывалом и, изображая боярыню Морозову, встречал репликой из русской сказки «Снегурочка»: «Разлучница! Разлучница! Разлучница!» Молодые люди расхохотались, но так и не поняли, что произошло и каким именно образом случилась столь быстрая доставка Владика наверх с его черепашьими темпами. Владик выдержал эффектную паузу и с превеликим удовольствием им объяснил, что встретил по дороге друга, который спросил у Владика о том, куда он путь дорогу держит. Мерлин посетовал, что собирается идти загорать на крышу к друзьям, да вот только денег на сигареты, шампанское и машину не хватает. Друг был богат и потому выдал немедля пропадающему Владу сто долларов. С невинным видом Монро протянул нам угоститься сигареты Данхил в подтверждение своего рассказа, сообщив попутно, что и таксист и пойманный и любезно довёзший болезного до места, так же ему приглянулся лицом. Всем было весело, потому что лишний раз присутствующие поняли, что бытовая магия существует. У Владика Мерлина был одно время любовник Рубильник. Это был очень красивый молодой человек с атлетическим сложением и разухабистым поведением. Он был почти невменяемым когда напивался и страдал звёздной болезнью, которой заразился у Владика. Но Мерлин страдал ею хоть и самозабвенно, но с некоторой степенью самоиронии. Рубильник же был погружён в это чувство с головой. Это грозило ему в дальнейшем времени лёгким умопомешательством, в лучшем из случаев. В худшем же он срывался с катушек, начиная угонять милицейские уазики ради собственного удовольствия, за счёт чего попадал в места не столь отдалённые. Что с ним, впоследствии, и произошло. Но в целом эта пара выглядела весьма трогательно – Владик осчастливливал Рубильника съемками в лучших журналах, а тот в свою очередь одаривал Мерлина сюрпризами и неожиданностями в виде личной преданности и искренней радости, которая по-детски открыто, выражалась на его беззубом лице с красивыми полными губами. Как-то ночью Мерлин и Алекс заснули у себя в разных комнатах, а Рубильник с А. заболтались о девичьих делах. Рубильник предложил А. съездить в Останкино в пять утра – покупаться. А. согласилась. Они набрали с собой шампанского, мартини и коньяка, включив на полную мощность кассету Курёхина из музыки к кинофильмам на переносном магнитофоне. Погуляв по парку в районе Цветного бульвара, поплескавшись в фонтане и вдоволь нахохотавшись, А. с интересом выслушивала откровения голубого бойца, удивляясь тому, что все они были построены у него не том, что он, оказывается, на самом деле, стремился к противоположному полу. Он спрашивал совета у А. что ему сделать, чтобы понравиться девушке, которую он вот уже давно любит, как добиться её расположения. А. порекомендовала ему вставить для начала зубы. На этом его расспросы и прекратились. Они просто стали молча пить шампанское с коньяком под музыку и наслаждаться просыпающейся свежей летней природой. Было пять утра. Потом взяли такси и поехали к пруду. Там Рубильник разделся догола и стал плавать как заправский спортсмен. Его мощные плечи ритмично выныривали из воды, покрытые скатывающимися, как стеклянные бусы капельками воды. Он звал А. купаться вместе с собой. Но А. категорически отказалась. Ей нравилось наблюдать за всем издалека. Недавно был штурм Останкино, и она не была уверена, что все трупы, попавшие в пруд, уже выудили. Рубильника она решила не расстраивать подобными печальными предположениями. Он разгуливал кругом совершенно обнажённым, и старался угодить своей спутнице во всём. Истратив почти всю казну Мерлина до остатка, счастливая пара «подружек» решила всё же возвратиться домой. Там их ждало маленькое домашнее светопреставление. Всклокоченный Алекс, как оказалось, уже не первый час носился по квартире в поисках А. с одной фразой на устах: «Ушли купаться… Ушли купаться… Я знаю, что это всё значит! Ушли купаться…» Когда А. предстала пред его светлыми очами, то он посмотрел на девушку невидящим взглядом. А. поняла, что на неё обижены и решила все устные объяснения отложить на потом, ограничившись письменными. Она знала, что в гневе Алекса трогать не стоит – бесполезно. Он словно отгорожен стеклянной звуконепроницаемой стеной. Она вспомнила, что когда-то она хотела проверить его нервы на прочность и произнесла краткую речь из запретного арсенала, коею не имеет смысла говорить мужчинам лёжа одновременно с ними в постели, если вы не хотите быть ими убитыми. А. лежала на животе с краю кровати. Рядом с собой она почувствовала шевеление. Потом, что-то холодное скользнуло по шее – А. передёрнуло – но она поняла, что ей это показалось. Затем через неё перепрыгнули, быстро оделись и… вышли вон. Минут через пятнадцать Алекс вернулся с репликой: «Ну, надо же, я чуть тебя не ударил – еле сдержался!» А. тогда посмотрела на него с большой благодарностью и гордостью – он выдержал тест на настоящего мужчину, достойно среагировав на её невольное нападение. Тогда она не видела его глаз в момент гнева, но сейчас она постигла, как именно они могли выглядеть. А. осознав, отступила в сторону, решив написать ему оправдательное письмо. Самое смешное, что Рубильник совершил то же самое абсолютно синхронно, по отношению к своему кавалеру. И оба были прощены. На мужчин, как ни странно, действительно, гораздо глубже действует текст, а не звук. ЦДХ. Еле сдерживаясь от смеха от нахлынувших воспоминаний, она вспомнила, что в ЦДХ у них с Алесем был тоже забавный эпизод, когда они шли проверить работоспособность выставки, со всей вышеперечисленной честной компанией, где А. тогда была куратором молодёжного отдела. Алекс от радости разбивал костяшками пальцев фонари в переходе, лишая их светимости, отчего на руках оставались круглые кровавые отпечатки. А это развлечение немного удивляло и, придя на место, она с деланной строгостью пожаловалась одному из присутствующих приятелей, о превратностях поведения своего друга. На что, поначалу сочувствующе улыбающийся слушатель, не дослушав конца повествования, вдруг выпростал свою руку вперёд и продемонстрировал такие же следы от разрушенных ламп на своём кулаке, со словами: «Вот так?!» «Без комментариев.» - Попыталась съязвить А. и поняла, что с этого момента не имеет смысла удивляться уже ничему. Запомнилась какая-то девушка, висящая на руке Алексея, пытающаяся одновременно слизать кровь из сочувствия и прокусить её заново из ревности к А. На тот реагировал репликой: «Не обращай внимания, А., это одна из моих бывших – в ней нет ничего опасного!» На что в ответ получал одобрительное подмигивание. Сейчас она чувствовала подъём новой волны любви в своей жизни. Без относительно какой-либо личности. Просто волну и, решила, откликнувшись, отдаться первому новому чувству, которое ей повстречается на этом пути. Услышав удивительную по звучанию в ней волшебства музыку, А. поняла, что это знак и пошла на её звуки, чтобы определить их источник. Залы уже закрывались и девушка боялась так и не найти неожиданно возникшей цели своего маршрута. Наконец, она увидела интересующий её пятиугольный павильон и зашла в него. Каково же было её удивление, когда А. увидела посередине него сидящую одиноко АБ. Подруга подняла на неё свои затуманенные слезами глаза и произнесла: «Что-то ты долго сегодня, А., я тебя уже давно здесь жду…» «Мастерский вызов – я несколько дней не была дома, и сюда меня словно сами ноги привели. Накатили дурацкие любовные воспоминания - они-то меня сюда и вынесли. А тут ты – такая красивая… Как всегда! Что-то случилось?» «Да, скорей, произошло – я встретила нужного мне человека, которого ждала всю жизнь, но стала от него столь зависима, что испугалась – спаси меня от него. Ты более опытная как сердцеедка – научи, как поступить с ним?» «Ну, прежде всего надо расслабиться и… - А. засмеялась низким басом, - сама знаешь что. Потом, спуститься со мной в кафе из этого «рая неземного» и рассказать поподробней кто он.» «Я тебе письмо написала…» - проговорила голосом обиженного ребёнка АБ., - ты ответила?» «Разумеется, нет – меня не было рядом с компьютером столько же времени, сколько и дома. Не люблю чужих клавиатур. Ну пойдём, дорогая, пойдем. – А. взяла под руки АБ. как маленькую девочку. – В городе есть наиприятнейшее кафе. Там нам и место.» КАФЕ. Они взяли машину и поехали в Шахти. Это было тибетское место с болотным отсветом зелёно-серой гаммы полуподвального пространства. Они выбрали пятнадцатый столик в самом правом углу конца зала, где можно было полулежать, закрывшись занавесками от лишних глаз. Решили, там уединившись и поговорить. «Ну так рассказывай, кто он, - удобно расположившись на подушках и накрывшись пледом, осведомилась А.- я сгораю от нетерпения.» АБ. подробно изложила суть своих переживаний, стараясь не упустить ничего из вида. «А-а-а-а-а, - протянула собеседница, - так я его прекрасно знаю. Мы, кстати, сейчас сидим в его месте. Он – его хозяин.» «Как?! Почему ты мне не сказала? Как ты могла такое сотворить?!...» А. рассмеялась: «Откуда мне было знать, что ты мне здесь раскроешь сердце именно про его честь? Считай это просто забавным совпадением или насмешкой судьбы. Доброй насмешкой.» «Раскрой мне секрет вашего знакомства – я не совсем в силах поверить такой пронзительной мистике. Уф, надо передохнуть… Давай закажем чай.» Чай принесли. «Когда и где это произошло?» «Это случилось прошлым летом в Лондоне. Я приехала туда по приглашению участия Ливерпульского Бейнале, чтобы благополучно поучаствовать в выставке современного искусства. Меня поселили в хороший район в квартиру одного знакомого моей подруги, который тут же начал за мной нещадно ухаживать. Он был мирным молодым евреем-программистом из Киева, пожившим немного в Нью-Йорке и придумавший несколько программ, которые позволяли ему безбедно существовать в качестве рантье вот уже несколько лет, при этом, позволив ему купить полдома в весьма благополучном районе города. Что не могут позволить себе и коренные лондонцы даже в конце своей жизни – они постоянно снимают новое жильё, так и не наживая собственности. Всё было бы истинной идиллией, если бы не одно событие, помешавшее мне ответить на чувства лондонского парубка взаимностью. Это случилось в монгольском кафе Тамерлан. Там готовили при посетителях на открытом огне высокие, стройные монголы, с весёлыми лицами и шаловливыми ухватками. Там была произведена встреча большой компании друзей, в которые были автоматически включены и мы с юным евреем, в совокупности с той подругой, которая нас познакомила. Остальная часть приехала из Москвы. Это были накаченные молодые люди с загорелыми лицами, в сопровождении своих подруг. Они лоснились на солнце от благополучия и внутренней уверенности в себе. Этакие баловни! Мне эти люди показались пустышками. Я даже поморщилась при их виде. Зато вся компания просто взревела от нашего появления. У меня на тот момент были длинные красные волосы, с малиновым отливом и в сочетании с общим стилем «взбалмошной девчонки, сбежавшей из хорошей семьи», как окрестил его еврей – вероятно, это выглядело в их глазах чем-то привлекательным. Все расселись по местам, набрав в свои тарелки всякой вкуснятины, я вернулась к столу и села. Напротив меня сел один из этих молодых людей. Он был среднестатистической внешности, и ухоженности ему придавали хорошо сшитая одежда и ровный шоколадный загар, покрывающий лицо и всё тренированное тело целиком, оставшийся поле посещения Тибета. Посмотрев в его тарелку и увидев её содержимое, я задала неминуемый по ситуации вопрос: «А вы тоже вегетарианец?» На что получила совершенно потрясший своей нестандартностью ответ: «Да. Правда, я ем рыбу, для поддержания мозга в нормальном состоянии работоспособности – но при этом я женат и у меня двое детей – обе дочки.» От неожиданности я рассмеялась: «О последнем даже не спрашивала. Но всё равно спасибо за информацию – буду иметь в виду. Неужели моё появление провоцирует именно на такие ответы?» «Столь своеобразная внешность вызывает на желание дать совершенно другие ответы, но считайте, что я просто сам себе напомнил о своём положении – чтобы не сорваться в излишние комплименты.» «Это лестно – спасибо. А почему же вы всё-таки вы решаетесь на убийство такой твари как рыба, ради собственной прихоти? Разве вы не верите, что боль от любого вами или для вас убитого существа передаётся к палачу, как дурная карма?» «Отнюдь, я оповещён мирозданием о том, что убийство накручивает карму, но в случае с рыбами этот номер не проходит. Хладнокровные не чувствуют боли в тот момент, когда они умирают. У них отсутствует паника на глубинном уровне подсознания. Они способны передать только полезные качества, отдавшись на съедение более сильному хищнику – в т.ч. фосфор и энергию.» «Так вы всё же хищник?!» «Нет, я – Марат. Кстати, можем перейти на «ты». А как тебя величать?» «Меня – А.. Сегодня намечается неплохая вечеринка – все вместе пойдём в места, где обычно тусуется Мадонна и прочие звёзды в клуб «White Wall». Пойдёшь?» «Ну, разумеется…» Он не успел договорить – их прервали внезапно вернувшиеся с гремящими тарелками спутники. За столом было много бессмысленных разговоров ни о чём. Я старалась пропускать их мимо ушей, дожидаясь долгожданного конца дня. Все разговаривали о каком-то мифическом Бадюке, который должен был тоже присоединиться к компании. Бадюк – был огромный богатырь, который среди своих исполнял роль защиты и обороны. Я в пол уха слушала рассказы о незнакомом человеке, хотя и не люблю много слушать о том, кого не знаю. О его подвигах и способе супер спокойного поведения в экстремальных ситуациях слагались легенды. Поговаривали, что у него в жизни было аж восемь аварийных посадок на самолётах. Ещё говорили, что у него заводная жена, которая обожает свингерский образ жизни. История их знакомства, как я невольно узнала, тоже произошла, как ни странно, в самолёте. Девушка ехала в Киев смотреть на цветущие каштаны. Он же там тогда жил. Их кресла были рядом – по дороге разговорились. Напоследок он её предупредил, что кошелёк надо прятать получше. Она прослушала – будучи из обеспеченной семьи она не привыкла быть слишком бдительной и подозрительной. Когда они расставались уже в аэропорту, то он на всякий случай спросил о том, где её кошелёк. Девушка была в панике – кошелька не было на месте. Смеющийся Бадюк отдал её кошелёк обратно со словами: «Никогда больше не будь такой растяпой. Это тебе урок.» Собиравшаяся плакать было девушка, тронуто заулыбалась. Они обменялись телефонами. Какова же была досада девушки, когда буквально через несколько дней кошелёк и в самом деле украли. Сердобольная консьержка вернула ей деньги за оставшиеся еще непрожитые в гостинице дни и девушка поимела, благодаря этому возможность вернуться домой. Первое, что она сделала, доехав до дома, позвонила Бадюку для радостного сообщения, что он был прав. С тех пор они не расставались. Но Бадюк наградил свою возлюбленную неожиданной болезнью – боязнью полётов. До него она даже любила летать, а после того как стали жить вместе – её словно подменили. Уже на самой посадке в самолёт её начинало трясти – потом она ложилась в проход, прикрывая голову руками, и кричала: «Не хочу лететь, не хочу лететь!» Каждый полёт её накачивали валерианой или коньяком и перевозили как тяжёлый груз. Отучил её от этой странной и неожиданно прилипшей привычки Марат – он стал с ней сидеть на перелётах в общих поездках рядом и рассказывать всякие смешные вещи. Девушка воскресла. Как переработал чужие страхи сам в себе Марат, уже никто не знал, да и не спрашивал. Повторная всеобщая встреча в тихом кафе состоялась уже вместе с Бадюком. Я увидела очень сильного, стройного и громадного по своим размерам человека. Мы сразу же узнали друг друга, почти хором произнеся: «Именно так мне о тебе и рассказывали!» Всей компанией отправились в отель «Sanders», сконструированный по проекту Филиппа Парка. Там висели картины на потолках, кровати стояли посередине комнат, а от ванны комнату отделяла всего лишь прозрачная белая занавеска. Гантели там были отлиты неправильной формы в виде человеческих тел. Больше всего обитателей отеля обычно поражал лифт – он был сооружён в виде карликового планетария. В нём не было верхнего освящения – только мерцающие в темноте голографические звезды на синих стеклянных стенах. Внизу, в холле, стояли барные стулья на высоких ножках – на их изящных спинках было нарисовано по одному большому голубому глазу. Выходило так, что у каждого кто сидел, на спине были глаза, и стороннему наблюдателю иногда становилось слегка жутковато от этого. Мы подошли к овальному столу и, заказав мохито, достали волшебные таблетки. В «White Wall» была очередь, и пока мы стояли, я почувствовала, что у меня начинается стадия пика блаженства. Я страшно испугалась, потому что когда-то чуть не умерла из-за передоза стимуляторов. В тот момент, когда я уже собиралась потерять голову от смятения, за мной выросла чья-то широкая тень. Затем я ощутила на своих плечах большие и тёплые руки, которые нежно гладили меня. После, я услышала тихий и вкрадчивый голос: «Боишься? Я чувствую это. Успокойся. Всё будет хорошо.» Я сразу же расслабилась и с печалью подумала о том, почему у нас в жизни не оказывается за спиной такого ангела-хранителя всякий раз, когда нам становится страшно. Удивительно! Обернувшись, я с удивлением увидела в роли Утешителя - Бадюка. Он стоял и молча улыбался. «Откуда ты узнал, что я испытываю?!» «Я всегда чувствую вибрации других людей, - последовал ответ, – Пошли.» Все стали проходить в «White Wall» - подошла очередь. Внутри было душно и как-то лохмато пыльно – несмотря на дороговизну входа, в двадцать фунтов, во всём окружении наблюдалась некоторая восточная неопрятность и небрежность. Кругом были раскиданы расшитые аппликацией с бисером подушки – всё напоминало собой увеличенный Будда-бар в Москве, где только ценности и акценты были расставлены несколько иначе. Отчасти просачивался запах Шамбалы и Зимы… Основной нажим в ситуации падал на настроение людей, внутреннюю свободу и видимость интимности. В Москве я видела больше пантов и меньше смысла. Мы выбрали комнату-шатёр и некоторое время там сидели в уединении от остальных посетителей клуба. Через некоторое время мне стало и там тесно от переполнявших меня волн вселенной, которые проходили сквозь меня. Бадюк не отходил от меня ни на шаг. Марат, увидевши, что Бадюк меня отметил, стал увиваться за мной как кот Бегемот – вероятно так стали действовать таблетки. Он пытался меня пригласить танцевать, говорил какую-то ерунду всё время на ухо. Всё никак не мог отстать. В итоге я выбрала Батюка для провожания себя до отеля. Мы взяли велосипедного рикшу. Дома и двухэтажные красные автобусы падали на нас с двух сторон, мы были в самой клоаке движения. Мне снова стало страшно. Вдруг я почувствовала вкус его губ у себя на губах. «Твоя жена не обидится, что ты это делаешь?» «Мы настолько любим друг друга, что ценим свободу каждого из нас.» «Тогда я согласна.» И мы снова слились в общем порыве. В отеле мне предложили остаться в номере у четы столь свободных нравов. Внезапно мне захотелось всё переиграть и чтобы не обижать девушку в семье, я решила переключиться на разговоры с Маратом. Он постоянно приходил в номер в минуты опасности нападения на меня семейной пары. Мы болтали обо всём, в основном о том, что круче красота искусства или красота бытия. Сошлись на серединной точке зрения. Я утверждала, что именно искусство порождает красоту жизни, а Марат - что все наоборот. Дебаты прерывались поцелуями. Сцена выглядела абсурдически: лежат двое и рассуждают о возвышенных материях в постели супружеской четы, которая сначала пытается заснуть, а потом и вовсе спит. Тут я совершила роковую ошибку – оказывается не надо было отказываться от Бадюка, во избежание сцен ревности его жены – его присутствие в жизни было бы совершенно безопасным, Марат – вот цель желания обладания бадюковской жены. А поскольку я этой цели добилась раньше, то стала всеобщим врагом. Это было интересное состояние. Выяснилось, что почти все женщины компании были влюблены в Марата. А Марат влюбился в меня. Это было странное щемящее и фантасмагорическое чувство, напоминающее собой контрастный душ. Как я тебя понимаю, моя милая АБ.! Кругом всё завертелось с дикой скоростью. Коллаж пёстрой центрифуги вскружил всем головы. Вдобавок под утро пришла жена Марата, и тут же почувствовала, что что-то изменилось. Но пока я была под защитой, и мы мирно пошли завтракать в японское кафе. Там всё было автоматическим, от ездящей дорожки шведского стола, до роботов-официантов, которые разносят напитки разговаривая при этом. Марат говорил: «Я не хочу тебя забывать – верь мне. В Москве всё будет в силе. Я хочу быть с тобой. Помни.» Я была замужем, и ни одному его слову не верила – к тому же такой роман мне был ни к чему. Дружба – пожалуйста. Но совсем по-другому думали окружающие, они считали, что воспринимать как друга мне его просто невозможно не тот тип. Подобной целенаправленной ненависти я давно не встречала. Меня ненавидели все: жена Бадюка, бывшая подруга, которая со всеми познакомила, жена Марата и даже сам Бадюк, молодой еврей и девушка, которая жила в доме еврея, ещё один общий друг оставался нейтральным, но это уже не имело никакого значения… Стоило Марату уехать, как вся оставшаяся кобла на меня накинулась – это было что-то! Несмотря на то, что Марат звонил мне каждый день, в течение всех полутора месяцев моего там пребывания. За это время произошло множество приключений, но все они были какими-то «полу кровавыми». Подобных дуальных эмоций я не ощущала на себе больше никогда. Надеюсь, что и не испытаю. Поэтому целиком и полностью разделяю твою оторопь – тебе нужно бежать этого человека. Счастья он не приносит. Всем женщинам своего окружения он при приближении доставляет одни неприятности. Мягко говоря. Первую жену у него убили. Вторую постигла участь быть постоянно истощенным донором, которого спасала только йога. Когда она вынашивала ребёнка от своего мужа, то у неё открылся нереально серьёзный гайморит. Врачи никак не могли излечить его. Делались всевозможные химические промывания полости кости – ничего не действовало. Девочка только лысела от переизбытка химикатов в крови. Посередине лица было выдолблена дыра, из который бесконечно капал зловонныё гной, откачиваемый через трубку. Вполне возможно, что всё это происходило потому, что у девушки никогда в жизни не было месячных, и беременность отрывала последние силы из слабенького от природы организма. В итоге у маратовской жены стали даже глаза в темноте светиться как у кошки. Ожидали самого худшего. Спасло неожиданное – моча младенца. Родив, она стала умываться этим чудодейственным раствором, и всё само собой прошло, словно и не бывало. Что творилось с остальными девушками в его жизни, я не была в курсе – да меня собственно и не интересовало – этого было достаточно. Последняя девушка, которую я видела рядом с ним, еле ноги волочила от слабости. Вполне возможно, что это форма счастья – отдать кому-то себя безвозвратно за призрачный комфорт, но это счастье не для меня, и я уверена, что и не для тебя, моя дорогая! Самое лучезарное из воспоминаний – это я в Ливерпуле, уже отыграла свой перфоманс на закрытии фестиваля искусств, и мы прогуливались по городу с моей двенадцатилетней подружкой. Мы впали в состояние подростков на голубятне: романтическое и распахнутое. Гуляя по улицам, восторженно впитывали всё то, что нами было видено в данный момент: старинные фаэтоны, мощеные улицы, гигантский собор. Забравшись на самую верхотуру, мы видели оттуда этот индустриально-легендарный городок кирпичного цвета, как на ладони. Было удивительно здорово, притворившись птицами, носиться по крыше собора – дух захватывало от бесконечности открывшихся видов. Наши птицы играли друг с другом в салочки. Обе оказались неуязвимы и, дабы не свалиться вниз через перила от переизбытка уверенности в себе, решили обратиться в кротов, которые прорывают в башнях лестничные проходы, став спускаться вниз. На середине пути мы получили возможность попутешествовать по анфиладам и балконам собора. Там нам встретился ливерпульский священник безумной доброты, исполненный горячего желания выдать нас замуж за кого-нибудь из своих прихожан. Мы вежливо отказались, сославшись на скорый отъезд. Только выйдя их храма, мы услышали колокольный перезвон, а вместе с ним и звонок моего мобильного, который проказливо подпевал какофонии на низких частотах в такт. Это был Марат. Мне казалось, что он растягивает удовольствие своего пребывания в Англии через меня. Я была его глазами и ушами, как разведчик. Но мне было не жаль – я с удовольствием делилась впечатлениями. Тем более, я заметила, что когда их распределяешь на нескольких человек, то они преумножаются во много крат. Неприятности начались в Лондоне по возвращению – когда я вернулась, то мне было негде жить. Молодой еврей был опечален как моим внезапно открывшимся замужеством, так и влюблённостью, которая из меня распространялась по всему дому в виде постоянных звонков из Москвы и счастливых многочасовых разговоров с этим городом, хоть и по моему мобильному телефону, но в его доме. Ему не хотелось чувствовать конкурентов своему благополучию даже через телефонную связь. Девушка, которая у него жила, стала вдруг внезапно агрессивно подавлена из-за того, что видела, что хозяин её дома влюблён, хоть и несчастно, но в кого-то ещё помимо неё. Хотя раньше вообще не обращала на хозяина дома никакого внимания. Подруга, которая нас всех познакомила, была поражена тому, что ситуация стала развиваться не по тому сценарию, который она задумала и я не стала любовницей её еврейского друга, но зато влюбила в себя человека, каковой давно нравился ей. А посему, я должна была оказаться, по идее, на улице. Но тут меня выручили приятели, которые повстречались мне в самолёте – у них было жильё недалеко от Финзборского парка. Это была коммуна буддистов и йогов, которые поначалу были тоже очень милы. Они ухаживали за мной как гномы за Белоснежкой, но потом между ними тоже возник спор, который пересылал нас из Андерсена в Пушкина, где 37 богатырей поставили условие Спящей Красавице о выборе из них одного для сожительства. Узнав о существовании Царевича Елисея, они ничуть не смутились, в отличие от сказочных персонажей и решили всё равно поставить мне ультиматум известного смысла. Не смотря на наши совместные походы в Гластенбери, что на границе с Уэльсом и совместном поедании мексиканских грибов, мир был нарушен. И там на предложенные вместо «натуры» деньги, было отвечено полной неадекватикой. Такое ощущение, что все по очереди на моих глазах стали сходить с ума. Всё это усиливалось фоном звонков Марата. Скорей, усиливало эффект восприятия мира как чёрно-белой фотографии. Жизнь и искусство поистине смешались. Ситуация накалилась особенно после того как меня обокрали негры, похитив остатки денег, волшебные таблетки и камень аметист, найденный на горе перехода в другие измерения и путешествия во времени. Мне было поставлено чёткое условие, что завтра я должна покинуть их дом. И это при том, что я никого в Лондоне не знала, деловая миссия моя не была доделана, да и английским языком я владела не до такой степени свободы, чтобы знакомиться с людьми прямо на улице и поселяться у них в домах. От нечего делать я поехала в русское интернет-кафе, чтобы написать письмо родственникам. Как только я закончила писать юмористическое письмо маме о своём бедственном и недвусмысленном положении про несколько чемоданов на улице и развивающиеся на ветру красные волосы, как ко мне подошёл молодой человек, с внешностью Хью Гранта, но только при этом не брюнет, а естественный блондин, и словами: «Какие-то проблемы, детка?» «Неужели у меня всё так на лице написано?» - вопрос был задан с напускным испугом. «Нет – просто познакомиться очень захотелось, а именно такой фразой начинает свои знакомства Джеймс Бонд.» «Оу, у меня дел на несколько таких Бондов наберётся.» «Обожаю сложности.» «Тут на меня сразу пять парней наехало – ещё не решила что с ними делать.» «Я бывший бандит и люблю побазарить по делу, тем более ради такой девушки…Выкладывай.» Я открыла ему свою историю. Мы договорились увидеться завтра, потому что срок моего пребывания в квартире истекал только на следующий день. Я пошла домой окрылённая. Следующий день прошёл как по нотам. Один из молодых людей, как по волшебству, не смотря на нашу распрю, согласился меня сопровождать в качестве переводчика, на встречу с моим самым близким по духу английским музыкантом Дэвидом Тибетом из Current 93'. И она свершилась в невинном кондитерском кафе лондонского района Сохо, которое выглядело крупицей маленькой сияющей детской сказки в логове разврата и декаданса публичных домов. Тибет выглядел скромно и благородно в потёртой куртке вьетнамского солдата защитного цвета. У него были спокойные голубые глаза и тихий, вежливый голос. Ни в пример тому, что я себе представляла, по рассказам Сергея Курёхина. По словам которого он непременно должен был весь затянут в одежду из тонкой чёрной кожи, с несмываемым природным загаром, высоким лбом, огромными чёрными глазами и лицом в виде перевёрнутого вниз вершиной треугольника, носом, пробитым в середине переносицы, в качестве украшения, золотым распятием, разговаривающий быстрым и резким голосом с акцентом времён Короля Артура. Этот акцент он приобрёл, по словам Сергея, после обучения в непальской школе философии, после чего мог уже самостоятельно себе выбрать время для существования. Он выбрал это время и внедрял в свои песни балладный размер стиха и звучания, вперемежку с резким и эпизодичным индастриелом, переписываясь со своими друзьями только по факсу, снабжая их усложнёнными графическими виньетками, выполненными собственноручно. Я передала привет Дэвиду от уже ушедшего в мир иной нашего общего друга, мы мило побеседовали, поговорили об искусстве и разошлись. Оказывается, Дэвид очень хотел сотрудничать с Сергеем – тот не врал, и даже переслал ему все свои диски для изучения своего стиля, но было уже поздно – диски вернулись с пометкой «адресата больше нет» - Курёхин умер. Но взаимное признание этих двух людей в любви было соединено таким случайным проводником, как я. Поговорили некоторое время о грибах, в память об усопшем. Я рассказала о своём походе в Гластенбери. О том, как мы бродили по средневековым улицам, встречая знакомых сидящих в кафе, которые не были видены нами десять лет, о том как люди подходили к нам сами и объясняли дорогу, без задавания им вопросов с нашей стороны, просто считывая наши мысли о наших потребностях, говоря восторженные и ободряющие комплименты с ребяческой непосредственностью. О том, как они нам все, не сговариваясь, рекомендовали слушать полуторачасовой колокольный звон в городской часовне, перед тем как мы собирались уехать. Они разбирались в истинных ценностях. Поведала, как мы ночевали на вершине горы, там, где стоит древняя арка - родственница Стоунхенджа, для перехода в другие измерения. Мы видели прошлые жизни друг у друга на лицах, и на утро нас разбудил смотритель, который вместо того, чтобы отругать за пребывание и ночёвку на территории чужой частной собственности, предупредил нас о надвигающемся урагане и заботливо сказал, что это может быть опасно для нашей палатки. Дэвид с удивлением услышал, что его звонок ко мне как раз пришёлся на наше мечтательное лежание на траве, растущей на ещё одном магическом холме, который по легенде был создан, с помощью телекинеза, одновременно с египетскими пирамидами, под тот самый, задержавший нас, колокольный звон и наблюдением за облаками. Мальчики в это время вспомнили историю о том, что одному из них снилось, что он монах в буддистском монастыре, а другой, его учитель, который заставляет своего ученика истово и ежедневно тренироваться, и как именно в это утро когда этот сон происходил, одновременно с учителем, первого разбудил второй со словами: «Пора вставать на пробежку!» Тибет засмеялся и вспомнил, что любит такие путешествия проводить по Шотландии – там так же много лабиринтов и аномальных зон. Мы вежливо расстались – за углом меня уже ждал автомобиль с новоприобретённым другом, бывшим бандитом. Мы сели в его чёрную ухоженную машину и поехали в гости к испанскому принцу, который был владельцем нескольких островов и замков, при этом будучи гомосексуалистом и, как следствие, больным СПИДом красавцем. У него были ослепительно красивые и печальные глаза с длинными ресницами на полщеки, наполненные глубокого пофигизма. Ему не были нужны все эти блага человечества, оставленные ему в наследство предками, в том числе и сам престол – единственное, чего ему желалось, так это смерти и целенаправленно и спокойно к ней шёл единственно приятным ему путём – «качелями». То бишь, он сменял очерёдность употребления героина и кокаина, наслаждаясь умопомрачительным переходом от одного контрастного состояния в другое. Было удивительно наблюдать за его искусственно достигнутым состоянием дзен. Более благостного всепрощающего и всепроникающего взгляда я в жизни не видела. Хью повернулся ко мне, и неожиданно спросил: «Крека хочешь?» Я подумала и ответила: «Это опасно?» Он честно пояснил: «Да, привыкание может образоваться с одного раза, особенно у женщин.» Я знала, что по жизни не имею ни к чему привычек или привязанностей и мне стало даже интересно проверить себя на силу воли. Мне рассказывали, что в прошлой жизни я баловалась всерьёз как наркотиками, так и магией и в этой – мне нечего бояться – все искушения уже пройдены. «Тогда - согласна,» - был мой ответ. Мы стали ждать дилера, рассуждая о судьбах мироздания. Принц продолжал смотреть на нас минорными глазами ослика Иа-Иа, а мы вдруг принялись изнывать от внезапно посетившего нас плотского желания. Сказалось моё нервное напряжение и длительное сексуальное воздержание. Мы удалились в спальню. Медленно друг-друга раздевая, мы погрузились в любовный транс. Ощущения были острыми, его глаза были восхищёнными. Я чувствовала себя богиней. Он же весь дрожал и делал кунилинг восхитительно. Я отдалась ему за всех пятерых, за мужа оставленного в Москве и возлюбленного, продолжающего мне звонить ежедневно. Это было чудесным избавлением от всех связей, доселе меня тяготивших и обретение какого-то нового, независимого мира, имеющего отношения только ко мне самой. В какой-то момент мне показалось, что я сплю с самим Сатаной, который пришёл ко мне на помощь. Я поняла, что отныне со мной ничего никогда не случится, и я всегда буду под защитой не людей, но обстоятельств. Связь с родом и общечеловеческими ценностями прекращена и отныне я принадлежу только сама себе. Как только я это осознала – подоспел крек и Его Величество Бог Крека: бесподобный, мускулистый, гибкий как кошка и блаженно улыбающийся негр, с искринкой Вечного Искусителя в незапятнанных стыдом миндалевидных глазах. Несмотря на то, что он пришёл на три часа позже назначенного срока, в его выражении лица не читалось ни капли сожаления. Напротив, первое, что он спросил, это было: «Я вижу, все здесь собравшиеся до чрезвычайности счастливы меня видеть? И немудрено – Я пришёл! Ведь были пробки.» Мы замерли он его наглости на некоторое время. Первым очнулся Хью: «Да ты всё это время сидел у своего друга – я просто чую! И никуда ты при этом не ехал. На мотоцикле в пробки невозможно попасть – не ври. К тому же он в два раза быстрей машины едет сам по себе – нечего придумывать и сочинять небылицы! Ты нас беззастенчиво мариновал.» «Ты прав, брат, я действительно на пять минут заскочил к другу – ну и что с того? Ведь теперь я здесь!» - медленно объяснил он и снова обворожительно улыбнулся. Мы тут же ему всё простили и попросили показать товар. Изделие было качественным. Каждый должен был выкурить по нескольку дорожек с фольги через пластмассовую трубочку. Фольга подогревалась с обратной стороны зажигалкой. Мы хотели выгнать этого ленивого негра, как отработанный материал, но… Бог Крека возжелал остаться, со словами: «Я люблю смотреть, как люди делают это – для меня подобное зрелище является особенным кайфом…» «Точно Бог,» - подумалось мне. Принц втянул в себя по-полной и с упоением, Хью – короткими рывками, как человек, который заплатил за всё деньги, хочет получить удовольствие, но не собирается терять самоконтроля. Я – наполовину. В процессе потребления завязался разговор с Богом о моём методе: «Это не Путь.» «Нет, это Путь, потому что мой.» Бог сдался: «Твоя дорога – хорошая дорога, дорога к крепкому здоровью. Молодец.» Я отшутилась взаимной похвалой: «Но и искушать ты тоже мастер – настоящий профессионал своего дела!» «А то,» - довольно среагировал божественный негр. В этот момент я, наконец, поняла, почему этот чёрный так счастлив и спокоен. Меня накрыл приход. Я оказалась в мире оранжевого регги – всё кругом задвигалось и затанцевало медленными, пульсирующими движениями. Мы понимающе переглянулись друг с другом с застывшими от переизбытка чувств улыбками. Чёрный многозначительно захохотал: «Теперь вы понимаете почему я так долго ехал и что делал у друга все эти пять минут, которые у вас растянулись неизвестно на сколько часов.» Мы все восторженно и хором ответили: «Да-а-а…» Музыка заиграла громче, обои мягко зашевелились на стенах. Каждый погрузился в свою грезу… Я стала, пользуясь моментом, взаимозаменять события происходившие в Гластенбери, залащивать то, что никак не могла простить моим мальчикам из рабочего района Финсбори. Я не могла простить им неверия. Неверия в мою искренность по отношению к ним . Дело в том, что они попали в Англию в качестве нелегалов. По нескольку лет каждый из них жил на шее у тех, кто их приютил без всякого зазрения совести. Теперь их почему-то охватила паника, что это им всё вернётся как карма в моём обличии. Ситуацию усугубляло то, что они в две руки аккурат перед моим приездом, нарисовали портрет мифической девушки с красными волосами и голубой кожей, подозрительно смахивающей на меня. Это они посчитали знамением. Для них я была настоящим Антихристом, прихода которого они ждали уже давно как расплаты. Поистине, человек сам себя наказывает своим же собственным воображением. Но их фантазии по силе своего недоверия к реальности граничило с животной тупостью и слепой трусостью. Была разборка между мной и мальчиками и, наконец, все разошлись спать. Я спала в одной комнате с самым «мирным» из них. Разговор был настолько напряжённым, что я решила немного покурить перед сном, чтобы хоть как-то уснуть, я решила немного покурить. Сигарет нигде не было. На столе лежал недокуренный косячок. Я не люблю траву. Она какая-то тупая. Моё убеждение – она создана для мужчин, чтобы им уравновеситься. Потому что по своей сути она – женщина. А кокаин – мужчина. Женщина его употребляет, чтобы структурироваться. Мужчина же от травы получает заряд мягкости и расслабленности. По сути если соединить два пола в этот момент, то они начнут понимать друг друга всерьёз. Каждый из них становятся идентичным другому симбиозом – гермафродитами. «Равное» состояние – экстази. Тогда оба находятся на одной волне. Здесь - равноправие. Но мне так было волнительно, что я решила отступить от принципа и… сделала несколько затяжек. Почувствовав, что у меня закружилась голова, я пошла спать. Но не тут-то было! Внезапно, я ощутила, что у меня начинается сердечный приступ. Я стала часто дышать, как при смерти, и даже задыхаться при этом. Мальчик, который был со мной в одной комнате, всерьёз испугался. Я попросила принести его воды, потому что сама не понимала, что со мной происходит. Потом до меня дошло, что подобная реакция у меня произошла от неожиданности. На самом деле это была не обыкновенная трава, а психоделик под названием Salvia Divinorum (он же Шалфей Духов, он же Укроп предсказателя, он же Лик Богородицы), которую мы купили у специфической внешности индейца из Мехико, который открыл свой легальный магазин – кофешоп в Гластенбери. Там было всё растительное: гашиш, марихуана, мексиканские и обыкновенные грибы, аяхуяска. А мескалиновые кактусы стояли на витрине вместо цветов. Индеец подробно консультировал всякого по-поводу применения каждого из видов наркотиков, сколько раз жевать, сколько раз нюхать, какое должно быть при этом настроение, натощак или на сытый желудок это нужно принимать и т.д. Вплоть до того, что он ясно видел кто готов к какому-либо путешествию, а кто – нет. Мог даже и отказать кому-то в его просьбе что-то продать. На нас он посмотрел очень внимательно и изрек: «Salvia Divinorum – очень опасна для нечистых духом. Кто её примет, не пройдя раскаяния и абсолютного примирения на внутреннем уровне с родными, близкими и кем бы то ни было – может сойти с ума. Душа должна быть чиста, как слеза младенца. А тем, кто будет чист, будет явлен лик самой Богородицы. Будьте к себе внимательны!» Он нам в нагрузку к мескалиновым грибам и всей той экзотическо-магической роскоши, что мы накупили, подарил ещё по пачке ароматизированных палочек из далёкой Индии. Не зная как его отблагодарить, мы остановились в нерешительности, разглядывая его медную маску вместо лица, с полуопущенными веками и большим расстоянием от кончика носа, до начала верхней губы. Я спросила его, знает ли он о том, что он так сказочно красив. За что была вознаграждена тут же внезапно блеснувшей широкой белозубой до синевы улыбкой, с одним платиновым передним зубом и буквально вспыхнувшим взглядом безумно выразительных чёрных глаз. В один момент я увидела диапазон от самоуглублённой истомы до детской непосредственной радости в одной его улыбке. За это незабываемое зрелище мы решили вручить ему лунный камень, взятый нами с собой для подобного случая. Тогда индеец подошёл к нам и обнял нас минут на пять. От него веяло таким покоем и такими замечательными вибрациями, что мы окунулись в них целиком и так и застыли на эти мгновения, как будто нырнув в горячий воздух мексиканской пустыни, с шуршащим тёплым песком. Некоторое время мы чувствовали движение ползающих скорпионов и травы перекати-поле. Потом видение прекратилось, и мы счастливо засмеялись, облегчённо отстранившись, друг от друга. Вышли из этого места окрылённые, и напоследок засмотрелись на надпись на двери, которая оповещала посетителей о часах работы магазина. Заведение работало ежедневно с 10.00 до 18.00, а по воскресениям только в том случае, если пойдёт дождь. Чудненькое местечко! По ошибке я выкурила ту самую Salvia Divinorum. Теперь мне предстояло узнать на деле какова моя душа. Я ждала всего, чего угодно и была открыта любым галлюцинациям и испытаниям. «Будь что будет!» - дунуло у меня в голове. Со стороны выглядело, что я сначала была в панике, а потом, встав на колени, стала грезить наяву. Испуганный мальчик отодвинулся к стенке и стал наблюдать за происходящим, трепетно прижавшись к ней. Я стала говорить утробным и задыхающимся голосом: «Вижу… вулкан… который стекает… с неба… он бьёт и из-под земли… и с неба одновременно… Как песочные часы… Я … на этой перемычке… Я – она… Это… Женская Сущность… Переход… от Жизни… к Смерти… и наоборот… Переходник… Облака… складываются… в странную форму… Я наблюдаю… Рождение вселенной… Но… из облаков… и звёзд… и млечного пути… образуются воронки… А за этим всем… проглядывает… чьё-то… Лицо… Боже… мой…Это… Сама… Богородица…Лик… Её…Господи…» В этот момент у меня начался новый сердечный приступ – всё-таки нервы не выдержали. Я повторила свою просьбу о стакане воды. Но решила, что одна я оставаться в комнате не буду – имеет смысл пройти на кухню самой. Я вышла… И вдруг увидела, что они мне не верят. Считают, что я притворяюсь и вообще их разыгрываю. О, ужас! Совсем обалдели… Наверное, это у них произошло от страха. Тот основной, претендующий на лидерство, который больше всех со мной конфликтовал, из-за своей, как ему казалось, отверженности, как раз и был центральным источником неверия. Это он не докурил Salvia Divinorum, и оставил её на столе, никого не предупредив. Он до сих пор был бледным и нервным – видно трип у него был не из лучших, раз он в столь спешной панике. Он бродил там, в абсолютной темноте, а потом вернулся ещё более испуганный, чем ушёл. Потом мне сообщили, что он так и не вошёл в нормальное состояние. Проще говоря, сошёл с ума. А пока… я сидела в гостиной у испанского принца и курила крек. Мне вспоминались эти сцены как что-то далёкое и ко мне не относящееся. Даже весёлое. Приятная мягкая дымка качала меня на своих волнах. На меня нахлынуло своими запахами детство. Крек пах пластмассой и напоминал вкус соски. От этого на ум пришли воспоминания из детства. Я живо обратилась к сидящему рядом Хью и стала рассказывать по-русски: «Меня часто оставляли одну в тёмной комнате, перед тем, как я должна была уснуть. Я тогда не умела ходить и знала из устной речи единственное слово «бабушка», или просто мне так казалось, и говорить я не умела и моё слово звучало, в лучшем случае, «ба-ба». Но даже эти звуки мне казались священными, потому что были связаны с самым лучшим, что я знала об этом мире: прохладными, пахнувшими «Розовой водой» руками и низким ласковым голосом. Ещё рядом с носителем этих свойств я чувствовала покой. В этот раз я долго не могла уснуть и через некоторое время начала плакать. О моей комнате как будто бы забыли. Но вот дверь открылась и на пороге показалась… моя тётя, которая терпеть не могла детей и, они, похоже, отвечали ей взаимностью. Её опыт работы в детских яслях сказался на ней отрицательно, но из вежливости перед нашей семьёй ей приходилось это скрывать. Довольно успешно, но не для меня… Мне удалось раскусить её фальшивость с первого взгляда! Её отношение к детям, как к резиновым куклам, внушало мне тихий ужас. Иногда возникало чувство, что она способна их задушить – лишь бы они не плакали… Но в таких случаях, я старалась плакать ещё оглушительнее, чтоб со стороны было более заметно её коварство. Ей ничего не оставалось, как гордо удаляться, играя желваками на своём красивом лице. Совершенно так же произошло и на этот раз. Через минут 15 дверь снова отворилась… на пороге стояла вроде бы бабушка… но только на первый взгляд, т.к. это была просто-напросто переодетая в бабушку тётя: на ней был парик, который моя любимая бабушечка одевала иногда в театр и её же халат. Но запах от женщины исходил совсем неуютный, а резкие движения выдавали душевную неуравновешенность. Это неожиданное перевоплощение повергло меня на некоторое время в шок, и за этот миг замешательства ей хитростью удалось вытереть мне нос. Это было такое наглое вероломство! Неужели же она думала, что я не отличу свою бабушку из тысячи по её тёплому запаху, нежности, ровному дыханию и глубокому грудному голосу?! Скрежетание же этой женщины можно было бы с трудом сравнить со звуками электропилы, но никак не с человеческим голосом. Как только я услышала первые ноты этого скрипа железа по стеклу – закричала как резанная. Тёте ничего не оставалось, как, обиженно бросив, - «Ну тогда я пойду!» - развернуться и двинуться к выходу. «Слава Богу!» - пронеслось у меня в голове, и, чтобы у уходящей не оставалось никаких сомнений в правильности выбранного решения, прибавила к своему ору ещё несколько новых обертонов. Когда она величественно удалялась, мне стало, немножечко, чего-то жаль. Я, сперва, не могла понять чего именно. Потом сообразила: халата. Потому что он – бабушкин. В детстве время тянется медленней, и в череде этих мыслей я ещё успела застать захватчицу чужого имущества не ушедшей. Родной и милый сердцу домашний халат, разросся вначале в звёздный плащ, а затем и в целое ночное небо, медленно колыхающееся и посверкивающее мерцающими планетами. Я подумала, что этому явлению больше бы подошло название «Индыночи сверчатый». Это гигантское облако пульсировало и нависало надо мной с немым вопросом. Но я никак не могла взять в толк о чём именно меня спрашивает и потому стала прокручивать уход тёти в дверь раз пять подряд, как на видео перемотке. Тетя покорно пятилась туда-сюда, и мне это нравилось. Наконец, я осознала, что Индыночи меня спрашивает о том, что я хочу. Изо всех оставшихся сил, я что есть мочи закричала: «Бабушку!!!» Но дверь уже успела затвориться и мой вопль, возможно, так и остался не услышанным. От перенапряжения я внезапно провалилась в лёгкий, как дымка, сон: на улице шёл дождь, и в воздухе висело некомфортное состояние внутренней влажности и сквозняка. Это было связано с ощущением подвешенного времени. Состояние неуюта подчёркивал череп, лежащие в луже неподалёку. Дождь затекал в его изъеденные временем глазницы, и заливался в трещины за висками – я понимала, что этому существу так же промозгло, как и мне, хотя совершенно не подозревала, кого оно собой представляет. Хотя и видела этот предмет каждый день, до того времени как мне не купили кроватку. До этого он стоял на полке прямо передо мной вместо погремушки. И под хоральную музыку Баха он выглядел вполне внушительно и самодостаточно, совершенно не производя впечатления случайно найденной неприкаянной вещи, которую моя мама обнаружила, возвращаясь из своего архитектурного института, поздно ночью домой, одиноко висящим на низеньком заборе возле стройки. При просмотре этого ежедневного аттракциона приходилось лежать поперёк сундука, принадлежащего когда-то семейству Бриков и, скорей всего, на нём остался след остался отпечатки задниц не только Осипа и роковой сердцеедки Лили, но и самого Маяковского. Но всё это сейчас меня не волновало – главное, шёл дождь, и рядом снова была(о ужас!)…- моя тётя. Она и тут не преминула зашифроваться: хоть и надеты на ней были малиновая мохеровая шапка и безвкусное зелёное гипюровое пальто, как было принято у взрослых женщин того времени, но стояла-то она в детской колыбельке! Гигантских размеров колыбелька была поставлена напопа. Я была помещена в такую же, но поменьше – более «детских» размеров. Отчаянию моему не было предела! Ведь это чудовище имело теперь неограниченную власть надо мной и не переставало этим пользоваться, беспрестанно высмаркивая мне носик и раздавая бессмысленные «ценные указания» типа: не смотри по сторонам… не разговаривай с чужими… стой смирно… Ища спасения на стороне, я стала кричать во всё горло, но оглядывающиеся прохожие, завидев рядом со мной сопровождающую «взрослую тётю», быстро переставали реагировать на мои завывания, - «Очередные капризы избалованного ребёнка,» - пожимая плечами говорили они и шли дальше… А тётка только продолжала гнусавить, своим отвратительным пронзительным голоском: «какой непослушный ребёнок! И кто только тебя научил этой непокорности!» Каждая фраза вскрывала мой слух. Я стояла и мучилась от своей беспомощной немоты, безысходности ситуации и невозможности что-либо предпринять. От тоски мой взгляд стал искать какое-то отдохновение для глаз и, кажется, уже нашёл своё временное обиталище. Чужое, уютное окно с горящей лампой в жёлтом атласном абажуре, на столе были разложены толстые книги, в тисненых переплётах, рядом стояла китайская вазочка с засушенными пионами и полевой травой, а поодаль мерцали витражными стёклами тёмные буковые шкафы. Но каково же было моё удивление, когда я заметила, что дождь идёт и внутри окна тоже! Совершенно озверев от безысходности, я случайно бросила свой усталый взор в то место, где раньше стояла моя злополучная тётка. Но, внезапно почувствовала поднимающийся вал радости, окатившую меня с ног до головы – тёти на прежнем месте больше не было, а вместо неё лежала маленькая сломанная куколка, совершенно безобидного вида. От свободы, которая меня охватила, я готова была задохнуться! – но… проснулась от приближающихся ко мне шагов, это была… бабушка, проводившая гостей и пришедшая ложиться спать. Бабушка! Моя родная, милая бабушка! Как же я её люблю! – я стала просовывать свои ручёнки сквозь прутья кроватки и была тут же вознаграждена – она прилегла на край своего дивана и протянула ко мне свою руку, из которой я тут же выхватила только один указательный палец – именно на него аккурат хватало моего крошечного кулачка. Это было такое блаженство! От безбрежной радости я впала в забытьё и заснула уже по-настоящему глубоко и без всяких снов...» Когда моё душевное излияние было окончено, то все кто были в комнате, смотрели на меня понимающими глазами, как если бы я всё рассказала по-английски. «Крековая телепатия,» - рассудила я. Через пару минут Хью сам перевёл и в самом деле основной смысл сказанного и все второй волной согласно закивали головами. «Да-а-а, такое случается, – протянул негр, - темнота в детстве шевелится и меняет формы. Из неё можно лепить всё что угодно. Как из глины. Я часто этим развлекался, пренебрегая страхом, Например, представлял свою мать, как шестиглазую каракатицу. А может она и была таковой?» - хохотнул он, хитро подмигнув лучистым чёрным глазом. Мы переглянулись с Хью и сообразив, что здесь уже больше интересного не предвидится, решили свалить. А т.к. к креку я интерес уже успела потерять – у него оказался, в итоге, очень неприятный запах, а Хью боялся на него подсесть, то мы оставили несколько не приконченных порций принцу. Уходя, последнее, что мы видели, это принца с упоением вдыхает едкий дым и негра сладострастно на него заглядывающегося, напоминающего взрослого, который кормя ребёнка с ложки детским питанием, повторяет все конфигурации рта ребёнка, за ним, не замечая этого сам. От чувства сопереживания. (Продолжение следует...) Цитировать

Страницы: 1

Раздел:  --== Все разделы ==-- ------------------------------------------------------------- Не влезай убъет. Дзен-трансформатор. / / ЖЕСТЯНАЯ ПРАВДА - 3